что она
не скрылась, а спокойно продолжает ходить на  службу,  она  не  очень-то
опасается за свою судьбу.
   Сейчас ей впору и вовсе успокоиться, ведь две недели прошло с момента
убийства, а ее и пальцем никто не тронул, ни одного вопроса  не  задали.
Значит, обошлось. Значит, ее имя не всплыло и можно  не  дергаться.  Она
знает  о  репутации  Аничковой,  стало  быть,  уверена,  что  никто   из
сотрудников "Планеты" о том единственном визите ничего не знает. Сама же
Кабалкина, естественно, никому ничего не говорила и теперь  пребывает  в
полной уверенности, что уничтоженный листок из ежедневника  окончательно
решил все проблемы. Никто и никогда не сможет связать ее с кинезиологом.
   Вот и не нужно, чтобы она дергалась.
   Но зачем надо было убивать Аничкову? Что между ними произошло?  Какая
тайна, разглашения которой так боялась  Кабалкина,  их  связывала?  Ведь
Аничкова умела хранить чужие секреты, она бы никому не проболталась, что
бы Кабалкина ей ни наговорила,  в  какие  бы  откровения  ни  пустилась.
Чертовщина какая-то!
   Но в ежедневнике была еще одна запись, которая и натолкнула Селуянова
на вполне хулиганскую мысль. Запись свидетельствовала о том, что  Галина
Васильевна была приглашена на вечеринку по поводу  десятилетия  холдинга
"Планета".
   - Насколько я знаю, вы приглашали Аничкову на свой праздник, - сказал
он Исканцеву. - Если я не ошибаюсь, он состоится как раз завтра.
   - Да, - грустно подтвердил зам генерального по персоналу, -  это  был
бы очень хороший ход,  мне  его  подсказал  мой  приятель,  ну  тот,  из
торговой фирмы. У них тоже был какой-то повод коллективно собраться,  не
то Новый год, не то  Рождество,  и  он  пригласил  Аничкову  и  публично
представил ее всему коллективу. Вот, мол, если кто еще не знает, это  та
самая наша Галина Васильевна, которая так успешно работает со многими из
нас и очень нам помогает.
   На самом деле к ней на тот момент ходили только два человека, но  все
купились, решили, что действительно ходят многие, а они сами  чем  хуже?
Тем более если помогает.
   После этого народ буквально валом  повалил.  Тут  ведь  большую  роль
играют личные впечатления. Вам, к сожалению, не довелось  встречаться  с
Галиной Васильевной, а я с ней неоднократно общался, еще когда падчерицу
к ней привозил. Необыкновенного  обаяния  была  женщина,  от  нее  такая
положительная энергетика исходила, что вот только подойдешь к  ней  -  и
настроение само поднимается, как бы хреново тебе ни было в  тот  момент.
Удивительная была женщина!
   В его  словах  звучала  неподдельная  горечь,  видно,  этот  Исканцев
по-настоящему хорошо относился к Аничковой.
   - Мне  нужно  попасть  на  ваш  завтрашний  прием,  -  твердо  заявил
Селуянов. - Только не спрашивайте, зачем.
   Договорились?
   - Конечно, конечно.
   Исканцев вытащил  из  ящика  пригласительный  билет  с  незаполненной
строчкой  после  витиевато   выпечатанных   слов   "Уважаемый   господин
(госпожа)".
   - На ваше имя? - спросил он.
   - Да. Селуянов Николай Александрович. Но на два  лица,  -  на  всякий
случай напомнил Коля.
   - Разумеется.
   Исканцев собственноручно вписал в билет имя и протянул Селуянову.
   - И еще, - не унимался Коля. - Я  приду  с  человеком,  которого  вы,
наверное, знаете.
   - Кто же это?
   - Племянник Галины Васильевны.
   - А, да-да, конечно, я  неоднократно  видел  его,  когда  приезжал  с
Леночкой... Неприятный тип. По-моему, он алкоголик.
   - По-моему, тоже, - легко согласился Николай.
   - Вы полагаете, ему место на таком мероприятии, как празднование...
   - Господин Исканцев, - строго перебил его Селуянов, - я полагаю,  что
присутствие племянника Аничковой на завтрашнем празднике нужно  мне  для
дела. Поэтому я попрошу вас, если придется, делать вид, что вы лично его
пригласили и рады его присутствию. Не  вздумайте  говорить,  что  вы  не
знаете, кто это и как он сюда попал. Вы меня поняли?
   - Понял я вас, понял, - с тяжким вздохом ответствовал Исканцев.
   - Тогда я пошел, - Коля лучезарно улыбнулся. - То,  что  я  занимаюсь
убийством Аничковой, в вашей фирме знают все. Так что  никаких  излишних
секретов вокруг моей персоны разводить не стоит. Но содержание нашего  с
вами разговора должно остаться между нами. Это тоже понятно?
   - Уж куда понятней...
   Выйдя из офиса "Планеты", Селуянов помчался  на  квартиру  Аничковой,
где пока еще проживал ее беспутный племянник. Дома его не оказалось,  но
благодаря основательной проверке версии о причастности молодого человека
к убийству были хорошо известны все места, где его  скорее  всего  можно
отыскать. Николай методично обследовал все записанные в блокноте  адреса
и уже через полтора часа нашел Геннадия Аничкова в  дешевой  пивнушке  в
компании с тремя похожими друг на друга молодцами, застрявшими  в  своем
физическом облике ровно на  середине  пути  от  дворовой  шпаны  к  рано
постаревшему бомжу. Впрочем, к точке "бомж" они были, пожалуй, ближе.
   Селуянова Гена узнал, и никакой радости встреча у него не вызвала. Он
зачем-то схватил кружку с пивом  обеими  руками  и  начал  быстро-быстро
хлебать мутный напиток, как будто сыщик явился единственно за тем, чтобы
отобрать у него то, что он еще не успел выпить.
   - Ну, чего еще? - недовольно спросил Аничков, когда Селуянов  подошел
к столику.
   - Да много чего, - усмехнулся Коля. - Пошли, поговорить надо.
   - О чем еще говорить-то? Все уж переговорено сто раз.
   - Ничего, сто первый тоже лишним не будет. Пошли-пошли, ты все  равно
уже все выпил.
   Полубомжи заняли нейтралитет, в разговор не вмешивались и всем  своим
видом показывали, что ежели Селуянов из легавки и у него  к  Генке  есть
вопросы, то они с этим Генкой незнакомы, ничего не знают и лучше их ни о
чем не спрашивать.
   На улице, один  на  один  с  Селуяновым  гонору  у  Геннадия  заметно
поубавилось: видно, находясь в компании собутыльников, он рассчитывал на
их поддержку.
   - Чего надо-то? - снова спросил он, но уже без откровенного хамства.
   - Помощь твоя нужна. Гена. Ты не забывай, ты  листок  из  ежедневника
украл? Украл. За деньги отдал? Отдал. То есть  ты  являешься  пособником
убийцы. Это понятно?
   - Да никакой я не... - попытался возмутиться Аничков, но захлебнулся.
   - Я спрашиваю: понятно или нет?
   - Ну, понятно. И чего? В тюрьму теперь, что ли?
   - В тюрьму пока рано. На прием пойдешь.
   - На.., куда?! - вытаращил глаза Генка.
   - В общем, Аничков, слушай меня внимательно. Два  раза  повторять  не
буду. Сейчас ты идешь в парикмахерскую и  приводишь  в  порядок  голову.
Сосулек вот этих, - Селуянов  больно  дернул  прядь  сальных  бесцветных
волос, - чтоб не было. Потом идешь домой, отмываешься в ванной до скрипа
и ложишься в постель. Спишь до утра. И никакой  выпивки.  Завтра...  Да,
кстати, у тебя костюм есть, приличный какой-нибудь?
   - Есть.
   - Откуда?
   - Тетя Галя в том году еще купила, когда я на работу устраивался.
   - Чистый?
   - Да неношеный совсем, два раза всего надел...
   - Нормально, сойдет, все и так знают, что ты  не  бизнесмен.  Значит,
завтра спишь как можно дольше, из дому не выходишь, водку не пьешь, пиво
тоже. Я тебе напишу на бумажке слова, ты должен их  выучить  наизусть  и
произносить легко и непринужденно,  как  будто  ты  на  самом  деле  так
думаешь. К пяти часам ты должен быть умыт, причесан и  одет.  Желательно
зубы почистить. Я за тобой заеду.
   - Это для чего надо-то, я не понял?
   - Что "для чего надо"?  Зубы  для  чего  чистить?  -  поддразнил  его
Селуянов. - Или умываться для чего надо?
   - Костюм надевать, слова какие-то учить... Вы меня не втягивайте!
   - Ой-ой-ой, нужен ты больно, втягивать тебя во что-то, - презрительно
протянул Николай. - Да кто тебя будет втягивать, ты ж дурак дураком,  на
тебя надежды никакой, любое дело завалишь. Себе дороже выйдет.
   Он достаточно пообщался с племянником покойной  Галины  Васильевны  в
первые дни после убийства и хорошо представлял себе,  как  нужно  с  ним
разговаривать, чтобы добиться своего.
   И конечно же, своего  Селуянов  добился.  Сам  лично  довел  Гену  до
парикмахерской, объяснил мастеру, что  не  нужно  ничего  сверхсложного,
только помыть волосы и чуть-чуть постричь, чтобы было прилично. Сам же с
мастером и расплатился, благо, оказалось недорого.  Отвел  парня  домой,
еще раз проинструктировал, забрал ключи, запер дверь и ушел. На прощание
сказал:
   - И помни, Гена, если ты будешь умницей, то завтра окажешься в  таком
месте, в каком никогда не был и больше не будешь. Пятизвездочный  отель,
жратвы и выпивки навалом  -  и  все  бесплатно.  Наделаешь  глупостей  -
упустишь свой шанс, такая возможность  больше  не  повторится.  Грязным,
мятым и пьяным я тебя туда не возьму. Поэтому ключи я  забираю,  а  если
вздумаешь из окна вылезать - костей не соберешь. Усвоил?
   Похоже,  Геннадий  Аничков  был  не  совсем  безнадежен,  потому  что
сказанное усвоил. Когда назавтра Селуянов явился, как и обещал,  к  пяти
часам, молодой человек был при костюме с галстуком, выбрит и даже чем-то
благоухал.
   Коля подозревал, что это были духи его тетушки, потому  как  вряд  ли
этот оболтус имел собственную туалетную воду.
   - Молодец, - похвалил его Николай. - Слова выучил?
   - Вроде...
   - Давай проверим.
   Прорепетировали несколько раз, получилось, по мнению Селуянова, очень
даже неплохо.
   - Ну, Гена, поехали благословясь. Ты куртку-то не надевай, она у тебя
позорная, в такой в гостиницу не пустят, - остановил его Николай,  когда
Гена попытался напялить поверх костюма то, в чем он сидел в пивнушке.
   - А как же? Холодно ведь, - растерялся Аничков.
   - Ничего, потерпишь. В машине тепло.
   Дорога до "Славянской" по московским вечерним  пробкам  заняла  много
времени, и на праздник, начало которого было объявлено на шесть  вечера,
Селуянов со своим спутником  прибыли  только  к  семи.  Народу  к  этому
времени набралось уже достаточно, чтобы можно было  легко  затеряться  в
толпе. Теперь нужно было отыскать Любовь Григорьевну Кабалкину и улучить
удобный момент. Кабалкину Коля видел один раз, и то  издалека,  попросил
Сережку  Зарубина  показать  ему  фигурантку.  Серега  привез  Селуянова
вечером к дому, где жили родители Кабалкиной,  и  они  терпеливо  ждали,
сидя в машине, пока Любовь Григорьевна выйдет, держа за руки сыновей.
   - А выпить когда можно? - Гена нетерпеливо дергал Селуянова за рукав.
   - Уже можно, - разрешил Коля.  -  Только  немного,  мы  еще  дело  не
сделали. Вот сделаем - тогда можешь пить сколько хочешь.
   - А жрачку можно брать?
   Глаза парня горели огнем голода, возбуждения и любопытства.
   - Бери, бери, только без свинства.
   Минут через тридцать Коля увидел Кабалкину. Она выходила  из  зала  в
холл. Сыщик, схватив Аничкова за  руку,  дернул  следом,  но  на  пороге
остановился:   Кабалкина   разговаривала    с    каким-то    коренастым,
внушительного вида хмурым мужиком. Нет, так не пойдет, для осуществления
задуманного  нужно,  чтобы  дамочка  была  совсем  одна,  ни  с  кем  не
разговаривала и ни на что не отвлекалась, иначе выстрел может  оказаться
холостым. Коле обязательно нужно было, чтобы она услышала то, что должна
была услышать.
   - Это мы ее, что ли, пасем? -  с  азартом  новообращенного  детектива
прошептал Аничков.
   - Ага, ее.
   - А она ничего, аппетитненькая. Это она тетку грохнула, да?
   - Ты бы заткнулся, - вполне доброжелательно посоветовал  Селуянов.  -
Пойди возьми пару бутербродов, на мою долю тоже.
   Как назло, стоило Геннадию отойти к буфету,  как  Кабалкина  осталась
одна, ее кавалер, или кем там он ей приходится, отправился за напитками.
Черт, вот жалость-то!
   Такой момент упущен. Ладно, будем ждать следующего.
   Кабалкина в  сопровождении  мужика  вернулась  в  зал,  потом  громко
заиграла музыка, и парочка стала пробираться в дальний угол, где потише.
Они встали за столик, поставили стаканы, о чем-то заговорили.
   - Смотри, Гена, - тихонько  проговорил  Селуянов,  -  они  встали  за
столик, значит, скорее всего, будут  есть.  Если  все  по  правилам,  то
мужчина пойдет за едой, а женщина останется караулить столик, потому что
если они отойдут оба, то столик  через  пять  секунд  займут.  Давай-ка,
дружочек, готовность номер один - и ловим момент.
   Николай рассчитал правильно. Очень скоро мужчина направился в сторону
буфета, а Кабалкина отпила еще немного из своего стакана  и  достала  из
сумочки сигареты и зажигалку.
   - Вперед, - скомандовал Селуянов, подталкивая Гену в спину.
   Они  встали  за  спиной  у  Кабалкиной,  но  так,  чтобы  она   имела
возможность, слегка  повернув  голову  или  даже  просто  скосив  глаза,
увидеть лицо Аничкова.
   - Не скучно тебе здесь, Гена? - задал вопрос Селуянов и подмигнул.
   - Да ну, рожи все  знакомые,  -  брюзгливо,  как  и  просил  Николай,
затянул свою партию Аничков. - Я каждого второго у тети Гали видел, всем
двери открывал.
   - Так уж и каждого второго?
   - Ну, не второго, так пятого. Не верите?  У  меня  зрительная  память
знаете какая? Кого раз увижу - до смерти не забуду. Вообще-то тетя Галя,
покойница, меня стеснялась, клиентам не больно-то показывала, даже когда
я дома был. Но мне-то любопытно, она с ними в комнате разговаривает, а я
в замочную скважину подглядываю.
   -  Нехорошо,  Гена,  -  укоризненно  произнес  Николай.  -  Зачем  же
подглядывать?
   -  А  ну,  какая  разница-то,  хорошо  -  нехорошо.  Вон  тетя  Галя,
покойница, всю жизнь как праведница  прожила,  только  то,  что  хорошо,
делала, а  толку?  Убили,  сволочи,  не  пожалели,  не  посмотрели,  что
праведница. Ножом пырнули и в грязи под дождем бросили. А она так хотела
на этот праздник прийти! Только и разговоров было... Даже  костюм  новый
купила...
   Гена, в соответствии со сценарием, захлюпал носом и достал из кармана
платок. Платок был чистым, потому как принадлежал  Селуянову,  своего  у
парня не оказалось, это еще дома обнаружилось.
   Кабалкина бросила в  пепельницу  недокуренную  сигарету,  метнула  на
стоящих за спиной мужчин быстрый  взгляд,  полезла  в  сумку  и  достала
мобильник.
   - Алло! Я слушаю!
   Кому это она там "алекает"? Селуянов мог бы поклясться, что телефон у
нее не звонил. Кабалкина тем временем, прижимая аппарат  к  уху,  быстро
направилась к выходу из зала.  Вроде  как  плохо  слышно,  шумно  очень.
Селуянову прекрасно известны были  эти  приемчики  с  телефонами,  чтобы
переместиться из одного места в другое.
   Ну что ж, Любовь Григорьевна, мы довели до вашего сведения, что  есть
человек, который мог видеть вас у Аничковой, и если видел, то непременно
узнает в лицо, память у него хорошая. Посмотрим, что  вы  будете  делать
дальше.
   Ага, стоите возле лестницы и кому-то названиваете.
   Что-то вам никто не отвечает... Не везет, Любовь Григорьевна. Бывает.
Сыщикам тоже не всегда везет. Уж не сообщника  ли  своего  вы  пытаетесь
разыскать, чтобы срочно сообщить ему пренеприятнейшее  известие?  К  вам
едет ревизор. Из Петербурга, с секретным предписанием.
   Что, опять никто не отвечает? Ай-яй-яй, беда какая. Ну и дальше  что?
Вниз, по коридору, мимо ресторанов и бутиков,  к  гардеробу.  Уходить  с
праздника, стало быть, решили.
   Чего ж так рано-то? Там еще столько всего вкусного осталось.
   Ого, а вот и кавалер ваш  следом  за  вами  кинулся.  Что  ж  вы  его
бросили, не попрощались даже? Нехорошо, некрасиво, воспитанные дамы  так
не поступают. Уходите вместе, но как чужие, вроде и рядом идете,  и  как
будто порознь.
   Еще бы, его можно понять, он таким вашим поведением недоволен, а  вам
и оправдываться неохота, уж  больно  вы  озабочены  своими  собственными
проблемами.
   Так, как будем разъезжаться? Порознь? Каждый на  своей  машине?  Ага,
вот и ручкой друг другу помахали, стало быть, действительно прощаются.
   Ну и ладно, номер машины вашего спутника  мы  срисуем  и  уже  завтра
будем знать о нем все, что нужно. Может, это и есть ваш сообщник? Может,
это ему вы пытались быстренько позвонить, чтобы не метаться в толпе и не
искать его по всему залу? А он не ответил, потому  что  буфетная  стойка
находится прямо рядом с оркестром и там никакой звонок не  слышен,  хоть
обзвонись.
   Но если эта горилла в смокинге - ваш, мадам Кабалкина,  сообщник,  то
почему вы уезжаете не вместе? Вам бы сейчас самое время сесть рядком  да
потолковать ладком, обсудить ситуацию. А вы разъезжаетесь.
   Впрочем,  с  чего  Селуянов  решил,  что  они  разъезжаются?   Вполне
возможно, они едут в одно и то же место, только каждый на своей  машине.
У богатых, говорят, это принято.
   Коля  увидел,  как  от  стоянки  отъехала  неприметная  "девятка"   и
двинулась следом за машиной Кабалкиной. Умница, Витек, хоть и не  гигант
речи, но дело свое знает. Теперь можно спокойно возвращаться в зал,  где
его ждет голодный и жаждущий выпивки Генка Аничков. Он свою роль  сыграл
и теперь должен получить обещанное вознаграждение.
   Обещания нужно выполнять.
 
*** 
 
   Уже глубоко за полночь судебно-медицинский  эксперт  закончил  осмотр
трупа. Ему ужасно хотелось одновременно пить и спать, и он никак не  мог
решить, чего хочет сильнее.
   Эксперт широко зевнул, с трудом поднялся на ноги,  при  этом  суставы
его выразительно хрустнули. Молоденький оперативник протянул  ему  бланк
протокола осмотра тела, который заполнял под диктовку медика. Тот быстро
пробежал глазами написанное и одобрительно кивнул:
   - Ничего не напутал, хвалю. Личность-то установили?
   - А как же, - отозвался оперативник постарше,  с  которым  медик  уже
много раз встречался на местах происшествий. - Риттер Лариса Сергеевна.
   - Риттер Лариса  Сергеевна,  -  судебный  медик  произнес  эти  слова
медленно, со вкусом. - Красивое имя. И девка красивая была. Жалко.
   - А некрасивых тебе не жалко? - усмехнулся оперативник.
   - Мне всяких жалко. А больше всех - себя. Сколько нормальный  человек
за свою жизнь трупов видит? A я сколько вижу? Вот то-то.
   Он медленно побрел к двери и стал натягивать старенькое пальто поверх
халата. Пить или спать? Нет, пожалуй, все-таки пить.  Какой-то  гадостью
накормили его сегодня в столовой.
 
Глава 11 
 
   Уютный разговор с Чистяковым у камина так и не состоялся, сперва  все
что-то мешало: то новоиспеченный автолюбитель со своим колесом,  вернее,
с последствиями его  смены,  потом  медсестра,  делавшая  массаж,  потом
обязательная прогулка, потом ужин... И настроение пропало.
   Тем более часть времени пришлось потратить на телефонные звонки,  как
запланированные, так и внеплановые.
   В первую очередь Настя позвонила к себе домой и  долго  выпытывала  у
всех проживающих, кто ей звонил. Ведь для того, чтобы найти ее на  чужой
даче в Болотниках, требовались некоторые усилия. Конечно, если  человек,
подглядывавший за ней накануне, был обычным уголовником, присматривающим
очередную добычу, то ему было совершенно все равно,  Каменская  живет  в
этом  доме  или  какой-нибудь  Иванов-Петров-Сидоров.  Но  если   что-то
замышлялось конкретно против  нее,  Анастасии"  Павловны  Каменской,  то
нужно было каким-то образом узнавать, где она находится.
   Дома ей сообщили, что никто так уж  сильно  ее  и  не  разыскивал,  в
основном все звонящие удовлетворялись ответом, что она  в  санатории  на
долечивании,  и  дополнительных  вопросов  не   задавали.   Единственное
исключение составил некий дядя Женя, который позвонил, когда  дома  была
только  девочка-дошкольница.   Дядя   Женя   проявил   настойчивость   и
выпытал-таки у ребенка, что тетя Настя ни в  каком  не  в  санатории,  а
вовсе даже на даче у своего знакомого дяденьки, только где  эта  дача  -
неизвестно. Телефон там есть, наверное, но его никто  не  знает,  потому
что, если надо, тете Насте звонят на мобильник. Нет, тете Насте  там  не
скучно, потому что к ней каждую неделю на выходные приезжает дядя Леша.
   Вот такие дела... Настя терялась в до