й, которая так старалась от  меня
избавиться. Но из десятка случайных выпадов один или два обязательно по-
падут в болевую точку. Даже в таком огромном  городе,  как  Москва,  эта
тактика срабатывала, а уж здесь-то...
   После ресторана мы отправились бесцельно бродить по городу.  Впрочем,
бесцельной эта прогулка была для кого угодно, только не для меня. Я  це-
ленаправленно тащил своих друзей на улицу Сапунова, где находилось самое
крупное в городе фотоателье. Мне нужно было не только это ателье,  но  и
телефонная будка рядом с ним.
   Фотоателье выглядело солидно и располагалось в отдельном  одноэтажном
здании. Размещенные в витрине щиты доводили  до  сведения  граждан,  что
здесь осуществляются все виды фоторабот: съемка, проявление пленок  чер-
но-белых и цветных, изготовление слайдов и фотографий, фото на документы
и художественные портреты. Принимаются заказы на  выездную  съемку  тор-
жественных событий. И даже ремонт фотоаппаратов.
   Внутри за стойкой сидел молодой парень кавказского типа с трехдневной
щетиной, которая с недавних пор вошла в моду как подражание  одному  из-
вестному западному актеру.
   - Добрый день, - радушно приветствовал он нас. - Что  будем  снимать?
Фотографию на память на фоне морских волн?
   - Снимать не будем, - оборвал я его. - Будем задавать вопросы и отве-
чать на них.
   Парень сразу помрачнел. Было видно, что мои слова вызвали у него неп-
риятные ассоциации с милицией. Немудрено, все-таки  приходилось  сталки-
ваться.
   - Здесь не справочное бюро, - пробурчал он, пытаясь сделать свой  го-
лос вызывающим.
   - Ага, - поддакнул я. - Скажи-ка мне, дружок, кто у вас в городе  за-
нимается ночной съемкой?
   - Не понял.
   Парень вопросительно поднял голову, но лицо его выражало явное облег-
чение. Вопрос показался ему странным, но не опасным.  С  одной  стороны,
это было хорошо. Но с другой - плохо. Впрочем, посмотрим.
   - Чего ж тут непонятного? Мне нужно фотографировать в  ночное  время.
Аппаратуры для ночной съемки у меня нет. Вот я и хочу узнать, у кого она
есть и кто может мне в этом деле помочь. Вопрос ясен?
   - Ясно, - снова пробурчал небритый, но дружелюбия  в  голосе  у  него
прибавилось. - У нас такой аппаратуры нет.
   - А у кого есть?
   - Откуда я знаю? - Он пожал мощными плечами,  обтянутыми  трикотажной
водолазкой. - Надо поспрашивать у тех, кто в гостиницах подрабатывает. У
богатых свои причуды, они любят на память со своими девицами ночные  ку-
пания запечатлевать.
   - Вот и поспрашивай, дружок. А я к тебе завтра загляну. Все понял?
   Парень, видно, совсем освоился с ситуацией, которая ему ничем не  уг-
рожала, поэтому позволил себе быть неуступчивым.
   - У меня, дядя, свои начальники есть. Чужим командирам я не  подчиня-
юсь, - заявил он окрепшим голосом.
   Ах ты Боже мой, какие мы самостоятельные! Я обернулся к Тане,  Ирочке
и Мазаеву, которые терпеливо поджидали меня, разглядывая развешанные  по
стенам фотографии ослепительных красавиц и мужественных  героев.  Мазаев
перехватил мой взгляд, тут же взял наших дам под руки и вывел на  улицу.
Что-то он слишком сообразительный, Мазаев этот. Может, он и в самом деле
никакой не социолог?
   Оставшись наедине с небритым кавказцем, я легко перемахнул через раз-
деляющий нас барьер-стойку и отработанным движением захватил его  голову
в "замок".
   - Теперь я буду твоим командиром, понял? Временно, не бойся. На  нес-
колько дней. Ссориться со мной не надо, я бегаю быстрее, прыгаю выше,  а
стреляю лучше. Усвоил? Завтра приду за ответом на  свой  вопрос.  Будешь
вести себя неправильно - получишь по попке. Попка у тебя мягкая, так что
моей руке больно не будет. А чтобы у тебя не возникало желания  экспери-
ментировать, предупреждаю заранее: про твои художества в зоне пока  знаю
только я, но круг осведомленных лиц может стать более широким.
   Я разомкнул "замок", взял парня за волосы и повернул его лицо к себе.
Смертельная бледность разлилась от корней волос до  самой  шеи.  Значит,
Сережа Лисицын не промахнулся, давая мне наводку на  этого  фотодеятеля.
Он назвал мне его фамилию еще вчера, и пока я летел с  Лилей  в  Москву,
Игорек Дивин, помимо всего прочего, получил сведения  об  этом  небритом
красавце, в том числе и о его поведении во время отбывания срока за раз-
бойное нападение. Вел себя наш герой, прямо скажем, не  совсем  красиво,
по крайней мере, с точки зрения законов зоны. Администрация была им  бо-
лее чем довольна, потому что он не только стучал, как  взбесившийся  дя-
тел, но и помогал устраивать провокации против неугодных "куму" зеков. В
среде бывших, а также действующих уголовников за такое поведение по  го-
ловке не гладят. Сам парень был из Ростова, срок мотал в  Самарской  об-
ласти, после освобождения какое-то время пожил под Курском, потом  обос-
новался здесь, в этом южном городке на берегу Черного моря. Слухи о  его
неблаговидных выкрутасах сюда пока не дошли, но ведь этому делу и помочь
недолго, о чем я и проинформировал только что излишне  независимого  фо-
тографа, который не признает чужих командиров. Конечно, шантаж - дело не
особо благородное, но мне было на это наплевать, потому что я искал тех,
кто покушался на моего ребенка. И чтобы найти их, я готов был  пойти  на
поступки, весьма далекие и от благородства, и от этики. Наверное, в сво-
ей прошлой жизни я был курицей-наседкой, глупой и ограниченной, но  ради
защиты своих цыплят готовой броситься даже на коршуна.
   У порога я обернулся и еще раз напомнил:
   - Я зайду завтра в это же время. Постарайся не заболеть и  не  уехать
срочно на похороны любимой тетушки. Твой новый командир этого не любит.
   Выйдя из фотоателье, я поискал глазами телефонную будку. Будка стояла
там, где мне и рассказывали - метрах в десяти от  дома,  где  находилось
ателье. Я попросил ребят подождать меня еще минутку, зашел в будку,  ра-
зыграл немую сцену "безуспешный звонок", оставив  при  этом  в  тайничке
вторую записку, и с чистой совестью повел всю компанию в бар на набереж-
ной пить коктейль. Первые шаги были сделаны. Теперь будем ждать,  кто  и
как на них отреагирует.


   Глава 10

   На следующий день в половине восьмого утра я сидел во дворе  дома  на
Первомайской и делал вид, что старательно читаю местную газету.  Хозяева
Юры уже вернулись от своих родственников, так что ночевал он в комнате у
Ирочки, а Таня провела ночь у меня. Все они  еще  спали,  а  я  караулил
контрольный сигнал, нетерпеливо поглядывая на часы.
   Наконец через открытое окно первого этажа до меня донесся  телефонный
звонок. Трубку снял Григорий Филиппович.
   - Але, - услышал я его глуховатый голос. - Нет, не туда попали.  Нет,
это не почта, это частный дом.
   Я облегченно перевел дыхание. Значит, первая записка, которую я оста-
вил возле ресторанной кухни, дошла до адресата. В записке было  указание
позвонить от 7.30 до 8.00 по нашему телефону и "попасть не туда" в  знак
подтверждения, что записка получена и человек, которому она была адресо-
вана, готов со мной встретиться.
   Ровно в пятнадцать минут первого я был на морском вокзале,  с  тоской
глядя на причал, возле которого совсем  еще  недавно  стоял  белоснежный
"Илья Глазунов" с роскошными люксами, предназначенными для нас. И почему
мы не поехали? Потому что я - дурак.
   Я зашел в здание вокзала и поднялся на второй этаж, где были располо-
жены кассы. Из пяти кассовых окошечек открыты были два, и к  каждому  из
них стояло человек по восемь. Я примостился в конец одной  из  очередей,
достал справочник по лекарственным растениям в яркой обложке и  принялся
делать вид, что усиленно читаю. Краем глаза я наблюдал  за  лестницей  и
вскоре увидел солидного дядьку с пузом и в очках, который, пыхтя и отду-
ваясь, поднимался на второй этаж. Дядька пристроился за мной и спросил:
   - Вы крайний?
   - Я всю жизнь крайний, - ответил я. - Как кого бить - так меня. Но  в
этой очереди я, слава Богу, не крайний, а последний.
   Толстяк шумно перевел дыхание, стараясь  заглянуть  на  обложку  моей
книги. Я понял, что надо ему помочь, поэтому закрыл книгу и  положил  ее
на барьер, вдоль которого выстроилась очередь, а сам полез в  карман  за
носовым платком.
   Через несколько минут мы уже беседовали с ним в тихом укромном месте,
подальше от любопытных глаз и ушей.
   - Я думал, сам Николай Дмитриевич приехал, - сказал толстяк,  который
оказался шеф-поваром того самого ресторана,  где  мы  вчера  обедали.  -
Смотрю - почерк-то в записке его.
   - Почерк его, - согласился я. - А помощь нужна мне. Так я могу на вас
рассчитывать?
   - Ну... - Он неопределенно повел пухлыми плечами. - Я  посмотрю,  что
можно сделать.
   - Иван Александрович, так меня не устраивает. Если бы я мог  выбирать
из десятка помощников, я еще мог бы согласиться с тем, что кто-то из них
не сумеет мне помочь. Один не сумеет, зато другой сумеет. Но я  в  вашем
городе чужой, и выбирать мне не из кого. Вы понимаете? У меня вся надеж-
да только на вас.
   Конечно, я слегка лукавил, но Бог простит.
   - И потом, - продолжал я, - мне не нужны от  вас  активные  действия.
Мне только нужно, чтобы вы прислушивались и  присматривались  в  поисках
тех, кто будет мной интересоваться. И потом рассказывали  мне  об  этом.
Вот и все. А уж как это сделать - не мне вас учить, вы все не хуже  меня
знаете.
   Иван Александрович вздохнул громко и жалобно. Роль добровольного  по-
мощника милиции была ему в тягость, но, видно, отказать в  просьбе  Коле
Щипанову он не мог.
   Расставшись с шеф-поваром, я послонялся по центру города. Сегодня бы-
ло по-прежнему холодно, но облачность постепенно рассасывалась, небо бы-
ло уже не таким серым и даже изредка проглядывало робкое солнце. Похоже,
еще день-два - и погода снова наладится.
   Я брел по зеленой обсаженной кипарисами аллее и пытался связать  вое-
дино трех кинозвезд и одного кинорежиссера. Что между ними общего?  Кому
они могли все дружно помешать? Кассета Вернигоры,  затесавшаяся  в  этот
кинематографический клубок, вносила сумятицу в мои размышления.
   Она не могла иметь к этим четырем убийствам никакого отношения. Пото-
му что если бы все дело было в кассете, то погибли бы только Оля Доренко
и Люся Довжук. А Олег Юшкевич и Витя Бабаян были бы живы.  Значит,  дело
не в кассете... При мысли о Юшкевиче и Бабаяне какое-то неясное воспоми-
нание пронеслось в моей голове, но я не успел его схватить.
   К четырем часам я подошел к фотоателье и первым делом проверил  теле-
фонную будку. Сунув жетон в прорезь и сняв трубку, я набрал Риткин номер
в гостинице, а сам стал внимательно изучать нацарапанные на стене кабины
слова и цифры. В тот момент, когда она ответила, я увидел то, что искал,
- московский номер телефона Коли Щипанова. Вчера этого номера  здесь  не
было. Значит, и второй адресат получил мое послание.
   - Это я, привет, - произнес я в трубку.
   Похоже, Маргарита спала, и я своим звонком ее  разбудил,  потому  что
она не заметила, что гудки были не междугородние.
   - Владик? Что случилось?
   - Ничего, все в порядке. Звоню, чтобы ты не волновалась.
   - Как вы долетели?
   - Отлично.
   - Как Лиля?
   - Хорошо. Рита, я могу тебя попросить об одной вещи?
   - О какой?
   - Мне нужны фильмографии Доренко, Довжук, Юшкевича и Виктора Бабаяна.
У вас ведь наверняка есть.
   - Есть. А тебе зачем?
   - Рита, мне нужно. Не задавай лишних вопросов. К тебе  придет  Сережа
Лисицын, такой симпатичный мальчик лет двадцати пяти, отдай ему, ладно?
   - Но я не понимаю зачем, - упиралась Ритка с глупым упрямством.
   - Сережа работает в уголовном розыске и занимается этими  убийствами.
Ему нужно проверить одну  версию,  и  для  этого  ему  необходимо  иметь
фильмографии всех четверых. Сделай, пожалуйста.
   - Ладно, сделаю, - сдалась она. - Беда с тобой, Стасов.
   - Почему же?
   - Да потому, что ты сам бы мог заниматься этими убийствами,  если  бы
согласился работать у Бориса. А ты вместо этого валяешь дурака.
   - Все, Рита, у меня жетоны кончились. Пока!
   Я повесил трубку и направился в фотоателье. За стойкой на сей раз си-
дело юное создание лет семнадцати с немытыми волосами и небрежно подкра-
шенными глазами. Создание грызло орехи из пакетика и  перебирало  стопку
квитанций.
   - Здравствуйте, прелестное дитя, - сказал я, подходя к ней поближе. -
А где ваш небритый компаньон?
   - Это который?
   Девушка лениво подняла глаза от своих квитанций и уставилась на  меня
с таким тупым выражением на лице, что я начал было сомневаться, понимает
ли она, что перед ней живое существо, а не каменная глыба.
   - А который вчера работал.
   - А, Жорик... А его нету.
   - Так. А когда будет?
   Медленно, словно во сне, она подняла руку, поднесла к глазам часики и
задумалась.
   - Через сорок восемь минут.
   Я тоже бросил взгляд на часы. Было двенадцать минут пятого.  Забавная
девчушка, могла бы просто сказать, что Жорик придет к  пяти  часам,  так
нет, выпендривается. "Через сорок восемь минут!" Надо же!
   - Он точно придет? Мне имеет смысл ждать, или он может и до завтра не
появиться?
   - Кто, Жорик? Он может, он такой.
   Она снова уткнулась в квитанции, а я вышел на улицу и уселся  на  ла-
вочке неподалеку. В конце концов найти Жорика труда не составит, но нуж-
но держать свое слово. Вчера я был здесь почти в половине шестого и обе-
щал зайти сегодня в это же время. Так что до половины  шестого  небритый
стукачок имеет право гулять, а уж потом я начну с ним разбираться,  если
нужно будет.
   Просидел я на этой лавочке битый час. В четверть шестого в конце ули-
цы показалась машина, темно-синие "Жигули", которая, взвизгнув, заверну-
ла из-за угла и пулей подкатила к ателье. Из машины выскочил Жорик и на-
чал торопливо запирать дверь. Похоже, боялся опоздать  к  визиту  своего
новоявленного командира. Стало быть, здорово струхнул вчера.
   Через десять минут я покинул гостеприимную  лавочку,  унося  с  собой
сведения о человеке, у которого есть аппаратура  для  ночной  съемки,  а
также информацию о том, что испуганный Жорик и не подумал скрывать,  кто
это в городе завелся такой любопытный. Что ж, его болтливость  оказалась
мне на руку. Чем больше я "засвечусь", тем лучше.
   Счастливый обладатель фотоаппаратуры для ночной съемки жил на  другом
конце города, и я с удовольствием совершил пешую прогулку быстрым шагом.
Я вообще люблю быструю ходьбу, но когда со мной рядом  была  Лиля,  темп
приходилось снижать. Моя книжная толстушка никак не поспевала за папаши-
ными длинными ногами.
   Первое разочарование не заставило себя ждать. Никита Гущин, имя кото-
рого мне назвал небритый Жорик, был в отъезде. Как выяснилось, он  уехал
почти две недели назад к своей невесте в Магнитогорск. Мать Гущина,  ху-
дая, как жердь, изможденная и сварливая, разговаривала  со  мной  сквозь
зубы, не прерывая своего занятия - она закатывала  в  банки  помидоры  и
огурцы. Не добившись от нее никакого толку, я уже собрался  было  попро-
щаться, когда заметил среди вывешенного на просушку белья две белые фут-
болки, которые по размеру никак не могли принадлежать двадцативосьмилет-
нему молодому мужчине. Выходит, у Никиты есть брат или сестра.  Это  уже
лучше.
   Выяснить, что у Никиты Гущина есть пятнадцатилетний брат Толик и  что
сейчас он "шляется где-то на набережной", было делом пяти минут. В  ком-
пании двух сестричек-близнецов из соседнего дома я  прогулялся  в  центр
города, где они и показали мне младшего Гущина, который  упоенно  строил
из себя взрослого с сигаретой в углу рта и банкой пива в руках в окруже-
нии таких же малолеток, как он сам. Поблагодарив девочек и  отправив  их
обратно, я подошел к развеселой компании и пристроился рядом,  потягивая
пиво и внимательно прислушиваясь к разговорам.
   - А слабо Толянычу еще по одной? - ехидно подначивал здоровенный  бу-
гай с совсем еще детским лицом, но внушительной мускулатурой.
   - Не слабо, - лениво цедил Гущин, сплевывая себе под ноги, -  но  ха-
лявщиков не люблю. Не фиг меня раскручивать.
   - Наш миллионер копеечку бережет, - заржал мускулистый.
   Остальные робко захихикали. Было видно, что бугая они уважают и поба-
иваются, но в то же время и с Толиком ссориться не хотят.
   - Да ладно тебе, Леха, - примирительно сказал один  из  мальчишек.  -
Толяныч и так нас уж который день угощает. Совесть надо иметь.
   - Вот именно, - одобрительно поддакнул Гущин.
   Он допил пиво, небрежно швырнул банку мимо урны и не  спеша  поднялся
со своего места.
   - Пойду еще парочку возьму, - сказал он тоном, в котором ясно  слыша-
лось пренебрежение к своим нищим сотоварищам.
   Толик Гущин оказался щуплым невысоким пареньком, и выражение  затрав-
ленности пустило прочные корни на его прыщавом лице. Я понял, что  он  в
этой компании, руководимой мускулистым бугаем Лехой, был шестеркой и му-
чился своей незаметностью и неавторитетностью. Однако  сейчас  положение
изменилось. Толик угощал друзей пивом, и, как следовало  из  только  что
услышанного, уже не в первый раз. Завоевывает внимание. А на какие,  ин-
тересно, деньги? То, что я видел у него дома, никак не походило на высо-
кое благосостояние. Ворует, что ли? Очень любопытно. Если бы он действи-
тельно воровал, то его ставки в этой гнилой команде и так были бы  высо-
кими, подростки на воровскую романтику покупаются легко. Откуда же тогда
это выражение забитости и затравленности? Первая кража, первый доход?
   Я подошел к киоску, торгующему пивом, и  встал  у  парня  за  спиной.
Расплачиваясь, он достал из кармана конверт и вытащил оттуда пятидесяти-
тысячную купюру. Конверт был совсем тоненьким, если в нем  и  оставались
еще деньги, то не больше трех-четырех купюр. Однако тот факт, что деньги
лежали в конверте, красноречиво свидетельствовал о том, что их там  сна-
чала было много.
   - Анатолий, - окликнул я его, когда Толик уже собрался отходить, дер-
жа в каждой руке по жестяной пивной банке. - Ну-ка  отойдем,  поговорить
надо.
   Он испуганно обернулся:
   - А чего?
   Голос у него был деланно-нахальным, но все равно не смог скрыть  впи-
тавшейся в кровь привычки к тому, что им все время помыкают.
   - Отойдем - скажу чего. Не бойся, я не кусаюсь.
   Прием был банальным и истертым в многочисленном употреблении,  но  от
этого не менее эффективным. Для пятнадцатилетнего пацана хуже  нет,  чем
дать заподозрить себя в трусости. Толик покорно поплелся рядом со мной в
сторонку, подальше от своих приятелей. Мы остановились у каменного пара-
пета, отделявшего пляж от набережной, и облокотились на него, встав  ли-
цом к морю.
   - Ты кому давал аппаратуру? - начал я прямо в лоб.
   Толик побелел, отчего прыщи на его физиономии стали яркими и еще  бо-
лее противными.
   - Какую аппаратуру? - мужественно спросил он.
   - Для ночной съемки. Так кому?
   - Не знаю я, о чем вы говорите.
   - Да ну? А деньги у тебя откуда? Украл?
   - Не крал я. Чего вы привязались?
   - Сейчас объясню. У твоего брата Никиты есть фотоаппаратура для съем-
ки в ночное время. Никита уехал к своей невесте, а тебя кто-то  попросил
дать эту аппаратуру на несколько часов. Верно? И кучку денег тебе за это
отсыпали. На эти деньги ты и гуляешь вот уж который день.  Не  так,  что
ли?
   - А хоть бы и так? Чего такого-то? Имею право. Я ничего не воровал.
   - Ну да, конечно. А знаешь, что Никита с тобой сделает,  когда  прие-
дет?
   - Чего?
   - Удавит, вот чего. Ты мозгами-то пораскинь, если они  у  тебя  есть.
Почему они к брату твоему со своей просьбой не пришли? Почему стали  до-
жидаться, пока он не уедет в Магнитогорск? Да потому, что он им эту  ап-
паратуру ни за какие деньги не дал бы. Потому что он  точно  знает,  что
они задумали пакостное и подсудное дело, и выставил бы их из своего дома
взашей. Вот они к тебе и подкатились, к маленькому дурачку, а ты  и  ку-
пился.
   - Да ладно вам пугать-то, - недоверчиво протянул Гущин-младший. - Что
они, шпионы, что ли? Нормальные му