ия  дочери,  махала  нам
рукой и царственно удалялась. Навещала нас она дважды в  день,  утром  и
вечером, перед тем, как мы уходили с пляжа.
   Сегодня утром все начиналось, как обычно. Лиля  задумчиво  посмотрела
на болтающийся в волнах буек и сказала:
   - Сейчас мама придет.
   Но на этом сходство эпизода со всеми  предыдущими  закончилось.  Рита
появилась гораздо быстрее,  чем  я  ожидал  после  традиционной  реплики
восьмилетнего ребенка, из чего можно было сделать вывод, что  она  почти
бежала. Вид у нее был, прямо скажем, не самый лучший, и глядя,  как  она
пробирается к нам между плотно лежащими  телами,  я  начал  было  сомне-
ваться, правильно ли я помню год ее рождения.  Вчера  ей  было  тридцать
два, а сегодня уже под сорок.
   Облизывание было пропущено, фруктовое изобилие из белой  сумки  поче-
му-то не появилось. Рита с размаху плюхнулась на полотенце и подняла  на
меня измученное лицо.
   - Ой, Владик, какой кошмар... Ольгу убили.
   Я оторопел настолько, что даже не понял, о какой Ольге идет речь.
   - Ольгу?
   - Ну да. Олю Доренко.
   - Как убили? - глупо спросил я.
   - Зарезали ножом.
   - Кто?
   Этот вопрос мог бы, пожалуй, достойно конкурировать с предыдущим.  Он
не был ни умным, ни оригинальным.
   - А я знаю? Меня всю ночь в милиции продержали.
   - Почему? Ты-то при чем?
   - Ой, Владик, ну все же знали, что у тебя с ней был роман, вот и  по-
думали, что это я ее... Из ревности...
   - Да какой роман? Что ты несешь? - разозлился я, но тут же  вспомнил,
что рядом с нами сидит Лиля, при которой надо делать хорошую мину  и  по
возможности следить за речью.
   - Ты же знаешь, что с Ольгой у меня никогда ничего не было, - продол-
жал я уже спокойнее. - Тебе же сто раз объясняли.
   - Ну да, конечно, поэтому я и сказала в милиции, что это скорее всего
Гарик.
   - Что - Гарик?
   - Убил ее.
   - О Господи! Этого только не хватало!
   - А что? Он ее любовник, ты сам мне говорил.
   Это  была  классическая  ситуация,  когда  человек  попадает  в  сети
собственной лжи. У меня никогда не было ни романа, ни даже легкого флир-
та с Олей Доренко. Но и известный кинорежиссер Игорь Литвак  никогда  не
был ее любовником. Это была ложь, которую мы с Олей сочинили  специально
для Риты, когда ее беспочвенная ревность стала переходить всякие  разум-
ные границы.
   Ольга и Рита были давними подругами, и  вполне  естественно,  что  мы
постоянно встречались в компаниях и ходили друг к другу в  гости.  Ольга
нравилась мне гораздо больше всех прочих Риткиных подруг, она была очень
славной и неглупой женщиной, по-настоящему талантливой  актрисой,  но  с
личной жизнью у нее катастрофически не складывалось. Есть такие женщины,
которых мужчины всегда бросают. Чем это вызвано, какими их  особенностя-
ми, никто сказать не может. И умницы, и красавицы (а  Оля  Доренко  была
красивой), и прекрасные хозяйки, а мужикам все чего-то в них не хватает.
Может быть, изюминки? Чего уж там Рите показалось, я не знаю, но  только
в один прекрасный день она начала нервничать и весьма прозрачно намекать
мне на мои слишком теплые отношения с Олей. Я бы стерпел, но беда в том,
что она начала доставать и Ольгу. Язычок у моей благоверной, как  я  уже
говорил, был достаточно острым, чтобы подруга сначала стала недоумевать,
а потом и всерьез обижаться. Дальше - больше. Ритка с лицом оскорбленной
мадонны стала рассказывать всем, кому не лень, что ее муж  заигрывает  с
восходящей звездой экрана Доренко. Идея ревности превратилась в навязчи-
вую, Ритка потеряла покой и даже несколько раз пыталась выследить  меня.
Один раз она сделала это крайне неудачно. Мы тогда разрабатывали группу,
работавшую в подпольной лаборатории по изготовлению наркотиков, и  Ритка
своим появлением сорвала хитро задуманную операцию. Огромные усилия пош-
ли псу под хвост, я схлопотал крупные неприятности на  работе  и  понял,
что против ее болезни нужно придумывать радикальное лекарство.  И  тогда
мы с Олей, посоветовавшись, решили выдать Рите историю про тайный  роман
с Игорем Литваком. Это был как раз тот случай, когда  самая  невероятная
ложь легко сходит за правду.
   Дело в том, что Игорь Литвак был белой вороной в  кинематографических
кругах. Он славился тем, что был предан своей семье, обожал четырех  де-
тей и толстую некрасивую жену и ни разу за двадцать лет работы в кино не
был замечен ни в каких даже подобиях флирта. Именно этим мы и  объяснили
тот факт, что о романе Ольги и Гарика никто не  знал:  это  хранилось  в
строжайшей тайне, ибо жена Литвака была родом из  Тбилиси,  воспитана  в
жестких правилах и при малейших слухах немедленно забрала бы детей и уе-
хала в Грузию, где имела многочисленную родню. Разлука с детьми была  бы
для него трагедией, поэтому первый (после жены, разумеется)  свой  роман
Игорь охранял от посторонних глаз как зеницу ока.
   - Почему Оля мне ничего не рассказывала? - недоумевала Рита.
   - Потому что она вообще никому об этом не говорит. Никому, понимаешь?
Ни единой живой душе. Гарик ее просил, - убежденно врал я.
   - Но тебе-то сказала, - упиралась жена.
   - Она и мне не говорила. Я узнал случайно. В ее доме  было  совершено
преступление, участковый пошел с поквартирным обходом искать свидетелей,
а Игорь в это время был у Ольги. Так и выплыло.
   Рита с пониманием отнеслась к нашей душераздирающей истории, сразу же
успокоилась и, к ее чести надо признать, никому не проболталась.  И  вот
теперь наша милая шутка грозила обернуться для ничего не  подозревающего
Игоря Литвака огромными неприятностями.
   - А Гарик здесь, на фестивале? - осторожно спросил я.
   - Конечно. Он председатель жюри. А Ольгу представили в  номинации  на
лучшую женскую роль. Я не сомневалась, что она получит приз.
   - Она прекрасная актриса, - поддакнул я, лихорадочно  соображая,  что
делать.
   - Да при чем тут прекрасная актриса, - отмахнулась Рита. -  Гарик  же
председатель жюри, неужели он бы ей приз не выбил.
   Нет, Маргариту уже ничто не исправит. Даже об убитой подруге  она  не
может не сказать колкость. Иногда, когда я смотрю на Риту и вижу ее нео-
быкновенные ноги, я раздумываю о том, не ошибся ли я, разведясь  с  ней.
Но в такие минуты, как сейчас, я понимаю, что не ошибся. Ритка с ее веч-
ной злостью и нервозностью была мне  противопоказана,  как  маринованный
перец больному язвой желудка.
   В течение следующих пятнадцати минут я  узнал,  что  Оля  вчера  при-
сутствовала на прессконференции, которую устроили после  просмотра  того
фильма, где она сыграла главную роль. Потом имела место обычная  коллек-
тивная пьянка в ресторане гостиницы, когда уследить друг за  другом  со-
вершенно невозможно, все ходят и бродят куда глаз глянет, поднимаются  в
свои и чужие номера, возвращаются, купаются в бассейне  с  подсветкой  и
шампанским и занимаются торопливой, но от этого не менее  страстной  лю-
бовью под окружающими гостиницу пышными тропическими кустами. Ольга жила
в номере вместе с актрисой Люсей Довжук. И вот когда Люся около трех ча-
сов ночи вернулась в номер, она увидела лежащую на  полу  в  луже  крови
Ольгу.
   Прибежали мальчики из службы безопасности, вызвали милицию, а  кто-то
возьми и скажи (с пьяных глаз чего не ляпнешь), что Маргарита  Мезенцева
давно уже ревновала своего мужа, хоть и  бывшего,  к  Ольге  Доренко,  а
муж-то этот примчался сюда, на фестиваль, хотя раньше никогда ничего по-
добного за ним не замечалось. Не  иначе  как  ради  Ольгиных  прекрасных
глаз. Пока были женаты, ни на один фестиваль вслед за женой не приезжал,
а после развода - нате вам, пожалуйста, прикатил. И как  только  Риточка
это терпела!
   Местные милиционеры вполне разумно решили, что Риточка терпела это  с
трудом. То есть с таким огромным трудом, что в один прекрасный момент не
выдержала и убила проклятую разлучницу. Риточку тут же попросили  "прой-
ти" и стали дотошно выяснять, была ли у нее возможность зарезать  подру-
гу. К сожалению, выяснить ничего им не удалось, потому что  все  были  в
таком подпитии, что ничего толком не помнили. Где находилась Мезенцева в
период с 23 часов до 3 часов ночи? Куда она выходила? Где и с кем ее ви-
дели? Поднималась ли она на шестнадцатый этаж, где находится  номер  До-
ренко? Не выглядела ли подавленной или, наоборот, возбужденной?  Разгне-
ванной? Раздраженной? Много ли пила? И  так  далее...  Вопросы  остались
открытыми, но Риту отпустили, попросив, естественно, из города  не  уез-
жать. На прощанье она кинула им кость - сказала про Литвака.
   И я понял, что должен как-то помочь бедняге Игорю. Я остро чувствовал
свою вину перед ним и ни в коем случае  не  хотел,  чтобы  он  пострадал
из-за истории, корни которой тянутся из идиотской ревности  моей  бывшей
жены.
   Городское управление внутренних дел выглядело недавно отремонтирован-
ным и свеженьким, как только что выкупанный младенец. Я оставил Лилю  на
лавочке в обществе книжки про Мумми-тролля, дав ей  пятитысячную  купюру
на тот случай, если она захочет мороженого или воды. Впрочем, я не  сом-
невался, что, как только я исчезну в проеме двери, она тут же подойдет к
книжному киоску, который я приметил неподалеку, и купит очередной "женс-
кий" роман Барбары Картленд. Я никак не мог выяснить, что же ей  удается
понять в этих книжках, подозреваю, что очень немногое, но читала она  их
с упоением.
   В здании управления было сумрачно и тихо. Постовой  мельком  взглянул
на мое удостоверение и молча кивнул, разрешая пройти. Дежурная часть бы-
ла с виду самой обычной, но, присмотревшись, я увидел,  что  электроники
туда напихали не на одну тысячу долларов, и позавидовал городу,  который
может себе позволить вкладывать деньги в правоохранительную систему. Де-
журный, толстый потный майор, долго делал вид, что не видит  меня,  а  я
так же долго делал вид, что терпеливо жду. Мне всегда интересно,  как  в
дежурной части относятся к посетителям, когда еще не знают,  кто  они  и
зачем пришли. Если театр начинается с вешалки, то милиция -  с  дежурки.
Она - лицо учреждения, не в смысле чистоты и компьютеризации, а в смысле
отношения к гражданам. Какой стиль царит в "управе", такой и в дежурке.
   Майор не выдержал первым:
   - Слушаю вас, гражданин. Что у вас?
   Я протянул ему свое удостоверение:
   - Мне нужен опер, который работает по убийству актрисы Доренко. Помо-
жете?
   Майор молча вернул мне красную книжечку и стал куда-то названивать.
   - Двенадцатый кабинет, - наконец после  нескольких  звонков  произнес
он. - По лестнице на второй этаж и направо.
   То, что я увидел в кабинете, на котором значился номер 12, меня  оза-
дачило. Там никак не мог находиться оперативник, которого я  искал.  Это
был типичный кабинет начальника, роскошный, обставленный  добротной  ме-
белью. И человек, который восседал  во  главе  письменного  стола,  тоже
смотрелся начальником. Хорошо за пятьдесят, жесткие глаза, грузная фигу-
ра.
   - Подполковник Стасов, управление уголовного розыска, ГУВД Москвы,  -
представился я, пытаясь справиться с недоумением.
   - Мне о вас не звонили, - сообщил мне хозяин кабинета, глядя  куда-то
в сторону.
   Я с ужасом подумал, что не знаю, кто он, как его зовут, и вообще про-
изошло какое-то недоразумение. На кителе я  увидел  полковничьи  погоны,
которые с равным успехом могли принадлежать и начальнику  управления,  и
любому из его заместителей. Правда, вход в кабинет был из коридора, а не
из приемной, и это позволяло надеяться, что я попал все-таки  не  к  на-
чальнику, а к комуто из замов.
   - Дежурный сказал, что я должен пройти в двенадцатый кабинет.
   - Правильно. Но из Москвы о вас не звонили. Что вы хотите?
   Тут я сообразил, что дежурный принял меня за сыщика, который  приехал
из Москвы в связи с убийством Ольги. Вероятно, поэтому он и направил ме-
ня к руководству, так сказать, представиться и доложиться по команде.  А
руководство, естественно, ни сном ни духом ни про какого сыщика и  знать
не знает.
   - Товарищ полковник, я хотел бы встретиться с  сотрудниками,  которые
занимаются убийством Ольги Доренко.
   - Зачем? Кто вас уполномочил?
   Вопрос мне не понравился. Где ты, прославленное милицейское братство!
Где ты, воспетое в книгах и фильмах чувство локтя,  дружеская  помощь  и
своевременная поддержка! Полковник вел себя так, словно ему было глубоко
наплевать на сам факт убийства актрисы, и больше всего его заботит  воп-
рос о том, чтобы в светлые ряды городских милиционеров  не  проник  мос-
ковский шпион с его грязным разлагающим влиянием.
   - Меня ни кто не уполномочил. Но я могу оказаться полезным в  рассле-
довании убийства. Я хорошо знал потерпевшую.
   - Кто вас прислал?
   - Никто меня не присылал, я нахожусь в вашем городе на отдыхе,  узнал
об убийстве и пришел.
   - Откуда вы узнали об убийстве?
   Все это больше походило на допрос, словно я  обманным  путем  пытаюсь
втереться в процесс расследования, преследуя свои темные интересы.
   - Мне сообщила моя жена, она работает на кинофестивале.
   Я не стал упоминать о том, что жена - бывшая, потому что тогда  приш-
лось бы долго объяснять ему про Лилю и про Ритины педагогические  экзер-
сизы.
   - Фамилия жены?
   - Мезенцева. Маргарита Мезенцева.
   - А ваша фамилия Стасов? Очень интересно.
   Я вдруг понял, что стою перед ним, вытянувшись  по  стойке  "смирно".
Видимо, его недоброжелательность оказывала на  меня  гипнотическое  воз-
действие.
   - Если у вас есть информация, проливающая свет на  убийство  Доренко,
вы можете поделиться ею со мной, - холодно произнес полковник,  занимаю-
щий так и не установленную мною должность. - Я не сторонник  подключения
посторонних лиц к работе, это  часто  мешает  и  создает  дополнительные
трудности.
   - Но я профессионал, а не посторонний, - попытался возразить я.
   - Насколько я понял из ваших слов, вы можете быть потенциальным  сви-
детелем, и в этом смысле вы, безусловно, посторонний. Мы используем  вас
в качестве свидетеля. Пожалуйста, я готов выслушать все, что вы знаете о
Доренко. Но привлекать вас к работе я не позволю. Вы находитесь в данный
момент не на службе, и как профессионал вы для меня не существуете.
   - А если вам позвонят насчет меня из Москвы, вы допустите меня к  ра-
боте?
   На самом деле я вовсе не хотел, чтобы меня допускали к работе. Навер-
ное, я закоренелый эгоист, но у меня никогда не бывает потребности  вле-
зать в чужое дело и помогать изо всех сил.  Каждый  должен  тянуть  свой
воз. Мой визит сюда был продиктован не стремлением подключиться к работе
по разоблачению убийцы, а единственно  желанием  поговорить  помужски  с
оперативниками, объяснить им, что Гарик Литвак не имеет  к  убийству  ни
малейшего отношения, потому что его связь с  убитой  является  чистейшей
воды плодом воображения. Вот и все. Мои благие намерения не  шли  ни  на
сантиметр дальше. Но мне стало любопытно, отчего этот полковник,  воссе-
дающий в роскошном кабинете, так меня невзлюбил и почему он не хочет до-
пускать меня к расследованию убийства. У него больное самолюбие?  Он  не
любит, когда ему приказывают? Его приводит в бешенство само слово "Моск-
ва"?
   - Я допущу вас к работе только в том случае,  если  будет  письменное
указание из Главного управления уголовного розыска МВД России,  -  четко
ответил он. - Я подчиняюсь только им. Руководство управления  внутренних
дел столицы ко мне никакого отношения не имеет, мы с ними равны по  ран-
гу, и они могут только просить меня.
   - Но если они попросят? - настаивал я.
   - Это будет зависеть от ситуации. Обычно я такие просьбы не выполняю.
Ваши коллеги только путаются под ногами и вносят сумятицу в нашу работу.
Если в министерстве принимается решение о создании следственно-оператив-
ной группы совместно с ГУВД Москвы, тогда другое дело. Будет  решение  -
будем разговаривать. Я вас больше не задерживаю, господин Стасов.
   Так. Из начальственного кабинета меня выперли, причем даже  не  очень
вежливо. Но я не обидчивый. Вернее, обидчивый, но привычный и умеющий не
обращать внимания. Поэтому я не заплакал горючими слезами, но злобу  за-
таил. Я поднялся на третий этаж, где все было как-то попроще: и  дорожки
на полу не было, и стены не обшиты деревом, как на втором этаже, а  пок-
рыты масляной краской, и двери не обиты дерматином. Прислушиваясь к  го-
лосам, доносящимся из-за дверей, я выбрал комнату, в  которой,  судя  по
шуму, народу было много.
   - Извините, - робко сказал я, делая глупое лицо. -  Меня  вызывали  в
связи с убийством актрисы Доренко, а я забыл, в какую комнату.
   - В тридцатую, - тут же ответили мне, и я тихонько ретировался.
   Возле тридцатой комнаты сидела очередь, и я сообразил, что если здесь
сидят те, кто занимается ночным убийством, то все эти люди  вызваны  для
дачи объяснений. Занять очередь означало бы добраться до нужных мне сот-
рудников не раньше, чем в конце дня. Объясняться  же  с  этой  очередью,
рассказывая им, что я "свой" и "мне по делу надо", мне не хотелось. Мож-
но было бы, конечно, просто войти в кабинет, никому ничего не  объясняя,
но была реальная опасность нарваться на такого же поборника  суверените-
та, с которым я только что общался в комнате 12. Врываться в чужой каби-
нет посреди допроса, требовать к себе внимания -  и  можно  вылететь  из
родной милиции в пять секунд. Вылететь-то не жалко, но на мне камнем ви-
сел долг перед Игорем Литваком, и выполнить свою задачу я должен был  во
что бы то ни стало.
   - Кто следующий? - спросил я нахальным уверенным тоном.
   - Я, - откликнулась молоденькая девушка в бирюзовом сарафанчике, отк-
рывающем крупные веснушки на молочно-белой груди.
   - Я напишу записку, вы передайте сотрудникам.
   Я достал из сумки с пляжными принадлежностями ручку и записную  книж-
ку, вырвал листок и нацарапал: "Стасов, МУР. Срочно".
   - А кому отдать? - спросила веснушчатая, забирая у меня записку.
   - Все равно. Кто есть в кабинете, тому и отдайте.
   Минут через десять из кабинета вышел человек, взглянув на которого  я
помертвел. Это был Игорь Литвак, и лицо его было  перекошено  до  полной
неузнаваемости. Похоже, я опоздал. Но с другой  стороны,  я  пришел  как
нельзя вовремя, потому что если меня прямо сейчас пригласят  в  заветный
тридцатый кабинет, то я все успею объяснить, и тогда сыщики не будут за-
давать всем следующим посетителям вопросы, из которых те сделают  вполне
определенный вывод о имевшем место романе убитой актрисы с председателем
кинематографического жюри.
   Девушка вошла в дверь и почти сразу же вышла назад.
   - Идите, - процедила она сквозь зубы.
   Я ее понимал. Наверное, сидела здесь с раннего  утра,  а  сейчас  уже
полдень. А тут какойто хмырь без очереди лезет...
   В комнате было жарко и накурено, как будто в ней дымила рота  солдат,
хотя за столом я увидел только одного симпатичного паренька. Вид у  него
был усталый, глаза - голодные, но волосы  почему-то  оказались  идеально
уложенными, как будто он только что причесался. Может, и вправду  привел
быстренько себя в порядок, прочитав записку. Если это так, то мне повез-
ло: к МУРу у мальчика еще сохранилось некое подобие уважения.
   - Добрый день, - вежливо поздоровался я. - Моя фамилия Стасов.
   - Я понял, - кивнул паренек. - Какие у вас проблемы?
   - Сугубо мужские. Меня зовут Владислав Николаевич.
   - Сергей Лисицын, - представился он, пожимая руку.
   На его ладони я почувствовал жесткие мозоли, выдававшие в нем  посто-
янно тренирующегося спортсмена.
   - Так вот, Сергей, я по поводу убийства Ольги Доренко. Только что  из
твоего кабинета вышел Игорь Аркадьевич Литвак. Тебе сказали, что он  был
любовником Ольги?
   - Я не понял, Владислав Николаевич, какой у вас интерес.
   - Я же тебе сказал, мужской.
   - Официальный? Вы откомандированы к нам?
   И этот туда же. Вот Крым отделился, а скоро и эти захотят собственную
валюту ввести и границы установить. Республика Курорт. Все с ума  посхо-
дили.
   - Нет, ин