ботами   семьи   своих
родственников, взваливала на себя все больше хлопот и домашних обязанностей,
и постепенно мысль о  том,  чтобы  бросить  Татьяну,  Стасова  и  маленького
Гришеньку на произвол судьбы, то есть без хозяйственно-экономической  опеки,
становилась в ее глазах все более кощунственной. Они же пропадут без нее!  И
сами захиреют, и ребенка вырастить не смогут по-человечески.
   Так, здесь расклад понятен. А Таня-то где? Плащ в прихожей  висит,  стало
быть, она дома. Отчего же не с гостями?
   - Але, люди добрые! - приветствовал их Стасов отнюдь  не  тихим  голосом,
однако заглушить хохот Котофеича ему не удалось.
   По-видимому,  соседушко  развлекал  общество  сморщенными   от   старости
анекдотами, над которыми сам же первый и смеялся. Во всяком случае, у Мишани
на лице особого веселья не  наблюдалось.  Ируська  при  оценке  анекдотов  в
расчет не принимается, она девочка вежливая, добросердечная  и  жалостливая,
поэтому смеется всегда, когда рассказчик от нее этого ждет. Обидеть человека
боится.
   - Але! - повторил Стасов еще громче. - Или я здесь больше не живу?
   - Ой, - спохватилась Ирочка, - Владик пришел.
   - А где  моя  жена?  Кажется,  задавать  этот  вопрос  становится  доброй
традицией. Я сегодня уже об этом спрашивал.
   - Таня  прилегла,  у  нее  голова  болит,  -  пояснила  она  и  отчего-то
покраснела.
   Ясное  дело,  покраснела...  Так  увлеклась  процессом  общения  с  двумя
ухажерами, что забыла  обо  всем.  Ничего,  это  нормально,  раз  увлеклась,
значит, не все еще потеряно, не совсем еще старая наша Ируська.  Давно  надо
было ее с Мишаней познакомить, может, уже замуж выдали бы.
   -  Владислав  Николаевич,  голубчик,  -  обратился  к  нему  сосед,  -  я
настоятельно прошу вас убедить Ирину принять мою  помощь.  Весь  сегодняшний
день я пытаюсь внушить ей, что в сложившейся ситуации ей  следует  проявлять
осторожность и бдительность, но она отмахивается от моих услуг. Объясните же
ей, что я могу быть более чем полезен. Вы знаете, что произошло  сегодня  на
рынке?
   - В курсе, - кивнул Стасов.
   Он-то в курсе,  а  вот  то,  что  Котофеич  этим  озаботился,  уж  совсем
неожиданно. Неужели сосед действительно является поклонником  не  Ируськиных
пирогов, а ее внешних данных и душевных качеств? Вот старый козел! Ему  ведь
хорошо за шестьдесят, а туда же.
   - Я полагаю, что Ирина не всегда может постоять за себя. Сегодня во время
инцидента на рынке она явно растерялась и испугалась и чуть было не наделала
глупостей. И теперь, когда над вашей семьей  нависла  опасность,  ее  нельзя
оставлять одну с маленьким ребенком на весь день. Это просто неправильно.
   Как излагает, однако! Прямо как по писаному. И чего он к нам  прицепился?
Других забот нет, что ли? Тимофеич-Котофеич.
   - Андрей Тимофеевич, вы преувеличиваете, -  широко  улыбнулся  Стасов.  -
Никакая опасность над нашей  семьей  не  нависала.  С  чего  вы  это  взяли?
Подумаешь, псих какой-то пошутил, так что теперь, в бункере до самой  смерти
сидеть? Каждому сотруднику милиции периодически угрожают, нельзя же  всерьез
это воспринимать.
   - Почему же, позвольте спросить?
   - Да  потому,  что  если  бы  все  эти  угрозы  осуществлялись,  то  всех
милиционеров поубивали бы, и  личный  состав  МВД  обновлялся  бы  полностью
каждый год. Однако я вот, например, прослужил двадцать  лет  на  оперативной
работе и вышел на пенсию живым и  здоровым.  И  таких,  как  я,  подавляющее
большинство. Так что спите, Андрей Тимофеевич,  спокойно  и  за  Ируську  не
беспокойтесь.
   Сосед кинул на  Стасова  неодобрительный  взгляд  и  укоризненно  покачал
головой.
   - Я не разделяю вашего оптимизма, уважаемый. Кстати сказать, ваш  молодой
коллега со мной полностью согласен, не правда ли, Михаил Александрович?
   Владислав рассердился не на  шутку.  В  собственной  квартире  обнаружить
пятую колонну! Мишаня, оказывается, с Котофеичем заодно. Ах,  паршивец,  ах,
щенок неблагодарный, а они-то с Татьяной собирались торжественно вручить ему
самое дорогое - Ируськину судьбу. Хрен  ему  теперь!  Ничего,  в  его  рядах
Татьяна, а это сила немалая.
   Стасов встал.
   - Пойду проведаю Таню.
   Татьяна, вопреки его ожиданиям, не лежала, а стояла  у  окна  и  даже  не
повернулась, когда муж вошел в спальню.
   - Ну что там? Веселье в разгаре? - спросила она не оборачиваясь.
   - А ты что, прячешься? Или в самом деле голова болит?
   - Болит, но не смертельно. Не получаются у  меня  хохоталки  через  силу.
Вероятно, актриса из меня никакая. Решила отсидеться, чтобы не портить людям
настроение. Где Гришенька?
   - Спит. Я его в Ируськиной комнате уложил, чтобы мимо  этого  сборища  не
нести, а то проснется. Маман тебе кланяться велела.
   - Спасибо. А что Доценко?
   - Нормально. Глаз не сводит с нашей девочки.
   - А Котофеич?
   - А чего ему сделается? Ржет, как боевой конь. Травит протухшие байки  из
времен своей революционной юности. Тань, что случилось? Зачем ты  ездила  на
Петровку?
   Татьяна повернулась наконец, обняла мужа, уткнулась головой ему в плечо.
   - Я вспомнила его, - тихо пробормотала она.
   - Кого? Того, кто тебе угрожает?
   - Да. Я его посадила много лет  назад.  А  он  мне  тогда  пообещал,  что
вернется и рассчитается со мной. Вот и вернулся. Стасов, он сумасшедший.  Он
на все способен. Я его боюсь. Он может даже на Гришеньку руку поднять.
   Так. Приехали. Только-только все стало налаживаться, он перевез Татьяну и
Иру из Питера в Москву, они наконец приобрели квартиру и  перестали  ютиться
втроем в одной комнате.  Таня  так  тяжело  переносила  беременность,  часто
возникала угроза сначала  выкидыша,  потом  преждевременных  родов,  но  она
все-таки сумела это сделать,  она  родила  нормального  здорового  парня.  И
Стасов уже думал, что все самое трудное позади. Ну елки  же  с  палками,  ну
почему все так получается! Проклятая жизнь, подлая, мерзкая. Несправедливая.
   Понятно, почему Мишка так серьезно относится  к  ситуации.  Но  старый-то
козел Котофеич отчего так озаботился? Неужели Таня при  нем  это  обсуждала?
Откуда такое доверие к малознакомому, в сущности, соседу? Или Мишка,  щенок,
протрепался? Таня, Танечка, Танюша моя любимая, ну зачем ты работаешь? Денег
тебе не хватает? Неправда. Я хорошо зарабатываю. Но  ты  сама  зарабатываешь
еще лучше. В этом году твои книги  стали  издавать  за  границей,  выплатили
большие авансы. И за русские издания ты получаешь  приличные  деньги.  Зачем
тебе эта работа, которая не приносит ничего, кроме огромных нервных  затрат,
колоссальных неприятностей и крошечного морального удовлетворения?
   Он гладил жену по голове и молча разговаривал  с  ней.  Потому  что  знал
Татьяну слишком хорошо, чтобы сделать глупость и озвучить свои мысли.
   - Что будем делать? Есть предложения?
   Это было единственное, что Стасов мог позволить себе спросить вслух.
   - Будем думать, как его остановить.  Он  уже  убил  одного  человека,  не
приведи господь, убьет второго, третьего. И все для  того,  чтобы  доказать,
что он сильнее меня. Знаешь, мне иногда кажется, что вокруг меня не жизнь, а
какой-то сюр. Страшный сон, безумный  кошмар,  полное  отсутствие  смысла  и
логики. И в центре всего этого бреда почему-то стою я. Почему так, Стасов?
   Почему-почему... По кочану. И по  капусте.  Не  родился  еще  человек  на
свете, которому хоть раз в жизни не показалось бы, что  мир  вокруг  утратил
черты реальности. И это не  от  расстройства  психики,  а  исключительно  от
неудачного   стечения   жизненных   обстоятельств.   Например,   у    мужика
катастрофический провал на работе, лучший друг предал, мать тяжело больна  и
умирает, сын от первого брака стал наркоманом, бывшая  жена  на  этой  почве
звонит ему  каждый  день  и  требует,  чтобы  он  хоть  как-то  помог,  хоть
что-нибудь сделал, и на фоне всех этих расчудесных обстоятельств новая жена,
ослепительно молодая и красивая,  надувает  губки  и  гордо  произносит:  мы
разные люди, ты совершенно не  уделяешь  мне  внимания  и  не  живешь  моими
интересами, вот я сделала новую прическу, а ты даже не заметил,  и  на  этой
конфликтной почве я решила тебя бросить и уйти к другому, который любит меня
больше, чем противный ты. Вот это и называется "сюр". Все  люди  в  тот  или
иной момент жизни через это проходят. Но такой аргумент -  слабое  утешение.
Все - это все, а ты - это лично ты, это все-таки нечто иное.
   Психологи  давно  заметили,  что  в  стрессовые  моменты  разум  человека
старается отключиться от страшного и плохого, чтобы  не  разрушиться,  чтобы
сохраниться. Человеку сообщают, что он  неизлечимо  болен,  а  он  уставится
неподвижным взглядом на муху, ползающую по окну, и внимательно так наблюдает
за ее телодвижениями, еще и угадать пытается, в  какую  сторону  она  дальше
поползет. Вот и Стасов теперь стоит в темной спальне, обняв замершую от боли
и  страха  жену,  и  думает  о  том,   что   сегодня   он   пообещал   своей
одиннадцатилетней дочери Лиле купить котенка. Лиля с матерью,  бывшей  женой
Стасова, живет в Сокольниках, часто по выходным гуляет в парке, а там каждую
субботу и воскресенье проходит выставка кошек.  Лиля  заходила  на  выставку
несколько раз и высмотрела себе породу. Она хочет персидского  колор-пойнта.
Что это такое и как оно  выглядит,  Стасов  совершенно  не  представлял,  но
глазки у дочери так горели, что отказать он не мог. Да и Ритка, бывшая жена,
не возражает против котенка. Договорились, что  в  ближайшую  субботу  он  с
Лилей пойдет на выставку и заплатит за то, что она выберет.  К  появлению  в
доме питомца нужно  будет  приобрести  лоток  и  наполнитель  для  кошачьего
туалета и специальные мисочки для воды  и  корма,  но  эти  хлопоты  Лиля  с
радостью взяла на себя. Их семье угрожает какой-то псих, его  жертвой  может
стать любой, даже годовалый сынишка,  и  нужно  думать  о  том,  как  занять
круговую оборону, чтобы защититься  от  него,  а  в  субботу  идти  с  Лилей
покупать котенка...
   Что он может сказать Татьяне? Чем утешить ее? Профессиональные советы  ей
вряд ли нужны, особенно после совещания с Настасьей и Коротковым.  Ей  нужен
муж, его поддержка и защита, не профессиональная, а чисто мужская.
   И подполковник милиции в отставке Владислав Стасов не нашел ничего лучше,
чем покрепче обнять жену и сказать:
   - Я тебя люблю, Тань. Я очень тебя люблю. Что бы ни случилось,  ты  помни
об этом, ладно? Потому что это все равно самое главное в жизни.

   КАМЕНСКАЯ

   - Интересно, сможешь ли ты когда-нибудь купить новую машину?  -  спросила
она, когда старенькие "Жигули" Короткова в очередной  раз  так  тряхнуло  на
колдобине, что возникла вполне реальная угроза рассыпания автомобильчика  на
мелкие кусочки.
   - А чем тебе эта плоха? - гордо обиделся Коротков. - Ездит - и спасибо.
   - Спасибо, -  согласилась  Настя.  -  Правда,  есть  шанс,  что  в  самый
неподходящий момент она развалится. Не боишься?
   - Не-а. Как говорят мудрые, боишься - не езди, а уж коль ездишь  -  тогда
не бойся. Если быть таким осторожным и предусмотрительным, как ты,  подруга,
тогда вообще не жить. На улицу выходить страшно: а вдруг  кирпич  на  голову
упадет или пьяный водитель насмерть задавит.
   - Угу, или психу на пути попадешься, - кивнула  она.  -  Юр,  а  рыбка  с
человечком во рту - это что? Символ какой-то?
   - Понятия не имею. Мы  университетов  не  кончали,  у  нас  только  школа
милиции в багаже. Знаешь, в чем главный милицейский парадокс состоит?
   - Знаю, - вздохнула Настя. - В том, что зарплата маленькая, да  и  ее  не
всегда дают, а люди еще почему-то работают.
   - Ничего ты, подруга, не знаешь,  а  еще  умная  считаешься,  университет
закончила. Главный милицейский  парадокс  состоит  в  том,  что  чем  больше
преступник  совершает  преступлений,  тем  больше  мы  о   нем   узнаем   и,
следовательно, тем легче его вычислить и поймать. Вот хоть квартирных  воров
взять: пока за ним одна-две кражи, ни черта про него не понятно, и  где  его
ловить - неведомо, когда за ним десять-пятнадцать эпизодов, уже виден  стиль
и почерк, по ним можно даже его психологический портрет составить,  а  когда
эпизодов становится под тридцать, можно поднапрячься и сообразить, где он  в
следующий раз появится. Вот там-то его  и  брать  тепленьким.  И  в  чем  же
парадокс, спросишь ты меня? А в том,  что  наша  задача,  с  одной  стороны,
поймать гада,  но,  с  другой  -  не  допустить,  чтобы  он  совершал  новые
преступления. Но если он не будет совершать новые преступления, мы  его  так
никогда и не поймаем. Усекла?
   - Начальник, ты передергиваешь. Воров ведь ловят не только  так,  как  ты
мне тут нарисовал.  Каналы  сбыта  проверяют,  агентуру  задействуют,  ранее
судимых воров под контроль берут. Скучная  рутина,  про  нее  в  книжках  не
пишут.
   Коротков рассмеялся и легонько хлопнул Настю по коленке:
   - Ты мне  ликбез  не  устраивай.  Думаешь,  если  я  всю  жизнь  убийц  и
насильников ловлю, то не знаю, как кражи раскрываются? Я ведь это все к чему
клоню-то? К тому, что Татьянин псих. Горшков  этот,  скоро  новый  труп  нам
преподнесет, и какой-нибудь значок  на  месте  преступления  оставит.  Вроде
рыбки с человечком. Тогда и новый толчок  для  мысли  появится.  Чем  больше
значков...
   - Ты хочешь сказать: чем больше трупов - тем больше значков,  -  перебила
его Настя. - А чем больше значков - тем больше шансов понять, чего он хочет.
Но главное в твоей логической цепочке - именно трупы. Только ты целомудренно
упускаешь упоминание о них. Или я не права?
   - Дорогая, ты права всегда, потому что ты женщина, а они,  как  известно,
всегда  правы.  Черт!  Тут  ремонт  дороги  какой-то   затеяли...   придется
объезжать. Так... сюда нельзя,  одностороннее  движение...  попробуем  найти
поворот...
   Незлобиво чертыхаясь, Юра искал объездные пути. Конечно, он прав,  думала
Настя, рассеянно поглядывая в окно и пытаясь понять, где они  едут.  Как  ни
проскорбно это признавать, но он прав. Чем больше преступлений,  тем  больше
информации для поисков. Но чем больше преступлений... Тем их больше.  И  тем
больше жертв. Вот и все. И добавить к этому нечего. Действительно, парадокс.
   - Аська, у тебя деньги есть?
   От неожиданности она вздрогнула и никак не могла переключиться  со  своих
мыслей на суть заданного вопроса.
   - Деньги? Какие?
   - Российские рубли. Бумажные такие, разноцветные.
   В долг.
   - Сколько тебе нужно?
   - Пока не знаю. Может, в ближайшее время и не  нужно  будет,  а  потом  я
подкоплю. Выручишь, если что?
   - Да не темни ты, Юра. О каких деньгах ты говоришь?
   - Теща у меня плохая совсем. Врач сказал,  что  речь  идет  о  нескольких
днях. Если что случится, у меня даже на похороны не отложено. Представляешь,
как назло, сыну зимнюю одежду купили, он из старого  вырос,  все  коротко  и
узко. На прошлой неделе на машину пришлось  потратиться,  шипованную  резину
купил, аккумулятор новый, еще всякого набралось, она ж разваливается, только
и делает, что деньги жрет... Ну и вот. - Он горестно покачал головой. -  Кто
ж знал, что как раз сейчас теща соберется... Десять лет лежала  в  параличе,
мы с Лялькой уж и привыкли, казалось, так будет  всегда,  пока  мы  сами  не
помрем.
   Ну вот и случилось. Нельзя желать смерти никому, и тем более нельзя ждать
чьей-то смерти. Но сколько таких, как Юрка  Коротков  и  его  жена!  Сколько
людей, на руках у которых остаются парализованные родители без каких  бы  то
ни было перспектив на выздоровление. Больные, которые уже не могут говорить,
слышать и понимать, но сердце которых еще бьется, и когда оно остановится  -
никто не знает. В больницу их не берут, а многие и не хотят  отдавать  своих
родных туда, где за ними не будет должного ухода, где им не поменяют вовремя
белье, не вынесут утку и не станут бороться с неизбежными пролежнями - бичом
всех, кто обречен на неподвижность. И многие  ли  признаются  себе,  что  на
самом деле ждут смерти таких больных? А может быть,  никто  ее  и  не  ждет,
может быть, все воспринимают это  как  должное,  как  посланное  им  судьбой
испытание, как возможность вернуть долг родителям?
   Юрка ждал, Настя это точно знала. Хотя он никогда не признался бы в  этом
даже самому себе, но он ждал.  Потому  что  жил  в  крошечной  двухкомнатной
квартирке, в одной комнате - парализованная теща, в другой - он  с  женой  и
сыном. Потому что давно любил другую женщину и хотел развестись, но  не  мог
бросить жену одну с больной матерью, считая это трусливым  бегством  с  поля
боя. Потому что у сына не было своей комнаты, и он не мог приводить друзей к
себе домой, а это очень плохо с  точки  зрения  воспитания,  уж  об  этом-то
милиционеру Короткову было известно получше, чем кому иному,  ибо  именно  с
невозможности быть с друзьями дома начинаются дворовые компании. Потому  что
оперу, который целые сутки проводит на ногах и  работа  которого  отнюдь  не
напоминает щадящий санаторный  режим,  нужно  хотя  бы  четыре  часа  покоя,
возможности отдохнуть и набраться сил, а он  вместо  этого  вынужден,  придя
домой днем на пару часов после бессонной ночи,  сворачиваться  калачиком  на
краешке  дивана,  прикрыв  ноги  уголком  пледа,  и  мучительно  бороться  с
проникающими отовсюду звуками: теща  кричит,  сын  смотрит  телевизор,  жена
гремит кастрюлями на кухне, и все время звонит телефон...
   Порывы ветра швыряли в переднее стекло  пригоршни  дождевой  воды,  и  от
влажного стука Настя каждый раз невольно вздрагивала. Наверное, плохо, когда
приходится хоронить в такую погоду. А в другую погоду что, лучше? При  ясном
небе и солнышке? Господи, бред какой в голову лезет, ну при чем тут  погода!
Похороны - это прощание с близким, это возможность в последний  раз  увидеть
лицо и прикоснуться к руке, и никакого значения погода в этом тяжком деле не
имеет. Бедный Юрка, как  это  все  некстати.  И  денег  нет,  и  дожди  идут
проливные. "Да что это со мной! - Настя сердито тряхнула  головой,  стараясь
отогнать мысли, которые ей самой казались неприличными и постыдными. - Разве
смерть может быть кстати? "
   - Так я не понял, денег-то дашь? - прервал ее размышления Коротков. - Или
мне в другом месте поспрашивать?
   - Дам, не беспокойся.
   - Богатенькая? - насмешливо спросил он.
   - Не богаче тебя. Но деньги найду.
   Коротков метнул на нее косой взгляд.
   - А где же гонорары твоего профессора? Неужто пропивает?
   - А  это  ты  у  нашего  правительства  спроси.  Все  гонорары  ухнули  в
неизвестном направлении, а нам с них  еще  налоги  платить.  Так  что  через
несколько месяцев я по миру пойду и буду  стоять  на  паперти  с  протянутой
рукой. Но пока этого  не  случилось,  я  еще  могу  оказать  тебе  небольшое
финансовое вспомоществование.
   Машина остановилась возле ее дома,  но  Настя  не  спешила  выходить.  Ей
казалось, что еще не сказано самое главное, хотя, видит бог, она и  сама  не
знала, что именно.
   - Юра, - осторожно произнесла она и запнулась.
   - Да?
   - Юра... Ты веришь в то, что это Горшков?
   - А ты нет? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Наверное, это стыдно, но я очень хочу  верить,  что  это  действительно
Горшков. Я хочу верить, что послание было адресовано не мне. И  знаешь,  чем
больше я этого хочу, тем больше мне кажется, что это не он.
   Коротков развернулся на сиденье и удивленно уставился на Настю.
   - Почему ты думаешь, что это не он?
   - Не знаю, Юрик. Мне так кажется. Его в розыск объявили?
   - Ну ты даешь, мать! Да я же при  тебе  следователю  звонил.  Неужели  не
помнишь? Мы с ним договорились, что он поручение  нам  пришлет.  Я  и  текст
ориентировки уже составил. Как только бумага от следователя до  нас  дойдет,
так я ее сразу запускаю.
   Да, действительно,  Коротков  звонил  следователю,  Настя  это  отчетливо
помнила. Надо же, в такую мокрую погоду даже мозги превращаются в  жидкость,
бессмысленно