ешься воевать с призраком  и
при этом забываешь о простых человеческих  чувствах,  из  которых  самые
сильные - любовь и страх. Ты посадила Лешку в свою квартиру,  совсем  не
подумав о том, что ему, должно быть, точно так же страшно, как было тебе
в ту первую ночь, когда ты обнаружила свою дверь открытой. От того,  что
ты сменила замок, опасность меньше не стала:  если  они  смогли  достать
старый ключ, то и новый достанут. И Лешка сидел здесь целыми днями  один
на один со своим страхом и делал спокойное лицо, как и подобает мужчине.
Более того, сама ситуация совершенно недвусмысленно показывает,  что  ты
впуталась во что-то серьезное, и он жил в постоянной  тревоге  за  тебя,
успокаиваясь только когда ты возвращалась по вечерам домой, а  ты,  мер-
завка самовлюбленная, забывала днем снять трубку и лишний раз  позвонить
ему, дать знать, что ты жива-здорова. Любовь и страх. Ларцев и его  доч-
ка. Любовь и страх. Леночка Лучникова и ее подонокмуж. Партийный функци-
онер Александр Алексеевич Попов и его внебрачный сын  Сережа  Градов.  И
снова партийный функционер Сергей Александрович Градов и непутевая  кра-
савица, алкоголичка и проститутка Вика Еремина. Градов и призрак..."
   Аналитическая машина в Настиной голове работала без остановки, и даже
думая о своих взаимоотношениях с Лешей, она все равно сбивалась на мысли
об убийстве Ереминой. Даже лучше, если рассказать сейчас все по порядку,
Лешка - внимательный и въедливый слушатель, он увидит в ее рассказе  яв-
ные несостыковки.
   - Жили-были в городе Москве двое лимитчиков - Лена и Виталий, - нача-
ла Настя, удобно устроившись за кухонным столом  и  обхватив  замерзшими
пальцами чашку с горячим кофе.
   На детальный рассказ о событиях семидесятого года ушло почти полчаса.
Прежде чем переходить к  убийству  Вики,  Настя  остановилась  на  изда-
тельстве "Космос".
   - У них существует правило, согласно  которому  рукописи  авторам  не
возвращаются. То есть автор может забрать свой нетленный  труд  в  любой
момент, но если он за ним сам не явится, никто не возьмет на себя заботу
отослать неподошедшую рукопись обратно. Экономят на  почтовых  расходах.
Эти невостребованные рукописи куда-то исчезают, а потом отдельные эпизо-
ды или идеи из них появляются в творениях известного  западного  беллет-
риста Жан-Поля Бризака, триллеры которого издаются огромными тиражами  и
имеют довольно большую читательскую аудиторию. Следователь Смеляков, ре-
шив на старости лет взяться за перо, описал в  своей  повести  эпопею  с
убийством Виталия Лучникова и с сокрытием свидетелей преступления. Отнес
рукопись в "Космос", оттуда она прямым ходом отправилась к таинственному
Бризаку и материализовалась в виде книги "Соната смерти".  Конечно,  по-
весть Смелякова была корявая, как первая работа дилетанта, а из-под  рук
мэтра Бризака вышла конфетка в яркой обертке, но факт плагиата совершен-
но неоспорим. Далее. По радио передают что-то типа литературных  чтений,
читают на русском языке отрывки из нового бестселлера. И, как назло. Ви-
ка Еремина слышит эту передачу. То, что двадцать три года назад произош-
ло у нее дома, то, что видел своими глазами и  описал  в  своей  повести
следователь Смеляков, перекочевало в  бессмертное  творение  загадочного
Бризака как один из наиболее эффектных и жутких эпизодов  "Сонаты  смер-
ти", который и был прочитан в рекламных целях в  передаче  радиостанции,
вещающей для русскоязычной аудитории. Но для Вики-то это выглядело  сов-
сем поиному. Эта сцена запечатлелась в ее детском мозгу накрепко, и хотя
она не имеет представления, откуда все это взялось,  кровавые  полосы  и
прочерченный цветным портняжным мелком скрипичный  ключ  снятся  ей  всю
жизнь. Поэтому когда она случайно слышит описание своего сна  по  радио,
ей становится не по себе. После этого все развивалось  бы  по  типичному
сценарию, она, скорее всего, заработала бы себе психиатрический диагноз,
если бы в дело не вмешался  Валентин  Косарь.  Человек  открытый,  общи-
тельный, а главное - неравнодушный и доброжелательный, он рассказывал  о
странной болезни Вики всем кому ни попадя, в том числе и своему товарищу
Бондаренко, работающему в "Космосе". А Бондаренко возьми и вспомни,  что
про этот злополучный скрипичный ключ зеленого цвета он уже где-то читал.
Другой бы пропустил мимо ушей, но только не Косарь. Он собирается позво-
нить Борису Карташову и сообщить ему о разговоре с Бондаренко.
   Настя умолкла и налила себе еще кофе.
   - Собирается? А дальше? - нетерпеливо спросил Леша.
   - А дальше - одни догадки. Я могу предположить, что он все-таки  поз-
вонил. Борис в это время был в отъезде, звонок записался  на  автосекре-
тарь. Вика, у которой были ключи от  квартиры  Бориса,  пришла  к  нему,
прослушала записи на автоответчике, услышала сообщение Косаря  и  связа-
лась с Бондаренко. Бондаренко попытался найти рукопись,  но  безуспешно.
Но он хотел помочь красивой девушке, поэтому вызвался съездить вместе  с
ней к автору пропавшей рукописи Смелякову. Они договорились ехать  через
два дня, в понедельник, но в понедельник Вика не объявилась, и Бондарен-
ко о ней благополучно забыл. А через неделю Вику нашли задушенной  и  со
следами истязаний. Причем нашли ее неподалеку от поселка, где живет Сме-
ляков. Можно полагать, что она все-таки поехала к нему,  хотя  почему-то
не с Бондаренко.
   - Погоди, - Леша поморщился, - я не понял, что именно здесь факты,  а
что - догадки.
   - Косарь собирался звонить Карташову, это факт, об этом  говорит  сам
Бондаренко. Ключи от квартиры Карташова у Вики  были,  это  установлено.
Вика встречалась с Бондаренко, он искал по ее просьбе рукопись, не нашел
и договорился с ней о поездке к бывшему следователю, это следует из  по-
казаний того же Бондаренко. А вот то, что Косарь позвонил Борису,  оста-
вил координаты Бондаренко, а Вика приходила в квартиру Бориса и  прослу-
шивала записи, - это домыслы.
   - Ну, по сравнению с количеством фактов твоих домыслов не так уж мно-
го. И с фактами они вполне увязываются. Давай дальше.
   - А дальше я не знаю. Только кто-то, кто очень заинтересован  в  том,
чтобы семидесятый год не выплыл наружу, узнает, что Вика  была  в  изда-
тельстве и в понедельник собирается ехать к Смелякову. Вика не  скрывает
своего интереса к пропавшей рукописи, и точно так же  она  не  скрывает,
откуда узнала телефон Бондаренко.  Следующий  факт,  который  установлен
точно, говорит о том, что запись телефонного звонка Косаря была с  авто-
ответчика стерта. В виде догадки могу предположить,  что  люди,  которые
держали у себя Вику целую неделю, прежде чем ее убить, взяли у нее ключи
от квартиры Бориса, пришли туда и стерли запись. А потом убили Косаря.
   - Как убили?!
   - Наезд. Водитель с места происшествия скрылся и до сих пор не  уста-
новлен. Косарь умер сразу же. Вика и Косарь погибли, запись  уничтожена,
таким образом, все подходы к "Космосу" перекрыты.
   - И во имя чего такие грандиозные усилия?
   - Если бы знать! Но это еще не все. После того, как возбудили дело об
убийстве, предпринимаются еще более грандиозные  усилия  к  тому,  чтобы
преступление не было раскрыто. Сначала следствию навязывается  версия  о
том, что сошедшая с ума Вика ушла из дома в  неизвестном  направлении  и
попала в руки к какому-то негодяю. Потом, когда выплыла фигура Бризака и
сомнения в психическом здоровье девушки отпали, началось прямое давление
сначала на меня, а потом на Ларцева. Результат ты  видел  сегодня  ночью
своими глазами.
   - Но при чем тут Ларцев?
   - Они заставили Володю искажать свидетельские показания,  чтобы  ярче
обрисовывалась выгодная для них версия. Когда это не прошло, взялись  за
меня, но ты мне помог какоето время продержаться. Понимаешь, Лешик,  они
очень осторожны. С Ларцевым они уже имели дело и знают, что он от страха
за ребенка совершенно теряет рассудок. С ними он общается не как профес-
сионал, а как отец, который ради безопасности своей дочери сделает  все,
что угодно. Они нашли у него слабое место, они хорошо его  изучили.  Что
делать со мной - им пока не очень ясно, я веду себя глупо и  нестандарт-
но, и они еще не разобрались, то ли я дура, то ли очень хитрая.  Поэтому
они решили на всякий случай таскать каштаны из огня чужими  руками.  Они
похитили дочку Ларцева и велели ему заставить меня  делать  то,  что  им
нужно. Ведь если Володя их до сих пор слушался,  то  будет  слушаться  и
дальше. А со мной никаких гарантий дать нельзя.
   - Не знаю, - пожал плечами Леша. - Я бы на его месте...
   - Вот именно, - жестко ответила Настя. - Ты бы. Но ты -  Леша  Чистя-
ков, со своими мозгами и со своим жизненным опытом. А он -  Володя  Лар-
цев, со своей прожитой жизнью, со своими утратами и со своими  ценностя-
ми, со своим характером и со своим жизненным опытом.  Все  люди  разные,
оттого и поступают все по-разному. Многие наши беды как раз от того, что
мы пытаемся мерить других людей собственной меркой.
   - Когда Ларцеву вернут дочь? Можем мы  с  тобой  сделать  что-нибудь,
чтобы это произошло побыстрее?
   Настя не ответила. Она молча разглядывала остатки кофе в  чашке,  как
будто пыталась увидеть там ответ на Лешин вопрос.
   - Ты меня слышишь? - настойчиво повторил он.  -  Что  можно  сделать,
чтобы помочь девочке?
   - Боюсь, что ничего, - едва слышно сказала она.
   - То есть как?..
   - Заложников не возвращают, как показывает опыт.
   - И ты так спокойно об этом говоришь?! Не может  быть,  чтобы  ничего
нельзя было сделать. Я тебе не верю. Просто у тебя опустились руки, и ты
не можешь ничего придумать. Ну встряхнись же, Настя, надо же что-то сде-
лать!
   - Помолчи, - резко оборвала она Лешу. - Ты, видно, плохо меня знаешь,
если думаешь, что у меня могут опуститься руки. Девочка слишком большая,
чтобы ее можно было вернуть домой. Если бы ей было года два-три -  тогда
был бы шанс, потому что от нее как свидетеля никакого толку. А  одиннад-
цатилетняя девочка их всех запомнит и детально опишет. И расскажет,  чем
ее кормили, и о чем они между собой разговаривали, и какие любимые  сло-
вечки употребляли в разговоре, и какой вид из окна, и какие звуки  доно-
сились с улицы, и много чего другого. После этого их найти - дело терпе-
ния и техники. Именно поэтому заложников никогда не возвращают. Но  есть
и еще один закон, и мы можем надеяться только на то, что он сработает.
   - Какой закон?
   - Через неделю после совместного  пребывания  преступнику  становится
трудно убить заложника. Они привыкают друг к другу, между ними складыва-
ются какие-то отношения, они вынуждены общаться. И чем дольше держат за-
ложника, тем труднее его убить. Тогда у нас появляется пусть микроскопи-
ческий, но шанс. Они девочку, конечно, не отпустят так запросто, но и не
убьют, по крайней мере сразу. Ларцев ничего этого не хочет понимать,  он
в отчаянье и вынужден верить им. Если это опытные преступники, то девоч-
ки, скорее всего, уже нет в живых.
   - Ты - чудовище, - выдохнул Леша. - Как у  тебя  язык  поворачивается
спокойно рассуждать о таких вещах.
   - Ты еще скажи, что я моральный урод. Просто у  меня  хладнокровия  и
рассудительности больше, чем у Ларцева. Может быть, потому, что  у  меня
нет детей, тут он прав. И от того, что я начну рвать на себе волосы, ры-
дать и причитать, ситуация, к  сожалению,  не  изменится.  Если  девочка
мертва, мы можем делать все, что считаем нужным, но с риском, что Ларцев
явится нас с тобой убивать. Если же она еще жива, то нужно  сидеть  тише
воды, ниже травы, чтобы, не дай Бог, не спровоцировать  преступников,  и
молиться о том, чтобы затянуть игру на как можно  больший  срок.  Каждый
день, каждый лишний час, который Надя проводит с ними  -  это,  конечно,
травма для нее, это дни и часы переживаемого страха, но это и надежда на
то, что она останется в живых. Вот я и пытаюсь придумать,  как  потянуть
время, не вызывая у них подозрений. А ты со своими  новостями  по  радио
мне закатываешь скандалы.
   - Ну извини, старушка. Сойдемся на том, что мы оба не правы. Но  сог-
ласись...
   Леша не успел договорить, как его прервал телефонный звонок.
   - Как чувствуешь себя, Стасенька? - заботливо осведомился Колобок.
   - Плохо, Виктор Алексеевич. Был врач, дал мне  больничный  на  десять
дней, ведено лежать, спать и не дергаться.
   - Хорошо тебе, - с завистью вздохнул Гордеев. - А на  меня  тут  ушат
помоев выливают.
   - Кто?
   - Сначала Ольшанский. Его, видите ли, вызвал  начальник  следственной
части и устроил разнос за дело Ереминой. Кричал, что если не знают,  как
раскрыть преступление, так пусть честно  признаются  в  своей  несостоя-
тельности и приостанавливают дело, а не изображают видимость активности.
Попросил принести дело, сам лично его прочитал, ткнул носом в то, что  в
деле после шестого декабря не  появилось  ни  одного  нового  документа,
обозвал Костю бездельником и велел  немедленно  готовить  постановление.
Костя, конечно, на меня собак спустил, ну а я, как водится, на  него.  У
меня сыщики по горло загружены, света белого не видят, а такие  следова-
тели, как он, тянут резину, ничего сами не делают, все только и  дожида-
ются, пока им оперативники дело раскроют. На  том  и  расстались.  Потом
Гончаров, который наружниками командует, прилетел весь в мыле  отношения
выяснять. Орал, что у него людей не хватает и если я у  самого  генерала
рапорт не подпишу, он своих ребят с наших объектов снимает. Так что все,
кто у нас фигурировал по делу Ереминой, остаются без прикрытия.
   - Ну так подпишите бумагу у генерала, в чем проблема-то?
   - Ходил.
   - Ну и?
   - Как пришел, так и ушел. Еще и наслушался и про себя, и про тебя,  и
про Божью матерь. Ты, может, еще не слышала, убит председатель правления
банка "Юник", так что теперь это у нас будет  преступление  номер  один,
все силы бросаем на него, а убийство каждой проститутки  расследовать  -
без штанов останешься, зато с кучей выговоров. Вот так примерно.
   - Лихо, - посочувствовала Настя. - Достается вам.
   - Это точно. Только сдается мне, деточка, что кто-то где-то давит  на
все клавиши, чтобы мы дело Ереминой прикрыли.
   "Все пропало, - вмиг похолодев, подумала Настя. - Черт его дернул го-
ворить об этом. Он ничего не понял. Или врач ему ничего не передала. Все
пропало".
   - И... что же теперь? - осторожно спросила она.
   - А ничего. Дело-то мы и так собирались прикрывать, ты  же  мне  сама
сегодня утром  сказала,  что  все  возможности  исчерпаны,  да  и  Костя
Ольшанский с этим в принципе согласен. Просто мы оба не любим, когда  на
нас пытаются давить. Строптивый я стал к старости. Одно дело,  когда  ты
сам решение принимаешь, и совсем другое -  когда  тебе  его  навязывают.
Времена-то уже не те, чтобы с прежним аппетитом жрать такое дерьмо. Ког-
да на меня начальство давит, меня так и тянет назло ему сделать  напере-
кор.
   - Да ладно вам, Виктор Алексеевич, нынешние начальники те же,  что  и
раньше были, откуда им новых привычек набраться. Вот и работают по-преж-
нему. Не обращайте внимания, здоровье дороже, - посоветовала Настя.
   - И то сказать. Ну вот, поплакался тебе в жилетку, вроде легче стало.
Тебе нужно что-нибудь? Может, продукты, лекарства?
   - Спасибо, у меня здесь Леша, так что я всем обеспечена.
   - Слушай, а может, тебя к тестю в клинику  отвезти  на  консультацию?
Все-таки сердце, с этим не шутят.
   Тесть Гордеева профессор Воронцов был руководителем крупнейшего  кар-
диологического центра и как врач пользовался мировой известностью.
   - Не надо, я еще не при смерти, - отшутилась  Настя.  -  Полежу  нес-
колько дней, и все пройдет.
   - Ну смотри. Если что надо - звони.
   Положив трубку, Настя присела на диван, чтобы унять бешено колотящее-
ся сердце. Колобок вступил в игру. Пора и ей, Насте, делать свой ход.
   Евгений Морозов, распрощавшись с Настей, с удовольствием занялся  ра-
ботой самостоятельно. Перво-наперво он решил  все-таки  разыскать  неиз-
вестно куда запропастившегося Александра Дьякова и для этого  отправился
в Северный округ, где был прописан Дьяков и где у  самого  Морозова  жил
надежный источник информации. Имя у "источника" было замысловатое -  На-
фанаил Анфилохиевич, но окружающие называли его проще - Нафаня.  С  воз-
растом к смешному сокращенному имени прибавилось слово "дед".
   Отсидок у деда Нафани было не счесть, но к воровской элите он не при-
надлежал, сидел в основном по хулиганскому пьяному делу, в кратких пере-
рывах между ходками исправно работал, пил, правда,  не  менее  исправно.
Природа наградила Нафаню завидным здоровьем, и несмотря на систематичес-
кое пьянство, алкоголиком он не стал. К старости решил осесть поближе  к
детям и внукам, и хотя понимал, что никакой любви родня к нему не  испы-
тывает, но все же надеялся, что в старческой немощи его не бросят  поды-
хать под забором.
   Пенсию дед Нафаня себе своими приключениями в зоне не высидел, поэто-
му, несмотря на возраст, продолжал по мере сил работать вахтером в  трех
разных местах по режиму "сутки через трое". Ну и еще кое-чего по мелочи.
Надо же расплачиваться за предоставление московской прописки с  таким-то
ворохом судимостей.
   Морозов познакомился с Нафаней, когда был  еще  старшим  лейтенантом,
отчего и называл его дед не иначе как "старшой". Отношения их были  ров-
ными, скорее теплыми, чем прохладными. Нафаня Морозову ничем  обязан  не
был, но из всех милиционеров, которые пользовались услугами деда, "стар-
шой" был единственным, кто платил, во-первых, всегда, во-вторых,  налич-
ными, а главное - сразу, а не откладывал на потом.
   - Здоров, старшой, - приветствовал капитана дед Нафаня, увидев знако-
мую фигуру в вестибюле учреждения, где в этот день старик нес вахту.
   - Здравствуй, дед, - приветливо кивнул Морозов. - Как живешь-можешь?
   - Живем-то хорошо, а вот  можем  плохо,  -  выдал  традиционное  при-
ветствие Нафаня. - С чем пожаловал?
   - Покалякать, чайку попить. Примешь?
   - А чего ж, дело хорошее. Сегодня короткий день, в час дня все уж  по
домам разбегутся, так что мы с тобой и чаю напьемся в тишине, и  накаля-
каемся. Или тебе горит?
   Морозов посмотрел на часы. Без четверти двенадцать. С одной  стороны,
полтора часа погоды не сделают, тем более что бег наперегонки с  пигали-
цей окончен, но с другой... Чем черт не шутит.
   - Не то чтобы горит, но припекает маленько, - признался капитан.
   - Во как, - удовлетворенно хмыкнул дед. - Как припекает,  так  все  к
Нафане бежите, куды вам без меня-то. Садись-ка вот сюда, в креслице,  да
ты подвинь ко мне поближе, подвинь, чтобы нам и разговаривать удобно бы-
ло и чтоб мне до телефона можно было дотянуться. Во дожил! - Старик тор-
жествующе улыбнулся. - Милиция ко мне приходит вроде как на прием,  а  я
ей предлагаю в креслице присесть. Прямо предрайисполкома из лучших  вре-
мен. Ну, выкладывай, старшой, в каком таком месте у тебя припекает.
   Старческая болтовня не могла обмануть Морозова. Он слишком давно знал
Нафаню, чтобы придавать значение его демонстративной радости  по  поводу
усаживаемой "в креслице" милиции. Капитан знал, что за дружелюбной  бол-
товней скрывается напряженная работа мысли: за чем пожаловал старшой,  и
что ему можно сказать, а что - нельзя, дабы не разгневать другую  сторо-
ну.
   - Паренька я ищу, Сашу Дьякова. Пропал куда-то, найти не можем.
   - А чего ищешь-то? Провинился чем  этот  Дьяков  или  так,  из  любо-
пытства?
   - Ну, ты, дед, даешь! Ты же знаешь, я розыском  пропавших  занимаюсь.
Кто пропал, того и ищу, и не спрашиваю, в чем и перед кем он провинился.
Мое дело - найти.
   - А чего ж ты его здесь ищешь?
   - А он здесь прописан, в Северном округе. Это ж  азбука  милицейская:
начинать надо с места жительства, с родителей и друзей.
   - Это ты меня, что ли, к нему в родители записал? Или в друзья?
   - Ладно, дед, пошутили - и будет. Можешь чем помочь?
   Дед Нафаня вмиг стер с лица дурашливую ухмылку. Имя Саши Д