одного взгляда на этого ку-
тенка в груди разлилась теплая волна безрассудного обожания.
   - Посмотри, кого я принесла! - торжествующе воскликнула она, врываясь
домой и распахивая шубу.
   На лице у Олега равнодушное недоумение, потом - вежливый интерес.  Он
не любит собак. Однако уже через полчаса он вместе с Натальей ползает на
коленях вокруг щенка, умиляется, сюсюкает, щекочет ему пальцами животик,
целует в крутой лобик и влажный нос.
   - Мам, можно, я буду с ним гулять?
   - Можно, сынок, но только через несколько месяцев. Он еще совсем  ма-
ленький, ему нельзя на улицу, нужно сначала сделать прививки.
   - А можно, я буду его сам кормить? Я куплю специальные книжки и  буду
все делать строго по науке. Можно?
   - Конечно, сынок, - улыбалась Наталья Евгеньевна, от которой не укры-
лась внезапная перемена в настроении мальчика. Во-первых,  он  не  любит
собак, это было известно и раньше, и в первые минуты он не  смог  скрыть
неудовольствие от появления нового члена семьи. Во-вторых, он хочет быть
единственным объектом любви и внимания, и ему ни в коем  случае  не  мог
понравиться факт появления в квартире еще  одного  существа,  требующего
заботы и ухода. Но он справился с этим. Он сумел. Он в  свои  пятнадцать
лет смог переступить через себя настоящего и стать таким, каким его  хо-
чет видеть приемная мать. Имитатор. Воплощенная мечта.  Из  него  выйдет
толк...
   ...Четыре года назад... Наталья Евгеньевна возвращается с охоты, таща
на себе огромный рюкзак. Муж никогда не одобрял ее увлечение.  Собствен-
но, ему было глубоко безразлично, на какие хобби тратит  его  жена  свое
свободное время, но вот последствия... Привезенное с  охоты  мясо  нужно
рубить, с зайцев - сдирать шкуру, уток - ощипывать. Это  тяжелая,  гряз-
ная, кровавая работа, после которой вся кухня от пола до потолка заляпа-
на кровью и ошметками внутренностей. Запах парного  мяса  тоже  довольно
специфичен, к нему надо долго привыкать. Муж никогда не помогал  Наталье
управляться с мясом, он просто уходил из дома к  приятелям  или  заранее
договаривался о том, чтобы его на этот день поставили дежурить по  отде-
лению в больнице.
   С появлением Олега все переменилось. Он живо интересовался рассказами
об охоте, задавал вопросы, сопереживал матери, охал в особо  драматичных
местах, совсем по-взрослому утешал, когда однажды Наталья в  темноте  по
ошибке убила лебедя и так расстроилась, что даже не привезла подстрелен-
ную ею дичь, оставив все егерям. Но самое главное  -  он  не  сторонился
грязной кухонной работы, помогал Наталье рубить мясо и приводить  его  в
порядок, терпеливо выщипывал шерсть и перья, замывал лужи крови, надраи-
вал стены и кухонную мебель. Иногда ей  удавалось  краем  глаза  увидеть
Олега, когда он расслаблялся и не следил за лицом, и тогда она понимала,
какое усилие ему требуется, чтобы не показать отвращения от вида и запа-
ха крови. Он был мужественным, самоотверженным помощником  матери  в  ее
охотничьих делах. В этот раз Наталья Евгеньевна привезла кабана.
   Огромный секач выскочил прямо на нее. Наталья выстрелила  с  двадцати
шагов и попала зверю в лоб, но набранная им скорость  была  так  велика,
что он продолжал нестись вперед, и полутонная туша  неминуемо  раздавила
бы женщину. Дахно не помнила, как выстрелила во второй раз, и совершенно
не понимала, как в состоянии полного беспамятства  от  ужаса  ухитрилась
попасть точно в глаз животного. Зато она очень хорошо помнила  пережитый
страх. Дрожь в ногах ощущалась даже теперь, когда она сидела на кухне  и
пила чай вместе с Олегом. Конечно, вместо чая она предпочла  бы  что-ни-
будь покрепче, но не считала возможным пить на глазах у семнадцатилетне-
го юноши. Она почему-то стеснялась показать свою слабость.
   - Ты здорово испугалась, да, мам? - спросил  Олег,  заглядывая  ей  в
глаза.
   - Да, сынок, чего уж скрывать. До сих пор в себя не приду,  -  честно
ответила Наталья.
   Олег встал, открыл холодильник и достал початую бутылку водки.
   - Давай хлопнем по рюмашке, а, мамуля? Тебе нужно расслабиться, а  то
спать не будешь, - сказал сын, деловито доставая из шкафчика рюмки и де-
лая бутерброды на закуску.
   - Спасибо, Олежка, - благодарно вздохнула она. - Мне ужасно  хотелось
выпить, но я стеснялась.
   Олег отложил нож, подошел к Наталье, прижался щекой к ее щеке.
   - Я - твой сын. Ты никогда не должна меня стесняться, слышишь? Потому
что ты - моя мать, и ты всегда будешь для меня самой лучшей, самой  дос-
тойной, самой правильной, самой мудрой, что бы ты ни натворила.
   - Спасибо, мой хороший. - Она нежно потрепала его по  густым  светлым
волосам, погладила по шее, по плечу. - Я ценю твое отношение к себе.  Но
может быть, тебе не стоит пить вместе со мной?
   - Во-первых, пить в одиночку неприлично, это признак  алкоголизма,  -
засмеялся Олег. - А во-вторых, я не меньше тебя испугался, когда  предс-
тавил себе, что могло случиться. Ты у меня отважная, мать, но ты все-та-
ки береги себя. Я не хочу остаться без тебя.
   Наталья Евгеньевна физически ощущала, как раздваивается ее душа. Одна
половина понимала, что все это - умелая игра, имитация того, чего в каж-
дый данный момент ждет от Олега собеседник. Мальчик редкостный,  тончай-
ший психолог, улавливающий настроение других людей и мгновенно  выстраи-
вающий свою линию поведения в соответствии с самыми требовательными ожи-
даниями, с самыми высокими стандартами. Недаром его обожают все без иск-
лючения. За четыре года - ни одного поступка, ни одного слова, за  кото-
рые его можно было бы порицать.
   Но другая половина ее души так хотела верить в  то,  что  все  это  -
правда, что Олег действительно нежный, заботливый, чуткий сын,  боготво-
рящий свою мать, что он талантливый, целеустремленный, честный, порядоч-
ный мальчик!
   "Не распускай слюни, - постоянно одергивала себя Наталья  Евгеньевна,
- ему нельзя верить, ты ведь отлично понимаешь, что он  такое.  Он  твой
воспитанник, и он никогда не станет тебе сыном. Он играет в любящего сы-
на только для того, чтобы заставить тебя быть  заботливой  матерью".  Но
так хотелось верить в воплощенную мечту...
   - ...Два года назад... Наталья впервые взяла Олега с собой на  стенд.
Обычно она ездила тренироваться одна, сын жил по собственному графику  и
занимался стрельбой в другое время и в других местах. О спортивных успе-
хах Олега Наталья Евгеньевна узнавала только с его слов, да из грамот  и
кубков, которые он частенько приносил домой.  Кроме  стрельбы  были  еще
плавание, борьба, шахматы.
   Результаты совместной тренировки ошеломили ее. Олег стрелял не просто
хорошо. Он стрелял лучше нее. Но еще больше потрясло Наталью  Евгеньевну
неизведанное ею ранее чувство восторга от того, что кто-то  умеет  стре-
лять лучше, чем она. В ее кругу равных ей не было  никогда,  она  всегда
была первой, лучшей, она была чемпионкой, она была эталоном.
   И мысль о том, что рано или поздно найдется человек,  который  побьет
ее рекорды, была ей неприятна. Совершенно неожиданно такой  человек  на-
шелся, и еще более неожиданным было то, что ей захотелось плакать от ра-
дости. Радоваться тому, что  кто-то  превзошел  твое  мастерство,  могут
только настоящие учителя и любящие родители.
   - Спасибо тебе, сынок, - пробормотала она, обнимая Олега и пряча  ли-
цо, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
   - За что? - удивился тот.
   "За то, что дал мне возможность испытать это невероятное чувство  ра-
дости и гордости за тебя. За то, что я, кажется, действительно люблю те-
бя", - подумала Дахно, но вслух отшутилась:
   - За то, что не посрамил честь матери-чемпионки.
   - Ну что ты, мамуля, мне до тебя еще далеко.  Это  сегодня  мне  черт
люльку качал, просто повезло. Второй раз я такой результат не покажу. Но
я очень старался, честное слово. Я всегда хотел быть  похожим  на  тебя,
так что твои результаты - это для меня идеал,  к  которому  нужно  стре-
миться.
   ...Год назад... Впервые за много лет Наталья Евгеньевна изменила  му-
жу. И не просто изменила, а влюбилась без памяти,  влюбилась  настолько,
что порой теряла осторожность.
   Рано или поздно это должно было случиться. Она приехала с  любовником
к себе на дачу, будучи уверенной, что муж находится на дежурстве, а  сын
- на занятиях в Высшей школе милиции. Когда на крыльце раздались шаги  и
голоса, Наталья помертвела. Муж не должен узнать о любовнике, это  может
стать катастрофой для всех. Еще будучи студенткой, Наталья умело внушила
ему мысль о его необыкновенных сексуальных достоинствах и, играя на этой
струне, быстро превратила сокурсника сначала в любовника, потом в  жени-
ха, а затем и в мужа. На самом деле он был не особенно силен, но что еще
хуже - он не был умелым партнером и не желал ничему учиться. Да и зачем,
собственно, учиться, если жена уверяет, что все так здорово - прямо луч-
ше и желать не надо.
   Попав в сети собственной лжи, Наталья терпеливо сносила ритуал супру-
жеских обязанностей, неизменно изображая восторг и упоение, ибо помнила:
все, что угодно, только не разрыв и не развод. Нет, нет, ни в коем  слу-
чае этого допускать нельзя, он слишком много знает о конторе  и  слишком
нужен Арсену. В случае конфликта его придется убрать.
   Наталья Евгеньевна, собрав все свое недюжинное мужество, накинула ха-
лат и выскочила из спальни в холл. На пороге стояли Олег  и  симпатичная
барышня в длинном кожаном пальто с небрежно наброшенным сверху  изумруд-
но-зеленым шарфом. На лице у барышни была написана нескрываемая  насмеш-
ка. Наталья приехала сюда на машине любовника, и то обстоятельство,  что
у дома стоит чужая машина, а из спальни выскакивает  всклокоченная  баба
средних лет в едва застегнутом халатике и с перекошенным от  паники  ли-
цом, возможностей для двойного толкования не оставляло. Барышню явно за-
бавляла мысль о том, что эта некрасивая немолодая женщина занимается лю-
бовью так же, как это делают юные обладатели стройных и прекрасных тел.
   - Олег, проводи гостью в гостиную, предложи ей  что-нибудь  выпить  и
приходи в папин кабинет. Нам надо поговорить, - холодно  произнесла  На-
талья Евгеньевна.
   Она села в глубокое кресло в кабинете мужа и попыталась  собраться  с
мыслями. Во что бы то ни стало надо перетянуть Олега  на  свою  сторону,
пообещать ему все, что он захочет, только бы заручиться  его  молчанием.
Может быть, состряпать на скорую руку какую-нибудь ложь,  сославшись  на
задание Арсена?
   Олег вошел в кабинет и молча остановился перед ней.
   Всего несколько мгновений они, не говоря ни слова,  глядели  друг  на
друга, но этих мгновений ему хватило, чтобы понять настроение  матери  и
быстренько сориентироваться. Он опустился на колени перед креслом,  взял
Наталью за руку.
   - Мать, я очень рад за тебя. Я за семь лет ни разу не видел тебя  та-
кой красивой, с горящими глазами! Ты необыкновенная женщина,  а  что  ты
видишь в своей жизни? Скучного отца, скучную работу, скучного меня.  Наш
отец - замечательный, он добрый, порядочный, спокойный,  но  тебе  нужно
хотя бы иногда встряхиваться, иначе ты совсем закиснешь. Честное  слово,
я очень рад, что нашелся человек, который оценил  тебя,  твой  ум,  твою
красоту, твою незаурядность. И ты можешь быть абсолютно  спокойна,  отец
ничего не узнает.
   Более того, если я впредь могу быть тебе чем-то полезен, ты можешь на
меня рассчитывать.
   Еще не родилась на  свет  женщина,  которую  нельзя  было  бы  купить
лестью. Вопрос только в степени тонкости этой лести.  Великолепный  юный
негодяй. Воплощенная материнская мечта.
   ...Месяц назад...
   - Ты посоветовался с дядей Арсеном?
   - Да. Он сказал, что нужно сделать крепкого середнячка.
   Отказываться от стажировки в МУРе глупо, это сразу бросается в глаза.
Но надо сделать так, чтобы отзыв о стажировке был похвальный,  но  чтобы
они не захотели через полгода взять меня на работу.
   - Почему?
   - Я нужен дяде Арсену в Северном округе. Даже если я пройду стажиров-
ку в МУРе, распределение я все равно получу в Северный. У него свои пла-
ны.
   - Что ж, дяде Арсену виднее...
   ...Неделю назад...
   - Ослабь хватку, сынок. Не нужно выглядеть слишком умным. Судя по ин-
формации, которая у нас есть, Каменская вовсе не так проста. Как бы  она
тебя не разглядела.
   - Советуешь сбавить обороты?
   - Вот именно.
   - Слушаюсь, мой генерал! Ну и чутье у тебя, мамуля...
   Выстрелы прозвучали одновременно. Ларцев рухнул  как  подкошенный,  а
Олег стал медленно оседать, привалившись к дверному косяку. Наталья  Ев-
геньевна едва успела осознать случившееся, как раздался звонок в  дверь.
Немедленно отозвался злым лаем Цезарь. У мужа есть ключи, так что это не
он. Никому другому она дверь открывать не собиралась.
   Звонок прозвенел еще раз, Цезарь залаял громче, потом в дверь заколо-
тили, послышались голоса:
   - Откройте, милиция!
   Через несколько секунд удары стали сильнее, Дахно поняла,  что  неиз-
вестно откуда взявшаяся милиция взламывает дверь. Почему они здесь? Неу-
жели Олежка? Где-то ошибся, прокололся, заставил себя подозревать и при-
тащил за собой "хвост"? Олежка, сынок, как же ты так!
   Ей хотелось кричать. Она слишком часто видела смерть и  как  врач,  и
как охотница. Олег был мертв, никаких сомнений.  Олег,  ее  воспитанник,
которого она со временем стала считать родным сыном, которого потом  по-
любила как сына, который дал ей пережить минуты непереносимо острого ма-
теринского счастья, гордости за своего  ребенка,  дал  ей  почувствовать
особую прелесть дружбы и соратничества между матерью и сыном. За эти во-
семь лет она испытала столько радости, сколько не наберется во  всей  ее
прошлой жизни. Никто никогда не сумеет так, как Олег, поддержать в мину-
ты сомнений, утешить в горькие минуты, сказать в  нужный  момент  нужные
слова. И пусть все это было неправдой, пусть это было  умелой,  искусной
игрой, но ведь было же, было! И было так хорошо!..
   Но кроме Олега есть еще муж, и есть она сама,  и  есть  лет  тридцать
жизни, которые надо прожить в нормальных условиях, а не на нарах.
   Затрещала выломанная дверь. Лай Цезаря стал истошным и  хриплым.  На-
талье Евгеньевне хотелось завыть и разрыдаться. Она  чувствовала  острую
боль в груди и потеряла сознание.
   Поздним вечером 30 декабря Настя с удовлетворением убедилась  в  том,
что затеянная Колобком и ею игра дала  некоторый  результат.  Человек  с
приятным баритоном звонил регулярно, вежливо извинялся за то, что не мо-
жет прислать ей Александра Дьякова, спрашивал, не нужно ли для наилучше-
го завершения дела чего-нибудь еще, и не высказывал  никаких  претензий.
Чуткое Настино ухо улавливало в его голосе нарастающее напряжение, кото-
рое он, впрочем, весьма умело скрывал. Пока все шло так, как она задумы-
вала: тянуть время, демонстрируя полную готовность к  сотрудничеству  во
имя спасения своей жизни от разгневанного Ларцева.
   Страх, владевший ею все последние дни, растаял  под  горячими  лучами
нечеловеческого напряжения, в котором держала Настю неожиданно  обернув-
шаяся ситуация. Она готова была сделать все, что угодно, только бы с На-
дюшей Ларцевой ничего не случилось. Все, что угодно. Пусть останется не-
раскрытым преступление,  пусть  преступники  уйдут  от  ответственности,
пусть ее уволят с работы, только бы не повредить ребенку.
   Но Настя не была бы Настей, если бы позволила эмоциям  полностью  вы-
теснить профессиональный интерес. Можно ли сделать так, чтобы преступле-
ние все-таки было раскрыто? Можно ли, делая все возможное и  невозможное
для девочки, все-таки зацепить хотя бы одного убийцу?
   Решение одной задачки порождало потребность решить следующую.  Вместе
с Лешей она набросала несколько схем, позволяющих  осуществлять  бескон-
тактную связь. Самой оптимальной показалась им схема, в которой были  бы
задействованы несколько сотрудников телефонного узла (по  их  прикидкам,
не более четырех человек) и еще один фигурант, проживающий на территории
обслуживания этого узла. Заняв мозги решением задачи  просто  для  того,
чтобы убить время, Настя пришла к огорчительному выводу о том, что подт-
верждаются самые худшие ее опасения. Создавать такую систему для  проти-
водействия расследованию только одного уголовного дела было столь же не-
лепо, как годами ткать гобелен со сложным рисунком, чтобы  в  результате
один раз вынести в нем мусор из квартиры. Значит,  Ларцев  не  ошибался,
она имеет дело с посредником, не имеющим кровного интереса в деле Ереми-
ной.
   Кто же он, этот посредник? Руководитель клуба "Варяг", которому  под-
чиняется Дьяков? Вполне возможно. Градов с ним знаком, они живут в одном
доме, естественно, что в экстремальной ситуации Сергей Александрович об-
ратился именно к нему. А если не он, то кто же? И какую роль в этом слу-
чае играет Фистин со своими варягами?
   Настю беспокоила мысль о том, сколько еще ей удастся морочить  голову
посреднику своими требованиями найти Дьякова. В один  прекрасный  момент
ее обман обнаружится. О том, что случится потом, было даже страшно поду-
мать.
   Саша Дьяков был задержан и надежно упрятан в  камеру  в  тот  момент,
когда садился в поезд, чтобы отбыть из Москвы. Занимающиеся им сотрудни-
ки получили информацию о том, что Санек всех поставил в  известность  об
отъезде и предупредил, что его не будет три-четыре месяца. Человек, отп-
равляющийся в бега, так себя не ведет, рассудили они, очень похоже,  что
Дьякова просто-напросто собираются убрать и готовят почву для того, что-
бы его не кинулись искать сразу. Поэтому паренька  аккуратно  довели  до
вагона, дав возможность провожающим, если таковые были, убедиться в бла-
гополучной посадке в поезд, и за минуту до отправления вывели его  через
нерабочий тамбур на пути по другую сторону от посадочной платформы.
   Когда Гордеев начал по телефону петь ей песни про то, что "кто-то да-
вит на нас сверху", Настя сообразила, что Колобок тоже учуял идею о воз-
можном посреднике и предпринял попытку поссорить его с Градовым. Она же,
в свою очередь, попробовала столкнуть посредника с Фистиным, заставив их
безуспешно искать Дьякова. Пока его ищут, можно считать, что Надя в  бе-
зопасности. Если, конечно, с ней ничего не сделали сразу. Но в любую ми-
нуту может выплыть наружу правда о задержании Дьякова, и посредник  пой-
мет, что Настя водит его за нос. Она не может  не  знать  о  задержании,
поскольку произошло оно тогда, когда она еще не была в строгой изоляции,
как сегодня. Теперь вся надежда только на Колобка-Гордеева, на  то,  что
он сможет предотвратить утечку информации о Дьякове, хотя один Бог веда-
ет, как ему это удастся, если на Петровке информаторы посредника чуть ли
не в каждом кабинете, ну уж, по крайней мере, на каждом этаже и в каждом
подразделении. "Может быть, все не так страшно, - утешала  она  себя,  -
может быть, Ларцев с перепугу преувеличил их  количество,  конечно,  они
есть,  это  несомненно,  но  популяция  этих  уродцев  все-таки  намного
меньше". Но пока Дьякова еще искали, и это вселяло некоторую надежду. По
крайней мере, давало Насте время придумать что-нибудь еще,  чтобы  потя-
нуть время.
   Ей и в голову не приходило, что девочку держат на  лекарствах  и  все
происходит "с точностью до наоборот". Если к утру Дьякова не найдут, Ар-
сен даст указание сделать ей еще одну инъекцию. Пока Дьяков представляет
для него потенциальную опасность, ему нужно сохранить рычаг  воздействия
на Ларцева. Утренняя инъекция может оказаться для девочки последней. Ес-
ли бы Настя Каменская это знала...
   В ночь с 30 на 31 декабря Николай Фистин срочно покинул свою  кварти-
ру, сел в неприметные "жигули" и помчался на улицу Сталеваров,  где  жил
Славик-автогонщик. Полчаса назад ему позвонили мальчики, которых он пос-
лал разобраться с людьми Арсена, засевшими в закрытом на зиму лагере,  и
растерянно сообщили, что обнаружили там больную девочку.
   Сначала они подумали, что она спит, но разбудить не  смогли,  видим