очно
никуда не уеду не то что из России, а даже из Москвы.
   - И почему так получилось? Тебе что-то помешало?
   - Что-то? - иронично переспросил он. - Судьба. Судьба мне помешала. Я
хотел развестись, жениться на другой женщине и уехать с ней. В этот  мо-
мент Света погибла, и я не мог оставить здесь сына  одного.  Женщина  та
уехала, как и планировала, а я остался.
   - А во второй раз?
   - Во второй... Ноги подвели. Куда я в таком виде поеду?
   Настя видела, что ему не хочется вдаваться в детали. Ладно, все,  что
нужно, можно выяснить и без него. Но вообще-то странно, что  у  него  не
возникает потребности поделиться с ней. Насколько она  знала  Соловьева,
тот всегда любил поныть и пожаловаться, подробно  рассказать,  какой  он
несчастный и как его обидели. Он всегда нуждался в сочувствии.  Впрочем,
это было двенадцать лет назад. Теперь он, наверное, стал совсем  другим.
Как и она сама.
   - Интересно, что ты сказала мужу, когда поехала  сюда?  -  неожиданно
сменил тему Соловьев.
   - Какую-то неправду. Это несущественно. Он знает, что я целыми  днями
занята по работе, и не контролирует меня.
   - Значит, он у тебя не ревнивый?
   - Абсолютно, - солгала Настя не моргнув глазом.
   Бедный Лешка! Да он с ума сходит от ревности к Соловьеву, несмотря на
все ее уговоры и объяснения. Она вынуждена заставлять его страдать  ради
того, Чтобы попытаться раскрыть тайну исчезновения юношей. Да  стоит  ли
эта тайна его мучений? Есть ли вообще что-нибудь в этой жизни, ради чего
имеет смысл Заставлять страдать самого близкого  ей  человека?  Конечно,
Алексей больше ей слова не скажет по этому поводу, будет молча злиться и
переживать, но разве от этого легче?
   Настя просидела у Соловьева около двух часов. Они  болтали,  ужинали,
вспоминали общих знакомых, старательно обходя острые моменты,  связанные
с их прошлыми отношениями и возможными отношениями сегодня. Настя  то  и
дело ловила на себе настороженные взгляды помощника, но старалась не об-
ращать внимания. Распростились они вполне дружески.
   Домой она вернулась поздно и сразу кинулась к телефону звонить  мате-
ри.
   - Мама, ты помнишь своего аспиранта Володю Соловьева?
   Голос Надежды Ростиславовны сразу стал холодным  и  напряженным.  Она
была в курсе тех давних событий.
   - Помню. Но гораздо хуже, что его помнишь ты,  -  сдержанно  ответила
она.
   - Да ладно тебе, мам, - рассмеялась Настя. - Я же не виновата, что  у
меня от природы хорошая память, я вообще ничего не забываю.
   - В связи с чем ты его вспомнила? - продолжала допытываться мать.
   - Я случайно с ним столкнулась по работе. Оказывается, его  жена  ка-
кое-то время назад погибла, а сам он теперь инвалид, ходить не может. Ты
ничего об этом не слышала?
   - Нет.
   - А не могла бы разузнать? Он же из вашей среды, лингвист.  Наверняка
кто-нибудь из твоих коллег знает подробности.
   - Почему бы тебе не спросить у него самого?
   - Я пыталась, но он уклоняется. Давить не хочется. Ну мам...
   - Ладно, - смягчилась Надежда Ростиславовна. - Я попробую узнать.  Он
что-то натворил?
   - Да Бог с тобой! Что может натворить Соловьев? Он, прежде  чем  сде-
лать шаг, сто лет думает, а потом ничего не  делает.  Просто  мне  нужно
знать подробности, чтобы правильно себя вести. А то ляпну что-нибудь  не
то, он обидится или рассердится, и контакта не получится.
   - Странно, что тебе понадобились дополнительные условия для  контакта
с ним, - сухо заметила мать. - Раньше, по-моему, ты прекрасно с ним  об-
щалась.
   - Мама!
   - Ладно, ладно, не злись. Узнаю, что смогу. Алеша знает?
   - Конечно.
   - Господи, ну кого я вырастила! - вздохнула Надежда Ростиславовна.  -
В тебе никогда не было деликатности. Зачем ты его мучаешь?
   - Я работаю, мама. А не развлекаюсь со старым  любовником,  -  устало
сказала Настя.
   Она очень любила свою мать. Но в последние годы Надежда Ростиславовна
совсем перестала ее понимать. Особенно после нескольких лет, проведенных
за границей. С отчимом Настя чувствовала себя  гораздо  уютнее,  он  всю
жизнь проработал в милиции и все ее проблемы, что называется,  ловил  на
лету.
   Мать позвонила ей на работу на следующий день  вечером,  когда  Настя
уже собиралась уходить.
   - Ты знаешь, это ужасная история,  -  взволнованно  сообщила  Надежда
Ростиславовна. - Оказывается, Володина жена уехала в дом отдыха и пропа-
ла. Ее  искали  почти  месяц,  потом  нашли  в  лесу.  Какой-то  подонок
польстился на ее фотоаппарат. Убить из-за какой-то камеры! В  голове  не
укладывается.
   - Где это случилось?
   - Не знаю, где-то в средней полосе. Но на Волге, это точно.
   - А что случилось у него с ногами?
   - С ногами что-то непонятное. Никто толком не знает, что за хворь его
подкосила. Он ни с кем не делился. И только  один  человек  сказал,  что
вроде бы Володю жестоко избили.
   - Кто этот человек?
   - Ты его не знаешь.
   - Значит, узнаю, - жестко сказала Настя. - Так кто он?
   - Малышев Артур Николаевич, доцент института иностранных  языков.  Ты
будешь с ним связываться?
   - Обязательно.
   - Зачем?
   - Затем. Так нужно, мама. Если его избили, я хочу выяснить, почему об
этом ничего не известно в милиции. Если же нет, то нужно понять, с  чего
твой Малышев это взял.
   - Какая тебе разница, с чего он это взял, если окажется, что это неп-
равда?
   - Разница очень большая, - терпеливо объясняла Настя.  -  Потому  что
даже самая дикая сплетня не возникает ниоткуда. Кто-то зачем-то ее  при-
думал и пересказал другому. Даже если под ней нет никакой реальной  фак-
туры, все равно в основе - чей-то замысел. Или умысел.  А  если  фактура
есть, то всегда следует разобраться, какая именно.
   - Но, я надеюсь, у Артура Николаевича не  будет  неприятностей,  если
окажется, что избиение - это выдумка? - встревоженно спросила мать.
   - Успокойся, ничего с ним не будет, с  твоим  драгоценным  Малышевым.
Если, конечно, не он сам это придумал. Телефон его дашь  или  мне  самой
выяснять?
   Надежда Ростиславовна обреченно вздохнула и продиктовала адрес и  те-
лефон. Положив трубку, Настя стала собираться домой  и  уже  достала  из
шкафа куртку, когда в кабинет ворвался Юра Коротков.
   - Аська, кажется, мы его нащупали! - выпалил он. - Ой, сил нет  ника-
ких, убегался я сегодня. Сделай кофейку, будь человеком.
   Он плюхнулся на стул и блаженно вытянул ноги.  Настя  молча  повесила
куртку обратно в шкаф и включила кипятильник. Поход  домой  откладывался
как минимум на час.
   - Рассказываю, - торжественно начал Коротков. - Неделю  назад  кто-то
обчистил палатку, где продаются видеокассеты. Следов  навалом  осталось,
но по учетам не проходят. Вор нам раньше никогда не попадался.  Владелец
палатки обозрел имущество и сказал, что украли не все подряд  и  не  то,
что в одной стопке лежало. Кассеты выбирали. Список украденного он  сде-
лал, но принцип отбора неясен. Не то чтобы сплошь детективы, или трилле-
ры, или боевики, или фантастика, или эротика. Всего по чуть-чуть.  Итого
четырнадцать штук. И нашелся среди розыскников ушлый  парнишка,  который
сказал, что смотреть все эти фильмы, чтобы понять,  что  в  них  общего,
времени, натурально, нет, а вот титры просмотреть вполне можно, дело по-
сильное. Нашли компьютер какой-то навороченный, который умеет с  видеоп-
ленок кадры распечатывать на бумагу, посмотрели  и  обнаружили  во  всех
фильмах одного и того же актера. Не звезда, конечно, так, эпизодник, имя
неизвестное, да и на  экране  появляется  в  общей  сложности  минут  на
пять-семь в каждом фильме. Но внешность!
   - С ума сойти, - тихо ахнула Настя. - Неужели похож?
   - Один в один, - подтвердил Коротков, отпивая дымящийся кофе. -  Я  с
фотографиями пропавших сличал. С Олегом Бутенко - просто одно лицо.
   Олег Бутенко был первым из пропавших юношей. Сентябрь 1995 года.  Об-
наружен мертвым в декабре. Значит, все-таки маньяк-гомосексуалист.  Хуже
не придумаешь. Маньяков ловить - дело трудное и неблагодарное. С  потер-
певшими их обычно ничто не связывает, предварительного знакомства зачас-
тую нет, личного мотива тоже нет. Как ловить? Как потом доказывать, если
сам не признается?
   Правда, в этом деле были хоть какие-то зацепки. Во-первых, следы, ко-
торые преступник оставил на Месте кражи видеокассет. Во-вторых,  у  него
должно быть место, где он держит несчастных мальчиков, пока они  не  ум-
рут. И в-третьих, тоненький и зыбкий след, ведущий  в  район  коттеджной
застройки "Мечта"...
   Трясясь в пустом вагоне метро, Настя мысленно рисовала схему  необхо-
димых действий. Первое: прояснить вопрос с охраной палатки. Почему она в
ту ночь оказалась такой уязвимой? Все палатки в этом месте не имеют сиг-
нализации или только эта одна? Кто мог знать, что ночью палатка останет-
ся незащищенной? Второе: почему обокрали именно эту палатку? А  не  дру-
гую, в другой части города, на другой улице? Потому, что только  она  не
охраняется, или потому, что вор живет поблизости? Третье: откуда вор уз-
нал, что в этой палатке есть все  интересующие  его  кассеты?  Подходил,
спрашивал? Или действовал наугад, потому что  набор  кассет  в  принципе
одинаков всюду? Четвертое: не давали ли в этой палатке кассеты напрокат?
Если так, то, возможно, вор брал там кассеты, и не один  раз,  потому  и
осведомлен об имеющемся ассортименте фильмов. И если он бывал там  неод-
нократно, то мог случайно услышать информацию, касающуюся охраны в  ноч-
ное время. Надо проверить все пункты проката видеокассет,  взять  у  них
тетради регистрации и выписать всех, кто брал те  фильмы,  которые  были
украдены. Работы - море, но не делать ее нельзя. Все-таки  это  реальный
след. Пятое: почему он украл кассеты, вместо того чтобы просто их купить
без всяких хлопот? Дорого? А держать мальчишек на наркотиках неделями  -
не дорого? Можно ведь было и не покупать, а взять напрокат, что  намного
дешевле, и переписать. Правда, для этого нужен второй видак. Что, неуже-
ли взять не у кого?
   Человек, обокравший палатку, никак не увязывался в Настином представ-
лении с человеком, похищающим юношей, который держит их подолгу в  своей
домашней тюрьме и от души кормит наркотиками. Впрочем, она напрасно  пы-
тается увязать одно с другим. Логика сумасшедшего не  похожа  на  логику
психически здоровых. Может быть, для него принципиально важно было имен-
но украсть эти кассеты. Может, он от этого кайф ловил.
   Когда Настя вышла из метро на "Щелковской", было уже совсем темно. От
напряженной работы и множества выкуренных в течение дня  сигарет  голова
была тяжелой, и ей захотелось немного пройтись. Она двинулась было  мимо
автобусной остановки, но спохватилась, что уже поздно и Лешка, наверное,
волнуется. Лучше сесть в автобус. Сегодня она не брала у мужа машину,  и
Алексей может быть совершенно уверен, что она не у Соловьева.  Не  пота-
щится она в такую даль без машины. Но он же все равно волнуется. Тем бо-
лее что год назад ее чуть не убили прямо рядом с домом,  когда  она  вот
так же вечером возвращалась с работы. В тот раз ее спасло  чудо  в  лице
человека, который сам погиб спустя несколько дней после  этого.  Второго
такого чуда уже не будет, нечего и рассчитывать.
   Проехав четыре остановки на автобусе, Настя вышла и  пристроилась  за
парочкой, которая шла в нужном ей направлении. Дорога  от  остановки  до
дома была неприятной во всех отношениях  -  неосвещенной,  пустынной,  в
колдобинах, так что поздним вечером прогулка здесь не  приносила  ничего
радостного. Увлеченная друг другом парочка благополучно "дотащила" Настю
до самого подъезда и проследовала дальше, вероятно,  в  поисках  счастья
или, на худой конец, уединенного местечка.
   В подъезде тоже было темно, но уже не так страшно, все-таки своя тер-
ритория. Выйдя из лифта у дверей своей квартиры, она внезапно  вспомнила
дом Соловьева. Просторная прихожая, широкое крыльцо...
   Ключи забились куда-то в угол необъятной сумки, Настя никак не  могла
их нашарить, бросила бесплодные попытки и нажала на кнопку звонка. К  ее
удивлению, по ту сторону двери было тихо. Может быть, Лешка смотрит  те-
левизор и не слышит? Она позвонила еще раз.  Никакой  реакции.  Пришлось
все-таки искать ключи.
   А Алексея дома не было. Настя припомнила, что и машины его она  возле
подъезда не видела. Это было странно и почему-то неприятно.  Она  быстро
разделась, закуталась в теплый халат и уселась на кухне, постазвив перед
собой огромную миску с салатом из огурцов и помидоров с петрушкой и  ук-
ропом.
   Она любила свою квартиру, здесь ей всегда было хорошо, уютно, спокой-
но. Правда, квартирка крошечная, однокомнатная, в прихожей двоим не  ра-
зойтись, санузел совмещенный, но Насте не было тесно. Даже вдвоем с Леш-
кой они чувствовали себя нормально и вполне удобно. Однако  после  того,
как она побывала в "Мечте", ее собственная квартира стала  казаться  ка-
кой-то не такой. И ведь дело не в том, что Настя до этого ни разу не ви-
дела хорошего жилья. Вовсе нет. Взять хотя бы квартиру ее сводного брата
Саши - хоромы, за час не облетишь. Настя бывает в семье  брата  раз  или
два в месяц, но никогда после этого квартира на Щелковской не кажется ей
чужой, тесной и смешной. Может быть, оттого, что  брат  Саша  изначально
был другим, не таким, как она сама. У него  другое  образование,  другое
мышление, другая профессия. Александр Каменский - бизнесмен, банкир, че-
ловек богатый, энергичный, с мозгами, настроенными на коммерческую  вол-
ну. Поэтому тот факт, что и живет он  совсем  по-другому,  воспринимался
как нечто совершенно естественное.
   А Володя Соловьев был из той же породы, что и  сама  Настя.  Человек,
имеющий способности к иностранным языкам и  живущий  этим.  Обыкновенный
гуманитарий. Не делец, не фирмач. Переводчик. Настя могла бы  точно  так
же работать в издательстве и переводить книги, если бы не отдала в  свое
время предпочтение милиции, зловонным трупам,  плачущим  пострадавшим  и
сомнительным радостям разоблачения преступников.  И  то  обстоятельство,
что она могла бы жить так же,  как  живет  сейчас  Соловьев,  делало  ее
взгляд, которым она обводила свою квартиру, более пристальным и  придир-
чивым.
   "Почему я живу в таком убожестве? - думала она, машинально глотая са-
лат и не чувствуя вкуса. - Почему? Я же не нищая, если судить по  общеп-
ринятым меркам. Врачи и учителя получают гораздо меньше, не говоря уж  о
пенсионерах. Куда деньги деваются? Их хватает каждый раз строго  до  дня
зарплаты. Наверное, я не умею их правильно тратить. И еще  очень  важный
момент: у меня совсем нет свободного времени. А это означает, что я  вы-
нуждена покупать дорогие продукты. Когда я училась  в  университете,  то
покупала в мясном магазине почки, они стоили очень дешево, но на  приго-
товление нужно было убить полдня. Сначала вымачивать часа четыре,  потом
вываривать, потом тушить. Сейчас у меня нет на это  времени,  я  прихожу
домой хорошо, если в десять вечера, а утром убегаю в восемь". Ходить  по
магазинам днем возможности нет, и ей приходится покупать продукты в  па-
латках возле метро, а это значительно дороже. Раньше можно  было  купить
"докторской" колбасы, и хотя она была омерзительной, процентов на  девя-
носто из крахмала и бумаги, но, поколдовав над ней полчасика, можно было
получить нечто вполне съедобное. Сначала поварить в  воде  со  специями,
потом положить на толстый кусок хлеба, намазать кетчупом, посыпать мелко
нарубленной зеленью и чесноком, сверху положить кусок сыра - и в духовку
или в сковороде под крышкой на маленький огонь. После таких  манипуляций
бумажнокрахмальную колбасу можно было употреблять в  пищу  даже  не  без
удовольствия, но ведь сами манипуляции требовали времени. А какое уж тут
время, когда приходишь домой в десять и чуть не в обморок падаешь от го-
лода? Вот и приходится покупать карбонад или построму, это  раза  в  три
дороже, зато вкусно и не требует готовки. Отрезал - и можно есть.
   Все равно, даже если бы Настя вдруг начала экономить на  еде,  ей  не
удалось бы скопить денег на такой дом, как у Соловьева. Это совсем  дру-
гой уровень доходов. И она никак не могла понять, почему человек,  знаю-
щий три иностранных языка, может жить в таком удобном и красивом доме, а
другой человек, знающий пять языков, да к тому  же  приносящий  обществу
пользу своей тяжелой, грязной, но такой  необходимой  работой,  так  вот
этот второй человек вынужден по своим доходам жить  в  крошечной  тесной
квартирке с совмещенным санузлом. Она ни минуты не  сомневалась  в  том,
что ее бывший возлюбленный - человек честный. Он не вор и не мошенник. И
деньги у него чистые, честно заработанные. Просто есть некоторая  непра-
вильность, что ли,  в  том,  как  устроена  наша  сегодняшняя  жизнь.  И
следствием этой неправильности как раз и является то  различие,  которое
существует между Настей и Соловьевым и которого, по строгому счету, быть
вообще-то не должно.
   Внезапно она поймала себя на том, что с удовольствием  думает  о  Со-
ловьеве. И о том, что завтра опять поедет к нему.
   "Ты не права, Настасья, - устало сказала она себе. - Ты должна  рабо-
тать, а ты продолжаешь думать об удовольствии. Выкинь из  головы  всякие
глупости, ты уже не в том  возрасте,  когда  простительно  делать  такие
ошибки. Тем более во второй раз".
   Настя доела салат, вымыла миску, постояла минут пятнадцать под  горя-
чим душем, чтобы расслабиться и согреться, и залезла в постель. Она  хо-
тела было позвонить родителям мужа в Жуковский - может быть,  он  поехал
их навестить. Уже потянулась к телефонной трубке,  но  остановилась.  Не
надо. Подумает еще, что она его проверяет. И потом, а вдруг его там  нет
и родители не знают, где он? Уж что-что, а задачи  "поймать"  Лешку  она
себе никогда не ставила. И совсем не потому, что была стопроцентно  уве-
рена в его бесконечной верности. Леша - нормальный живой мужчина,  кото-
рому в любой момент может понравиться красивая, интересная,  сексуальная
женщина, совсем не похожая на Настю, такую  невзрачную,  холодноватую  и
совершенно лишенную сексуальности. С точки зрения  теории  вероятностей,
это было вполне допустимо, но Настя никогда не считала, что ей необходи-
мо об этом знать. Зачем? Из без малого тридцати шести прожитых  лет  она
знакома с Чистяковым двадцать. Больше  половины  жизни.  Они  состарятся
вместе, они всегда будут рядом, и, что бы ни  случилось,  они  останутся
самыми близкими друг другу людьми. Это утверждение  проверено  опытом  и
сомнению не подлежит. И потом, разве сама она без греха? Вот уж нет.
   Короче говоря, Лешкиным родителям она звонить не стала. Но когда  уже
собралась погасить свет, зазвонил телефон.
   - Настя? - послышался в трубке неуверенный голос.
   Павел Иванович, отец Саши Каменского. Ну и Настин, разумеется, тоже.
   - Да, я слушаю, - ответила она, пытаясь скрыть удивление.
   Каменский-старший звонил крайне редко. С Настиной матерью он  развел-
ся, когда Настя была совсем  крохой,  и  с  дочерью  общался  только  по
большим праздникам, и то по телефону. Правда, после того, как Настя под-
ружилась с сыном отца от второго брака Александром и  его  женой  Дашей,
Павел Иванович вроде бы тоже начал звонить почаще. Но все равно  он  как
был, так и остался для Насти абсолютно чужим человеком, к  которому  она
не испытывала ровно ничего - ни симпатии, ни неприязни. Второго мужа ма-
тери, своего отчима, Настя обожала, боготворила и всю жизнь называла па-
пой, а Павла Ивановича для нее как бы не существовало.
   - Настя, я звоню, чтобы предупредить... - Павел Иванович  замялся.  -
Там с Дашенькой беда, и твой Алексей поехал Саше помочь.
   - Что с Дашей? - перепугалась Настя.
   - Ну... там... это... - мямлил Каменский-старший, но Настя  уже  сама
догадалась.
   Даша была беременна, четвертый месяц. Наверное, выкидыш.
   - Как это случилось?
   - Не знаю. Саша позвонил примерно часа два  назад  уже  из  больницы.
Сказал, что Алексей должен п