ошенной стройке.
   - Что он там делал? - удивился я.
   - Лежал.
   Я похолодел. Неужели?..
   - Живой?
   - Нет, конечно. Его утопили, потом вытащили и бросили на  стройке.  А
меня выгнали с работы.
   - Как то есть?
   - Вчера еще. Сказали, что не справляюсь, что показатели низкие, успе-
хов никаких. Перевели в участковые. Вчера же и приказ состряпали.
   Пелена слетела с моих глаз в одно мгновение. Права была Ритка,  когда
говорила вчера, что я эгоист и ничего вокруг себя не вижу. Права на  все
сто.
   Сначала ей подбросили фотографии, надеясь на то, что, как и полагает-
ся между супругами, у нас возникнет скандал, после которого мне придется
уехать отсюда или, в лучшем случае, обходить гостиницу стороной. Сканда-
ла не получилось. Тогда нам подсунули путевки, которые мы якобы выиграли
и от которых только полный идиот откажется.
   Меня убирали из этого южного  курортного  города.  Раскрытие  громких
преступлений поручили неопытному мальчишке. Да в любом другом месте  уже
давно была бы создана бригада с привлечением лучших сил из краевого  уп-
равления и даже из министерства. А здесь  -  тишина.  Неопытный  мальчик
оказался с головой и без глупого гонора и попросил помощи у  московского
сыскаря, хотя ему строго-настрого велели этого не  делать.  Мальчика  от
дела отстранить, сыскаря из города убрать. Вот и весь расклад.
   Кража компьютера легла в этот расклад точным психологическим штрихом.
Таня пишет повесть, она не столько отдыхает, сколько работает,  и  город
этот для нее не столько курорт, сколько место действия, где разворачива-
ются описываемые события. Помани ее бесплатной путевкой - она ведь может
и отказаться, для нее работа куда важнее, она деньги зарабатывает. Отка-
жется ехать Таня - я могу сорваться с крючка, ведь у нас роман. Исчезно-
вение мини-компьютера подготовило почву для того, чтобы мы все  убрались
отсюда к чертовой матери, польстившись на халяву.
   Я смотрел на несчастного парня, сидевшего передо мной с убитым  видом
и грустными глазами вышвырнутого на мороз щенка, и понимал, что ни в ка-
кой круиз я не поеду. Юра Мазаев меня поддержит, ему и самому  не  очень
хочется ехать. И Таня меня поймет, я уверен, что поймет и одобрит. Оста-
ются Лиля и Ирочка. Как быть с ними? Ведь они так мечтают о поездке!
   - Не плачь, Серега, - заявил я с преувеличенной бодростью, хотя у са-
мого кошки скребли на душе. - Даже лучше, что ты теперь участковый, руки
будут развязаны, а контроля со стороны розыска никакого. И следователь с
тебя не спросит. Будешь делать, что считаешь нужным. Первым  делом  надо
проверить турфирму, которая проводила социологическое  экспресс-исследо-
вание. Через эту фирму нам всучили бесплатные путевки,  чтобы  заставить
меня уехать отсюда. Давай-ка выясним, кто это у нас  такой  богатенький.
Воришки, укравшие Танин компьютер, должны быть как-то  связаны  с  этими
Ротшильдами...
   Солнце, наверное, уже давно встало, но из-за плотных свинцовых  обла-
ков его не было видно. Мы вполголоса обсуждали ситуацию и так увлеклись,
что, когда во двор вышла Вера Ильинична, я глупо спросил:
   - Что вы так рано? Это мы своей болтовней вас разбудили?
   - Да как же рано, Владислав Николаевич, - удивилась хозяйка. -  Поло-
вина восьмого уже. Я уж и так из-за  погоды  проспала  дольше  обычного.
Вовремя вы на теплоходе собрались, эта хмарь  теперь  надолго,  никакого
загара не будет, так уж лучше поплавайте, развлекитесь.
   - А мы никуда не едем, - заявил я. - Вернее, я не еду. А  насчет  Та-
нечки и Иры - пока не знаю.
   - Передумали? Что так?
   Я неопределенно пожал плечами:
   - Да как-то, знаете ли... В общем, передумал. Ну его, теплоход  этот.
Никогда не плавал, а вдруг у меня морская болезнь начнется? Или у дочки,
что еще хуже. Не буду я рисковать. Так что вы уж,  пожалуйста,  про  мою
комнату в турбюро не сообщайте, я еще поживу у вас.
   - Ну и хорошо, - согласно кивнула Вера Ильинична.
   Казалось, она была даже довольна, что мы остаемся. Как  знать,  вдруг
на наше место поселится семья с маленьким ребенком, который будет громко
плакать, или орать, или бегать повсюду и приставать ко всем.  Лиля  была
по крайней мере тихой послушной девочкой, которую было  не  видно  и  не
слышно.
   Распрощавшись с Лисицыным, я поднялся к себе в надежде поваляться еще
немного в постели. Лиля лежала с открытыми глазами, и мордашка у нее бы-
ла напряженная.
   - Папа, где ты был? Я проснулась, увидела, что тебя  нет,  и  испуга-
лась.
   - Я с дядей Сережей разговаривал. А ты давно не спишь?
   - Давно. С шести часов.
   - Да, дядя Сережа как раз в шесть часов пришел. Наверное, я тебя раз-
будил, когда выходил из комнаты, - соврал я, пряча глаза и испытывая уг-
рызения совести.
   Мало того, что я ее обманул, так мне еще предстоит сообщить  ей,  что
круиз на теплоходе отменяется. Надо же как-то объяснить ей это. А как?
   - Котенок, мне нужно с тобой серьезно поговорить, -  осторожно  начал
я, совершенно не представляя, что буду говорить дальше.
   - Насчет тети Тани?
   - Нет. А что, собственно, насчет тети Тани?
   Я присел на краешек ее постели и взял ее  теплые  маленькие  ручки  в
свои руки.
   - Ты будешь на ней жениться, я знаю.
   - Да с чего ты взяла? - изумился я. - Я хотел поговорить с тобой  про
поездку на теплоходе. Видишь ли, солнышко, нам с  тобой  придется  отка-
заться от нее.
   Глаза Лили мгновенно наполнились слезами.
   - Почему?
   - Нужно остаться и помочь дяде Сереже. Он в очень тяжелом  положении,
и мы с тобой не можем бросить его сейчас. Понимаешь?
   Лиля молча кивнула, слизывая с губ горькие детские слезы.  Я  не  мог
объяснить ей, что больше всего на свете не люблю,  когда  мной  пытаются
управлять. Я многое могу стерпеть - и  хамство,  и  несправедливость,  и
обиду. Меня никогда особенно не трогало чужое горе и не волновали  чужие
неприятности. Но с тем, что мною манипулируют, я мириться не мог.  Неиз-
вестные силы, которые стояли за убийствами кинозвезд, выживали  меня  из
города, и кушать это дерьмо с аппетитом и словами вечной благодарности я
не собирался. Мне тридцать восемь лет, и за плечами у меня двадцать один
год службы, из которых четыре пришлись на учебу в школе милиции, а  сем-
надцать - на работу в уголовном розыске. И я себя не на  помойке  нашел.
Но для восьмилетней девочки такие резоны были слишком сложными.
   Татьяна согласилась со мной сразу и безоговорочно, но она так же, как
и я, опасалась Ирочкиной реакции на мое, прямо скажем, оригинальное  ре-
шение.
   - В конце концов, пусть она едет с Мазаевым.  Через  две  недели  она
вернется, а я подожду ее здесь, - сказала Таня.
   - Видишь ли, я совсем не уверен, что Юра поедет, если сказать ему все
как есть, - возразил я. - Он как-то мало похож на любителя легких  разв-
лечений. Может быть, лучше тебе поехать с ней?
   - Ну да, - фыркнула Татьяна, -  сейчас.  Много  ей  радости  со  мной
ехать. Ей Мазаев нужен, а не я. И потом, я хочу остаться с тобой. Ты  не
можешь бросить Лисицына, потому что ему трудно, а я  по  этой  же  самой
причине не хочу оставлять тебя. Если ты не возражаешь, конечно.
   Еще бы я возражал! Я готов был расцеловать ее прямо здесь, во  дворе!
Я был влюблен и, как все влюбленные, слеп и глуп. В тот момент мне  и  в
голову не пришло, что я совершаю страшную, непоправимую ошибку.


   Глава 9

   Ирочка дулась все воскресенье, несмотря на мягкие уговоры  Татьяны  и
насмешливые реплики Мазаева. Юра выбрал свою линию, согласно которой  за
каждым бесплатным благодеянием кроется подвох, и лучше такие благодеяния
не принимать, если не хочешь потом оказаться в криминальной ситуации, из
которой не будешь знать как выбраться.  Я  авторитетно  поддакивал  ему,
вспоминая разные истории из своей милицейской  практики,  когда  человек
покупался на "бесплатное" и опомниться не успевал, как оказывался по уши
в дерьме.
   Удар был для Ирочки, конечно, сильным, и глупо было бы надеяться, что
она стойко перенесет его. Только к вечеру воскресного дня она начала по-
немногу отходить. Но в понедельник с утра она снова была  мрачнее  тучи,
то и дело поглядывала на часы и вздыхала. Наконец, взглянув в  очередной
раз на циферблат, она горько вздохнула:
   - Все.
   И расплакалась. Было ровно 13 часов, и я понял, что все это время она
носила в себе пусть слабую, но надежду, что мы передумаем.  Теперь  было
уже поздно. Огромный белоснежный "Илья Глазунов" отправился  в  плавание
по Черному морю, унося в своем чреве две пустые роскошные каюты-люкс.  Я
чувствовал себя ужасно виноватым перед ней и перед своей дочерью.
   Но эти слезы были последними. Ира понимала, что  дело  поправить  уже
невозможно и нужно смириться. Вытерев глаза и шмыгнув носом, она делови-
то переключилась на кухонно-обеденные проблемы.
   За обедом мы изо всех сил старались развеселить Лилю и Ирочку,  строя
вслух какие-то феерические планы развлечений, которые  мы  себе  устроим
взамен круиза. Я обещал Лиле покатать ее на "блинчиках" и  "гусенице"  -
она несколько раз меня просила об этом, но я постоянно отказывал  ей  из
соображений безопасности: мне казалось, что моя дочь непременно перевер-
нется и утонет, хотя на наших глазах сотни детей и взрослых  садились  в
эти огромные надувные штуковины, привязанные тросами к катеру, и с  виз-
гами и криками мчались по волнам.
   - Я разрешу тебе полетать на парашюте, - пообещала Татьяна Ирочке.
   У них расклад сил был несколько иной. Парашют тоже привязывался кана-
том к катеру, и человек прямо с берега вздымал в воздух и  десять  минут
летал на жуткой высоте над морем. Потом катер подруливал к берегу, сбра-
сывал скорость в точно определенном месте, и пляжный летун попадал прямо
в объятия инструктора, который ловил его и аккуратно  ставил  на  песок.
Ирочка страшно хотела попробовать, но Татьяна запрещала ей это развлече-
ние категорически.
   - Пока ты будешь летать, я умру от страха за тебя, - говорила она.  -
Ты хочешь, чтобы у меня сделался припадок?
   И потом, десять минут полетного удовольствия стоили сто тысяч рублей,
или двадцать долларов, и рачительную Ирочку это несколько смущало.
   - Друзья мои, по-моему, мы с вами засиделись  дома.  Надо  прекращать
это безразмерное обжорство и погулять. Пойдемте к морю, - предложил  Ма-
заев.
   Быстро убрав со стола и перемыв посуду, мы оделись потеплее и  отпра-
вились на пляж. Ветер был противным, воздух - влажным, небо - пасмурным,
да и настроение у нас было не самым радужным, хотя и по разным причинам.
Но мы дружно делали вид, что веселимся и ликуем, как "весь народ" в  из-
вестной "Дорожной песне" Глинки. По дороге в каком-то киоске я купил две
бутылки шампанского и заявил, что мы непременно  должны  распить  их  на
пляже под шум волн. Предусмотрительная Ирочка тут же начала  заглядывать
в витрины киосков и магазинов в поисках дешевых пластмассовых  стаканчи-
ков. Наконец стаканчики мы нашли, прикупив заодно и несколько  шоколадок
на закуску.
   Пляж был совсем пуст и мрачен. Песок, в погожие дни горячий  и  золо-
тистый, был холодным и серым, и длинные ряды пустых деревянных  топчанов
под тентами почему-то напоминали казарму. Мы медленно брели  по  вязкому
песку к топчанам, чтобы расположиться поудобнее и открыть шампанское.
   - Оно, наверное, теплое, - с сомнением сказала Ирочка.
   - А я сейчас положу его в воду, через пятнадцать минут оно  станет  в
самый раз, - весело ответил я и бодрым шагом отправился к воде.
   Сняв обувь и присев на корточки, я закапывал бутылки в холодный песок
в полосе прибоя, когда услышал за своей спиной крик:
   - Лиля! Не трогай!
   Я резко обернулся и увидел, как мой ребенок резво шагает к одному  из
топчанов, а Юра Мазаев в два мощных прыжка догоняет ее и хватает за  ру-
ку. Забыв про бутылки с шампанским, я ринулся к ним.
   - Что случилось? - спросил я, едва отдышавшись.
   - Там книжку кто-то забыл, - жалобно ответила Лиля. - Я только хотела
посмотреть. Честное слово, я знаю, что нельзя брать чужое, но  я  же  не
насовсем, я только посмотреть...
   - Лилечка, иди к тете Тане, - ласково  произнес  Мазаев,  подталкивая
Лилю в сторону наших дам. - Попроси у нее шоколадку для меня и для папы.
   Когда Лиля отошла на безопасное расстояние, Юра тихо сказал:
   - Прости, Слава, не думай, что я дешевый паникер. Но я в Афгане таких
штучек навидался. После того, что мы тут узнали и увидели, я  всего  бо-
юсь. Ты иди к девочкам, последи, чтобы они близко не подходили. А я пос-
мотрю, что это. Дай Бог, чтобы я ошибся.
   Я отошел туда, где метрах в двадцати сидели на двух топчанах наши три
красавицы - две большие и одна маленькая. А Юра медленно двинулся к про-
тивоположному концу длинного топчанного ряда. Я видел,  как  он,  словно
подкрадываясь к дикому зверю в джунглях, подошел к одному  из  топчанов,
на котором ярким пятном выделялась забытая кем-то толстая книга.
   - Владик, ты хотел шоколад? Вот, держи.
   Я перевел взгляд на Ирочку и уже  открыл  рот,  чтобы  вежливо  отка-
заться, как вдруг раздался громкий голос Мазаева:
   - Ложись! Ложись!
   Даже не успев сообразить, что я делаю, я схватил Лилю, бросил  ее  на
холодный влажный песок и навалился сверху, прикрывая ее собой. Из  "пар-
тера" мне были видны ноги стремительно бегущего  Мазаева,  который  бук-
вально пролетел половину разделяющего нас  расстояния  и  тоже  бросился
ничком, закрыв голову руками. Через мгновение раздался взрыв.
   При мысли о том, что могло произойти с моим ребенком, меня сковал та-
кой ужас, что я еще долго лежал, уронив голову в песок и прижимая к себе
Лилю.
   - Слава! - услышал я голос Мазаева над самым ухом. - Слава,  с  тобой
все в порядке? Можно вставать.
   Он вытащил из-под меня обмершую от страха Лилю и помог мне встать.
   - Господи! Что это было? - пробормотала Таня, еле  шевеля  онемевшими
губами.
   - Чья-то хулиганская шутка, - зло ответил Юрий,  отряхивая  от  песка
свои джинсы и свитер. - Слава Богу, что обошлось. Ну-ну, девочки,  расс-
лабьтесь, обошлось же. Давайте-ка улыбнитесь  и  доставайте  наши  новые
стаканы, а мы со Славой принесем шампанское.
   Он потянул меня за руку, и я покорно поплелся следом за ним  к  воде.
Ногам было холодно, и я только тут сообразил, что снял кроссовки,  чтобы
закапывать бутылки, стоя в воде по щиколотку. Но холод подействовал  от-
резвляюще, и я снова залез в воду, чтобы немного унять нервную дрожь.
   - Ну? - требовательно спросил я, заглядывая в глаза Мазаеву.
   - Что-то странное. - Он задумчиво покачал головой. - Обычно  в  такие
игрушки  закладывают  столько  взрывчатки,  чтобы  человека  разнесло  в
клочья. Я потому и кричал "Ложись! ". Был уверен, что сейчас все топчаны
взлетят на воздух и обломки посыплются нам на головы. А  взрыв  оказался
намного слабее, чем я ожидал. Намного. Даже непонятно.  Такое  впечатле-
ние, что не убить хотели, а только покалечить.
   - Иными словами - напугать?
   - Да нет, я бы не так сказал.
   - А как? - спросил я, уже зная ответ.
   - Если предположить... Слава, ты не дергайся  раньше  времени,  я  же
только предполагаю. Так вот, если предположить, что книга была приготов-
лена специально для Лили, то им не нужно было, чтобы она погибла. Потому
что если бы это случилось, ты бы остался в городе до  конца  своих  дней
или до того момента, пока не выяснишь, что здесь происходит. Они же это-
го не хотят. Им нужно убрать тебя из города, убрать любой ценой,  и  они
закладывают столько взрывчатки, сколько нужно, чтобы девочку только  по-
калечило. Очень сильно, но не смертельно. Силой такого взрыва ей оторва-
ло бы кисти рук. Тогда ты схватил бы ее в охапку, сел на первый же само-
лет и улетел в Москву, чтобы положить ее в лучшую клинику. Ни при  каких
условиях ты здесь не остался бы. Ведь правильно?
   Я кивнул. В горле так пересохло, что я не смог выдавить  из  себя  ни
слова. Идиот! Кретин! Самонадеянный эгоистичный мудак! Не нравится  мне,
видите ли, когда мной манипулируют! Да весь мой гонор вместе с гордостью
и самолюбием одного волоска на Лилиной кудрявой головке не стоит.
   - Слава, возьми себя в руки и перестань психовать,  -  строго  сказал
Мазаев, доставая из песка бутылки с шампанским. - От того, что ты будешь
дергаться, лучше никому не станет. Нам нужно быть  очень  осторожными  и
внимательными.
   Я наклонился и, зачерпнув в ладони  холодной  соленой  воды,  плеснул
несколько раз себе в лицо.
   - Надо немедленно увезти отсюда Лилю, - хрипло пробормотал я. - Хоро-
шо бы и Таню с Ирочкой отправить. Боже мой, какой же я дурак!  Плыли  бы
сейчас на теплоходе и горя не знали бы.
   - Ладно, чего уж теперь, - махнул рукой Юра. - Все равно теплоход  не
догоним. Надо придумывать, как выкручиваться. Пошли, выпьем шампанского,
расслабимся.
   Он быстро пошел назад к топчанам, неся в каждой руке по большой  тем-
но-зеленой бутылке с черно-золотистыми этикетками, а  я  плелся  следом,
загребая ступнями песок, с кроссовками в руках. На душе было черно.
   Веселья не получилось. Дорогое французское шампанское было  выпито  в
тягостном молчании. Я мучительно соображал, как сделать так, чтобы  отп-
равить в Москву Лилю, а самому остаться. Можно попытаться уговорить Риту
уехать с фестиваля раньше времени, но для этого придется все ей  расска-
зать. Черт ее знает, как она отреагирует. Когда она вчера приходила поп-
рощаться с нами и узнала, что мы никуда не едем, она  смотрела  на  меня
сочувственно, как на тяжелобольного. Мои внезапные решения  и  не  менее
внезапные отмены этих решений выбивали ее из колеи. Я понял, что она уже
распланировала свою жизнь на ближайшие две недели с учетом того, что нас
с Лилей здесь не будет и не нужно таскать нам дважды в день сумки с  ви-
таминами и изображать заботливую мать. Может быть,  она  даже  собралась
съездить куда-нибудь со своим ненаглядным Рудиным, ведь фестиваль  через
три-четыре дня должен закончиться. А тут вдруг я заявляю, что она должна
взять Лилю и возвращаться в Москву...
   - Пойдемте отсюда, - вдруг сказала Ира. -  Здесь  как-то...  Страшно,
что ли. Неуютно.
   Она поежилась и залпом допила свой стакан. Мы молча поднялись, выбро-
сили в урну бутылки и обертки от шоколадок и поплелись к выходу на набе-
режную.
   - Куда пойдем? - спросила Татьяна.
   - Налево - гостиница с киношниками. Пойдемте направо, мы там  еще  не
гуляли, - предложил я.
   Я шел, крепко держа Лилю за руку.  После  того,  что  случилось,  мой
обычный отцовский страх за ребенка удесятерился и стал почти паническим.
Мне казалось, что, если я отпущу девочку от себя больше чем на  метр,  с
ней немедленно случится беда. То, что Лилю нужно отсюда увезти, обсужде-
нию не подлежало. Весь вопрос был в том,  должен  ли  я  сам  находиться
здесь или мне тоже следует уехать, махнув рукой на невидимых  благодете-
лей, убивающих кинодеятелей и выгоняющих меня из города. И  решать  этот
вопрос нужно было быстро.
   Асфальтированная набережная закончилась, дальше вдоль моря шла  посы-
панная мелким гравием дорога, по обеим  сторонам  обсаженная  маленькими
пальмочками. Впереди показалось недостроенное здание изящной и необычной
архитектуры. С правой стороны аллеи, по которой мы брели, укрепленный на
столбе большой щит сообщал, что строительство  гостиницы  "Палас"  ведет
турецкая строительная фирма  "Кае  иду".  Однако  никакого  движения  на
стройке мы не обнаружили. Я понял, что это  была  та  самая  заброшенная
стройка, про которую мне рассказывал вчера на рассвете Сережа Лисицын  и
на которой нашли мертвого режиссера Виктора Бабаяна.  Строительство  шло
быстро и гладко, и при таких темпах гостиница должна была быть закончена
к ноябрю-декабрю. Но в дело вмешалась политика. После событий  в  Буден-
новске в средствах массовой информации прошла "утка" о том, что  руково-
дитель захвативших Буденновск боевиков Шамиль Басаев сбежал в  Турцию  и
получил там убежище. На следующий день какие-то хулиганы  подбросили  на
стройку