приговоре об уголовном прошлом ни слова не сказано, а ведь, если  была
судимость, они обязаны были бы это отразить. Надо просить, чтобы взяли в
архиве дело, самому Стасову его никто не даст.
   Но откуда же этот чисто тюремный жест? Срок, может, и не мотал,  а  в
камере сиживал в качестве задержанного,  подозреваемого,  обвиняемого  и
даже, может быть, подсудимого? В уголовном деле  должны  быть  материалы
проверки.
   Заверещал лежащий в кармане телефон. Звонила бывшая жена Стасова Мар-
гарита, и голос у нее был раздраженный, как всегда, когда она чувствова-
ла себя виноватой.
   - Черт бы взял эту проклятую работу, - начала с ходу причитать Марга-
рита. - Мне опять нужно срочно ехать.
   - Куда на этот раз? - лениво поинтересовался Стасов, внимательно гля-
дя по сторонам и перестраиваясь в другой ряд, где было поменьше машин.
   - В Мюнхен. Там фестиваль документального кино. Владик, я лечу завтра
днем. Ты заберешь Лилю?
   - Когда?
   - Прямо сейчас.
   - Конечно. Я уже еду.
   Стасов даже не пытался скрыть радость, что ему придется  как  минимум
неделю прожить вместе с обожаемой дочерью. В глубине души он лелеял нес-
быточную мечту о том, что Маргарита соберется выходить замуж,  забереме-
неет и отдаст Лилю ему, Стасову, навсегда. А пока девочка жила у родите-
лей по очереди - в зависимости от степени их занятости.
   Добираясь до дома, где жила бывшая супруга, Стасов лихорадочно  вспо-
минал, есть ли у него, чем кормить Лилю с учетом ее  специфических  вку-
сов. Получалось, что по дороге нужно заехать в гастроном и купить  сыро-
копченую колбасу, кетчуп и черный хлеб, неплохо было бы разжиться и ана-
насовым компотом, Лилечка его очень любит.
   Дочь уже ждала у подъезда, слишком рослая и слишком крупная для своих
без малого девяти лет, но все равно такая маленькая и беззащитная, что у
Стасова сердце сжалось. Рядом с ней на скамейке стояла большая сумка.
   - Почему ты здесь? - строго спросил он, хватая  девочку  в  охапку  и
поднимая на руки. - Где мама?
   - Мама дома, им нужно к поездке готовиться, - ответила Лиля, обхваты-
вая Стасова за шею.
   - Кому это - им?
   - Маме и Борису Иосифовичу. Они вместе летят.
   "Еще бы не вместе, - подумал Стасов.  -  Ну  Маргарита!  Девчонку  за
дверь выставила дожидаться, пока отец за ней приедет, а сама с Борей Ру-
диным в койку прыгнула. Неймется ей, подождать не может".
   Он усадил Лилю на заднее сиденье и поехал домой. В душе  у  него  все
улыбалось и пело, как бывало всегда, когда Ритка отдавала  ему  дочь.  И
только маленькая, тоненькая, но назойливая, как комариный писк, мысль не
давала ему покоя. Это была мысль о том, когда же и где приличный во всех
отношениях  человек  Евгений  Досюков  приучился  курить  сигареты   без
фильтра, сжимая их двумя пальцами и автоматически сплевывая после каждой
затяжки, потому что крошки табака все время попадают на  язык.  Так  где
же? И когда?


   Глава 13

   Полковник Гордеев очень не любил, когда его подчиненных вызывали  вы-
шестоящие начальники. Он полагал, что руководить  оперативниками  своего
отдела должен только он сам и никто другой и, разумеется, наказывать  их
тоже имеет право только лично он. И в этом вопросе его совершенно не ин-
тересовало содержание всяческих служебных инструкций и объем должностных
полномочий руководства ГУВД. Поэтому, когда руководитель управления уго-
ловного розыска стал разыскивать Каменскую, Виктор Алексеевич, ни секун-
ды не сомневаясь, сам отправился в генеральский кабинет.
   Генерал Руненко ничуть не удивился, увидев Гордеева.
   - Где твоя девица? - сердито спросил он. - Под сейф со страху спрята-
лась?
   - Каменская работает, - неопределенно ответил Гордеев. -  С  утра  ее
вызывал к себе Ольшанский из горпрокуратуры. Пока не вернулась.
   - Результаты вскрытия Исиченко есть?
   - Так точно, товарищ генерал. Отравление квалидилом.
   - А попроще?
   - Квалидил относится к эн-холинолитическим веществам,  -  не  моргнув
глазом, принялся рассказывать Гордеев, ехидно посмеиваясь в душе. -  Вы-
зывает паралич межреберных мышц и диафрагмы. В  результате  прекращается
самостоятельное дыхание и наступает асфиксия. Судебный медик при  вскры-
тии обнаружил отек и полнокровие легких, жидкую кровь в полости сердца и
другие признаки, свидетельствующие об отравлении курареподобным  вещест-
вом.
   - Дьявол их всех забери, - бросил генерал куда-то в пространство, так
что было непонятно, кого же именно должен покарать нечистый. - Что,  эта
Исиченко действительно психбольная? Или ты свою девицу выгораживаешь?
   - Следствие покажет. Но то, что Исиченко -  женщина  экстравагантная,
это точно. Поговорите с Кудиным из дежурной  части,  она  у  него  минут
двадцать сидела, пока он Каменскую разыскивал. У него очень  яркие  впе-
чатления остались.
   - Ладно, Виктор Алексеевич, зарывать Каменскую в землю никто не соби-
рается, не старайся. Сам опером был, все понимаю. Ко мне на прием  через
полчаса придут родственники Исиченко. Я их выслушаю, но,  скорее  всего,
потом к тебе направлю.
   - Хорошо, товарищ генерал. Я их приму. Так вам  Каменская  больше  не
нужна или прислать ее, когда появится?
   - Хитер ты, Виктор Алексеевич, - покачал головой Руненко. - Что ж  ты
так боишься за нее? Думаешь, обижу? Кусаться буду?  Держишь  девчонку  в
тепличных условиях, от начальственного гнева оберегаешь.  Может,  это  и
правильно, пока ты в отделе командуешь и сам решаешь, кого и как  воспи-
тывать. А ну как уйдешь? Другой начальник ее - беречь не станет. Подумай
над моими словами. Может быть, пора ее тренировать,  приучать  к  стрес-
сам-то, а? Я не спорю, работник она толковый, даже очень толковый,  а  я
на похвалы скуп, сам знаешь. Но если ее ругать никто не  будет,  то,  не
ровен час, зазнается, возомнит о себе, тогда уж ей грош цена будет в ба-
зарный день при всей ее толковости.
   - Каменская, товарищ генерал, сама себя воспитывает, ей в  этом  деле
помощники не нужны, - сухо ответил Гордеев. - И ругает она  всегда  сама
себя первая, не дожидаясь, пока это сделает кто-то другой. Я могу идти?
   - Иди, защитник, - усмехнулся генерал.
   Настроение у полковника Гордеева испортилось, но он знал, что это не-
надолго. Напряженный ритм работы просто не даст ему возможности  переже-
вывать негодование, мысленно возвращаясь к педагогическим советам  гене-
рала. Так  и  случилось.  Поэтому,  когда  примерно  через  час  явились
родственники Людмилы Исиченко, Виктор Алексеевич снова был бодр,  добро-
душен и сосредоточен.
   Родственниками странной женщины, покончившей с собой в кабинете Анас-
тасии Каменской, оказались супруги Неласовы, внешне  производившие  впе-
чатление вполне интеллигентной пары. Но Виктор Алексеевич  понимал,  что
это, скорее всего, просто видимость, потому что интеллигентному человеку
делать в его кабинете по такому необычному поводу было нечего. Ну в  са-
мом деле, зачем они пришли? Гордеев догадывался, зачем, и причина эта не
имела ничего общего с интеллигентностью.
   - Слушаю вас, - произнес полковник нарочито приветливо.
   - Нет, это мы вас слушаем, - кинулся в атаку Неласов, крупный мужчина
лет сорока с наметившимся вторым подбородком, который он пытался  скрыть
бородой. Борода была еще короткой, видно, начал отпускать ее  он  совсем
недавно. - Мы хотим выслушать ваши объяснения.
   - По поводу чего? - невинно осведомился Гордеев.
   - По поводу безнравственного поведения вашей сотрудницы. Она оказыва-
ла давление на несчастную Людмилу, заставляла ее признаться в преступле-
нии, которого та не совершала. Итог, как вам известно, весьма печальный.
Людочка не вынесла давления, написала признание под диктовку вашей  сот-
рудницы и наложила на себя руки. У нее не было сил сопротивляться вашему
профессиональному нажиму, но и жить с клеймом убийцы она не захотела.
   - Допустим, - кивнул Гордеев. - Вы хотите, чтобы вам  были  принесены
извинения?
   - Извинения? - взвизгнула Неласова. - Вы думаете, что отделаетесь ни-
чего не значащими словами? Мы требуем удовлетворения.
   - В каком виде?
   - В виде компенсации за моральный ущерб. В виде штрафа за неправомер-
ное поведение вашей сотрудницы, повлекшее самоубийство свидетеля.
   - Понятно, - снова кивнул полковник. - И в какую сумму вы  оцениваете
свой моральный ущерб?
   Супруги переглянулись. Потом женщина едва  заметно  качнула  головой,
передавая слово мужу.
   - Я очень рад, что вы сразу поняли нашу позицию, - начал  тот.  -  Мы
понимаем, что вы - люди занятые и ходить по судам вам  недосуг,  поэтому
мы предложили бы вам договориться, что называется, полюбовно.
   - Я хочу знать, о какой сумме идет речь, - настойчиво повторил Виктор
Алексеевич.
   - Если дело дойдет, до суда - пятьсот миллионов. Но если  мы  догово-
римся, то сумма, разумеется, будет меньше. Мы ведь тоже ценим свое время
и силы.
   - На сколько именно меньше?
   - Двести. Двести миллионов. Вы должны согласиться, что это весьма гу-
манное предложение, если учесть, что вашей сотруднице может грозить уго-
ловная ответственность за доведение до самоубийства.
   Гордееву стало смешно, но он подавил рвущуюся на уста улыбку. Эти лю-
ди казались ему забавными. И не особенно умными. Хотя, по большому  сче-
ту, отсутствие ума не является поводом для смеха, и он это, конечно, по-
нимал.
   - Я могу узнать, кто вас консультирует? - спросил он.
   - Какое это имеет значение? - надменно вскинул брови Неласов.
   - Вы меня не поняли, - терпеливо объяснил полковник. - Меня в  данном
случае не интересует имя конкретного юриста, который  дает  вам  советы.
Меня интересует его опыт, квалификация, послужной список.
   - Это очень опытный юрист, мы полностью доверяем ему.
   - У него есть опыт работы судьей по гражданским делам?
   Супруги замялись.
   - Не знаю, - наконец сказал Неласов. - Мы об этом не спрашивали.
   - А о чем вообще вы его спрашивали, кроме размера гонорара?
   - Как вы смеете! - возмутилась Неласова. - Вы пытаетесь опорочить на-
шего адвоката в наших же глазах, потому что не хотите отвечать за произ-
вол и беззаконие, творящееся в этих стенах. Думаете,  вам,  как  обычно,
удастся выкрутиться? Не выйдет, господин полковник! Времена уже не те.
   - Я бы сформулировал иначе, - миролюбиво возразил Гордеев. -  Времена
еще не те.
   - Что вы хотите сказать? Что до сих пор существует  круговая  порука,
которая не позволит суду удовлетворить иск, предъявляемый работникам ми-
лиции? Вы хотите сказать, что время истинной демократии еще не  наступи-
ло?
   - Отнюдь. Я хочу сказать, что поколение  грамотных  и  добросовестных
юристов еще не выросло, вот и все. Ваш адвокат собирается тянуть  с  вас
деньги за свои неквалифицированные советы. Именно поэтому я и спрашивал,
какой у него опыт и стаж работы. Вы, разумеется, мне не  верите,  и  это
ваше право. Более мы вашего юриста обсуждать не будем. Давайте  вернемся
к вашей родственнице. Скажите, пожалуйста, она  не  производила  на  вас
впечатления психически нездоровой?
   - Конечно, - с вызовом произнесла Неласова, - я так и знала.  Адвокат
нас предупреждал, что вы постараетесь выставить  Людочку  сумасшедшей  и
объяснить происшедшее ее болезнью. Ничего у вас  не  получится.  Людмила
была абсолютно нормальной. Разумеется, это была натура тонкая и  эмоцио-
нальная, но психически совершенно здоровая. И то, что она с собой сдела-
ла, является следствием грубого давления, угроз и запугивания со стороны
вашей сотрудницы Каменской.
   - Откуда вам это известно? Исиченко рассказывала вам об этом, жалова-
лась?
   - Да.
   - Когда?
   - Незадолго до кончины.
   - Когда именно? Припомните, в какой день это было и при каких обстоя-
тельствах?
   - Ну уж нет, - снова встрял бородатый Неласов, перехватывая инициати-
ву у жены. - Наш адвокат предупреждал нас, что вы постараетесь  выведать
все это и подтасовать факты таким образом, чтобы опровергнуть нас.  Если
мы не договоримся полюбовно, то  ответы  на  свои  вопросы  вы  услышите
только в суде.
   - Значит, вы утверждаете, что Людмила Исиченко была психически здоро-
вой. Это хорошо. Тогда следующий вопрос. Какова  степень  вашего  с  ней
родства?
   - Мы троюродные сестры, - ответила Неласова.
   - У Людмилы есть другие родственники?
   - Есть. Мой родной брат и его семья. Родители Людочки  давно  умерли,
она - единственная дочь и замужем никогда не была, детей у нее  нет.  Ее
отец - двоюродный брат  моей  матери,  а  мы  с  братом  -  единственные
родственники Людмилы.
   - Вы поддерживали тесные отношения?
   - Какое это имеет значение? Вы пытаетесь увести наш разговор в сторо-
ну. Людмила была несчастной одинокой женщиной. Даже  если  мы  не  очень
часто виделись, это не означает, что у нас не болит душа за нее и что мы
позволим вам уйти от ответственности за ее загубленную жизнь.
   - Стало быть, вы и ваш родной брат считаете себя наследниками Исичен-
ко?
   - Я не понимаю, при чем тут это...
   - А я понимаю, - снова подал голос возмущенный Неласов. - Вы намекае-
те на то, что мы унаследуем бесценную коллекцию,  которую  собирал  отец
Людочки. Вы хотите сказать, что при таком огромном наследстве нам должно
быть стыдно судиться с органами милиции.
   - Нет. - Гордеев наконец позволил себе улыбнуться. - Я  хочу  сказать
совсем не это. Известно ли вам, что Людмила Исиченко оставила завещание?
   - Какое еще завещание? - растерялся Неласов.
   - Обыкновенное, нотариально заверенное и составленное по всей  форме.
Так известно или нет?
   - Впервые слышу.
   - Жаль. Вас с ним еще не знакомили, но  поскольку  ваша  родственница
попала в орбиту следствия, то нам его, естественно, огласили. Должен вас
разочаровать, весь свой капитал в виде коллекции картин  и  антиквариата
Исиченко завещала писателю Леониду Параскевичу.
   Известие произвело на Неласовых шоковое впечатление. Некоторое  время
в кабинете Виктора Алексеевича стояла тишина.
   - Идиотка! - наконец прошипела Неласова. - Шизофреничка.
   Ее муж, однако, пришел в себя и вновь  обрел  способность  соображать
быстрее, чем его впечатлительная супруга.
   - Минуточку. - Он поднял вверх палец и строго поглядел на Гордеева. -
Параскевич умер раньше Людмилы, Значит, он никак  не  может  наследовать
ей. Это завещание недействительно.
   - Ну, конечно, - облегченно перевела дух его жена. - Конечно. Вы  зря
старались нас напугать, господин полковник. Ничего у вас не вышло.
   - Мне снова придется вас разочаровать. Текст завещания составлен  та-
ким образом, что наследником Людмилы Исиченко является не покойный  Лео-
нид Владимирович, а автор романов, издаваемых под именем Леонида  Парас-
кевича.
   - Не вижу разницы, - пожал плечами Неласов. - Не старайтесь нас запу-
тать и заморочить нам голову.
   - Разница есть, и огромная. Дело в том, что автором этих романов  яв-
ляется не Леонид Владимирович, которого похоронили почти месяц назад,  а
его жена. А она жива и здорова.
   - Это ложь! Этого не может быть! Если бы книги писала она,  то  зачем
Людмила стала бы составлять завещание в пользу Леонида?
   - Но я же вам  сказал,  завещание  составлено  фактически  не  в  его
пользу, а в пользу истинного автора.
   - Все равно это ложь! Вы что, не понимаете, что эта женщина вас обма-
нывает, чтобы получить наследство Людмилы?
   - Все может быть, - вздохнул Гордеев. - Именно поэтому будет произво-
диться экспертиза с привлечением специалистов-филологов для установления
подлинного авторства. Если окажется,  что  Светлана  Параскевич  говорит
неправду, наследство отойдет вам и вашему брату. Но если эксперты  подт-
вердят, что под именем Леонида Параскевича скрывалась действительно она,
то вы ничего не получите. Ни копейки. Так составлено завещание.
   И тут Неласова сорвалась:
   - Да как же можно принимать этот бред всерьез?! Она  же  сумасшедшая,
она совсем свихнулась на своем писателе! Голоса ей  слышались,  призраки
являлись! Она была невменяемой!
   - Так, - удовлетворенно хмыкнул Гордеев. - Значит, невменяемой? Голо-
са, призраки? Подумайте как следует. Не далее как минут пятнадцать  тому
назад вы утверждали, что Людмила была совершенно нормальной.
   И снова повисла тишина. Если супруги Неласовы имели представление  об
игре в шахматы, то они должны были бы сообразить, что  Гордеев  поставил
им "вилку".
   - Мы будем оспаривать это завещание. Мы докажем, что она была недеес-
пособной в тот момент, когда придумала эту глупость, - заявил Неласов.
   - Пожалуйста, - развел руками полковник. - Это ваше право. Но в  этом
случае вам придется отказаться от попыток обвинить Каменскую в доведении
вашей родственницы до самоубийства. Если Людмила Исиченко была психичес-
ки больна, то ни предвидеть ее поведение, ни  управлять  им  невозможно.
Больные люди способны на самые необычные и необъяснимые поступки, и ник-
то не виноват в том, что они их совершают. Так что выбирайте. Я  мог  бы
сказать вам сразу, что с вашим иском к Каменской у вас ничего не выйдет,
потому что ваш адвокат - бездарный  неуч,  не  знающий  законов.  Но  вы
склонны доверять ему и не хотите верить мне. Поэтому  просто  прикиньте,
что больше: наследство или мифические пятьсот миллионов, которые вы  на-
мереваетесь отсудить у нас с помощью вашего недоучки. Если Исиченко была
здоровой - будем судиться. Если больной - боритесь за аннулирование  за-
вещания. А в этом случае у вас шансов куда больше. У нас есть  множество
свидетельских показаний, которые говорят о том,  что  ваша  родственница
была тяжело больна.
   - Мы должны подумать, - выдавил Неласов. - Это все так неожиданно...
   - Подумайте, - согласился Виктор Алексеевич. - И если надумаете приз-
нать, что Людмила была больна, приходите в городскую прокуратуру к  сле-
дователю Ольшанскому. Он вас еще не вызывал?
   - Вызывал. На сегодня, на три часа.
   - Ну что ж, время на раздумья у вас есть. Хотите еще  что-нибудь  мне
сказать?
   Супруги молча поднялись и покинули кабинет полковника Гордеева.
   Наталья Досюкова дрожащими пальцами вскрыла конверт, который ей  при-
нес незнакомый мужчина неприятного вида. Он сказал, что  освободился  из
зоны, где отбывает наказание Евгений, и привез от него письмо. Наталья в
своей жизни редко получала письма, и никогда они не приносили ей  ничего
плохого. Но она все равно ужасно волновалась.
   Наташенька! Сейчас, когда прошло две недели после твоего  приезда,  я
начал понимать, что был груб с тобой. Прости  меня,  дорогая.  Наверное,
мне следовало вести себя по-другому, провести эти три  часа  так,  чтобы
было потом приятно вспомнить. А я вспоминаю только твои слезы и  обижен-
ные глаза. Еще раз прости.
   Я очень надеюсь, что ты делаешь все, что нужно, для моего  освобожде-
ния. Еще раз повторяю: не жалей денег ни на что, свобода все равно стоит
дороже. Если нужно, продай загородный дом и одну машину, все довереннос-
ти у тебя есть. Я уверен, что вы с Николаем  Григорьевичем  сумеете  все
сделать так, как надо, нужно только постараться.
   Держись, дорогая моя, я понимаю, что тебе трудно, но ты держись. Ког-
да мы снова будем вместе, я отблагодарю тебя за все, что  тебе  пришлось
вынести.
   Слезы лились по ее щекам, стекая на шею, щекоча кожу, но  Наталья  их
не замечала. Боже мой, он думает о ней, переживает,  сочувствует,  и  ни
слова жалобы! Можно подумать, что ей хуже и тяжелее, чем ему самому. Ка-
кая огромная у него сила духа, подумала она с восхищением. Он еще  соби-
рается отблагодарить ее за все, что она делает. Да знал бы он,  что  она
на самом деле сделала! Нет этому прощения. Нет и быть не может. Но разве
она знала, какой он, Женя? Разве могла даже предположить, что он такой -
сильный, стойкий, гордый?
   Ложь, оборвала она себя, ты все прекрасно знала. Именно поэтому ты  и
не могла так долго выйти за него замуж. Ты просто не могла с  ним  спра-
виться, потому что он сильный и независимый и совершенно в тебе не  нуж-
дался. Но когда он был здесь, рядом, эти качеств