не работающие люди, пенсионеры непонятно каким  образом  мгновенно
подпадали под его обаяние,  а  потом  и  влияние.  Они  исправно  поставляли
Зарубину информацию, а сам - Зарубин всегда уделял им не  только  служебное,
но и нормальное человеческое внимание. И если нужно  было  -  помогал.  Как,
например, сейчас Кашину.
   Вернувшись на службу, Сергей вставил в пишущую машинку чистый лист бумаги
и напечатал справку, поставив на ней вчерашнюю дату. Источник Кашин  сообщил
ему в конфиденциальной беседе о  том,  что  в  субботу  видел  знакомую  ему
Надежду Старостенко около семнадцати часов... и так далее.  После  получения
информации Кашину было сформулировано задание  продолжать  сбор  сведений  о
Старостенко и ее окружении и постараться выяснить источник получения  денег.
Потом он отнесет эту справку куда  надо,  поставит  на  нее  регистрационный
номер и напишет еще одну  бумажку,  согласно  которой  источнику  Кашину  за
ценную и  своевременную  информацию  полагается  денежное  вознаграждение  в
размере 100 рублей.  Деноминированных.  На  лекарство  ему  должно  хватить.
Потому что если жить на положенную государством пенсию в  двести  пятнадцать
рублей, то хороших лекарств не купишь, это уж точно. А людей беречь надо. На
милицейском жаргоне это называется "липовать", но ведь во благо  же...  Есть
такие менты, которые "липуют" в  сговоре  со  своими  источниками,  получают
деньги и вместе их пропивают. Случается и такое.  Но  Сергей  Зарубин  этого
себе никогда не позволял. А когда человеку помочь надо - это  совсем  другое
дело.

   ИРИНА

   Сегодня у нее свободный день. Свободный  в  том  смысле,  что  маленького
Гришеньку Стасов с самого утра увез к своей матери. Это было обязательным  и
строго соблюдаемым мероприятием: раз в неделю по вторникам внука отвозили  к
бабушке, туда же после уроков приезжала и  дочь  Стасова  от  первого  брака
десятилетняя Лиля. Не в субботу и не в воскресенье, когда, по представлениям
Стасовой-старшей дети должны находиться с родителями, а именно по вторникам,
когда у нее был библиотечный день и можно было не идти на работу.
   Вторники Ирочка Милованова использовала для посещения  рынков  и  крупных
магазинов, где  толкаться  с  годовалым  ребенком  неудобно.  О  том,  чтобы
оставить малыша в коляске одного на улице, даже речи быть не могло. Особенно
после того страшного  случая  на  Верхней  Красносельской,  когда  грудничка
украли прямо из  коляски  у  двери  женской  консультации,  куда  счастливая
мамочка заглянула буквально на одну минутку поблагодарить врачей, помогавших
ей во время трудной беременности. Вышла - а ребенка нет.  Вся  Москва  тогда
гудела. Сколько объявлений было, и по телевизору, и по радио, и  расклеенных
на стенах домов: помогите найти Егора! А все  без  толку.  Так  и  не  нашли
мальчугана. Мать не выдержала горя и  покончила  с  собой.  Каждый  раз  при
воспоминании об этом случае Ирочка начинала плакать одновременно от  жалости
к несчастной матери и от страха за Гришу.
   Так что сегодня, во вторник, оставшись совсем одна, она  наметила  список
необходимых покупок, продумала маршрут  и  отправилась  на  большой  вещевой
рынок. Близятся холода,  Стасову  нужен  новый  шарф,  Татьяне  -  приличный
пиджак, желательно серый или темно-синий, ей самой пора обновлять джинсы,  а
то от бесконечной возни с  малышом  на  полу  коленки  совсем  протерлись  и
неприлично лоснятся. И всем членам семьи надо купить  толстые  "деревенские"
носки, в них так славно ходить  дома,  когда  холодно.  Куда  лучше,  чем  в
тапочках. После вещевого рынка она заглянет на расположенный  рядом  оптовый
продуктовый рынок, запасется растительным маслом, дрожжами и  мукой.  Больше
всех прочих блюд Ирочка любила печь самые разнообразные  пироги  и  булочки,
поэтому мука и дрожжи летели в ее хозяйстве с космической скоростью.
   До рынка можно было доехать на  автобусе,  но  Ирина  предпочла  пройтись
пешком. Едва успела она миновать входные ворота, как к ней тут же обратилась
какая-то женщина средних лет.
   -  Ой,  девушка,  миленькая,  помогите  мне,  пожалуйста,  -  запричитала
незнакомка, протягивая ей какую-то бумажку, -  не  могу  вскрыть  лотерейный
билетик. Купила вот, а вскрыть не получается, сил нет. Болею я, а  вы  такая
молодая, у вас сил много...
   Ира машинально взяла  билетик,  сложенный  в  несколько  раз  и  прошитый
жестяным колечком, попыталась надорвать, но задача оказалась не из  простых.
Билетик не поддался. Почуяв неладное, она быстро вернула его женщине.
   - Извините, - пробормотала она, - я очень тороплюсь.
   Однако через несколько метров история  повторилась.  На  сей  раз  к  ней
обратилась  молодая  женщина,  на  лице   которой   застыло   страдальческое
выражение.
   - Девушка, помогите вскрыть билетик, будьте добры. У меня не  получается.
Вот купила...
   Ира сделала вид, что не слышит, и торопливо прошмыгнула мимо. "Дались  им
эти билетики", - подумала она и тут же переключилась на  поиски  необходимых
товаров. Не прошло и двух минут, как рядом послышался голос:
   - Извините, пожалуйста, вы мне не поможете? Купила  лотерейный  билет,  а
вскрыть никак не могу, не умею...
   - Да вы что? - удивилась Ира. -  Сколько  же  вас  тут?  На  каждом  шагу
пристают!
   Чья-то тяжелая рука опустилась ей на плечо. Она  испуганно  обернулась  и
увидела здоровенного амбала с весьма неприветливым выражением на физиономии.
   - А ну-ка мотай отсюда, - прошипел амбал. - Быстро, быстро. Чтобы я  тебя
тут не видел. Вали!
   Он легонько подтолкнул ее, но масса стройной  молодой  женщины  оказалась
столь ничтожной по сравнению с массой его мышц, что Ирочка пролетела  вперед
метра три, едва не упав на землю. Она с трудом пришла в себя, сглотнув слезы
страха и  обиды,  стиснула  зубы  и  отправилась  между  рядами.  Женщины  с
билетиками в руках и  с  жалостливыми  голосами  попадались  ей  с  пугающей
систематичностью, буквально каждые две-три минуты, и Ире  было  одновременно
страшно и неприятно. Она старалась держать себя  в  руках,  отводила  глаза,
притворяясь  глухой,  или  извиняющимся  тоном  бормотала:  "Простите,   мне
некогда", - и спешила отойти в сторону. От волнения внимание ее  рассеялось,
она смотрела на вывешенные вещи и не могла понять, то ли это, что ей  нужно,
и что вообще она здесь ищет. В тот момент, когда нервное напряжение достигло
апогея, к ней снова обратились. Теперь это была неопрятная тетка  цыганского
вида с полным ртом золотых зубов.
   - Эй, красавица, сделай доброе дело, помоги билетик открыть, а? Подагра у
меня, руки совсем не слушаются, болею я.
   И тут Ирочка не выдержала. Она забыла про  осторожность  и  закричала  во
весь голос:
   - Да есть у вас совесть или нет? Не продохнуть уже от ваших билетиков! На
каждом шагу пристаете, ступить некуда! Отвяжись от меня!  Я  сейчас  милицию
позову!
   Ее схватили сзади и легонько оторвали от пола.
   - Быстро отваливай отсюда, а то костей не соберешь, поняла? А ну давай, в
темпе!
   Ей дали возможность вырваться, но не обернуться. Судя по той легкости,  с
которой ее приподняли в воздух, сзади стоял, амбал ничуть не  менее  крутой,
чем первый. На рынке  работала  хорошо  организованная  группа,  только  вот
непонятно было, в чем смысл их действий. Но то, что не  помощь  ближнему,  -
очевидно.
   Ирочка рванула сквозь толпу, ничего не видя перед  собой  от  ужаса.  Она
даже не поняла, как оказалась возле выхода. Видно, ноги сами вынесли. Только
добежав до продуктового  рынка,  она  остановилась  перевести  дух.  Ее  всю
колотило от возмущения и испуга, по щекам лились слезы.
   - Ира? - услышала она совсем рядом знакомый голос. - Что с  вами?  Почему
вы плачете?
   Перед ней стоял сосед собственной  персоной.  В  дешевой  куртке,  старых
джинсах и с сумкой в руках.
   - Ой, Андрей Тимофеевич...
   Она всхлипнула и  разрыдалась,  уткнувшись  лицом  в  его  куртку.  Сосед
ласково похлопывал ее по спине, ожидая, пока она успокоится.
   - Так что случилось, дорогая? У вас украли кошелек?
   Ира спохватилась и полезла в сумку. Нет, все в порядке, кошелек на месте.
Достав  платок,  она  вытерла  глаза  и  дрожащим  от   возмущения   голосом
пересказала Андрею Тимофеевичу свою рыночную эпопею.
   - Я хочу пойти в милицию, - твердо заявила  она.  -  Это  же  безобразие!
Среди бела дня пристают к людям, явно хотят какую-то гадость...
   - Какую? - невинно осведомился сосед.
   - Ну я не знаю... - растерялась она. - Но ведь точно, что гадость.  Разве
нет?
   - Вероятно, да, - согласился он. - Но, Ирочка, дорогая моя, вы же  знаете
нашу милицию. К ней  не  ходят  с  подозрениями.  К  ней  ходят  с  фактами.
Например, с фактом кражи или обмана. Вас обокрали?
   Она покачала головой:
   - Слава богу, нет пока.
   - Вас обманули?
   - Тоже нет. Но я им не позволила! Понимаете? Я сама им  не  позволила!  -
продолжала горячиться Ирочка. - А если  бы  я  втянулась  в  эту  историю  с
билетиком, еще неизвестно,  чем  дело  кончилось  бы.  Я  хочу  предупредить
милиционеров; что на рынке работает банда. Пусть они ее обезвредят.
   Андрей Тимофеевич громко и добродушно расхохотался.
   - Ну вы даете! Неужели вы полагаете, что милиция ничего об этом не знает?
Плохо же вы о ней думаете,  дорогая!  Наша  родная  милиция,  да  будет  вам
известно, знает все и обо всех. И  об  этих  людях  с  билетиками  прекрасно
знает.
   - Так почему же они...
   Ира запнулась. В самом деле, что она, с ума сошла?  Столько  лет  прожить
рядом с  Татьяной,  следователем,  породниться  со  Стасовым,  двадцать  лет
проработавшим в уголовном  розыске,  каждый  день  читать  газеты,  смотреть
телевизор, и после всего этого вести себя так глупо! Непростительно. Это  от
страха и волнения у нее ум за разум  зашел.  Вот  уж  воистину,  когда  дело
касается других, можно рассуждать здраво и хладнокровно,  а  когда  коснется
лично тебя, мозги работают совсем подругому.
   - Вы правы, - тихо сказала она. - Я сразу не сообразила. Конечно, идти  в
милицию было бы верхом идиотизма. Они в доле.  Я  просто  очень  испугалась.
Знаете, их там так много, и амбалы эти такие здоровенные...
   Она снова собралась было заплакать, но сумела справиться с собой.
   - Ну вот и славно, - улыбнулся сосед. - Вы уже все купили?
   - Нет, мне тут еще надо...
   - Вот и отлично. Я тоже за  продуктами  приехал.  Давайтека  спокойненько
пройдемся по рынку, закупим все, что нужно, и поедем домой. И  дайте  слово,
что не будете плакать.
   Рядом с высоким плечистым соседом Ире было совсем не страшно, и уже минут
через десять она снова улыбалась и щебетала, как обычно.
   - Покупайте больше, - постоянно повторял он, - пользуйтесь рабочей силой,
пока я с вами, все донесу.
   - Уговорили, - весело кокетничала Ира, - я возьму не три килограмма муки,
а пять, только дайте слово, что  будете  каждый  день  приходить  к  нам  на
пироги.
   - Берите хоть десять, - в тон ей отвечал Андрей Тимофеевич, -  и  я  буду
ходить к вам по два раза в день и еще забирать с собой.
   Но когда они возвращались домой на автобусе, оживление ее исчезло. Ирочка
снова вспомнила пережитый страх и сидела грустная и подавленная.
   - Ира, вы такая...  -  сосед  помялся,  подыскивая  подходящее  слово,  -
беззащитная, что ли. Вас страшно оставлять одну. Особенно  после  того,  что
случилось с Татьяной  и  ее  подругой.  Кстати,  Татьяна  передала  вам  мое
указание?
   Она подняла  на  него  глаза  полные  тоски  и  усталости  и  непонимающе
переспросила:
   - Указание? Какое указание?
   - Когда вы дома одна, никому не открывайте дверь, пока не  позвоните  мне
по телефону. Я сам выйду на лестницу и посмотрю, кто это.
   - А если вас нет дома?
   - Тогда просто не открывайте. Даже к двери не подходите и не спрашивайте,
кто там.
   - Да ну вас. - Она слабо улыбнулась и махнула рукой.
   - Почему?
   - Ну как это - дверь не открыть? Я не понимаю.
   - Очень просто. Не открыть, и все. Что в этом сложного? Уверяю  вас,  это
намного проще, чем вы думаете. Трудно делать,  а  вот  не  делать  -  совсем
несложно.
   - А если это что-то важное?
   - А если вас нет дома? - ответил Андрей Тимофеевич вопросом на вопрос.  -
Ведь может же такое быть, что вас просто нет дома.
   - Но ведь я дома, - резонно возразила Ира.
   - Положим, в данный исторический момент вы  не  дома,  а  в  автобусе,  -
засмеялся сосед. - Короче, Ира, давайте будем серьезными. Ваша  родственница
всерьез озабочена тем, что произошло в субботу, а поскольку  она  -  человек
знающий и компетентный, я полагаю, основания для беспокойства  у  нее  есть,
иначе она не стала  бы  так  тревожиться.  Мне  не  верите,  но  хоть  ей-то
поверьте. Между прочим, нам выходить.
   Он донес тяжеленные сумки до дома и занес в  квартиру  Стасовых.  Попутно
кинул взгляд на дверной замок и одобрительно кивнул:
   - Дверь у вас хорошая и замок приличный. Но имейте в виду,  дорогая,  для
того, кто захочет причинить вам вред, это не  препятствие.  Прислушайтесь  к
моим советам, я вас очень прошу.
   Закрыв за соседом дверь, Ирочка принялась за стряпню. Она никак не  могла
выкинуть из головы случившееся на рынке, острый страх  прошел,  но  осталось
недоумение и желание понять: в чем же тут дело. Ответа она так и  не  нашла.
Придется ждать Татьяну или  Стасова.  Уж  они-то  наверняка  знают  все  эти
хитрости.
   Стасов, выслушав ее горестный и возмущенный рассказ, долго смеялся.
   - Ну чего ты хохочешь? - обижалась Ирина. - Тебе смешно, а я  знаешь  как
испугалась.
   - Могу себе представить. Ты - наш маленький борец за правопорядок.  Но  в
одном ты права, Ируська: как ни горько и обидно это  признавать,  в  милицию
обращаться было бессмысленно. Они точно в доле, а с подозрениями к ним лучше
не обращаться, высмеют и  выгонят  погаными  тряпками.  Наш  сосед  оказался
мудрым, не в пример тебе, он быстрее это сообразил. Хотя просто удивительно,
откуда в нем эта мудрость, он же  не  живет  бок  о  бок  с  представителями
милиции, в отличие от тебя.
   - А в чем смысл? Они мошенники или кто? - поинтересовалась любознательная
Ира.
   - Одно из двух. Вероятнее всего, это работающие в группе  карманники.  Ты
берешь в руки билетик, он не  поддается,  ты  держишь  его  двумя  руками  и
концентрируешь на нем все внимание. Сумка или карман таким образом  остаются
без контроля. Вот и вся премудрость.  Может  быть,  вариант  более  сложный.
Например, ты вскрываешь билетик, он оказывается выигрышным, и  тогда  бедная
женщина начинает рассказывать тебе, как она торопится, у нее ребенок больной
дома один или электричка вот-вот уйдет, и  предлагает  тебе  пойти  получить
выигрыш вместо нее, а деньги в сумме, указанной в билетике, отдать ей  прямо
сейчас. Или даже в меньшем размере, потому как она уж очень сильно торопится
и согласна получить не все, а только  часть.  К  примеру,  в  билете  указан
выигрыш в сто рублей. Она просит у тебя хотя бы семьдесят, потому что  время
ей дороже, ты радостно отдаешь деньги и бежишь туда, где, по ее словам,  эти
билетики продают и заодно выигрыши выдают. Там, естественно, ничего нет. Или
есть, но не то. Или есть, и то, что надо, но твой  билетик  оказывается  без
водяных знаков, то есть поддельный. И вся, как говорится, недолга. Есть  еще
один вариант: в билетике указан  выигрыш,  но  не  денежный,  а  вещевой,  к
примеру, микроволновая печка. Схема та же: женщина говорит, что  ей  некогда
или что печка ей не нужна, и отдает билетик тебе, причем  бесплатно  или  за
совсем  ерундовую  компенсацию,  рублей  за  двадцать-тридцать.  Ты  с  этим
билетиком подходишь к лотерейщику, он тебе огорченно сообщает, что  печка  у
него всего одна, а билетиков с таким выигрышем оказалось два, вот и  человек
стоит  рядом,  он  только  что  купил  билетик,  в  котором  тоже   написано
"микроволновая печка". Вам  предлагается  разыграть  печку,  как  в  покере:
поставить деньги, кто больше поставит - тот и выиграл, тот и печку  заберет,
и деньги. Дальше все понятно. У того дядечки денег всегда будет больше,  чем
у тебя, даже если ты миллионерша. Так что уйдешь ты без копейки и без печки.
В общем, Ируськин, ты у нас молодец, не  поддалась  и  не  вляпалась.  Но  и
возникать в таких ситуациях нельзя, тут ты совершила ошибку.  Помни,  сейчас
мало кто работает в одиночку, и при малейшей попытке разоблачить кого бы  то
ни было, ты тут же получишь по мозгам. И не только в переносном смысле, но и
в самом прямом. Я ответил на твои вопросы? Тогда отвечай на мои. Первое: где
моя жена, и второе: когда мне дадут поесть?
   - Твоя жена предупредила, что придет  поздно.  Она  поехала  к  Насте  на
Петровку, они там чего-то совещаются. А поесть сейчас дам.
   Стасов не стал дожидаться Татьяну, ему нужно было еще съездить  к  матери
за Гришенькой. Вскоре Ирина снова осталась одна. К десяти вечера ею  овладел
безотчетный страх, одиночество в пустой квартире стало  непереносимым.  Таня
поехала на Петровку, значит, они там совещаются не только  с  Настей,  иначе
Настя, как обычно, приехала бы к ним в  гости.  Неужели  все  так  серьезно?
Неужели Андрей Тимофеевич прав?
   Верить в это не хотелось.


   Глава 5
   ОБРАЗЦОВА

   Это было одиннадцать лет  назад...  Татьяна  в  то  время  считалась  еще
молодым  следователем,  но  определенные  успехи  у  нее  уже  были,  причем
некоторые  из  них  донельзя  раздражали  ее  начальство.  Посему   в   виде
компенсации  за  нанесенный  им  моральный  ущерб  ей   чаще,   чем   другим
следователям, подбрасывали "невкусные" дела. Скучные,  мелкие,  нудные.  Или
вот такие...
   Горшкову  было  всего  семнадцать,  и  по  всем  канонам   он   шел   как
несовершеннолетний. Но беда в том,  что  семнадцатьто  ему  было  на  момент
совершения преступлений. Искали его долго, и за эти месяцы он успел зачем-то
повзрослеть  и  отпраздновать  свой  очередной  день  рождения.  К   моменту
привлечения сначала в качестве подозреваемого, а  затем  и  обвиняемого  ему
стукнуло восемнадцать, и можно было заняться  дележкой  подследетвенности  с
прокуратурой. С одной  стороны,  в  те  годы  дела  несовершеннолетних  вели
следователи прокуратуры, но с другой стороны. Горшков уже вроде как  справил
восемнадцатилетие, так что никакого нарушения не будет, ежели оставить  дело
следователям милицейским. Дело оставили. И передали  следователю  Образцовой
Татьяне Григорьевне. Хотя можно было  назначить  и  следователя-мужчину.  Но
начальник в тот день находился в состоянии крайнего  раздражения  и  дурного
расположения духа, и  только  перспектива  в  очередной  раз  уесть  молодую
выскочку Образцову могла его несколько утешить.
   Юноша по фамилии Горшков прославился тем,  что  разнузданно  приставал  к
незнакомым  девочкам,  девушкам  и  женщинам  независимо  от  их   возраста,
проделывая  то,  что  в  уголовном  праве  деликатно  именуется  развратными
действиями, а в сексопатологии - эксгибиционизмом. Помимо этого, он любил  и
поговорить, и даже потрогать замирающих от ужаса девчушек, которых зажимал в
лифтах или пустых подъездах. Эпизодов у него было много, и по каждому  нужно
собирать и закреплять доказательства, в том числе и очные ставки  проводить,
то есть  вызывать  потерпевших,  которые  вовсе  не  жаждали  встречаться  с
подонком и в  его  присутствии  повторять  все  детали  происшедшего.  Потом
судебно-психиатрическая  экспертиза,  которая  длилась,  как  и  полагается,
месяц. Медики признали Горшкова вменяемым, хотя и страдающим психопатией.
   Допросы превратились для Татьяны в каторгу. Горшков  смотрел  на  нее  не
отрываясь, нагло улыбался и  на  вопросы  отвечал  примерно  так:  "А  давай
посмотрим, что у тебя в трусах", "А ты  когда-нибудь  видела,  как  мальчики
занимаются онанизмом? ", "А сколько раз в  неделю  ты  трахаешься  со  своим
мужиком? ".
   Татьяна была слишком гордой, чтобы идти к начальнику и  просить  передать
дело другому следователю.