прибыл на вокзал, решение созрело. Она поедет к  Лутовой.
Как знать, может быть, эта дама знает что-то интересное.
   Валентину Петровну Лутову Настя отыскала в детском саду, где та рабо-
тала воспитательницей. Окруженная галдящей и носящейся вокруг  малышней,
стройная невысокая Валентина издали показалась Насте совсем молоденькой,
и только подойдя ближе можно было разглядеть множество мелких  морщинок,
опутавших ее приветливое улыбчивое лицо.
   - Уланов? - с искренним удивлением переспросила Лутова. - Нет, я  его
не знаю.
   - Но ведь он бывал у вас дома. Как же вы можете его не знать?
   - Наверное, он приходил к мужу. Знаете, мы с бывшим мужем все еще жи-
вем вместе, никак не разъедемся. У него своя жизнь, к нему какие-то люди
приходят, но он меня с ними не знакомит.
   - Трудно, наверное, с разведенным супругом под одной крышей существо-
вать, - сочувственно сказала Настя.
   Лутова на секунду отвернулась, а когда снова  встретилась  глазами  с
Настей, губы ее дрожали, лицо как-то сразу обмякло, обвисло и стало  ка-
заться совсем старым.
   - Я ничего не могу с этим поделать. Даже к колдуньям ходила, к  воро-
жеям всяким: порчу снимала. Да все без толку. Как  приворожил  он  меня.
Помыкает мной как хочет, а я слова не смею ему сказать. Если бы вы  зна-
ли, как я измучилась! Одна колдунья была хорошая, Инесса, очень мне  по-
могла, я даже на развод смогла подать, сил хватило. А как она  умерла  -
так все снова началось. Может, вы знаете, отчего так бывает,  а?  Зельем
он меня, что ли, опоил?
   По ее лицу потекли слезы, но она не отворачивалась и продолжала смот-
реть на Настю с выражением мольбы и надежды.
   - Видите, я совсем самолюбие потеряла, каждому готова рассказывать, у
каждого совета просить. Вдруг кто поможет? Сама я не  могу...  Когда  не
вижу его, кажется, убить готова. А как встречусь с ним, так сил нет соп-
ротивляться. Я ведь даже фотографию его с собой до сих пор  ношу.  Давно
уже положила ее в портмоне, лет десять назад. После развода хотела  выб-
росить и не смогла. Достала ее, собралась порвать на кусочки, а он смот-
рит на меня с фотографии такими добрыми глазами и улыбается  так  ласко-
во... Руки сами собой опустились. Так обратно и положила.
   Да, именно об этом рассказывала Насте Татьяна. Слово в слово. Все это
было в записях Пашковой.
   - Можно мне взглянуть?
   - Ради Бога.
   Валентина всхлипнула и отошла в угол комнаты за сумочкой. Достала  из
кожаного портмоне фотографию и протянула Насте. Человек на снимке  пока-
зался ей совсем обычным. Ну разве что череп абсолютно  лысый.  А  взгляд
действительно добрый, и улыбка ласковая. Ничего демонического в  нем  не
было. А вот привлекательность была, это точно. И холодный объектив фото-
камеры не смог уничтожить природное обаяние, присущее этому человеку.
   - Чем занимается ваш муж? Кто он по профессии?
   - Да актер он. Погорелого театра. Всю жизнь в статистах ходил, а  те-
перь вообще неизвестно чем занимается. Не понимаю, на  какие  деньги  он
живет. Но у меня не просит, и на том спасибо.
   - Как вы думаете, какие общие дела могли быть у вашего мужа и у веду-
щего телевизионной передачи? - спросила Настя, чувствуя острую жалость к
этой симпатичной женщине, которая не умела противостоять личному обаянию
и магнетизму своего бывшего супруга.
   - Понятия не имею. Мне вопросы задавать не разрешается.
   - А вы пытались?
   - Конечно. Сколько раз спрашивала, где он работает, чем на жизнь  за-
рабатывает. Без толку.
   - Что, не отвечает?
   - Отвечает. Только так, что лучше бы вообще не отвечал. Грубит, изде-
вается. Сделал из меня дармовую домработницу.
   - Почему же вы терпите это?
   - А что мне делать? Выгнать его? У нас квартира общая, мы оба  в  ней
прописаны. И потом...
   Она замолчала и судорожно отерла слезы платочком, который достала  из
кармана брюк.
   - Вы не представляете, какой он. Ругается, грубит, даже руку на  меня
поднимал, случалось. А потом попросит чаю, выпьет, чашку поставит и ска-
жет: "Спасибо, Валюшенька. Что бы я без тебя делал,  родная  моя?"  Руку
мою возьмет, прижмет к щеке, поцелует. И так посмотрит, что я  для  него
под поезд готова броситься.
   "И так посмотрит... И так посмотрит..." -  твердила  мысленно  Настя,
возвращаясь на Петровку. Можно ли считать  эту  женщину  глупой  и  без-
вольной? В первый момент именно так и хочется думать о ней. Но уже через
десять секунд Настя вспоминала генерала Заточного и приходила к  выводу,
что сама она ничем не отличается от Лутовой. Ведь она тоже не может ни в
чем отказать Ивану Алексеевичу. Она тоже не может противостоять  теплому
взгляду его желтых тигриных глаз. Она тоже не может на  него  сердиться,
хотя в глубине души считает, что он не прав и поступает с ней несправед-
ливо. Наверное, это и есть тот самый личный магнетизм,  некое  свойство,
делающее человека невероятно притягательным,  обаятельным  и  вызывающим
доверие. Разница только в том, что Иван Алексеевич  не  пользуется  этим
своим качеством во зло,  а  господин  Лутов  ведет  себя  разнузданно  и
по-хамски, самодовольно радуясь, что измученная жена не дает ему отпора.
   Встреча с Валентиной Петровной ничего интересного Насте не  принесла,
придется снова беседовать с Улановым и спрашивать его, кто такой Лутов и
какие дела их связывают. Вопрос на самом деле совершенно нейтральный и к
следствию по делу об убийстве Андреева и Бондаренко отношения  не  имею-
щий, но для раскачки вполне подойдет. Вообще дело  это  какое-то  сомни-
тельное и странное. Кто бы мог подумать, что появление Игоря Лесникова у
нее в кабинете вызовет целый поток любопытнейших историй про измены Вик-
тории и про наемного убийцу. Вполне вероятно, что и  невинный  вопрос  о
Лутове спровоцирует очередную порцию признаний. Логики во всем этом  нет
никакой, так что придется действовать по наитию.
   С убийства сотрудников телевидения Настя  мысленно  переключилась  на
другое убийство, с которым тоже никакого существенного движения не  наб-
людалось. Благодаря Татьяне она теперь знает, или приблизительно  предс-
тавляет, что произошло в доме у супругов Готовчиц. Поскольку Юлия  Нико-
лаевна мертва, ответить на вопрос точно вряд ли кто-то сможет,  так  что
остается лишь строить предположения. Итак,  что  случилось  такого,  что
заставило депутата Готовчиц нанять частных детективов для слежки за  му-
жем? В квартиру кто-то влез, ничего на первый взгляд не украл, но муж  с
этого момента потерял покой. Постоянно запирался в своем кабинете и, ес-
ли не вел прием, рылся в бумагах. Перекладывал их с места  на  место,  с
полки на полку, из ящика в ящик, перебирал по листочку. Борис Михайлович
осунулся, почти не спал, плохо ел, стал  раздражительным  и  даже  начал
покрикивать на жену. На прямо поставленные вопросы о криминальных источ-
никах дохода не отвечал ничего определенного. А Юлия Николаевна известна
своей принципиальностью и добропорядочностью. Лучше она узнает  неприят-
ную правду, чем будет жить рядом с преступником.
   Но никакой неприятной правды она узнать не могла. Почему же ее убили?
   Пойдем с другой стороны, поскольку с этой подход  затруднен.  Сначала
кто-то забрался в квартиру Инны Пашковой и тоже, кажется, ничего с собой
не унес. Потом кто-то (тот же самый или другой?) пришел к  Инне  и  стал
требовать назвать какое-то имя. Непонятно, назвала она его или нет.  Те-
перь уже спросить не у кого. После того,  как  точно  таким  же  манером
кто-то навестил Готовчица, психоаналитик запаниковал, ибо  видел  своими
глазами, к чему это может привести. Примем на  веру  его  утверждение  о
том, что за ним следили. Судя по количеству следящих, это были не только
"наружники", выполняющие задание министерства, а также  посланные  женой
частные сыщики. Вероятно, Готовчиц прав, и люди, залезшие в его  кварти-
ру, тоже поучаствовали на каком-то этапе в этом празднике всеобщего над-
зора. Вот они-то как раз и узнали,  что  Юлия  Николаевна  обратилась  к
частному сыску. И в какой-то момент она стала им мешать.
   А что? Идея сама по себе неплохая. Не те люди, с которыми контактиро-
вал Готовчиц, причастны к убийству его жены, а совсем другие, о  сущест-
вовании которых он даже и не подозревает, которых никогда не  видел,  но
которых безумно боится. Те, которые убили Инну Пашкову.
   Настя схватилась за голову. Боже мой, сколько усилий потрачено на от-
работку всех, кто был  упомянут  в  отчетах,  представленных  агентством
"Грант" заказчице Юлии Николаевне! А они тут вообще ни при чем...
   Стоп, сказала она себе. Как это "ни при чем"? Юлию  Николаевну  убили
именно из-за того, что она имела дело с агентством. Это  совершенно  не-
сомненно, иначе не погиб бы Дима Захаров.
   Тогда остается только один вариант. Самый нелогичный и  необъяснимый,
но единственный.
   Татьяна заявила Ире, что плохо себя чувствует и просит  не  оставлять
ее одну. Ирочка переполошилась, заохала, заахала  и  собралась  вызывать
врача, но Татьяна ее отговорила, невинно солгав, что с утра уже посетила
женскую консультацию, и врач ее смотрел и велел по возможности не  оста-
ваться без присмотра. Поскольку утром Ира крепко  спала  и  встала  лишь
около полудня, она не могла знать, что на самом  деле  Татьяна  выходила
только в магазин за мороженым.
   - Конечно, я никуда не пойду, - с готовностью согласилась Ира. -  Ни-
чего страшного, если мы с Андреем один день не увидимся.
   Татьяна открыла было рот, чтобы сказать, что жених может  и  в  гости
зайти, уже пора, но удержалась. Пока  Стасов  не  выяснит,  что  это  за
"Бентли-Континенталь", который умеет с одного взгляда определить женский
костюм от Версаче, лучше воздержаться от встречи с ним.
   Настроение у нее было отличное, работа над книгой шла легко и достав-
ляла истинное удовольствие, и даже тревога, оставшаяся  после  утреннего
разговора с мужем, не могла омрачить эту радость. В  конце  концов,  все
выяснится, они узнают, зачем Ирочкин жених обманул ее, и все встанет  на
свои места. Правда, интуиция Татьяне подсказывала, что родственнице при-
дется распрощаться с розовыми мечтами о скорой свадьбе и еще более близ-
ком отдыхе на Майами-бич, и она уже заранее сочувствовала Ирочке и снова
начинала чувствовать себя виноватой. История с рестораном могла быть ду-
рацкой шуткой только в одном случае: если Иришкин банкир знаком с Марга-
ритой и знает о том, что она купила себе такой костюм. Но сюда  требова-
лись и привходящие обстоятельства. Например, он должен был знать, в  ка-
ком пиджаке и какой сорочке был в тот день Стасов и даже какой  зажигал-
кой он пользуется. Можно, конечно, представить себе такую картинку: бан-
кир Андрей, будучи знакомым Маргариты Мезенцевой и зная о том,  что  она
купила себе дорогущий костюм, случайно видит  где-то  того  человека,  в
семье которого живет его невеста. Видит, скорее  всего,  днем  где-то  в
официальном месте. Может быть, Стасов с кем-то приходил в  его  банк,  а
может быть, сам Андрей по каким-то делам оказался в том месте, где рабо-
тает Владислав. Или просто увидел его на улице. И  решил  придумать  ма-
ленькую гадость.
   Но это говорит о двух вещах, и обе они не радуют. Во-первых, он дурак
и мелкий мерзавец. А во-вторых, для того, чтобы придумать такую гадость,
он должен был знать, что Стасов когда-то был мужем Маргариты. Почему  же
в разговорах с Ирочкой он ни разу не дал понять, что знает об этом?  Чем
больше Татьяна размышляла над всем этим, тем меньше ей нравилась  ситуа-
ция и тем сильнее корила она себя. Как можно было так невнимательно  от-
нестись к новому знакомству Ирины? Непростительное  легкомыслие.  В  ре-
зультате в доверие молодой женщины втерся (об этом можно с  уверенностью
судить по ее светящимся счастьем глазам) проходимец,  пытающийся  разру-
шить нормальную семейную жизнь Стасова.
   Версий здесь может быть множество, и Татьяна,  как  человек  опытный,
недостатка в них не испытывала. Кто-то, кто раньше попадался Стасову  на
пути, когда тот еще работал в уголовном розыске. Человек ушел от  право-
судия (а может быть, и не ушел, отсидел и вернулся), стал  преуспевающим
бизнесменом, раскатывает на машине неимоверной стоимости, и в один прек-
расный момент решил поквитаться с тем, кто попортил ему  столько  крови.
Нет, не получается. Стасов его видел и не узнал. Вносим поправку:  решил
поквитаться и нанял для этой цели роскошного красавца.  Молодой  женщине
голову заморочим и бросим, нанеся неизгладимую душевную травму,  мужа  с
женой рассорим и будем гадко подхихикивать из-за угла, глядя  на  разру-
шенный семейный очаг.
   Вообще-то не по-мужски это. Такая месть больше  подходит  женщине.  А
почему бы и нет? Разве мало мы знаем женщин-преступниц,  да  таких,  что
иным мужикам с ними не тягаться. Из собственной практики Татьяна  знала,
что мужчина-преступник почти всегда остается мужчиной, в том смысле, что
какие-то понятия о благородстве и чести, пусть и искаженные, у него есть
и он им следует, даже когда совершает преступление. Что же касается жен-
щин, то если они принимают решение идти по криминальному пути, это порой
приводит к таким "вершинам низости", что вам и не снилось.  Когда  мстит
мужчина, он обычно старается лишить обидчика денег или жизни. В  крайнем
случае, опорочить доброе имя. Когда мстит женщина, она, как правило, на-
целивается в первую очередь на любовь. На счастье,  на  семейную  жизнь.
Интересно, встречались ли Стасову такие женщины, которые могли бы  захо-
теть отомстить ему?
   Эти мысли существовали как бы сами по себе, не мешая Татьяне набирать
текст книги на компьютере. Она  давно  уже  научилась  совмещать  работу
творческую с работой служебной таким образом, чтобы обе линии  размышле-
ний существовали параллельно, не мешая друг другу. Ира на кухне возилась
с обедом, стараясь производить как можно меньше шума, ибо к писательским
трудам Татьяны относилась с благоговением. По квартире постепенно начали
расползаться упоительные запахи, источаемые очередным кулинарным  шедев-
ром. Периодически звонил телефон, но Татьяна не  отрывалась  от  работы,
предоставляя Ирине отвечать на звонки.
   - Таня, иди обедать! - позвала Ирочка.
   Татьяна дописала фразу до точки, быстро пробежала  глазами  последний
абзац и вышла из комнаты.
   - Звонила Настя, спрашивала, может ли прийти к нам сегодня. Я  сказа-
ла, что может, потому что ты вроде никуда не  собираешься.  Я  правильно
сказала? Или нужно было тебя позвать к телефону?
   - Все правильно, - кивнула Татьяна. - А  что  у  нее  случилось?  Или
просто так, визит вежливости?
   - Не знаю. Но голос у нее был озабоченный.
   - А кавалер твой звонил? - осведомилась Татьяна.
   - А как же, - Ира лучезарно улыбнулась. - Ужасно расстроился, что  мы
сегодня не увидимся. Ничего, пусть делами позанимается,  впереди  выход-
ные, еще успеем побыть вместе.
   Татьяна рассеянно доела какое-то экзотическое блюдо,  в  котором,  по
уверению Иры, была немыслимая куча витаминов, полезных для беременных, и
снова вернулась к работе. Как вовремя случились все эти статьи в газетах
и журналах! Если бы не они, ей бы в голову никогда  не  пришло,  что  со
страниц своих книг можно и нужно разговаривать со своими читателями, по-
тому что те, кто читают ее постоянно и кому нравятся ее книги,  являются
никем иным как ее друзьями, и с ними просто нельзя не поделиться и свои-
ми радостями, и своими печалями, и своими раздумьями. Рассказать им  хо-
роший анекдот и порадоваться их смеху.  Посетовать  на  несправедливость
жизни и встретить в них понимание и сочувствие. В тот момент, когда  она
поняла, что писать книги можно и так, ей сразу стало легко, и недописан-
ная повесть, лежавшая в столе мертвым грузом, вдруг ожила и  стала  дви-
гаться дальше.
   Она не замечала, как идет время, и очень удивилась, когда пришла Нас-
тя и оказалось, что уже половина девятого вечера.
   - Вот славно, как раз к ужину! - радостно воскликнула Ира.
   Однако Татьяна тут же остудила ее порыв, заявив, что ужинать они  бу-
дут попозже, а сейчас им с Настей надо поговорить. Ира огорченно  вздох-
нула и ушла в свою комнату. Настя тут же залезла с ногами на мягкий  ди-
ван. Она еще в прошлый раз облюбовала себе  это  место,  здесь  ей  было
удобно и уютно.
   - Как книжка? Пишется? - спросила она.
   - Представь себе, пишется, хотя жизнь этому упорно препятствовала,  -
пошутила Татьяна.
   - Каким образом?
   - А ты разве не знаешь?
   - О чем? - непонимающе спросила Настя. - Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду  тот  позор  и  поношение,  которому  меня  подвергли
средства массовой информации.
   - Ты имеешь в виду ту пакость, которую мы вместе читали?
   - Да что ты! Это был маленький такой, нежненький  цветочек.  А  потом
как пошли ягодки - одна другой увесистей, размером с арбуз. Ты что, Нас-
тюшка, правда не знаешь?
   - Да честное слово! Впервые слышу. Я же газеты не читаю.
   - Как, вообще не читаешь? - изумилась Татьяна.
   - Крайне редко, по большим праздникам.
   - Ну, тогда ты многого себя лишаешь. Неужели тебе  не  интересно  уз-
нать, что министры берут взятки или, например, не платят налоги, или по-
купают по десять квартир и по двадцать дач?
   - Не-а, не интересно. Так что там в газетах о тебе написано?
   - Написано, что я бесталанная графоманка, что  я  Оболваниваю  своими
окололитературными писаниями наше несчастное затюканное  население,  тем
самым лишая его прекрасной и светлой русской культуры. Что я получаю  за
свои книги огромные гонорары. Что меня заклеймила вся  писательская  об-
щественность, собравшаяся на заседание Совета по культуре при Президенте
России. Ты представляешь, какая честь мне оказана? В России сотни  самых
разных писателей, но заклеймили одну меня. Только я удостоилась.
   Настя слушала ее, приоткрыв рот и не веря собственным ушам.
   - Не может быть, Таня. Ты меня  разыгрываешь,  -  наконец  произнесла
она, обретя дар речи.
   - Да ни капельки, - Татьяна весело расхохоталась. - Все так  и  было.
Более того, меня активно пытаются рассорить со Стасовым.
   - Кто пытается?
   - Не знаю. Стасов сейчас это выясняет. При такой  ситуации  я  должна
была бы по идее или руки на себя наложить, или начать пить, или  уйти  в
монастырь. Но я  же  настоящая  русская  баба,  меня  голыми  руками  не
возьмешь. Поплакала я, поплакала, а потом поняла, что надо делать, и се-
ла за компьютер. И все как рукой сняло.
   - Господи, да чем же ты так насолила журналистам, что они на тебя на-
кинулись?
   - Понятия не имею. Вроде мы с ними не ссорились. Правда, к их  чести,
должна сказать, не все считают меня полной идиоткой. Нашелся один такой,
который предлагал мне опубликовать материал, в  котором  восстановил  бы
мою поруганную репутацию и реабилитировал бы мое честное имя.
   - Ну и?..
   - И ничего. Я отказалась. Надеюсь, уж тебе-то не надо объяснять,  по-
чему.
   - Не надо, я понимаю. Ты думаешь, он действительно тебе сочувствовал?
Или подозреваешь, что это обычные газетные игрища: вы пишете так,  а  мы
напишем эдак, вы с нами конкурируете, а мы выскажем противоположную точ-
ку зрения. Нет?
   - Да Бог его знает, Настюшка. Все может быть. Но вообще-то этот  жур-
налист симпатичный дядька, очень доброжелательный, умеет  сочувствовать,
сопереживать. И глаза у него добрые.
   - Ага, - тихонько пробормотала Настя, - глаза добрые, а череп лысый.
   Она сказала это совсем тихо, просто мысли вслух.  Вспомнила  виденную
утром фотографию мужа Лутовой. И не поняла,  почему  Татьяна  вдруг  так
напряглась. Глаза ее сузились, губы сжались.
   - Откуда ты знаешь? - спросила она жестко.
   - Что знаю?
   - Что череп лысый.
   - Ничего я не знаю. Ты о чем?
   - А ты?
   - Я сегодня встречалась, между прочим, с гражданкой  Лутовой.  С  той
самой, которая ходила на колдовские сеансы к твоей  убиенной  Инессе.  У
меня с Улановым возникли сложности, и я решила побеседовать с его знако-
мой в надежде выяснить какие-нибуд