меня  допро-
сить, - сказала она, давясь слезами. - Вы не смотрите, что я  плачу,  вы
спрашивайте. Я никак остановиться не могу...
   Насте стало ужасно жаль ее, такую молодую и красивую, ведь еще вчера,
еще сегодня утром, даже еще сегодня днем, пока она не  вернулась  домой,
жизнь представлялась ей совсем другой. У нее был любящий и любимый  муж,
оба они были молоды, полны сил и желания жить и, наверное, счастливы.  И
вдруг в одну секунду все переменилось. Нет больше мужа, нет сил и  жела-
ния жить, нет счастья. Настя решила не приступать прямо к делу, а немно-
го отвлечь женщину посторонними разговорами, чтобы дать  ей  возможность
войти в ритм беседы и привыкнуть к необходимости отвечать на вопросы.
   - Вы собирались ехать отдыхать? - сочувственно спросила она.
   - Мы... Да, в октябре... Планировали ехать в Испанию.
   Храмова разрыдалась. Настя собралась было успокаивать ее, но внезапно
остановилась. Как это в октябре в Испанию? Почему в октябре? А  куда  же
Храмов собирался ехать сейчас? Это должна была быть какая-то очень  важ-
ная и неотложная поездка, если ради нее он расторг договор с клиентом.
   - Скажите, а куда Анатолий-Леонидович собирался уезжать  в  ближайшие
дни? - спросила она.
   - Никуда.
   - Вы точно это знаете? Может быть, он вам говорил, а вы забыли?
   - Не говорил он мне ничего. - Храмова всхлипнула и вытерла лицо зажа-
тым в руке платком. - Он не собирался ни в какие поездки. Даже  на  дачу
не приезжал, работы было много.
   Очень интересно! Но есть и другой вариант.  Если  жена  по  нескольку
дней подряд не приезжает в Москву, то  вполне  можно  успеть  быстренько
съездить куданибудь и вернуться, не ставя ее в известность. Другое дело,
что ради такой короткой поездки не имеет смысла отказываться от клиента.
Хотя Ермилова говорила что-то о двух месяцах, а не  о  нескольких  днях.
Если только... Если только сама поездка не решает какой-то очень  важный
вопрос, после чего уже не  будет  необходимости  заниматься  адвокатской
практикой. Или не будет возможности.
   - Наталья Сергеевна, ваш муж не собирался менять род занятий? - осто-
рожно спросила Настя.
   - Я не понимаю...
   - Ну, может быть, ему делались какие-нибудь  интересные  предложения,
возможно, даже связанные с вашим переездом за границу. Нет?
   - Я ничего не знаю об этом, - покачала головой Храмова.
   - Вы можете поручиться, что находитесь полностью в курсе дел мужа? Вы
точно знаете, что у него от вас нет декретов?
   - Конечно, есть. Вы же понимаете, он адвокат... Он очень бережно  от-
носится к своим клиентам, никогда слова лишнего про их  дела  никому  не
скажет, даже мне.
   - А вас это не задевало?
   - Ну что вы... Он же в милиции работал, я уже говорила вам. Толя меня
еще с тех пор приучил, что есть производственные секреты и  чтобы  я  не
обижалась, если он не все мне рассказывает. Вы  знаете,  мы  ведь  очень
давно женаты. Толя еще в школе милиции учился, а я в институте, на  вто-
ром курсе. Нам только-только по восемнадцать исполнилось, когда мы поже-
нились. Мы с восьмого класса знали, что будем вместе, ждали только, что-
бы возраст подошел. В этом году пятнадцать лет  со  дня  свадьбы  хотели
праздновать. Как раз в октябре, собирались в Испании...
   Она снова расплакалась, на этот раз уже не так отчаянно, зато горько.
Глядя на плачущую женщину, Настя думала о том, как похожи и в то же вре-
мя непохожи бывают человеческие судьбы. Они с Чистяковым вместе с  девя-
того класса, а поженились только три года назад. Им  понадобилось  почти
двадцать лет, чтобы понять, что они должны быть вместе. Если бы они  по-
женились, как Храмовы, в восемнадцать Лет, то в этом году праздновали бы
двадцатилетие со дня свадьбы. А они до тридцати пяти тянули. Насте вдруг
стало страшно, она представила себе, что чьей-то злой волей Лешку вырвут
из жизни. Из жизни вообще и из ее, Настиной, жизни. Несмотря на  то  что
по работе она почти ежедневно сталкивалась со смертями, ей не  приходило
в голову, что такое же может случиться и с ней самой. А ведь  может.  От
беды никто не застрахован, даже самые правильные и благополучные.  Можно
не заниматься опасными видами деятельности и  соблюдать  правила  личной
защиты, не знакомиться с подозрительными людьми, не входить в лифт с не-
известными, не приглашать в дом малознакомых личностей, но все равно  не
убережешься. Кто-то кого-то захочет убить, а под пули попадет  случайный
прохожий. И не существует в природе такого закона, по которому этим слу-
чайным прохожим не может ни при каких условиях  оказаться  близкий  тебе
человек. Нет такого закона, а потому всякое может случиться.  Не  говоря
уже о пьяных или обкуренных водителях, лихо выезжающих на встречную  по-
лосу.
   - Не плачьте, пожалуйста, - тихо попросила Настя. - Давайте еще пого-
ворим о вашем муже. Мне сейчас нужно узнать о нем как можно больше, что-
бы как можно быстрее определить правильное направление  поисков  убийцы.
Вы меня понимаете?
   Храмова молча кивнула и снова поднесла к лицу мятый и совершенно мок-
рый платок.
   - Спрашивайте.
   - Анатолию Леонидовичу никто не угрожал?
   - Я не знаю. Он не говорил. Не хотел, чтобы я напрасно волновалась.
   - У него были долги?
   - Долги? - Храмова, казалось, даже удивилась. - Нет. У нас достаточно
денег, мы привыкли жить неприхотливо.
   - Может быть, ваш муж играл в казино?
   - Да что вы, он там ни разу не был.
   - Наталья Сергеевна, мне не хотелось бы, чтобы вы поняли меня  непра-
вильно, но... Вы все лето живете на даче, а Анатолий Леонидович постоян-
но был в городе. Почему так? Почему вы не вместе?
   - Мне... Я... - Храмова замялась. - Мне тяжело в городе в такую жару.
Мне нельзя... такие перегрузки...
   "Господи, да она же беременна! - поняла Настя. - Ну  конечно,  как  я
сразу не сообразила. Просто она все время сидит, я не видела ее фигуру в
полный рост. А может быть, срок еще такой маленький, что по фигуре и  не
заметно. Она права, вынашивать ребенка  в  душном  раскаленном  каменном
мешке - не самое лучшее".
   - Вы ждете ребенка? - спросила она на всякий случай.
   - Да. Третий месяц. У меня не получалось несколько раз, поэтому мы  с
Толей решили не рисковать, беречься с самого начала.  Я  даже  с  работы
уволилась, чтобы не ездить на электричках каждый день. Жила постоянно на
даче с Толиной бабушкой, там сосны, озеро, воздух хороший.
   - А зачем вы сегодня приехали в город?
   Храмова подняла на Настю больные глаза, губы ее дрожали.
   - Я соскучилась по Толе. Так сердце защемило... Я почувствовала,  что
умру, если его не увижу. Я думала, это от любви. Теперь понимаю, что это
было другое.
   Настя вернулась в комнату, где Гмыря руководил осмотром.
   - ...пепельница керамическая, в которой находятся... двенадцать окур-
ков от сигарет "Кэмел спешиал лайте", бутылка  пластиковая  объемом  два
литра с этикеткой "Вера", в бутылке находится прозрачная  жидкость,  за-
полняя бутылку на высоту... Кто линейку спер? Дай сюда, ворюга... На вы-
соту два и три десятых сантиметра... Так, дальше поехали. Стакан  с  ос-
татками прозрачной жидкости, расположен рядом  с  пепельницей  и  бутыл-
кой... Еще один стакан на противоположной стороне стола, на вид сухой  и
чистый, видимых отпечатков пальцев и губ не имеется.
   Гмыря не обратил на Настю внимания, и она на цыпочках вышла на кухню.
Здесь было чисто, спокойно и прохладно. На столе стояла одинокая бутылка
воды, все та же "Вера". Бутылка была пуста лишь наполовину. А в  комнате
стояла почти допитая бутылка и два стакана. Понятно.  К  Храмову  пришел
гость, и он, как воспитанный хозяин, поставил на стол два стакана и  не-
початую бутылку. Гость, - однако, не пил, жажда его, по всей  видимости,
не мучила, так что стакан его остался сухим и чистым. Что же получается,
за время встречи Храмов выпил без малого  два  литра  воды?  Получается.
Бедный водохлеб!
   Настя быстро прошла в комнату, где сидела безутешная вдова.
   - Наталья Сергеевна, ваш муж курил?
   - А?
   Храмова вскинула на нее непонимающий взгляд,  будто  забыв,  кто  эта
женщина и зачем она здесь.
   - Что вы спросили?
   - Ваш муж курил? - терпеливо повторила Настя.
   - Нет почти... Только  за  компанию,  когда  застолье,  мог  выкурить
две-три сигареты. И еще когда нервничал.
   - Какие сигареты он курил?
   - Легкие. Ему привозят откуда-то облегченный "Кэмел",  настоящий,  не
лицензионный.
   - Вы можете припомнить случай, когда Анатолий Леонидович  выкурил  бы
больше десяти сигарет за короткое время?
   - За короткое? Это сколько?
   - Например, за два часа.
   - Да что вы! Я такого никогда не видела. Те есть я хочу сказать,  что
в то время, когда он работал в розыске, он, конечно, много курил,  очень
много, особенно когда сидел дома и ждал, что кто-то придет или позвонит.
Тогда прикуривал одну от другой, все время дымил. Он очень  нервничал  в
таких случаях, весь как натянутая струна был. А потом, года  два  назад,
сказал, что будет бороться за здоровую старость, и резко сократил  куре-
ние. В последние два года он курил совсем мало. Ему одной пачки  хватало
на неделю, а то и на две.
   Хорошенькое дело! Двенадцать сигарет и два литра воды за  одно  прек-
расное утро. Кого же ждал Анатолий Леонидович с таким диким нервным нап-
ряжением? И кто в результате к нему пришел? Кто заставил его так нервни-
чать во время разговора? Уж понятно, что не друг и не клиент. Тогда кто?
   Настя снова вышла туда, где находилась  группа,  подошла  к  столу  и
склонилась над пепельницей. Все двенадцать окурков были как братья-близ-
нецы, совершенно очевидно, что тушила их одна и та же рука одним  и  тем
же привычным жестом. Конечно, преступник мог быть достаточно хитер, что-
бы курить те же сигареты из той же хозяйской пачки и тушить их таким  же
способом, но это бесполезная уловка, потому что экспертиза все равно по-
кажет, кому принадлежит слюна на окурках, одному ли Храмову или  кому-то
еще.
   - Каменская, помоги с бумагами, - скомандовал Гмыря.
   Пока Сергей Зарубин и Коля Селуянов обходили соседей в надежде  найти
хоть кого-нибудь, кто видел и мог бы описать утреннего посетителя  квар-
тиры адвоката Храмова, Настя собирала папки и бумаги из письменного сто-
ла. Дело близилось к полуночи, и она спохватилась, что  не  предупредила
мужа. Лешка, наверное, звонит ей из Жуковского каждые десять минут  и  с
ума сходит от волнения. После неприятного эпизода с молоденькой  Юлечкой
Чистяков два дня подряд приезжал ночевать в Москву и, только убедившись,
что Настя успокоилась, вернулся к родителям. "Интересно, - подумала Нас-
тя, - отчего он больше волнуется, оттого, что со мной что-то  случилось,
или оттого, что я загуляла с другим мужчиной?"
   - Борис Витальевич, мне нужно позвонить, - сказала она Гмыре.
   - А не обойдешься?
   - Не обойдусь. Я мужа не предупредила, что выехала  на  место  проис-
шествия. Вы же знаете, что ревность - самое разрушительное чувство.  За-
чем человека зря травмировать?
   - Самое разрушительное чувство, Каменская, - это  зависть,  -  поучи-
тельно изрек Гмыря. - Спроси у Мусина разрешения, если он уже с телефон-
ным аппаратом закончил, можешь позвонить.
   Эксперт Мусин звонить разрешил.
   - Не перепачкайся только, - предупредил он, - аппарат весь в порошке,
я пальцы снимал.
   - А я уж думал, что ты сбежала с проезжим актером,  -  с  облегчением
сказал Чистяков, услышав ее голос.
   - И обрадовался? - спросила Настя.
   - Еще как. Стал уже прикидывать, когда мне сделать предложение  нашей
Юлечке, а ты тут как тут на мою голову. Тебе там долго еще?
   - Долго. Часа два, не меньше.
   - Как домой доберешься? В метро пускать уже не будут.
   - Селуянова попрошу отвезти, он на колесах.
   - Не будь нахалкой, Коля - молодожен, его жена ждет возле теплой пос-
тели. Хочешь, я за тобой приеду?..
   Ей очень хотелось сказать "хочу". Еще горьковатым привкусом напоминал
о себе ее недавний внезапный страх в один  момент  потерять  Алексея,  и
Настя вдруг поняла, что нужно стараться успеть сказать и  сделать  самое
главное, потому что, когда будет поздно, поправить уже ничего нельзя бу-
дет. Она так явственно представила себе, как обнимет мужа и  скажет  ему
те слова, которые давно должна была сказать, но не говорила, считая  это
делом пустым и необязательным, делом, которое всегда успеешь сделать.  А
ведь можно и не успеть. Но сейчас почти полночь, и Жуковский отсюда - не
ближний свет, а Лешке к девяти  утра  на  работу.  Она  будет  последней
свиньей, если примет его джентльменское предложение и заставит  ехать  в
такую даль на ночь глядя. Хотя, с другой стороны, Лешка хоть и  умеренно
ревнив, но он все же ревнив, и, если он подспудно хочет  убедиться,  что
его, жена действительно работает, а не прохлаждается в объятиях любовни-
ка, нельзя лишать его такой возможности. Конечно, Настя никогда не дава-
ла ему повода для ревности, но теперь, после эпизода с Юлей,  все  может
измениться. Сколько историй знает человечество, когда супруг, подозревая
другого в неверности, сам начинает изменять исключительно ради собствен-
ного психологического комфорта. Дескать, ты мне верность не хранишь,  но
и я не сижу без дела. И до тех пор, пока Чистяков будет  испытывать  не-
ловкость от Юлиной выходки, он будет подсознательно ждать, что его  жена
может выкинуть что-нибудь подобное. Итак, хочет ли она, чтобы Леша прие-
хал за ней сюда и отвез домой?
   - Хочу, - сказала она решительно. - Приезжай за мной,  Чистяков,  мне
хочется почувствовать себя замужней дамой, которую муж  встречает  после
работы.
   Почти в половине второго ночи осмотр места происшествия  был  наконец
закончен. Гмыря первым вышел из квартиры и, грохоча ботинками,  чуть  ли
не бегом спустился вниз. Квартира Храмовых находилась на  втором  этаже,
можно было обойтись без лифта. Селуянов вышел последним.
   - Тебя отвезти? - дежурно спросил он Настю, но по его голосу было от-
четливо слышно, - что он надеется на отрицательный ответ.
   - Надеюсь, что нет. Не исключено, что внизу ждет мой профессор.
   - Ого! Прилив нежности? - съехидничал Николай. - Сколько я помню, та-
кого не случалось.
   - Скорее прилив ревности. А насчет того, что раньше такого не  случа-
лось, так все когда-то бывает в первый раз.
   - А ревность-то у кого? У профессора?
   - Нет, Коленька, ревность у меня, а у  профессора  комплекс  вины  по
этому поводу. Ладно, ты не вникай, это мы от скуки дурака  валяем.  Одна
маленькая дурочка вообразила, что Чистяков от нее без ума, и тут же пос-
тавила меня об этом в известность.  Чистяков,  естественно,  расстроился
ужасно, он думает, что я теперь перестану ему верить и начну  ревновать,
а от ревности люди делают всякие глупости, в том числе и начинают  изме-
нять, причем без всякого на то желания,  а  исключительно  из  дурацкого
принципа. Вот и думай теперь, у кого приступ ревности, у меня или у Леш-
ки.
   - Мудрено как у вас все, - покачал головой Селуянов. - Не можете  вы,
интеллектуалы, в простоте жить.
   - А ты можешь?
   - Теперь могу, - твердо ответил Николай. - Я теперь  не  думаю  ни  о
чем, я просто люблю Валюшку и чувствую, что счастлив. А счастье, как те-
бе известно, не стимулирует умственную деятельность. Вот говорят же, что
настоящий творец должен быть голодным, тогда он, может  создать  шедевр.
Сытые шедевров не создают. Для того чтобы хорошо думать, нужно быть нес-
частливым, а счастливые не думают, они просто живут. Поняла,  гениальная
ты моя?
   Он придержал дверь, пропуская Настю из подъезда на улицу. Машина Гмы-
ри, подмигнув фарами, уже отъезжала от дома. На противоположной  стороне
улицы рядом с машиной Селуянова Настя увидела "Москвич"  Чистякова.  Сам
Алексей стоял рядом с машиной и что-то оживленно обсуждал  с  Зарубиным.
"Боже мой, вот он стоит, - подумала Настя, чувствуя, как зашлось сердце,
- стоит живой и здоровый, разговаривает с Сережей и  даже  не  думает  о
том, что он жив и как ему повезло, что никакого несчастья пока не случи-
лось. А я понимаю, какое это счастье, когда твои близкие с тобой,  а  не
на кладбище, и еще можно насладиться тем, что они с тобой, и  еще  можно
сказать им, как любишь их и дорожишь ими.  Как  хорошо,  что  я  вовремя
спохватилась!"
   Алексей смотрел на нее удивленными глазами,  он  не  понимал,  почему
Настя вдруг побежала к нему, хотя спешки никакой нет и можно  идти  спо-
койно.
   - Чистяков, как хорошо, что ты у меня есть, - пробормотала она,  утк-
нувшись носом в его шею и вдыхая запах его туалетной воды. - Ты -  самое
лучшее, что есть в моей жизни.
   - Ты хочешь сказать, домой ночью добраться не можешь без меня? -  по-
шутил Алексей.
   - И это тоже. И вообще без тебя я умру с голоду.
   Поехали, а?
   - Ася, я всегда ценил твою честность выше, чем твои  умственные  спо-
собности. Не заставляй меня сомневаться.
   Она отстранилась и посмотрела на мужа.
   - Почему сомневаться?
   - Потому что прилив нежности у тебя обычно случается, когда ты нашко-
дишь. А уж такого прилива страстной любви, как сейчас, я и вовсе не при-
помню. Признавайся, что случилось?
   - Ничего, профессор, просто я резко поглупела и  от  этого  стала  до
неприличия искренней. Вот Селуянов мне только  что  популярно  объяснил,
что счастливые люди  обычно  заметно  глупеют.  Я  осознала,  какое  это
счастье, что ты у меня есть, и поэтому мозги отказываются работать.  Пе-
рестань надо мной издеваться, а то я обижусь.
   Чистяков усадил жену в машину и, прежде чем закрыть дверцу, наклонил-
ся к ней.
   - Не надо себя обманывать, дорогая, ты не можешь  на  меня  обидеться
никогда и ни при каких обстоятельствах.
   Она расхохоталась.
   - Тебе не противно, что ты всегда прав?
   - Ничуть. Быть всегда правым рядом с такой умной женой - это дорогого
стоит. Это престижно и почетно, как Государственная премия.

   * * *

   Как и полагается при раскрытии убийств, одним из первых шагов  стано-
вится выяснение и отслеживание всех передвижений и контактов потерпевше-
го за последние дни. Куда ходил, с кем встречался, о  чем  разговаривал.
Жена Храмова в этом поиске сведений ничем помочь не могла, ибо последние
две недели безвылазно сидела на даче на берегу Клязьминского  водохрани-
лища. Зато весьма полезной могли оказаться Ольга Ермилова и Георгий  Ду-
дарев, поскольку с ними Храмов предварительно обсуждал перечень  лиц,  к
которым он может обратиться, осуществляя сбор информации для защиты  Ду-
дарева.
   Сам Дударев на контакт шел неохотно" грубил Гмыре и огрызался. Основ-
ным лейтмотивом его высказываний была мысль о том, что следователь не  в
состоянии раскрыть одно убийство и арестовал невиновного, так что нечего
ему браться за другое и пытаться пришить к нему ни в  чем  не  повинного
Дударева. Ольга же Ермилова, напротив, рассказывала много, хотя  интона-
ция ее высказываний была более чем сдержанной, а ответы  лаконичными.  К
ней послали Селуянова, как человека, близкого ей по возрасту.
   Ольга рассказала о том, какую линию защиты по  делу  Дударева  избрал
адвокат и каких людей и с какой целью собирался опросить.  Уже  закончив
беседу, Селуянов не сдержался и спросил:
   - Ольга Васильевна, почему вы мне это рассказали?
   - Потому что вы спросили, - коротко ответила она.
   - Но вы не можете не понимать, что даете в  руки  следствию  дополни-
тельные козыри. Вы хотите добиться освобождения Дударева, значит, вы бу-
дете искать другого адвоката, и другой адвокат уже не сможет избрать  ту
же стратегию защиты, потому что следователь предупрежден, а значит - во-
оружен.
   - Мне все равно. Пусть адвокат выбирает другую стратегию.
   Селуянов помолчал, обдумывая услышанное. Чтото ему  здесь  не  нрави-
лось... Ольга Ермилова ведет себя не как верная подруга,  которая  стре-
мится любой ценой помочь своему возлюбленному, а как оскорбленная женщи-
на, желающая свести счеты с обидчиком. Неужели Дударев в  чем-то  прови-
нился перед ней?
   - Ол