книгу. Сегодня это была  снова  Барбара  Картленд,
видимо, "Украденные сны" были благополучно завершены. Да что же это  та-
кое! Привез ребенка на море, называется. И Ритка меня убьет, если я  се-
годня опять не поведу Лилю на пляж.
   - Я могу пойти поговорить с этой  женщиной,  -  неожиданно  вызвалась
Татьяна. - Я же ваша должница, Сережа.
   - Что вы, что вы, - возмущенно замахал он руками. - Даже  слышать  не
хочу. О каком долге может идти речь, если мои домашние до сих пор в себя
прийти не могут от изумления, что сама Татьяна  Григорьевна  Томилина  у
них в гостях была.
   - Между прочим, если уж Татьяна Григорьевна, то никак не Томилина,  -
засмеялась Таня. - Следователь Татьяна Григорьевна носит фамилию  Образ-
цова, а Томилина - это псевдоним. У Татьяны Томилиной отчества нет.
   Если бы я в это утро сохранял способность веселиться,  то  несомненно
расхохотался бы, глядя на Сережино вытянутое лицо.  Он,  по-моему,  даже
дар речи потерял на какое-то время.
   - То есть... Вы хотите сказать... - бормотал он. - Ваша  фамилия  Об-
разцова? Татьяна Образцова?
   - Ну да. А чего вы так переполошились?
   Тут я почувствовал некоторое неудобство. В  памяти  зашевелилось  ка-
кое-то смутное воспоминание. Где-то я уже слышал это имя -  Татьяна  Об-
разцова. Но где? Однако у Лисицына память оказалась более быстрой и  ус-
лужливой.
   - Так это вы добились осуждения самого Алояна? Я читал вашу статью  в
Бюллетене следственного комитета. И в Бюллетене Главного информационного
центра тоже...
   И тут я вспомнил. Черт побери, ну конечно,  обвинительное  заключение
по Алояну. Об этого Алояна зубы пообломали многие сыщики и  следователи,
дважды его предавали суду и дважды он выходил из зала судебного  заседа-
ния с гордо поднятой головой и оправдательным приговором под  мышкой.  У
него были самые лучшие адвокаты, из тех, что в свое время защищали  нес-
частных гэкачепистов, а после октября 1993-го - защитников Белого  дома.
Он давал миллионные долларовые взятки, он откупался от всех и вся.  Сна-
чала Алояна пытались прижать к стенке для порядка,  потом  -  из  сыщиц-
ко-следственного азарта, а потом  махнули  на  него  рукой,  решив,  что
собственное здоровье дороже. Великий Ашот Мушегович успокоился и продол-
жал проворачивать свои махинации,  но,  оказывается,  кому-то  его  дея-
тельность еще была  интересна.  Этим  "кемто"  была  следователь  Петер-
бургского ГУВД Татьяна Образцова, которая, не испрашивая ничьих  санкций
и никого не ставя в известность, связалась с рядом зарубежных фирм и по-
лучила данные, позволившие доказать достаточно фактов,  чтобы  в  третий
раз отдать Алояна под суд. На этот раз - успешно.
   - Я дружу со своими бывшими мужьями, - весело сказала Таня. -  Иногда
это бывает очень полезно.
   Я понял, что она получила информацию по Алояну из рук своего  первого
мужа, который уехал за границу. И тут же в голове  у  меня  прояснилось.
Конечно же она звонила ему из дома, тратила на международные  переговоры
кучу денег, которые ей никто не возместил, но зато вся  ее  деятельность
прошла мимо глаз руководства, и утечка информации к  Алояну  была  таким
простеньким образом предотвращена.
   - Ты не разорилась на этом деле? - спросил я, имея в виду  безразмер-
ные счета с телефонной станции.
   - Разорилась, - призналась она. - Зато кайф поймала. Ведь в  чем  вся
прелесть-то? Толстая неуклюжая баба -  и  предъявляет  обвинение  самому
Алояну. Надо было видеть его рожу у меня в кабинете!
   - Татьяна, прекрати! - взорвался я. - Еще раз услышу, как ты себя об-
зываешь - и...
   - И что? - с любопытством спросила она. - Что ты со мной сделаешь?
   - Я еще не решил. Придумаю тебе какоенибудь наказание, - пошутил я.
   В ее глазах плясали чертики, и я сообразил, что наша перепалка  зашла
слишком далеко, чтобы стать достоянием ушей Сережи Лисицына и моей доче-
ри.
   Сергей выложил из своей большой  спортивной  сумки  видеоприставку  с
кассетой, забрал принесенную Татьяной папку с материалами об  апрельском
пожаре и распрощался с нами до вечера. Ирочка как доверенное лицо хозяев
(она постоянно совещалась с Верой  Ильиничной  по  поводу  приготовления
разных экзотических блюд) пошла клянчить телевизор. Мы решили первым де-
лом посмотреть кассету Вернигоры, а потом разойтись: Ирочка - на  базар,
Таня - к соседке Николая Федоровича, а мы с Лилей - на пляж.
   Ирочкина дипломатическая миссия завершилась успешно, и уже через  де-
сять минут мы все втроем сидели в одной из комнат первого этажа и  смот-
рели видеозапись. Сережа оказался прав, в  глаза  ничего  не  бросалось.
Чествование ветеранов в связи с 50-летием Победы. Клуб "Патриот" -  быв-
ший Дворец пионеров и школьников, где ныне  ветераны-отставники  занима-
лись с подрастающим поколением патриотическим воспитанием и вели с  бла-
гословения местного военкомата всякие военно-прикладные кружки. Соревно-
вания по военно-прикладным видам  спорта,  награждение  победителей.  На
трибуне - ветераны. И все в таком же духе. И зачем Ольге  Доренко  нужно
была забирать эту кассету?
   Выключив телевизор, мы пришли к неутешительному выводу, что шли в не-
верном направлении. Кассета была сама по себе, и  никакого  отношения  к
убийствам двух ведущих актрис она не имела.
   Уходя на пляж, мы пообещали Ирочке вернуться  к  обеду,  чтобы  потом
всем вместе пойти к гостинице посмотреть на встречу ярчайшей звезды  эк-
рана Олега Юшкевича. Татьяна дошла вместе с нами до набережной и  отпра-
вилась к соседке Вернигоры.
   Растянувшись на горячем песке и подставив спину обжигающим  солнечным
лучам, я впал в ленивую дремоту, думая о том, как хорошо все-таки  нахо-
диться в отпуске, и даже не подозревая, что отпуск мой  уже  закончился.
Правда, мне суждено было еще два-три часа пробыть  в  блаженном  неведе-
нии...
   Рита появилась на пляже в ту минуту, когда мы уже начали  было  соби-
раться, чтобы возвращаться  домой  на  обед.  Лицо  ее  было  перекошено
яростью.
   - Ребенка бы постыдился! - зло выкрикнула она, швыряя в меня каким-то
конвертом.
   Я с любопытством открыл конверт и похолодел. Внутри  лежали  фотогра-
фии, на которых были мы с Таней. В саду. Вот это номер!
   Я осторожно покосился на Лилю. Она, казалось, не проявляла ни  малей-
шего интереса к происходящему, но все равно я почел за благо объясняться
с ее матерью где-нибудь в сторонке. Решительно схватив Риту за  руку,  я
отвел ее к каменному парапету, отделявшему пляж от набережной.
   - Откуда это у тебя? - требовательно спросил я.
   - Это я должна задавать тебе вопросы. Ты что себе позволяешь, Стасов?
Ты трахаешься со своей толстой коровой прямо на глазах у ребенка?  То-то
я удивилась, что ты наконец соизволил поехать на юг,  когда  я  тебя  об
этом попросила. А ты, оказывается, любовницу сюда привез!  Мерзавец!  Да
как ты посмел?!
   - Тихо, Рита, тихо, успокойся. Ты не забыла, что мы с тобой в  разво-
де? Я же не устраиваю тебе сцен за то, что ты приехала сюда  с  Рудиным.
Вся Москва знает, что он - твой хахаль. Чего ты взбесилась?
   - При чем тут Борис? Я по крайней мере не привожу его домой на глазах
у Лили. А ты...
   - Это тоже было не на глазах у Лили, можешь  не  беспокоиться.  Скажи
лучше, откуда у тебя эти фотографии?
   - Да какая разница откуда? Главное - ты  безнравственный  распущенный
тип, тебе нельзя было доверять ребенка.
   - Почему? - Я пожал плечами. - Что безнравственного ты в этом видишь?
Наша дочь, между прочим, давно уже знает, откуда дети берутся, и  читает
взрослые книжки. И, кстати, прекрасно понимает, что ее родители в разво-
де. Не драматизируй, пожалуйста. Я прошу тебя членораздельно мне  объяс-
нить, откуда у тебя эти фотографии.
   - Не собираюсь я ничего тебе объяснять!
   Я начал раздражаться. Иногда ее тупое упрямство было невозможно  про-
бить, но сейчас сделать это было необходимо.
   - Рита, ну возьми же себя в руки. Мне важно понять, кто дал тебе  эти
фотографии и зачем. Это может быть связано с расследованием убийств.
   - Каким образом?
   Она недоверчиво посмотрела на меня, все еще пылая остатками праведно-
го гнева, но уже начиная перестраивать мозги в другом направлении. Да, у
Риты Мезенцевой масса недостатков, но одно несомненно - она умеет быстро
переключаться. Впрочем, об этом, я, кажется, уже упоминал.
   - Ну вот, смотри. Вчера ты предложила мне заключить контракт с  Руди-
ным и немедленно заняться расследованием убийств Ольги и Люси. Верно?
   - Верно.
   - А сегодня тебе приносят фотографии, которые  должны  спровоцировать
между нами скандал. В результате этого скандала я немедленно  уезжаю  из
города вместе со своей любовницей. Верно?
   - А кто тебя знает? - рассудительно заметила Рита. - Может, и  невер-
но. Может, ты и не уедешь.
   - Даже если и не уеду, то к гостинице близко не подойду,  потому  что
не захочу встречаться с тобой. Ну как, похоже?
   - Похоже, - неохотно согласилась она.
   - А теперь смотри, что получается. Все твои друзья из киношного окру-
жения прекрасно знают, что мы с тобой в разводе, и  такими  фотографиями
скандал спровоцировать невозможно. Мы с тобой  люди  свободные.  Значит,
что?
   - Что? - послушно повторила Рита.
   - Значит, тот, кто хочет помешать мне работать на твоего любимого Ру-
дина, не из вашей компании. Он чужой, понимаешь? Он знает, что я -  отец
Лили, а ты - ее мать, и мы одновременно находимся в этом городе. Ему и в
голову не приходит, что мы не муж и жена. Поэтому мне важно понять,  кто
этот человек. Или эти люди. Так что давай все сначала: откуда у тебя фо-
тографии?
   Она неопределенно мотнула головой.
   - Не знаю. Подбросили.
   - Как это подбросили?
   - А вот так. Подсунули под дверь номера.
   - Когда?
   Рита смешалась и залилась краской. Мне стало смешно.
   - Подсунули в твой номер? Или к Рудину?
   - В мой.
   - А ночевала ты у Бориса?
   - Да, - с вызовом произнесла она и уставилась на меня своими шоколад-
ными глазами.
   - И когда утром пришла к себе, обнаружила конверт?
   - Да.
   - В котором часу это было?
   - Ну... Где-то в одиннадцать...
   - Ритка, не ври, - строго сказал я.
   - Ну... Наверное, в начале второго.
   - Долгонько вы спите после любовных утех, - ехидно усмехнулся я.
   - При чем тут утехи, - снова разозлилась она. - Ты же знаешь, тусовка
идет почти до рассвета. Мы же ложимся чуть не в семь утра.
   - Ну да, ну да, - покивал я. - И ты ни у кого не  спрашивала,  может,
кто-то видел, как тебе конверт под дверь подпихивали?
   - Не спрашивала. Я как посмотрела на снимки, так...
   - Ладно, все понятно.
   Я взглянул на часы. Без десяти четыре. Конечно, Рита ни у кого  ни  о
чем не спрашивала. Она в начале второго увидела конверт, и полутора  ча-
сов ей едва хватило на то, чтобы принять душ, переодеться,  позавтракать
и примчаться сюда выяснять со мной отношения.
   - Рита, я тебя попрошу, выясни у своего Рудина, с кем, кроме тебя, он
обсуждал свое намерение нанять меня на работу. И припомни  как  следует,
кому ты сама об этом говорила.
   - Я никому не говорила, - тут же откликнулась она.
   Но я ей не поверил. Я слишком хорошо знал Маргариту Мезенцеву,  чтобы
поверить.
   - Но ты все-таки подумай, вдруг вспомнишь.
   - Ладно. - Она покорно кивнула.
   - Когда вы ожидаете появления Юшкевича?
   - Самолет должен прибыть в шесть тридцать. Наверное,  около  половины
восьмого он уже будет в гостинице. А зачем тебе Юшкевич?
   - Посмотреть хочу, - усмехнулся я. - И  мои  соседки  горят  желанием
увидеть его живьем.
   - Соседки? Или только одна из них, с которой ты трахаешься по ночам в
саду? Стасов, если ты...
   - Рита, - оборвал я ее жестко, - то, что я делаю по ночам в саду, те-
бя не касается. Где в это время будет Сауле?
   - Откуда я знаю? В гостинице, наверное, она теперь со  страху  вообще
никуда не выходит. Если бы не перспектива получить приз, она бы уже дав-
но улетела в Москву.
   Значит, Сауле Ибрайбекова, потенциальная жертва убийцы, истребляющего
конкурсанток, будет находиться в гостинице,  а  вокруг  гостиницы  будет
столпотворение, которое, как показывает мой опыт, невозможно  проконтро-
лировать ни силами милиции, ни силами службы безопасности гостиницы. Мне
это совсем не нравилось. Пожалуй, решение прийти туда вечером было  пра-
вильным.
   Когда мы с Лилей явились на Первомайскую, стол уже был накрыт. Ирочка
сегодня превзошла сама себя в кулинарных упражнениях. Во всяком  случае,
я не смог определить на глазок название и содержание того, что лежало на
тарелках.
   Татьяна поведала мне, что соседка обнаружила Николая Федоровича  Вер-
нигору мертвым, когда зашла к нему предупредить  о  надвигающейся  буре.
Коренные южане узнают о ее приближении загодя, и соседку удивило, что  у
Николая Федоровича все окна и двери были распахнуты, хотя давно уже пора
было бы в целях безопасности стекол их закрыть. Она заглянула  в  дом  и
увидела отставного полковника лежащим на диване в очень  странной  позе.
На лице очки, в откинутой рука зажата газета. Видно, он  скончался  вне-
запно, в одно мгновение, когда читал газету.
   - Что за газета? - спросил я.
   - Местная, ее Вернигора выписывал. Вот, я принесла местную газету  за
то число.
   Таня протянула мне газету, и на меня глянуло лицо Оли Доренко в  тра-
урной рамке. Фотография была большая, в полполосы.
   - Скажи, Дима, ты будешь так уж сильно расстраиваться, если узнаешь о
смерти малознакомого человека на том лишь основании, что днем  раньше  о
чем-то разговаривал с ним?
   - Ты права, - кивнул я. - Если инфаркт у Вернигоры случился из-за то-
го, что он узнал об убийстве Ольги, то для этого должны быть очень  вес-
кие причины. Например, он знал, что Ольга - его дочь. Или внучка.
   - Принимается. Еще что?
   - Или он знал,  что  кто-то,  кто  ему  небезразличен,  например  его
собственный внук, собирается ее убить. И  прочитав  газету,  понял,  что
близкий ему человек совершил преступление.
   - Принимается. Еще что?
   - Или это все-таки кассета. Он понял, что Ольгу убили из-за этой кас-
сеты, и считал себя виноватым в том, что подставил ее.
   - И это принимается. Значит, Сережу Лисицына надо направить на  поиск
родственных связей Доренко и Вернигоры, нам с тобой это все равно не под
силу. И наша задача - кассета. Надо ее по косточкам разобрать, чтобы по-
нять, что же в ней есть такого. Или убедиться окончательно,  что  в  ней
действительно ничего нет. Ира!
   - Я здесь, - выглянула из кухни Ирочка. - Можно подавать? Совещание в
верхах закончилось?
   - Закончилось. Где твой социологический поклонник? Зови его обедать с
нами.
   Н-да, мой отдых постепенно приобретал семейные черты.


   Глава 7

   Глядя на толпу, собравшуюся возле гостиницы, я  начал  понимать,  что
то, что мне накануне рассказывала Рита о реакции  обывателей  на  приезд
кинозвезды, отнюдь не было преувеличением. Напротив, при моей в общем-то
небогатой фантазии я и представить себе не мог размах мероприятия.
   Люди терпеливо ждали  Олега  Юшкевича,  который  был  одновременно  и
секс-символом нашего времени, и российским супергероем вроде Сталлоне. А
вокруг шла бойкая торговля Юшкевичем в виде сумок, календарей, плакатов,
буклетов, футболок, чашек, значков, пудрениц и портсигаров. Я никогда не
мог представить себе, зачем люди это покупают, но факт был, как говорит-
ся, налицо. Покупали, да еще как!
   Из установленных вокруг гостиницы громкоговорителей лилась модная му-
зыка, то и дело прерывавшаяся рекламными объявлениями об экскурсиях, по-
ездках, услугах туристических бюро, ресторанах и ночных казино и  прочих
курортных усладах. Здесь же продавали лотерейные билеты "спринт",  кото-
рые уже шли нарасхват, потому что, как и предупреждала Рита,  официально
было объявлено, что Олег прибудет к пяти часам, тогда как на самом  деле
в пять часов самолет еще находился в воздухе, и люди устали от  ожидания
и хотели чем-нибудь себя развлечь. Масштаб прибылей  от  такого  легкого
обмана трудно было даже вообразить.
   Я заметил, что в толпе было много людей с  фотоаппаратами.  Видно,  и
для фотокорреспондентов Олег Юшкевич был желанной добычей. Что ж, немуд-
рено, если учесть, что в последнее время он снимается в основном за гра-
ницей и в России его поймать не так уж просто.  Налетели,  как  мухи  на
мед.
   Мы пришли сюда впятером: Ирочка со своим социологом Мазаевым, Таня  и
мы с Лилей.
   Конечно, Лиле здесь делать было нечего, да и шла  она  не  с  большой
охотой, но оставлять ее одну дома я не рискнул. Не то  чтобы  я  боялся,
что с ней что-то случится. Просто я подозревал, что она может обидеться.
Впрочем, Лиля относилась к тем детям, которые больше всего на свете  хо-
тят, чтобы взрослые оставили их в покое и дали заниматься своим делом: И
тем не менее я взял ее с собой. И, как выяснилось позже, правильно  сде-
лал.
   Я тащил на плече сумку с видеоприставкой, которую  собирался  вернуть
Сереже Лисицыну. Сережу мы нашли с трудом, он с зачумленным видом носил-
ся по гостинице и, по-моему, плохо понимал, что я ему говорю.
   - Где Ибрайбекова? - спросил я его.
   - У себя в номере. Она теперь почти не выходит.
   - А где ее номер?
   - На седьмом этаже.
   - Балкон есть?
   - Есть.
   - Скажи ей, чтобы на балкон не выходила.
   - Скажу.
   - Входы кто-нибудь контролирует?
   - Да... Кажется...
   - Что значит - кажется? - нахмурился я.
   - Служба безопасности фестиваля этим занимается, - пояснил Сергей.  -
Люди Рудина.
   - А милиция чем у вас занимается?
   - А милиция на улице. Ограждение держит, чтобы люди машину не  смяли,
когда Юшкевич подъедет.
   - Бестолково как-то все, - заметил я, вытаскивая из сумки  видеоприс-
тавку и пытаясь пристроить ее на заваленный бумагами стол в номере,  от-
веденном Лисицыну для работы в гостинице.
   В это время дверь распахнулась  и  на  пороге  возник  мужик  лет  за
пятьдесят с красным лицом, источающий запах свежего перегара,  как  роза
аромат.
   - Что за толпа у тебя тут? - недовольно спросил он, шаря  глазами  по
мне и Татьяне, будто пытаясь прочитать, что написано у нас на спинах.
   - Это мои знакомые, Валентин Иванович,  зашли  вот  поздороваться,  -
сразу нашелся Сергей.
   Я понял, что это и есть его наставник Валентин Иванович Кузьмин, и от
души посочувствовал парню. С таким наставником он многому научится,  как
же, дожидайся. Вошел в комнату и повел себя не как  оперативник,  а  как
самый худший из партийно-комсомольских начальников застойных времен.
   Уже спустившись в вестибюль, где нас дожидались Лиля и Ирочка с Юрием
Сергеевичем, я сообразил, что Кузьмин вошел как раз в тот момент,  когда
я собирался вынуть из сумки кассету. По вполне понятным причинам  в  его
присутствии я этого не сделал, так что кассета Вернигоры под  номером  9
осталась у меня.
   Мимо нас то и дело проходили знакомые, одних я знал хорошо, других  -
совсем мало, но почти все они с любопытством оглядывали  нашу  компанию.
Видно, за те полтора часа, что прошли между получением Ритой  фотографий
и ее приходом на пляж, история стала достоянием широкой  общественности.
Моя бывшая супружница страдала таким выраженным речевым недержанием, что
я не перестаю удивляться, как ей удалось сохранять долгое время в секре-
те доверенную ей тайну отношений Оли Доренко и  Игоря  Литвака.  Видимо,
дело здесь было в том, что чужая тайна - это и была чужая тайна, из  нее
сарафанчика не сошьешь. А собственные страдания - благодатный  материал,
в наряде из которого можно красоваться на  приемах  и  тусовках.  Мол-де
смотрите, какая я особенная, мне мужик изменяет, а я  смеюсь  над  этим.
Ведь именно поэтому она на каждом углу рассказывала выдуманную ею же са-
мой историю про меня и Ольгу.
   Мне нужно было урвать хотя бы несколько  минут  наедине  с  Татьяной,
чтобы рассказать ей про сделанные вчера ночью фотографии. Но, как назло,
около нас все время кто-то был - или Лиля, или Ирочка с Мазаевым. Я ведь
и потащил ее