ривезти  какого-то  хорошего  врача.  Заодно
попросил меня тебе позвонить, чтобы ты не волновалась.  Ты  не  сердись,
Настя, что твоего мужа на ночь глядя из дома выдернули, но Саша в  такой
панике, он так переживает за Дашеньку. Пусть Алексей побудет с ним.  Хо-
рошо?
   - Хорошо. Спасибо, что позвонил, - ответила Настя.
   "Спасибо, что позвонил сегодня, а не завтра, - добавила она мысленно.
- Я пришла домой час назад. И, будь у меня другой характер,  я  за  этот
час уже с ума сошла бы от волнения, куда это мой муж подевался без  пре-
дупреждения, даже записки не оставил. А ты, папенька, вместо того  чтобы
звонить мне каждые пять минут, стараясь поймать прямо у порога, когда  я
приду, и не заставлять нервничать, звонишь черт знает когда.  Кино,  что
ли, по телевизору смотрел? Твое счастье, что у меня характер спокойный и
я в панику не впадаю с первой же секунды. С Дашенькой беда... Меня ты за
всю жизнь ни разу не назвал Настенькой. Боже упаси, я не ревную. Дашка -
изумительное существо, живое чудо с синими  глазами,  я  сама  ее  люблю
ужасно, и мне трудно представить человека, который мог бы ее не  любить.
Но ведь я твоя дочь. Или нет? Или я для тебя просто ребенок женщины,  на
которой ты когда-то был женат, совершенно случайно, по глупости и  очень
недолго?"
   Но думать о Павле Ивановиче было неинтересно, он слишком мало  значил
в Настиной жизни. Гораздо больше ее  обеспокоило  здоровье  жены  брата.
Первому ребенку - маленькому Сашеньке - не было еще и года, он родился в
начале июня. Настя с самого начала не была уверена, что  Даша  поступает
правильно, собираясь рожать второго ребенка с таким  маленьким  интерва-
лом. Но ей очень хотелось девочку. И Саня был так счастлив!  Бедная  Да-
шунька, будет жаль, если ребенка не удастся сохранить.  Хотя,  с  другой
стороны, какие ее годы! Двадцать лет. Еще успеет родить с десяток,  было
бы желание. Главное, чтобы сейчас не случилось ничего серьезного, влияю-
щего на способность к зачатию и вынашиванию плода в будущем.
   Значит, Лешка где-то в больнице, рядом с Сашей. Что ж, это правильно,
Лешка человек уравновешенный и хладнокровный, иногда даже чересчур, но в
данном случае это как раз то, что нужно,  чтобы  сдерживать  паникующего
Сашу. И врачи экстра-класса среди его знакомых  действительно  есть.  Он
когда-то работал на полставки в НИИ медтехники,  разрабатывал  программы
компьютерной диагностики и с тех пор оброс обширными знакомствами в  ме-
дицинских кругах. Привез, наверное, какое-нибудь светило. Настя предста-
вила себе, как позвонил Саша и срывающимся от страха голосом заорал, что
у Даши кровотечение и он не знает, что делать. Дашка умирает!  Саша  Ка-
менский обладал удивительной способностью мгновенно начинать видеть  все
в черном свете и считать, что все кончено и поправить уже ничего нельзя.
Причем, что характерно, его бизнеса это почему-то совершенно не касалось
и проявлялось только тогда, когда речь шла о Даше. Наверное, он ее любил
до умопомрачения и совершенно терял рассудок,  когда  с  ней  что-нибудь
случалось. Конечно, Леша тут же  сорвался  и  поехал  приводить  Саню  в
чувство и брать дело в свои руки. Какие уж тут записки...
   Внезапно Настя снова включила свет и потянулась к телефону. Номер Со-
ловьева она успела набрать прежде, чем ответила сама себе на вопрос: за-
чета она это делает?
   - Я тебя разбудила? - виновато спросила она,  услышав  в  трубке  его
мягкий голос.
   - Нет, я поздно ложусь.
   - Как твои дела?
   - Спасибо, хорошо. Ты звонишь, чтобы спросить об этом?
   - Честно говоря, я сама не знаю, зачем звоню. Но, по всей  видимости,
мне этого очень захотелось. Иначе я бы этого не сделала.
   - Логично, - усмехнулся Владимир Александрович. - Даже в таком тонком
и эмоциональном вопросе ты пытаешься оперировать логикой. А как твои де-
ла?
   - Тоже нормально. Как обычно.
   - Ты дома?
   - Конечно. Где еще я могу быть в такое время?
   - А как же муж? Не боишься, что он услышит, как ты со мной разговари-
ваешь?
   - Не боюсь. Если бы боялась, не звонила бы.
   - Тоже логично, - согласился он. - В любом случае я рад, что ты  поз-
вонила.
   - Правда?
   - Правда.
   В его голосе она снова услышала те интонации, от которых когда-то на-
чинала кружиться, голова.
   - Человек быстро привыкает к хорошему, - продолжал Соловьев. - Позав-
чера ты мне позвонила, вчера приехала, и сегодня у  меня  уже  появилось
чувство, что мне чего-то не хватает. А вот ты сейчас позвонила, и я  по-
нял, чего именно. Я уже соскучился по тебе.
   - Я тоже, - улыбнулась она. - Я завтра приеду, если у тебя нет других
планов.
   - В котором часу?
   - Около восьми. Договорились?
   - Я буду ждать.
   - Целую тебя, - мягко сказала она. - Спокойной ночи.
   Вот так, Соловьев. Ты уже по мне скучаешь. С чего бы это? Я-то ладно,
про меня речь не идет, я всегда неровно к тебе дышала. Но ты? Ты же меня
за человека не держал. Я для тебя была всего-навсего взрывоопасной мами-
ной дочкой, которая может причинить кучу неприятностей, если  обращаться
с ней неаккуратно. Приборчик такой.  Тогда,  двенадцать  лет  назад,  ты
страшно испугался, что, оттолкнув меня, навлечешь на себя гнев  научного
руководителя, а близость со мной может неизбежно привести  к  обсуждению
вопроса о твоем разводе и женитьбе на мне. Ты меня не любил  и  жениться
на мне не хотел. Но тебе и в голову прийти не могло, что о нашем  романе
моя мама никогда не узнает. Ты был уверен, что я все ей рассказываю. А у
меня такой привычки никогда не было. Мама узнала об этом много лет спус-
тя и, надо сказать, ужасно удивилась. Короче, испугавшись моей мамы,  ты
начал со мной спать и, испугавшись ее же, впоследствии  меня  бросил.  А
сейчас наши отношения тебе ничем не угрожают. Ты не женат, зато я  заму-
жем. Поэтому ты прочно застрахован от  матримониальных  поползновений  с
моей стороны. А если такое и случится, то твоя болезнь - лучшая  защита.
Никто и ни при каких условиях не сможет заставить тебя жениться  на  ком
бы то ни было. Поэтому теперь можно и пофлиртовать. Сейчас жизнь у  тебя
скучная, одинокая, и хоть ты и бодришься, делаешь вид, что никто тебе не
нужен, но на самом-то деле это не так. Ты всегда был душой компании,  ты
постоянно был в центре внимания, а за какихто два года нельзя  полностью
измениться, отойти от годами сформированных привычек и стереотипов. Тебе
нужен рядом человек, который бы тебя любил. При этом твои чувства  ника-
кого значения не имеют. Можно и обмануть ради такого  случая.  Ты  гово-
ришь, что скучаешь по мне? Возможно. Завтра ты начнешь делать  вид,  что
увлекся мной, и вот это уже будет  неправдой.  Ты  будешь  притворяться,
чтобы я продолжала приезжать, чтобы ты по-прежнему чувствовал мою  влюб-
ленность, ощущал ее, дышал ею. Эмоциональный вампир. Господи, как сильно
я тебя любила...


   Глава 4

   Артур Николаевич Малышев оказался молодящимся  пятидесятилетним  кра-
савцем с неожиданно тихим голосом.
   - Берегу горло, - пояснил он, заметив, что Настя с напряжением  вслу-
шивается в его речь. - По шесть часов в аудитории каждый день - это  вам
не кот начхал. А по вечерам еще курсы, подрабатываю  на  хлеб  насущный.
Так что между занятиями стараюсь говорить почти шепотом.
   О Соловьеве он знал не так уж много, они  никогда  не  были  особенно
дружны и к одной компании не принадлежали. Просто в аспирантуре  учились
в одно и то же время, хотя и на разных кафедрах. О том, что с Владимиром
Александровичем случилось несчастье, Малышев узнал от жены, а та, в свою
очередь, от какой-то знакомой, работавшей в "Скорой помощи". Приятельни-
ца оказалась поклонницей "Восточного бестселлера", потому и выделила Со-
ловьева из великой массы людей, которых доставляли в больницы на машинах
"Скорой".
   - Вы не могли бы припомнить точно, что именно сказала ваша жена, ссы-
лаясь на приятельницу? - спросила Настя.
   - Что, мол, известного переводчика Соловьева кто-то избил и его "Ско-
рая" забрала прямо с улицы. Вот и все, больше никаких подробностей.
   - А приятельница? Вы ее знаете?
   - Нет, к сожалению. Даже не знаю, как ее зовут.
   - Как же это может быть? - удивилась Настя. -  Вы  не  знаете  подруг
своей жены?
   - Она не подруга, просто знакомая. Жена познакомилась с ней в больни-
це. По-моему, они пару раз перезванивались после этого, но у нас в  гос-
тях эта женщина ни разу не была.
   - В какой больнице они познакомились?
   Малышев явно растерялся.
   - Я... не знаю.
   - Артур Николаевич, так не бывает. Вы чего-то недоговариваете?
   Он покраснел и принялся сосредоточенно искать зажигалку, которая  ле-
жала прямо у него перед глазами.
   - Видите ли... В общем, жена делала аборт. Я в это время был в отъез-
де. Она не хотела, чтобы я знал об этом. Поэтому совершенно естественно,
что я не знаю, в какой больнице она была.
   - Но вы же все равно узнали о том, что она делала аборт,  -  заметила
Настя.
   - Да.
   Малышев поднял голову и посмотрел ей в глаза.
   - Нет смысла скрывать от вас. Раз вы работаете в милиции, то все рав-
но не успокоитесь, пока не выясните, верно?
   - В общем, верно, - согласилась она.
   - Тем более что об этом знает весь институт. Мы с женой расстались. У
нее появился другой мужчина. От него она и была беременна, когда  делала
аборт. Поэтому и от меня хотела скрыть. Какое-то время ей это удавалось.
Потом этот мужчина предложил ей вступить в брак и уехать с ним за грани-
цу. У него какая-то крупная фирма в  Кот-д'Ивуаре.  Вот,  собственно,  и
все.
   - Простите, - виновато сказала Настя. - Я не хотела вынуждать вас го-
ворить о том, что вам неприятно. Но мне очень нужно разыскать эту  прия-
тельницу из "Скорой помощи". Вы ничего мне не подскажете?
   - Нет. - Малышев развел руками.
   - И с вашей женой никак связаться нельзя?
   - У меня нет ее телефона. Она же там, в Гвинее. То есть в Кот-д'Ивуа-
ре.
   - Понятно, - вздохнула она. - Может быть, у вашей  бывшей  жены  есть
подруги, которые могли бы знать, в какой больнице она лежала?
   Малышев назвал несколько имен, которые Настя старательно  записала  в
блокнот.
   - Но я не уверен, что вам это поможет, - предупредил он. -  Моя  жена
была очень скрытной и осторожной, никому не доверяла, особенно женщинам.
Все-таки она старалась сохранить в тайне свою связь с этим  миллионером,
и ей это удавалось довольно долго. Если бы она делилась с подругами, все
выплыло бы наружу гораздо раньше.
   - Артур Николаевич, - улыбнулась Настя, - не хочу вас разочаровывать,
но мужья всегда узнают последними, это же старая истина.  Возможно,  все
ваше окружение давно знало о ее романе.
   - Нет, - покачал он головой. - Я уверен, что это не так.
   Настя не понимала, на чем основана его непоколебимая уверенность,  но
углубляться не стала. Зачем лишний раз травмировать человека?
   Однако ее надежды на подруг бывшей жены доцента Малышева не  оправда-
лись. То ли они были не такими уж близкими, эти подруги, то ли дама и  в
самом деле была весьма скрытной особой, но никто из них  не  смог  точно
назвать больницу, где она делала аборт. Да и немудрено, больниц в Москве
великое множество, а аборт - не тот случай, когда подруги  бегают  наве-
щать. Всего-то три дня, а бывает, что и один. Утром пришла - вечером уш-
ла. Путь был один: проверять подряд все больницы и искать ту, в  которой
два года назад лежала Анна Сергеевна Малышева. Потом брать  список  всех
женщин, которые находились в этой больнице одновременно с ней, и  искать
среди них работника "Скорой помощи". Работа огромная, трудоемкая, а ради
чего? Ведь не преступника ищем, а всего лишь женщину, которая  почему-то
утверждает, что Соловьева избили. Причем совершенно непонятно, то ли она
сама была в составе бригады, увозившей его в больницу, то ли услышала об
этом от кого-то из коллег. Ну, допустим, найдет Настя эту женщину, уста-
новит точно, что Владимира Александровича действительно избили. И дальше
что? Какое это имеет отношение к пропадающим мальчикам?  Какая  связь  с
сумасшедшим, укравшим из палатки кассеты? Никакой. И  никто  никогда  не
позволит ей тратить драгоценное рабочее  время  на  то,  чтобы  выяснить
правду о бывшем любовнике, который ни в чем криминальном  не  замешан  и
даже не подозревается.
   А действительно ли не замешан и не подозревается?
   Настя Каменская была не из тех людей, которые боятся говорить  правду
самим себе.
   - Не лезь к ним, - сердито сказал Виктор  Алексеевич  Гордеев.  -  Не
светись со своими соображениями.
   Он был зол с самого утра, к вечеру немножко поутих, но  все  равно  в
голосе явственно слышалось усталое раздражение. Настя еще утром подгото-
вила записку с перечнем первоочередных мероприятий по поиску  вора,  ук-
равшего кассеты из палатки, и сейчас  пришла  к  начальнику  поинтересо-
ваться, сделано ли по этой записке хоть что-нибудь.  Оказалось,  что  не
сделано практически ничего. Опять в дело вмешалась межведомственная  по-
литика. Кража из палатки была мелочью, которой занимался округ и которая
ни при каких условиях не могла попасть на Петровку, если не появятся ка-
кие-то особо веские соображения. Соображения эти были и у Гордеева, и  у
Насти Каменской, но беда вся в том, что лично им окружное управление  не
подчинялось. А оглашать эти соображения, доводить их до  сведения  руко-
водства городского управления и требовать объединения дел полковник Гор-
деев не хотел категорически.
   - Ты пойми, - объяснял он Насте, - о  том,  что  исчезновение  девяти
мальчиков - дело одних и тех же рук, знаем только мы. И то не знаем  на-
верняка, а только подозреваем. Нас четверо. Коротков, Селуянов да  мы  с
тобой. И все. Ты понимаешь, что может произойти, если мы обнародуем свои
сомнительные подозрения? Да если мы сегодня только заикнемся о том,  что
среди массы пропадающих юношей выделяется группа с семитским типом лица,
то завтра все скандальные газеты на первых полосах  поместят  заметки  о
том, что в Москве действует подпольная антисемитская  организация.  Этим
газеткам ведь что важно? Чтобы их раскупали. А для  этого  все  средства
хороши - и непроверенные данные, и слухи, и откровенное вранье. Лишь  бы
привлечь внимание людей, охочих до жареного с клюквенным соусом. Что бу-
дет дальше, догадываешься? Московские евреи впадут в панику. Начнут тре-
бовать принятия срочных мер и утверждать, что власти их не защищают, по-
тому что они - евреи. Нельзя, деточка, рубить сплеча в таком  деликатном
вопросе. Я не уверен, что среди городского руководства имеется достаточ-
ное количество умных и тонких политиков, которые сумеют  погасить  скан-
дал, никого при этом не обидев. Национальный вопрос - самый  больной  во
все времена. И самый трудный. Он требует душевной чуткости,  терпения  и
дальновидности. И все наши слова о том, что это дело рук маньяка,  кото-
рому просто нравятся юноши с такой внешностью независимо  от  их  нацио-
нальности, окажутся гласом вопиющего в пустыне. Этого никто не  услышит,
потому что найдется масса людей, которым выгодно будет свести проблему к
национальному вопросу и раздуть из этого громкий скандал. Выборы  же  на
носу, не забывай.
   - Я не забываю, - вздохнула Настя обреченно. - Но ведь в округе этого
сумасшедшего вора искать не будут. Я имею в виду как следует искать. То-
же мне, фигура.
   - А тот паренек, который догадался титры посмотреть? Он, судя по все-
му, толковый, и хватка есть. Думаешь, он сам не справится?
   - Да кто ж ему даст! - безнадежно махнула она рукой.  -  Никто  и  не
поймет, чего он так упирается с этой палаточной кражей. Дело-то  мелкое.
Нагрузят на паренька полтора миллиона поручений, он про этого вора и ду-
мать забудет через два дня.
   - А давай мы их обманем, - вдруг предложил Виктор Алексеевич.
   - Каким образом?
   - Какой это округ?
   - Западный. В районе метро "Молодежная".
   - На этой территории есть какое-нибудь наше дело?
   - Даже два, - кивнула Настя, догадавшись, что задумал ее начальник. -
Один труп у Селуянова, другой - у Игоря Лесникова. По тому убийству, ко-
торым Селуянов занимается, из квартиры похищены  ценные  вещи,  картины,
украшения. Годится?
   - Годится. Соображаешь, - коротко похвалил Гордеев.
   Уже через полчаса он сумел устроить так, чтобы к работе  по  убийству
был подключен оперативник из Западного округа,  занимающийся  кражами  и
имеющий возможность отслеживать пути сбыта похищенного. Именно тот  опе-
ративник, который и был им нужен. И никто теперь не сможет упрекнуть его
в том, что он выполняет указания, поручения и просьбы сыщиков с  Петров-
ки, из отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями.
   Встречу с этим оперативником Настя отложила на завтрашнее утро и пое-
хала к Соловьеву.
   - Ну, - насмешливо сказала Настя, усаживаясь в удобное мягкое кресло,
- рассказывай, как ты по мне скучал.
   - Сильно, - так же насмешливо отозвался Соловьев.
   Сегодня он показался Насте немного другим, не таким, каким был в день
своего рождения. В глухом синем свитере,  со  взъерошенными  волосами  и
смеющимися глазами, он больше напоминал  того  Соловьева,  которого  она
знала много лет назад, - уверенного в себе,  довольного  жизнью,  всегда
готового к шутке и улыбке.
   Андрея в этот раз дома не было, он уехал в издательство за авторскими
экземплярами очередной книги. Без него Настя  чувствовала  себя  намного
свободнее, она всегда плохо переносила чью-либо неприязнь к  себе,  даже
тщательно скрываемую. Они устроились в гостиной, принеся из кухни кофе и
бутерброды. Настя хотела было предложить свои услуги по части  приготов-
ления ужина, благо продуктов было достаточно,  но  промолчала,  подумав,
что трепетный помощник будет недоволен, увидев, как кто-то чужой  хозяй-
ничал в доме без него.
   - А ты по мне скучала? - спросил Владимир.
   - Немного, - улыбнулась она. - В промежутках между срочными  задания-
ми, переговорами и подготовкой текстов соглашений.  Мы  начнем  выяснять
отношения или поговорим о чем-нибудь более интересном?
   - Наши отношения - это и есть самое интересное. Разве нет?
   Настя внимательно посмотрела на Соловьева. Он что,  всерьез  собрался
ее охмурить по старой памяти? Ну и самомнение!
   - Наверное, - кивнула она. - Но ты же знаешь, нельзя дважды  войти  в
одну воду. Мы оба изменились за эти годы. Поэтому говорить о наших прош-
лых отношениях смысла нет, а для нынешних  мы  еще  недостаточно  хорошо
знаем друг друга. И если мы с тобой решим, что наши сегодняшние  отноше-
ния - это предмет для обсуждения, то нам нужно просто поговорить друг  о
друге.
   - Ты невыносима! - рассмеялся Соловьев. - Ты растеряла  за  эти  годы
весь романтизм и стала сухой, деловитой и устрашающе логичной. Почему ты
считаешь, что я стал другим? Я тот же самый. Я точно такой же,  как  тот
Соловьев, которого ты когда-то любила.
   - Не может быть, - мягко заметила она. - За эти годы много чего прои-
зошло и в твоей жизни, и в моей. И оставило свой след, весьма, надо ска-
зать, заметный. Ты пережил трагедию, потеряв жену. Потом ты лишился воз-
можности ходить. Ты стал богатым и довольно знаменитым. Как же ты можешь
утверждать, что не изменился?
   - Насчет богатства ты права, а насчет того, что я стал знаменитым,  -
сомнительно.
   "А насчет жены и болезни? - тут же мысленно спросила Настя. - Делаешь
вид, что не услышал? Почему? Почему ты так старательно избегаешь это об-
суждать?"
   - Ничего сомнительного, - быстро ответила она. - Тебя знают читатели.
   - Откуда ты это взяла?
   На лице его Настя увидела неподдельный интерес. Соловьев  всегда  был
тщеславен, и разговоры о славе ему нравились. Но в данном случае  он  не
кокетничал и не напрашивался на комплимент, ему действительно было инте-
ресно.
   - Врач со "Скорой помощи", которая увозила тебя в больницу,  является
твоей поклонницей.
   Теперь на его лице была злость, черты заострились и как  бы  застыли,
словно он изо всех сил сдерживается, чтобы не сказат