ковник милиции
Владислав Стасов, носился по Москве окрыленный и всем  друзьям  радостно
сообщал, что уговорил-таки Танюшку переезжать к нему и  это  уже  вопрос
недель, если не дней.
   Настя Каменская была одной из первых,  с  кем  Стасов  поделился  но-
востью. Ради такого случая он подъехал поздно вечером на Петровку, чтобы
отвезти Настю домой на машине. Настя  приняла  предложение  с  благодар-
ностью, ездить и особенно ходить пешком в позднее и темное время она па-
нически боялась. Машина у Стасова была хорошей,  сиденья  -  удобными  и
мягкими, салон - просторным и теплым, и Настя, забравшись  внутрь,  сла-
достно зажмурилась.
   - Ой, Владик, как хорошо-то! Хоть раз в полгода поеду домой как белый
человек.
   - Ты, между прочим, почему так поздно на работе сидишь,  белый  чело-
век? У вас опять сиятельные трупы?
   - А, - Настя махнула рукой, достала сигарету, закурила, - у  нас  все
время трупы, половина - сиятельные, другая половина -  еще  какие-нибудь
непростые. Где рванули, где стрельнули. А иногда такие  попадаются,  что
хочется все бросить и только ими заниматься. А не дают.
   - Гады, - утвердительно кивнул Стасов. - Не дают белому человеку  за-
няться тем, что ему интересно.
   - Конечно, гады, - засмеялась Настя. - Вот у  меня  уже  месяц  висит
убийство - одно удовольствие в нем копаться. Так нет  ведь,  оно  не  на
контроле, никаких выдающихся трупов там нет, так что приходится  урывать
тайком время, чтобы им заняться.
   - Что за убийство? Поделись, до твоего дома дорога длинная.
   - Владик, ты с какого года в органах служил?
   - С семьдесят пятого.
   - Значит, ты тоже эту историю не застал. Был  когда-то  в  Ленинграде
такой крупный валютчик и икорнорыбный король Сергей Бахметьев. Его взяли
в семьдесят третьем, судили и год спустя расстреляли. У Бахметьева оста-
лась жена и крошечный двухгодовалый сын. Жена довольно скоро, практичес-
ки сразу после расстрела мужа, снова вышла замуж, сменила фамилию себе и
сыну, уехала к новому мужу в Москву и двадцать лет с небольшим жила при-
певаючи. И вдруг ни с того ни с сего месяц назад ее  и  мужа  находят  в
собственной квартире убитыми.
   - И что ты видишь в этом интересного? - недоумевающе хмыкнул  Стасов.
- Убийство как убийство. Или ты не все мне рассказала?
   - Про убийство - почти все. Там мало деталей. Супруги  Шкарбуль  жили
спокойной жизнью вместе с сыном Елены Шкарбуль от первого брака. Сын уже
взрослый, он семьдесят второго года рождения,  стало  быть,  сейчас  ему
двадцать четыре. Во время убийства дома не находился, отмечал вдвоем  со
своей девушкой какую-то интимную дату, не то годовщину знакомства, не то
годовщину первого свидания, что-то в этом духе. Вернулся домой на другой
день утром и застал "радостную" картину: два трупа в  лужах  крови.  При
этом соседи в один голос утверждают, что видели какого-то молодого чело-
века с напряженным и даже испуганным лицом, который  входил  в  подъезд,
поднимался на этаж, где живут Шкарбули, и через очень  непродолжительное
время спускался вниз и выходил из подъезда. И походка у него  была  нес-
колько неровная. Теперь потерпевшие. Сама Елена - дамочка довольно моло-
дая, ей всего сорок пять, в последние восемь лет нигде не работала, изо-
бражала из себя приветливую домохозяйку, до этого была секретарем, печа-
тала на машинке в госучреждении. Она, видишь ли, в свое время вышла  за-
муж за миллионера Бахметьева, будучи совсем юной, лет девятнадцати,  по-
сему и образование не получала.  Зачем  ей  образование,  когда  у  мужа
столько денег? Потом ребенок, тут уж не до учебы. Короче, тихая  спокой-
ная женщина, ни в чем предосудительном не замечена. Ее муж,  Юрий  Шкар-
буль, тоже к бизнесу отношения не  имел,  он  врач-стоматолог.  Конечно,
частная практика имела место даже тогда, когда это было запрещено, но до
прокуратуры дело никогда не доходило. Доктор Шкарбуль умел  зарабатывать
умеренно и никогда не наглел. Однако жили супруги все двадцать  лет  от-
нюдь не бедно. Не шиковали До такой степени, чтобы это бросалось в глаза
окружающим и вызывало злобу и непреодолимое желание шепнуть в  ментовку,
но и не отказывали себе ни в чем. В разумных, естественно, пределах.
   - Угу, - подхватил Стасов. - И ты  хочешь  спросить  меня,  на  какие
деньги они так хорошо жили два десятка лет?
   - Нет, Владик, спросить не хочу, я хочу услышать твой ответ  и  срав-
нить с тем ответом, который появился у меня в голове.
   - Опять экспериментируешь? Я не понял, ты кого на дурость проверяешь,
меня или себя?
   - Себя, конечно. Ты умный и ушлый, это всем известно.
   - Ладно, не подлизывайся. Я думаю, жили они на денежки расстрелянного
муженька Бахметьева. Видно, во время следствия изъяли  только  небольшую
часть, а остальное где-то осело и досталось вдове.
   - Вот и я так думаю. Выходит, я не глупее тебя, Владик,  и  меня  это
искренне радует. Ты понимаешь теперь, почему  мне  интересно  заниматься
убийством супругов Шкарбуль? Они бизнесом никогда не  занимались,  стало
быть, их убийство - это не разборка на почве отношений, возникших сегод-
ня или хотя бы вчера. Ревность я уже проверила, она там близко не  лежа-
ла. На удивление прочный брак. И, кстати, внешне  пара  очень  красивая,
что Елена, что ее муж. И остались у меня всего две версии: ограбление  и
платежи по старым счетам.
   - Какая же тебе кажется интереснее?
   - Ой, Владик, они друг друга стоят эти версии. Мы-то с тобой  понима-
ем, что те деньги, которые припрятал и спас от конфискации  Сергей  Бах-
метьев, наверняка принадлежали не лично ему. Или не  целиком.  Ты  лучше
меня должен эту мафиозную кухню представлять. Там всегда  есть  какие-то
сложные взаиморасчеты, общие котлы и прочее. Короче, по-видимому, на  те
деньги и ценности, которые с  чистой  совестью  взяла  себе  Елена  Бах-
метьева-Шкарбуль, нашлись и другие претенденты, которые с точно такой же
чистой совестью полагают, что имеют на них право. Другой вопрос,  почему
они так долго ждали, чтобы заявить о своих правах.
   - Ну, это-то понятно, - отозвался Стасов. - В то время, я имею в виду
в течение нескольких лет после  расстрела  Бахметьева,  шевелиться  было
нельзя. Взяли, по-видимому, только нескольких человек из огромной  груп-
пировки, а остальные затихли, чтобы не привлекать к себе внимания.  Буря
над головой пронеслась - и слава Богу, что не задело, только шляпу  сор-
вало ветром. Тем более что и вдова Бахметьева могла ведь не сразу начать
тратить эти деньги, она, если была дамой разумной, тоже  решила  выждать
какое-то время. А то милиция сразу увидит: жена расстрелянного валютчика
швыряет купюры направо и налево - значит, не все изъяли,  осталось  еще.
Потом время прошло, вдовушка оклемалась, осмелела, ручонку к деньгам по-
тянула, но сперва робко, аккуратненько, так что претендентам ничего  та-
кого в глаза не бросилось.
   А потом-то их и посадить могли, верно? Так что момент вожделенной де-
лежки естественным образом отодвигался.
   - Согласна, - кивнула Настя. - Правда, все, кого посадили в конце се-
мидесятых - начале восьмидесятых, давно уже на свободе. Так почему  сей-
час, а не раньше, сразу после освобождения? Я думаю, тут есть одно прив-
ходящее обстоятельство. Понимаешь, Владик, есть  чувства-долгожители,  а
есть - однодневки. Когда у тебя отбирают кусок, честно или якобы  честно
тобою заслуженный, тебе обидно до слез и хочется его вернуть.  Немедлен-
но. Во что бы то ни стало. Но через год тебе  уже  не  хочется  за  него
драться, а через пять лет ты о нем вообще забываешь. За пять лет ты  за-
работал и получил множество других кусков и не станешь выедать сам  себе
печень из-за одного какого-то куска, который тебе недодали когда-то дав-
но. Верно ведь?
   - Ну, в общем, похоже на правду.
   - Но если ты новых кусков не заработал и оказался в  ситуации,  когда
деньги нужны позарез, когда они жизненно необходимы, вот тут ты про этот
недоданный кусок будешь вспоминать двадцать пять часов в сутки. Если  бы
у меня были эти деньги... Если бы меня тогда не обманули... Если бы  мне
тогда заплатили... Я бы не оказался в таком дерьме, как сейчас...  Ну  и
так далее. И в зависимости от конкретной ситуации и характера конкретно-
го человека мы бы получили труп или трупы тех, кого он считает виноватым
в несправедливой дележке. Если у этих виноватых есть что взять, то путем
убийства и сопутствующего ему ограбления преступник решает свои финансо-
вые проблемы. Если брать у них нечего, то убийца по крайней мере потешит
свою ненависть и злобу, убивая тех, кого он считает виноватыми  во  всех
случившихся с ним несчастьях. Конечно, если соседи по дому видели именно
убийцу, а не случайно забредшего в дом нервного молодого человека, можно
говорить о найме неопытного киллера, поскольку люди, лично причастные  к
богатствам Бахметьева, молодыми быть никак не могут. Мне было бы страшно
любопытно покопаться в биографиях всех тех, кто тем или иным  боком  был
причастен к делу Бахметьева, проследить их биографии  и  посмотреть,  не
оказался ли кто из них в данный момент в сложной ситуации. А еще лучше -
найти таких, которые еще полтора месяца назад были в трудном  финансовом
положении, а сегодня у них все благополучно. Но разве  мне  дадут  зани-
маться археологией? И мечтать нечего.
   - Это точно, - подтвердил Стасов, - и не мечтай. Но версия у тебя лю-
бопытная, я бы над такой и сам с удовольствием поработал. Все,  подруга,
приехали. Тебя до лифта проводить?
   Настя открыла дверцу машины и с опаской выглянула наружу.  Возле  со-
седнего подъезда кучковались акселераты, судя по голосам, сильно нетрез-
вые и весьма агрессивные. Точно таких же пьяных  обормотов  можно!  было
увидеть не только на улице, но и на лестницах, где они обычно  оккупиро-
вали площадки между этажами.
   - Лучше до квартиры, - попросила она. - Если не трудно.
   Они вошли в подъезд и сели в лифт. Не успела Настя  вставить  ключ  в
замок, как дверь квартиры распахнулась. На пороге стоял ее  муж  Алексей
Чистяков в смокинге, на белоснежной сорочке игриво порхал крыльями галс-
тук-бабочка.
   - Уй, елки... - ошалело выдохнул Стасов. - Это что, профессор? Ты ку-
да собрался?
   - Я только что пришел.
   Чистяков отступил назад, пропуская Настю и Стасова.
   - Заходите. Я всегда страшно злился на Аську за то, что она не  ходит
со мной на банкеты и прочие общественные мероприятия. Но  сегодня  я  ее
понял.
   - Что, тяжко было? - посочувствовала ему Настя.
   - Не то словечко. Знаешь, никогда я так не  маялся,  как  сегодня.  В
костюмах всегда совершенно нормально себя чувствовал, пил-ел  свое  удо-
вольствие, танцевал, за девушками ухаживал. А смокинг оказался для  меня
смертельным номером. И деваться некуда было,  в  пригласительном  билете
написано "black tie", тут уж не вывернешься, без смокинга неприлично ид-
ти.
   - Не ходил бы, - фыркнула Настя. - Бери с меня пример. Я  вот  никуда
не хожу и отлично себя чувствую. Лешенька, поставь чайник, а?
   - Правда, Леш, не ходил бы, - поддержал ее Стасов. - Зачем же так се-
бя истязать?
   - Не ходить? Вам легко говорить вы ребята независимые.
   Чистяков пошел на кухню ставить чай и заговорил громче, чтобы не пре-
рывать тираду:
   - Отечественная наука сегодня развивается в значительной степени бла-
годаря разным грантам и спонсорским программам. Поэтому на сходняки вро-
де сегодняшнего ходить надо обязательно, чтобы  знакомиться  с  богатыми
или влиятельными людьми, очаровывать их и  внушать  им,  что  российская
технократия находится в бедственном положении, выползти из которого  мо-
жет только благодаря щедрым пожертвованиям. Я, ребята, у нашей  российс-
кой математики стал кем-то вроде свадебного генерала.  Под  меня  деньги
дадут, поэтому меня и просят посещать всякие приемы и  политические  ту-
совки.
   Да, под профессора Чистякова, академика нескольких иностранных акаде-
мий, возглавляющего собственную научную школу и широко известного за ру-
бежом, деньги дадут. Настя это понимала. Поэтому просила только  об  од-
ном: чтобы Леша не заставлял ее ходить на эти мероприятия вместе с  ним.
Шум, толпа, духота в сочетании с узкими туфлями и нарядным платьем дела-
ли для нее такое времяпрепровождение невыносимым. И потом, ей было  отк-
ровенно скучно.
   - Все, профессор, принимай свою супругу по описи, две руки, две ноги,
три головы и одна большая сумка. Я побежал, - заявил Стасов, пожал  руку
Алексею, чмокнул Настю в нос и умчался.
   Настя уселась на кухне и стала терпеливо ждать, пока закипит  чайник.
Алексей в комнате снимал свой парадный наряд. Она подумала, что  раз  он
был на приеме, то, наверное, ужина нет, напрасно она мечтала  о  горячей
вкусной еде. Придется перебиться чем-нибудь быстрым и холодным. Она ста-
ла прикидывать, с чем бы сделать бутерброд, и не смогла  вспомнить,  ос-
тался ли у них сыр или ветчина или они вчера еще все съели. О том, чтобы
встать со стула, подойти к холодильнику и заглянуть в него, речь,  разу-
меется, просто не шла.
   - Леш, - крикнула она, - а у нас чего есть на хлебушек положить?
   - Зачем тебе?
   - Кушать очень хочется. Бутерброд к чаю сделаю.
   Леша заглянул на кухню и озабоченно посмотрел на жену.
   - А что, отбивные с цветной капустой не будешь? Ты же их всегда люби-
ла.
   - Разве у нас есть?
   Чистяков молча прошел к холодильнику, достал кастрюлю и сковороду и с
грохотом поставил их на плиту.
   - Твоя лень переходит всякие разумные пределы, - сердито сказал он. -
Ладно, ты ленишься готовить и разогревать, но хотя бы посмотреть в холо-
дильник ты можешь?
   - Извини, солнышко, - пробормотала Настя пристыженно, - я была увере-
на, что ты из-за анкета ничего не готовил, у тебя времени, наверное,  не
было.
   - А ты, наверное, если бы пришла домой раньше меня, так и  сидела  бы
на стуле и мечтала о кренделях небесных, пытаясь вспомнить,  что  у  нас
есть такого, из чего можно приготовить банальный бутерброд. Аська, я  не
понимаю, как я это терплю столько лет.
   - Ну я же сказала: извини. Между прочим, у Стасова большая  жизненная
радость. - Она попыталась увести разговор в сторону от  собственных  не-
достатков.
   - Какая? - живо заинтересовался Леша.
   Он стоял возле плиты в майке и плавках и укладывал на сковороду отва-
ренную цветную капусту и отбивные. Вид у него был забавный - высоченный,
худой, сутулый, со всклокоченными рыжими волосами, Чистяков  был  в  эту
минуту страшно похож на персонажа из какого-то мультсериала, только Нас-
тя не могла вспомнить, какого.
   - Татьяна согласилась переехать в Москву.
   - Да?
   Леша оторвался от сковородки и бросил на жену непонимающий взгляд.
   - И в чем радость?
   - Да ты что, Лешик, - возмутилась Настя, - Танюшка же его любимая же-
на. Как это "в чем радость"? В том, что она переедет в  Москву  и  будет
жить с ним вместе.
   - А что же она раньше не переезжала? Они ведь, если память мне не из-
меняет, женаты уже больше года.
   - Не хотела. А Стасов ее все время уговаривал и наконец уговорил.  Ты
что, Леш? Ты чем недоволен? Что тебе не нравится?
   - Мне не нравится твой энтузиазм. Татьяна всю жизнь жила и работала в
Питере, там ее отец, родственники, друзья, коллеги. И совершенно  понят-
но, почему она не хотела переезжать. С какой стати она  должна  все  это
бросать ради Стасова? Она что, решила принципиально сменить стиль  жизни
и род занятий?
   - Кажется, нет. Стасов сказал, что она переводится в следственный ко-
митет на такую же должность.
   - Значит, она добровольно решила поставить крест  на  своей  карьере.
Она не сможет сразу стать в Москве хорошим следователем, здесь  для  нее
все чужое, чужие люди вокруг, чужие интриги, в которые  она  начнет  все
время вляпываться и тратить время и нервы на то, чтобы из  них  вылезти.
Профессионально она сразу спустится на несколько ступенек  вниз,  и  еще
неизвестно, через сколько лет ей удастся все это наверстать. И ради  че-
го? Ради Стасова? Асенька, я прекрасно отношусь к нему, но я не  поощряю
мужчин, которые пытаются навязать своим жекам собственное  представление
о том, как нужно жить и организовывать быт. Поэтому при всей моей  любви
к нашему другу Стасову я считаю, что он поступает неправильно, заставляя
Таню переезжать. Разве ей плохо в Питере? И разве ей будет лучше  здесь,
где она никого не знает? Если уж он так страдает без нее и хочет  видеть
ее каждый день, пусть собирает вещички и уматывает на берега Невы.  Если
он не может без нее жить, то пусть он и испытывает неудобства, связанные
с отрывом от дочери, матери, друзей, привычного жилья и интересной рабо-
ты. Он, а не она, понимаешь? Нельзя решать собственные проблемы за  счет
других людей.
   Настя удрученно молчала. Леша прав и не прав одновременно. Интересно,
как бы ей понравилось, если бы он попытался заставить ее переехать к не-
му в Жуковский и оттуда мотаться на Петровку каждый день. Если бы он на-
чал устраивать ей сцены из-за отсутствия детей или изза того, что она не
занимается домашним хозяйством. Нет, ей бы это категорически не понрави-
лось, но Леша и не стал бы этого делать. Он, как и она сама, приверженец
четко сформулированного принципа: не пытайся менять людей  и  делать  их
такими, какими они тебе понравятся; либо принимай их такими,  какие  они
есть, и люби такими, либо не люби их совсем, тебя никто  не  заставляет.
Любить человека или не любить - это твоя проблема и твой выбор, и не пы-
тайся облегчить его за счет другого.
   Настя с такой постановкой вопроса была полностью согласна. Но в то же
время это правило, существовавшее для нее самой и ее мужа, вовсе не было
обязательным для Стасова и Татьяны. Они - другие, у них другие  внутрен-
ние правила и принципы. Стасов считает возможным настаивать на том, что-
бы Татьяна переехала. Лешка никогда бы этого не сделал, но он  -  Чистя-
ков. А Стасов - это Стасов. И нельзя требовать от него,  чтобы  все  его
поступки отвечали твоим личным стандартам.
   - Не злись, Леша, - примирительно сказала Настя. - Может быть,  ты  и
осуждаешь Владика, но он так искренне радуется, что просто нельзя не ра-
доваться вместе с ним. И надень на себя что-нибудь, пожалуйста,  ты  за-
мерзнешь.
   Алексей, однако, ничуть не злился.
   Убийство Елены Шкарбуль и ее мужа по всем статьям тянуло  на  корыст-
ное, совершенное с целью ограбления. Приехавшая  на  место  преступления
бригада обнаружила в квартире полный беспорядок. Вещи разбросаны,  валя-
ются на полу, дверцы шкафов открыты, встроенный в стену сейф  тоже  отк-
рыт. Беда была, однако, в том, что никто не мог сказать, какие  ценности
похищены.
   Главным источником информации был, конечно же, сын Елены Шкарбуль Ви-
талий.
   - Я не знаю, что хранилось в сейфе, - говорил он. - Отец не  разрешал
мне туда заглядывать. И вообще, сейф был в родительской спальне.
   - Ну хорошо, вы не знали точно,

что именно там лежит, но может быть,
у вас есть предположения? Что там
хранилось? Деньги? Ценности? Юве-
лирные изделия?
   Следователь Гмыря был терпелив и никуда не торопился. Он,  в  отличие
от многих своих коллег, не любил, когда у  него  подследственные  сидели
под арестом месяцами, и в этих случаях обычно спешил закончить дело.  Но
коль никто не арестован и даже реальных подозреваемых нет, то можно  ко-
лесницу не гнать.
   - Честное слово, я не знаю. Но я не думаю, что там были деньги.  Мама
с папой всегда очень боялись пожара или кражи и, сколько я  себя  помню,
деньги держали в Сбербанке.
   Это было похоже на правду. При обыске обнаружили сберкнижки на разные
виды вкладов, общая сумма получалась солидной.
   - А украшения из драгоценных металлов? Могли они лежать в сейфе?
   - Не знаю. Какие украшения? Все, что у мамы  было,  она  носила.  Она
очень любила надевать золотые вещи.
   Никаких других украшений я у нее не видел.
   То, что "мама носила", лежало, по словам Виталия, на туалетном столи-
ке в спальне, в специальной красивой шкатулочке.