жно быть побольше и желательно побезвкуснее.  Эдакая  толстуш-
ка-простушка, пишущая несерьезные дамские романчики. Да, и книжку не за-
быть, хотя бы одну, для убедительности.  Подарить  Томчаку  с  авторской
надписью - вроде бы знак вежливости, но в то же время подтверждение, что
действительно писательница, не самозванка какая-нибудь. Какую же  книжку
взять?
   Татьяна взяла с полки несколько своих книг и придирчиво оглядела  об-
ложки. Эту нельзя, здесь рядом с фотографией помещены сведения об  авто-
ре, где красивым округлым шрифтом написано, что автор Татьяна Томилина в
свободное от творчества время служит следователем и черпает свои  сюжеты
из собственной практики. Не пойдет. А вот эту можно, здесь про  следова-
теля ничего не написано. Можно было бы и вот эту, здесь вообще нет  све-
дений об авторе, но и фотографии нет, а без фотографии неубедительно по-
лучится. Мало ли  чью  книжку  принесла  самозванка.  На  обложке  стоит
"Татьяна Томилина", а по паспорту она Образцова, поди докажи, что она  и
есть автор.
   Кажется, все. Оделась, причесалась, накрасилась, книжку взяла. Может,
диктофон прихватить? Нет, не стоит, Томчак может испугаться, диктофон  -
это уже попахивает журналистикой, он  разоткровенничается,  а  материал,
того и гляди, в эфир попадет или на страницы газет. Лучше по старинке, с
блокнотом и ручкой. Не очень молодая  и  не  очень  преуспевающая  писа-
тельница старой школы... Да, вот так будет правильно.
   Выбрав образ, Татьяна накинула куртку, втиснула ноги в удобные  "про-
гулочные" туфли на низком каблуке и отправилась на вокзал.
   Едва ступив на крыльцо добротного деревянного дома, она поняла, что в
доме этом поселилась тоска. Татьяна даже не смогла бы сказать определен-
но, откуда появилось это ощущение, но оно появилось и было очень четким,
почти осязаемым. Дверь ей открыл светловолосый мужчина, который когда-то
был, вероятно, блондином, а теперь стал почти полностью  седым.  Он  был
небрит, наверное, дня два, и лицо его было хмурым и неприветливым.
   - Что вам угодно?
   - Вы - Вячеслав Петрович Томчак?
   - Да. А вы кто?
   - Меня зовут Татьяна, я... -  Она  отрепетированно  замялась,  словно
стесняясь того, что собирается произнести. - Видите ли, я пишу  книги...
Одним словом, я узнала из газет, что мою книгу нашли  в  сумочке  убитой
девушки...
   - И вам стало любопытно? - резко оборвал ее Томчак.
   По его тону Татьяна поняла, что такого рода любопытство он никоим об-
разом не одобряет.
   - Это нельзя назвать любопытством. Тут другое. Вы позволите мне  вой-
ти?
   Томчак молча посторонился, пропуская ее в дверь. Татьяна зашла на ве-
ранду и бросила сумку на стул.
   - Вячеслав Петрович, если бы я была обыкновенной любопытной нахалкой,
гоняющейся за "жареными" фактами, я пришла бы не к вам, а к  Стрельнико-
ву. Но я с уважением отношусь к его горю и не смею тревожить его в такое
тяжелое время. Поймите, мне как автору  небезразлична  история  девушки,
которая читала мою книгу, может быть, за несколько минут  до  того,  как
трагически погибла. Вероятно, вам это кажется нелепым...
   - Присаживайтесь, - предложил хозяин, и Татьяне  показалось,  что  он
немного смягчился. - Я понимаю, что вы хотите сказать,  но  не  понимаю,
почему вы пришли с этим ко мне. Было бы более  правильным  поговорить  с
подругами Милы, а я... Я ведь знал ее совсем мало. Можно сказать,  почти
не знал.
   - Это не так просто, как вы думаете, - заметила она с  улыбкой.  -  Я
ведь не следователь, для меня получать информацию  -  большая  проблема.
Вот в этой заметке, - Татьяна достала из сумки сложенную вчетверо газету
и развернула на нужной странице, - сказано, что погибшая Людмила Широко-
ва была невестой господина Стрельникова, в недавнем прошлом - президента
Фонда поддержки и развития гуманитарного образования. Я пришла в Фонд, и
там мне назвали Геннадия Федоровича Леонтьева и вас как ближайших друзей
и помощников Стрельникова. А где работала девушка -  здесь  не  сказано.
Вот, собственно, поэтому я и пришла к вам.
   - А почему не к Леонтьеву?
   - Не знаю. - Татьяна обезоруживающе улыбнулась. -  Наверное,  потому,
что вы сейчас живете на даче, то есть у вас есть время со  мной  погово-
рить. И потом, если бы я сначала пришла к Леонтьеву,  он  задал  бы  мне
точно такой же вопрос: а почему не к Томчаку? Пятьдесят на пятьдесят.
   На самом деле она умышленно выбрала именно Томчака.
   Обиженный и расстроенный, он мог рассказать  о  Стрельникове  гораздо
больше интересного, чем Леонтьев, который, уйдя из Фонда, преподавал од-
новременно в четырех или пяти коммерческих вузах, крутился как  белка  в
колесе, мотаясь из одного конца Москвы в другой, сильно уставал  и  вряд
ли нашел бы время и желание вести с незнакомой  писательницей  неспешные
беседы.
   - Ну хорошо. Так о чем вы хотели меня спросить?
   - Расскажите мне хоть что-нибудь об убитой девушке.
   Какая она была? Что любила? Меня интересует  ее  характер,  привычки.
Впрочем, если вы почти не знали ее...
   - Да, здесь я вам вряд ли могу быть  полезным.  Похоже,  вы  напрасно
потратили время на поездку сюда.
   - Может быть, вы знаете, где она работала?
   - Нет, не знаю.
   Знает, подумала Татьяна. Не может не знать. Вся их компания прекрасно
знает, что бывшая и нынешняя любовницы Стрельникова были подругами и ра-
ботали вместе. Чего ж ты темнишь, господин Томчак?
   - А где она жила? Адрес знаете?
   - Тоже нет.
   - Как же так, Вячеслав Петрович? - удивленно протянула Татьяна.  -  А
мне сказали, что вы и Леонтьев - ближайшие друзья  Стрельникова.  И  при
этом ничего не знаете о его невесте?
   - Представьте себе. Это вы, женщины, все сразу же рассказываете  под-
ругам со всеми подробностями.
   В его голосе зазвучало неприкрытое раздражение.
   - А у вас, мужчин, это не принято? - усмехнулась Татьяна.  -  Хорошо,
Вячеслав Петрович, не буду больше к вам приставать.  Позвольте  подарить
вам мою последнюю книгу. Маленький презент в виде компенсации за достав-
ленное беспокойство.
   Она достала из сумки книжку карманного формата в  яркой  обложке.  На
титульном листе уже заранее была  сделана  дарственная  надпись.  Томчак
взял книгу, рассеянно повертел в руках, но на фотографию все-таки внима-
ние обратил и сведения об авторе прочел.
   - Так вы - автор множества бестселлеров?  -  недоверчиво  переспросил
он. - Или это обычный рекламный трюк?
   - Ну, как сказать, - снова улыбнулась Татьяна. - Кто как считает. Для
одних и три книги - много, для других - и тридцати мало.
   - А у вас сколько книг вышло?
   - Четырнадцать.
   - И о чем они?
   - Детективы. Вы любите детективы?
   - Нет, - Томчак брезгливо поморщился, - терпеть не могу и никогда  их
не читаю. Но в любом случае человек, написавший  столько  книг,  достоин
уважения хотя бы за трудолюбие.
   - Что ж, и на том спасибо, - усмехнулась Татьяна.
   Томчаку, похоже, стало неловко за допущенную бестактность, потому что
он вдруг решил предложить гостье чаю.
   - С удовольствием выпью, - тут же согласилась она.
   Через несколько минут на столе, стоящем на веранде, появились дорогие
конфеты в коробках и импортные кексы в нарядных блестящих упаковках.
   - Никогда бы не подумала, что человек, живущий затворником на даче  и
по три дня не бреющийся, покупает такое количество сладкого, -  пошутила
Татьяна. - Одно с другим как-то не сочетается.
   - А вы, конечно, подумали, что если я живу на даче и  не  бреюсь,  то
непременно пью по-черному и закусываю консервами из банки, -  язвительно
откликнулся Томчак.
   - Нет, я подумала, что вы заняты какой-то работой, может быть,  науч-
ной, и вообще забываете порой купить продукты. Я и сама такая, когда пи-
шу.
   - Простите, я не хотел вас обидеть. Но вообще-то вы правы, все это не
я покупал. Друг привез, он приезжал ко мне на выходные. Кстати, тот  са-
мый Стрельников. Это было как раз накануне похорон Милы, и Володя  хотел
немного прийти в себя и собраться с  духом.  Здесь  безлюдно,  спокойно,
никто не дергает.
   - Конечно, - тихо сказала Татьяна. - Я понимаю. Он, должно быть, сов-
сем раздавлен горем.
   - Ну, это сильно сказано.  Володю  раздавить  невозможно,  это  очень
сильный человек, очень мужественный и стойкий. Но горе для  него  огром-
ное, это несомненно. Вам покрепче?
   - Нет, средний. Спасибо. Но раз уж я все равно осталась и пью с  вами
чай, расскажите мне хоть что-нибудь о Миле. Я даже не знаю, сколько  лет
ей было.
   - Сколько лет? Что-то вроде двадцати семи или двадцати восьми...  Мо-
жет быть, чуть меньше или больше. Не знаю точно.
   - Чем она занималась, работала или училась?
   - Работала. Кажется, - тут же уточнил Томчак. - Я точно не знаю.
   - Она раньше не была замужем?
   - Понятия не имею.
   - А как они со Стрельниковым познакомились?
   - Я уже объяснял вам, мне такие детали неизвестны. Я знал только, что
Володя любил ее и собирался на ней жениться, вот и все.
   Они проговорили еще минут двадцать, ровно столько, сколько нужно  бы-
ло, чтобы соблюсти приличия и выпить по чашке чаю. Татьяна задавала воп-
росы, на какие-то из них получала ответы,  но  большей  частью  Вячеслав
Томчак уклонялся от подробностей. Одно  было  совершенно  очевидным:  он
тщательно Избегал упоминания обо всем, что было так или иначе связано  с
Любой Сергиенко. Татьяна понимала, что и на вопрос о том,  где  работала
Мила Широкова, он не ответил из этих же соображений.
   Допив чай, она вежливо попрощалась и пошла на электричку.
   - Вот, - торжествующе сказала Настя, - я так и чувствовала, что этому
Стрельникову верить нельзя. Таня, ты добыла бесценную информацию.
   - Ты имеешь в виду приезд Стрельникова на дачу к Томчаку?
   Они сидели на кухне в квартире Стасова. Татьяна пила чай, а Настя  за
обе щеки уплетала изумительно вкусные голубцы.
   - Танюша, ты - мой кумир, - говорила она с набитым ртом. - Мало того,
что ты грамотный следователь и талантливый писатель, ты еще  и  готовить
умеешь. И женщина красивая. Мне до тебя никогда не  дотянуться.  Я  буду
есть твои голубцы и завидовать тебе страшной завистью.
   - Не передергивай, - засмеялась Татьяна, - от того, что я умею  гото-
вить, ничего никому не прибавляется. В Питере этим занимается моя  своя-
ченица, а здесь я просто дурака валяю, изображаю перед Стасовым  пример-
ную жену, но он прекрасно знает, что это одна видимость. У меня  на  го-
товку нет ни сил, ни времени. А насчет  красоты  -  тоже  обман  зрения.
Просто я хочу быть красивой, для меня это важно, поэтому стараюсь. А  ты
не хочешь, потому и не стараешься. И не заговаривай мне зубы,  пожалуйс-
та, давай вернемся к Стрельникову. Еще положить? - спросила  она,  глядя
на вмиг опустевшую тарелку.
   - Нет, я сейчас умру от обжорства. Так вот, что касается красивого  и
элегантного Стрельникова, то мне очень хотелось бы знать, зачем он  при-
езжал к Томчаку.
   - Может быть, действительно хотел побыть в тяжелый момент в  обществе
близкого друга? - предположила Татьяна.
   - Танечка, если это так, то он не только  красивый,  но  и  абсолютно
бессовестный тип. Ты вспомни, как он в буквальном смысле  слова  "кинул"
своего близкого друга, уйдя из Фонда. Я же тебе давала слушать пленку  с
беседой Короткова и Ларисы Томчак.
   - Да, пожалуй, в этом случае Стрельников должен быть уверен  в  абсо-
лютной преданности Томчака. Какая бы тяжелая минута ни  была,  я  бы  не
рискнула идти со своим горем к человеку, которого обидела  или  подвела.
Даже будучи абсолютно, как ты говоришь, бессовестной, я бы просто  поду-
мала о том, что обиженный мною человек не сможет меня утешить и морально
поддержать, а начнет выяснять отношения и склочничать. Ты права, он при-
езжал не за этим. И обрати внимание, в  разговоре  с  Коротковым  Томчак
рассказывал о Любе Сергиенко, а со мной он эту тему даже  близко  боялся
затронуть. Вероятно, Стрельников приезжал, чтобы его обработать. Что  ж,
ему это удалось. Теперь друзья будут молчать про любовные перипетии сво-
его шефа. Еще бы, репутациято его пострадает, если предать  эту  историю
огласке.
   - Пострадает, - вздохнула Настя. - Но я подозреваю, что тут есть  еще
что-то.
   Татьяна подняла голову от чашки с дымящимся чаем и  внимательно  пос-
мотрела на Настю. Она была опытным следователем и  без  всяких  дополни-
тельных объяснений понимала ее.
   - А следователь тебя поймет? - спросила она.
   - Надеюсь. Костя Ольшанский - хороший человек.
   - Хороший человек это не профессия, - заметила Татьяна.
   - Да, конечно, но я имею в виду, что он мне доверяет и обычно прислу-
шивается к логическим доводам. Конечно, это мы, оперативники, работаем в
основном на голой интуиции, а он, как и ты, должен опираться  на  факты,
но от здравых соображений он обычно все-таки не отгораживается.
   Настя потянулась к телефону и быстро набрала номер.
   - Константин Михайлович,  это  я.  Только  что  стало  известно,  что
Стрельников в пятницу приезжал на дачу Томчака... Не знаю... Вот и  я  о
том же... Да? Ладно, подумаю.
   Она положила трубку и молча налила себе кофе. Татьяна насмешливо наб-
людала за ней, одновременно перекладывая голубцы из кастрюли в  глубокую
сковороду.
   - Спорим, я знаю, что тебе следователь сказал. Он велел  тебе  приду-
мать, что наврать прокурору, чтобы получить санкцию  на  обыск  на  даче
Томчака. Угадала?
   - Точно. Ты жутко проницательная.
   - Да просто все следователи одинаковые, - расхохоталась Татьяна. -  Я
бы на его месте сказала то же самое. Уж кто не знает  слова  "интуиция",
так это прокуроры. Я могу безгранично доверять операм, которые  со  мной
работают, полностью полагаться на их профессионализм, опыт  и  интуицию,
но когда мне нужно идти к прокурору за какой-нибудь санкцией, я все свое
доверие складываю в кучку на рабочем столе и вместо него  беру  с  собой
какое-нибудь изящное и совершенно непроверяемое  вранье,  которое  будет
звучать для прокурора убедительно.
   Настя сосредоточенно водила черенком вилки по гладкой пластиковой по-
верхности стола, рисуя какие-то одной ей видные схемы, кружочки и ромби-
ки. Татьяна не мешала ей, вымыла посуду, что-то мурлыкая себе  под  нос,
приготовила жидкое тесто для блинов, которыми будет потчевать  вернувше-
гося с работы мужа, и замариновала в подслащенном уксусе  репчатый  лук.
Наконец Настя подняла голову, подмигнула Татьяне, позвонила  следователю
и уехала домой.
   Живя на даче, Томчак поздно ложился и поздно вставал. Просыпался  ут-
ром и подолгу лежал под одеялом, не вставая. Раньше за ним такой привыч-
ки не водилось. Только теперь, впервые в жизни  оказавшись  без  любимой
или хотя бы интересной и нужной работы, он стал оттягивать по утрам  тот
момент, когда нужно будет начать новый день, полный тоскливого  безделья
и бездеятельной тоски. Вячеслав Томчак понимал, что нельзя сиднем сидеть
в загородном доме, нужно брать ноги в руки и бегать  в  поисках  работы,
предлагать себя, обзванивать приятелей и бывших  сослуживцев...  Он  все
понимал. И при этом ничего не делал. Ему никак не  удавалось  преодолеть
навалившуюся депрессию и вялость. Через неделю после добровольного ухода
из Фонда Томчак с удивлением обнаружил, что его домашний  телефон  поче-
му-то не разрывается от беспрерывных звонков с предложением новой  рабо-
ты. "Наверное, новость еще не разошлась широко", - утешил себя  Вячеслав
Петрович. Через две недели он понял, что никому не нужен. Выполняя  долг
мужской дружбы, он потерял научное лицо и научную квалификацию,  которые
создавал и шлифовал много лет, а репутацией хорошего управленца обзавес-
тись не успел. Все было просто, примитивно и  в  точном  соответствии  с
прогнозами жены Ларисы.
   Да, конечно, несколько дней назад приезжал Володька Стрельников и го-
ворил насчет своего нового назначения и новой работы для Томчака  и  Ле-
онтьева. Но Вячеслав Петрович в это не верил. Все это одни пустые разго-
воры в пользу бедных. Опять Володя рвется к новым вершинам и опять соби-
рается делать грязную работу по расчистке собственного пути руками своих
верных друзей. Господи, да сколько же можно! Не случись этого  несчастья
с Милой, он бы, может быть, и не приехал на дачу и не стал обещать рабо-
ту Томчаку. Даже и не вспомнил бы о нем. Или вспомнил, но только  тогда,
когда назначение состоится и нужны будут помощники. Рабы. Как  он  умеет
находить слова, после которых ему невозможно отказать! Даже если и будет
эта новая работа, все вернется на круги своя: полная зависимость от вне-
запных решений Стрельникова, скандалы с Ларисой, еще  больший  отход  от
науки. Хотя куда уж дальше...
   Он перевернулся на другой бок и снова прикрыл глаза.
   Начинать новый день не хотелось. Может быть, удастся еще немного под-
ремать? Со стороны дороги послышался шум автомобильного двигателя.  Том-
чак даже прислушиваться не стал, все равно ведь не к нему, кому он нужен
в будний день с утра пораньше? Однако он ошибся.  Двигатель  замолк  как
раз возле его участка, послышались  голоса,  а  спустя  минуту  раздался
громкий и уверенный стук в дверь.
   - Вячеслав Петрович! Откройте, пожалуйста! Вы дома?
   - Минуту! - крикнул Томчак, неохотно откидывая одеяло  и  выползая  в
холодный осенний день, в котором не  будет  ни  работы,  ни  радости,  а
только одна сплошная тоска. Ну, еще, может быть, неприятности. Но ничего
приятного уж точно не будет.
   Он натянул спортивный костюм, всунул ноги в пляжные тапочки и пошел к
двери. На пороге стоял сутулый мужчина в мятом костюме и в очках, вид  у
него был смущенный, растерянный и совершенно нелепый.  Чуть  дальше,  за
его спиной, маячили еще четверо. Одного из них Томчак узнал, это был тот
самый оперативник, который беседовал с ним после убийства Милы.
   - Старший следователь Мосгорпрокуратуры  Ольшанский,  -  представился
сутулый нелепый человечек, - зовут меня  Константином  Михайловичем.  Вы
позволите мне войти?
   - Да, - растерянно пробормотал Томчак, - проходите.
   К его удивлению, следователь вошел и сразу же прикрыл за собой дверь.
Остальные четыре человека остались на улице, причем даже не сделали  по-
пытки войти в дом. Как будто так и надо!
   - Сейчас, уважаемый Вячеслав Петрович, вы будете допрошены в качестве
свидетеля по делу об убийстве Людмилы Широковой, невесты вашего близкого
друга. По результатам допроса я приму решение о проведении обыска на ва-
шей даче.
   Ольшанский неторопливо уселся за стол на веранде, достал из  портфеля
папку и начал заполнять какой-то бланк.
   - Паспорт принесите, пожалуйста, - негромко,  словно  себе  под  нос,
сказал он.
   - Зачем?
   - Так положено.
   - А если у меня нет? Я же на даче, в конце концов,  зачем  мне  здесь
паспорт?
   - Так положено, - терпеливо повторил следователь. - Я не  имею  права
допрашивать свидетеля, не установив достоверно его личность.
   - Значит, если у меня нет паспорта, вы не будете меня допрашивать?  -
почему-то обрадовался Томчак.
   - Ну почему, буду, - Ольшанский  скупо  улыбнулся,  только  краешками
губ. - Вашу личность подтвердит майор Коротков, он  вас  уже  допрашивал
несколько дней назад по моему поручению. А паспортные данные я  перепишу
из предыдущего протокола.
   - Но вы же сами сказали, что не имеете права...
   - Вячеслав Петрович, здесь нет предмета для обсуждения. Если бы мы не
могли допрашивать всех тех, у кого с собой нет документов, мы бы  выгля-
дели весьма смешно и довольно бледно в глазах и  преступников,  и  всего
населения. Не понимайте мои слова буквально.  Итак,  Вячеслав  Петрович,
когда вы в последний раз виделись с Владимиром Алексеевичем  Стрельнико-
вым?
   - Недавно.
   - Поточнее, пожалуйста.
   - Ну... Он приехал в пятницу во второй половине дня и уехал отсюда  в
воскресенье.
   - Утром, днем?
   - Ближе к вечеру.
   - Для чего Стрельников приезжал к вам?
   - А для чего приезжают к друзьям? - зло отпарировал Томчак.
   - По-разному, - пожал плечами Ольшанский, - кто  как.  О