леднел и закусывал губу, а Лиза в отчаянии думала: "Если  бы  я
нашла в себе силы пожертвовать свиданиями с Димой, если бы не  цеплялась
за них как идиотка, Андрюша был бы жив. Это  я  во  всем  виновата.  Это
из-за меня самой рухнула вся моя жизнь. Отец страдает, чувствуя себя ви-
новатым, а ведь он ни при чем, это же я не позволяла ему ходить с Андрю-
шей по вечерам. Я, я сама своими руками все разрушила".
   Мысль о собственной вине была непереносимой, и Лиза глушила ее  нена-
вистью к малолетним убийцам. Нет, не она виновата, а они, они, они! Отец
должен отомстить. Пусть они умрут...
   ...Стоя в полутемном подъезде, Лиза всматривалась в двери дома напро-
тив. Уже совсем стемнело, но она была уверена; что Дмитрия сможет узнать
даже в кромешной тьме. Что же он так долго не идет? Хорошо бы он  пришел
не один, а с женщиной. Может быть, хоть в этот раз у Лизы получится  то,
что она пытается сделать уже давно, но на что у нее не хватает  ни  сил,
ни мужества.
   Лишь огромным усилием Лиза могла заставить себя дожидаться очередного
четверга, чтобы вместе с Дмитрием окунуться в воспоминания о той  жизни.
Если бы было можно, она приходила бы чаще. Но в первый же раз, когда она
решилась нарушить заведенный порядок и явиться к Диме в неурочное время,
она увидела, что вместе с ним из машины вышла женщина и они вдвоем  под-
нялись в его квартиру. Тогда же Лиза впервые  испытала  вместо  ревности
чувство безысходности и безмерную усталость.
   В другой раз она специально подкарауливала Дмитрия, выбрав в качестве
поста наблюдения подъезд дома напротив, в надежде, что он снова придет с
женщиной, и может быть, на этот раз ей удастся испытать хоть что-нибудь,
что поможет ей перестать приходить к нему по четвергам. Воля  Лизы  была
совершенно подавлена лекарствами, но чутье у нее еще осталось.  Дима  ее
не любит. У него есть другие женщины. Она, Лиза Вакар, ему надоела,  ему
в тягость ее визиты, ее разговоры, необходимость спать с ней. Он  просто
жалеет ее. И надо было сделать что-нибудь, что помогло бы ей  порвать  с
Дмитрием, освободить его, оставить наконец в покое. Лиза очень надеялась
на ревность и поэтому периодически приходила в этот, уже  почти  ставший
ей родным, подъезд и поджидала Дмитрия. Иногда подолгу. Иногда напрасно.
Иногда видела его с женщиной. Но к своему ужасу, ничего при этом не  ис-
пытывала. Каждый раз, глядя в спину входящего в дом Дмитрия и его  спут-
ницы, она говорила себе: "Сейчас они придут, лягут  в  постель  и  будут
трахаться. Потом Димка принесет ей кофе. Потом они вместе пойдут в  душ.
Потом опять будут трахаться. Потом уснут обнявшись  и  проснутся  обняв-
шись. Боже мой, ну почему же я не бегу с этого проклятого места, рыдая и
не разбирая дороги? Почему же я ничего не чувствую? Я все равно приду  в
четверг, потому что не могу не прийти. Бедный, бедный Димка,  как  же  я
тебя измучила!"
   Лиза снова посмотрела на часы. Уже двенадцатый час, наверное,  дальше
стоять тут бесполезно. Димка ночует где-то в другом месте. Надо  возвра-
щаться домой.
   Дома она тихонько открыла дверь и постаралась проскользнуть к себе  в
комнату, но из кухни вышел отец. Лиза в который раз подумала, что даже в
джинсах и в майке он все равно выглядит как  настоящий  боевой  генерал:
рослый, подтянутый, мускулистый, прямой, с военной  выправкой,  короткой
"уставной" стрижкой и каким-то особенным выражением лица. У нее  никогда
не получалось описать словами это выражение, просто она чувствовала, что
оно - особенное, "генеральское".
   - Порядок? - коротко спросил отец, окидывая дочь внимательным  взгля-
дом. Он никогда не ложился спать до ее прихода,  даже  если  приходилось
ждать далеко за полночь. Он очень любил Лизу.
   - Жива-здорова, - вымученно улыбнулась она.
   - Голодная?
   - Нет, поела.
   - Какие проблемы? Генерал Вакар привык пользоваться дома  лаконичными
фразами. Зачем тратить силы на слова, если слова твои никому не интерес-
ны? Елена после гибели сына  вдохновенно  отдавалась  трауру,  полностью
забросив домашние дела, а дочь... Что ж, нужно уметь  смиряться  с  тем,
что родители никогда не бывают интересны своим детям.
   - Никаких проблем, папа. Устала. Сейчас приму душ и лягу спать.
   - Ладно. Тогда до завтра. Вакар уже повернулся, чтобы  уйти  к  себе,
когда Лиза тронула его за руку.
   - Папа, - осторожно окликнула она.
   - Да?
   - Папа... Ты... Скоро?
   - Как только будет возможность, - сухо ответил генерал. Он делал  то,
что обязан быть сделать, но обсуждать это не желал ни при каких  обстоя-
тельствах.
   - Папа, пожалуйста, - Лиза вдруг тихо и беспомощно заплакала, -  сде-
лай это быстрее. Я больше не могу. У меня нет больше сил ждать.
   - Перестань, - холодно оборвал ее Вакар, хотя сердце его  разрывалось
при виде плачущей дочери. - Я сделаю все, что смогу.  Больше  ничего  не
обещаю.
   Он ушел спать, а Лиза опустилась на пол в прихожей и  еще  долго  ти-
хонько плакала, уткнувшись лицом в колени. Пусть  все  скорее  кончится.
Тогда, может быть, мать одумается и снова станет такой, как была раньше.
И может быть, ее, Лизу, не будет так сжигать жажда мести, с которой  она
не может справиться даже лекарствами. И может быть, она перестанет тогда
пить таблетки и сможет наконец перестать терзать Диму. Может быть, может
быть...
   Когда чудаковатый Бокр появился у Насти во второй раз, в квартире был
Леша, который с ужасом глядел на человечка в длинном пальто и в  натяну-
той до самых бровей шерстяной шапочке, расхаживающего по комнате в одних
носочках. В этот раз, правда, носочки были изумительного цыплячьего жел-
того цвета.
   Вежливо поздоровавшись, Леша быстро ретировался на кухню  и  принялся
за приготовление ужина, с недоумением прислушиваясь к взрывам  странного
заливистого хохота вперемешку с повизгиваниями и всхлипами. Ася  с  утра
предупредила, что вечером к ней придет человек, выполняющий ее  задание,
и Лешка был уверен, что этим человеком непременно будет сотрудник  мили-
ции. А как же иначе? Но что сотрудники милиции  бывают  такими,  Алексей
Чистяков не мог предположить даже при самом смелом полете фантазии.
   Настя с ногами забралась на диван, разложив перед собой цветные сним-
ки и внимательно слушая доклад Бокра.
   - За вашей девушкой ходят трое. Вот этот - Сурен Удунян, дважды суди-
мый, первый срок был условный, второй раз ходил в зону. Хитрый, злой,  в
общем, нехороший. Мне он не понравился.
   - Глазки у него симпатичные, - заметила Настя, разглядывая снимки, на
которых был запечатлен миловидный армянин с огромными лучистыми глазами.
   - Обман, - авторитетно заявил Бокр. - Второй - Игорь Ерохин,  не  су-
дим, живет один, не женат. Мать проживает отдельно.  Средних  способнос-
тей, но физически хорошо развит.
   Ездит на ярко-красной "ауди". Третий - самый забавный. Виктор  Косты-
ря.
   - Чем же это он вас так рассмешил? - поинтересовалась Настя, беря фо-
тографию ничем не примечательного парня лет двадцати семи с большими за-
лысинами и длинными висячими усами "а-ля Песняры".
   - А у него речь интересная. Я у него подслушал массу забавных выраже-
ний. Например, Ерохин на него прикрикнул, а он спокойненько так  отвеча-
ет: "Не ори - пломбы выпадут". Каково, а? - И Бокр залился своим  потря-
сающим попугайским смехом. - Короче, мы около них потолкались и вот  что
выяснили. Все они - "челноки". Постоянно ездят в Турцию и  в  Грецию  за
шмотками. У них есть свои продавцы, которым "челноки" сдают товар оптом.
Сами они за прилавком не стоят. Их дело - ездить. Ну и контролируют, ко-
нечно, чтобы продавцы их не обманывали. Например, продавец  говорит  им,
что шубы из нутрии идут плохо, максимум за тысячу долларов, если  дороже
- то народ не берет, поэтому  у  "челноков"  они  эти  шубы  скупают  по
семьсот. Потом "челнок" приходит на рынок и видит, что  на  шубе  ценник
висит, а на нем указано полторы тысячи, и шубу эту покупают. Значит, не-
порядок.
   - Чем еще они занимаются?
   - Конъюнктуру изучают. Что пользуется спросом, какие цвета,  размеры,
модели, почем готовы платить, чтобы не зависеть полностью от  того,  что
им продавцы напоют. В общем, вся их деятельность крутится вокруг торгов-
ли.
   - За Дашей ходят только эти трое?
   - За три дня мы видели только их.
   - А за ее кавалером кто-нибудь смотрит?
   - Нет, кавалер чист, как душа младенца. Кстати, они и за девочкой хо-
дят не постоянно. Например, проводят ее утром на работу и уезжают, а по-
том появляются часа через два-три, еще какое-то время постоят около  ма-
газина, потом снова уезжают. Но к концу дня - как штык, и водят  ее  уже
до самого конца, пока она спать не ляжет. Вот такая эпидерсия, Анастасия
Павловна.
   "Эпидерсия - это что-то вроде непонятной истории", - быстро  перевела
про себя Настя.
   - Опишите мне круг общения этих "челноков", - попросила она.
   - Круг весьма широкий, весьма, - почему-то  хмыкнул  Бокр,  продолжая
размеренное движение по комнате от окна к двери. - Но однообразный. Чел-
ночно-торговая публика, турагентства, где они приобретают билеты на  са-
молет, аэропорт Шереметьево, рынки Коньково, Петровско-Разумовский, Луж-
ники, Комплекс ЦСК, рестораны. Каждый из троих за время наблюдения побы-
вал в контакте с сотней человек. Но из всех этих людей ни один  в  глаза
не бросился, ни один не показался нам выпадающим из этого круга.
   - Это плохо, - помрачнела Настя. - Отталкиваться совершенно не от че-
го. Вы мне оставите фотографии?
   - Разумеется. Я еще привез вам видеокассеты, чтобы вы сами  посмотре-
ли. Мы ведь могли и упустить что-то.
   - У меня нет видеоприставки, - вздохнула она.
   - У вас нет приставки?! - Бокр даже задохнулся от  изумления.  -  Ну,
это полный пердимонокль! Как же вы живете?
   "Пердимонокль - слово для обозначения сильных эмоций. Надо будет  за-
помнить. В самом деле, как я живу? Так вот и живу, на милицейскую  зарп-
лату по-другому и не проживешь. Знал бы он, что у меня и компьютера сво-
его нет, этот - Лешкин".
   - Я привезу вам приставку, это не вопрос. Какие будут задания?
   - Мне нужно узнать об этих троих как можно больше. Я жду ваших  сооб-
щений ежедневно. У вас много техники?
   - Достаточно, - тонко улыбнулся Бокр.
   - Какая именно?
   - Любая, - спокойно ответил он. - Пусть вас это не беспокоит.  У  нас
будет любая техника, которая нам понадобится, чтобы получить ту информа-
цию, которую вы ждете. Но есть одна тонкость.
   - Какая? - нахмурилась Настя.
   - Дядя Толя предупредил нас, что вы очень трепетно относитесь к  воп-
росам законности.
   - Дядя Толя? Кто это?
   - Старков Анатолий Владимирович. Помните такого?
   Старков был начальником разведки у Эдуарда  Петровича  Денисова.  Год
назад, во время пребывания в Городе, Настя хорошо  узнала  его.  Старков
был ей симпатичен. Тогда же, год назад, она узнала, что приближенные на-
зывают Эдуарда Петровича Эдом Бургундским, однако о  том,  что  Старкова
называют дядей Толей, она слышала впервые.
   - И что же сказал вам Старков?
   - Что мы должны непременно получать у вас разрешение на те  или  иные
действия, потому что, если мы сделаем что-то, что вам не понравится,  вы
можете сильно разгневаться. Дядя Толя сказал, что в гневе вы страшны.
   И снова Бокр, запрокинув голову, зашелся хохотом, закатывая  глаза  и
постанывая. Настя расхохоталась вместе с ним.
   - Анатолий Владимирович большой шутник, - заметила она, вытирая  выс-
тупившие от смеха слеза. - Но в главном он прав. Я хочу, чтобы вы  пони-
мали, что делаете. Я веду  частное  расследование  в  отношении  обстоя-
тельств, которые сама пока плохо понимаю.  Ко  мне  обратился  мой  брат
Александр с просьбой проверить его девушку,  поведение  которой  кажется
ему подозрительным. Мне как оперативнику девушка  не  особенно  понрави-
лась, но сама она утверждает, что за ней следят. Я пытаюсь выяснить, что
же происходит на самом деле. Официальные органы не имеют к моему рассле-
дованию никакого отношения, потому что пока во всем  этом  нет  никакого
криминала. Мой начальник в курсе, что я пользуюсь вашей помощью, так что
ничего незаконного я не делаю. Это первое. При выполнении  моих  заданий
вы можете использовать любые приемы, какие сочтете нужным, за исключени-
ем таких, которые могут нанести вред здоровью, не говоря  уже  о  жизни.
Проще говоря, бить нельзя, пользоваться оружием  и  химпрепаратами  тоже
нельзя. Это второе.
   - А врать можно? - серьезно спросил Бокр.
   - Врать можно. Это без ограничений. Внедряйтесь в среду, делайте опе-
ративные установки, используйте технику, но  дайте  мне  полную  картину
жизни и связей этой троицы.
   Бокр как-то смешно подергал кончиком носа.
   - По-моему, ваш повар передержал соус на огне. Вы сами не чувствуете?
   - Нет, - призналась Настя, которая во время разговора с Бокром вообще
забыла и о Леше, и об ужине.
   - Сначала запах был правильный, я уже хотел было выразить свое восхи-
щение, сейчас мало кто специально делает соусы к мясу и рыбе.  А  теперь
вот чувствую, запах слегка изменился. Так бывает, когда передержишь соус
на огне. Я сейчас уеду, Анастасия Павловна, и вернусь с видеоприставкой.
   Закрыв за Бокром дверь, Настя заглянула на кухню.
   - Лешик, а что ты делаешь? - спросила она, виновато заглядывая ему  в
глаза. Ну куда это годится в самом деле: держит мужика на  кухне  голод-
ным, а сама лясы точит с какимто уркой-эрудитом.
   - Мясо с курагой, - деловито ответил Чистяков, переливая что-то вкус-
но пахнущее из сковороды в жаростойкую миску. - Ты освободилась?
   - Ага. Давай быстрей ужинать, слюнки текут.
   - Где твой гость?
   - Уехал за видеоприставкой, - сообщила Настя, доставая тарелки и при-
боры.
   - За чем? - не понял Леша.
   - За видеоприставкой. Они сняли интересующих меня людей видеокамерой,
я хочу посмотреть.
   - Странный он какой-то, - заметил Леша, раскладывая по тарелкам дымя-
щийся картофель и издающее умопомрачительный аромат мясо.
   - Почему странный?
   - Ну, - он помялся, - на работника милиции не похож. И смеется как-то
продурковато.
   - Так он и не работник милиции. Настя спокойно принялась за еду.
   - А кто же он? - допытывался дотошный профессор Чистяков.
   - Урка, - коротко ответила она, подцепив вилкой кусочек маринованного
огурца и отправляя его в рот.
   - Кто?! - Леша поперхнулся и закашлялся.
   - Урка, - повторила она невозмутимо. - Уголовник.  Преступник,  одним
словом.
   - И ты с ним вместе весело хохотала? - с ужасом спросил Чистяков.
   - А что я должна была делать с ним вместе? Плакать? Спать?  Лешенька,
миленький, забудь ты эти книжные глупости. Жизнь устроена так,  как  она
устроена, и признак здоровой психики и развитого интеллекта - это умение
приспособиться к тому, как жизнь устроена, адаптироваться. Понимаешь?  А
устроена она вовсе не так, как написано в книжках и показано в кино. Нет
абсолютно плохих людей, как нет и абсолютно хороших, потому что нет  аб-
солютного зла и абсолютного добра. Ну нет их, и все тут. Нужно  уметь  с
этим считаться.
   - Но какое это имеет отношение к тому, что ты приглашаешь в дом  уго-
ловника и веселишься в его компании? Это же уголовник,  преступник.  Как
же ты можешь?
   - А почему нет? - Она пожала плечами. - Он такой же  человек,  как  и
все остальные. Пока что он не совершил ничего противозаконного, о чем  я
бы знала. За все то, что он натворил раньше, он уже отсидел.  Пойми  же,
Леша, если человек совершает преступление, он должен быть  разоблачен  и
наказан, но это совершенно не означает, что с ним при  этом  нельзя  об-
щаться, нельзя посмеяться над сказанной им шуткой, нельзя предложить ему
выпить вместе кофе или даже присоединиться к трапезе. Ему можно  оказать
услугу. Можно точно так же принять услугу от него. Есть нормальные чело-
веческие отношения, которые не должны зависеть от официальных  отношений
преступника с системой правосудия. Судья может сказать ему, что он вино-
вен и заслуживает наказания, но конвоир при всем  том  не  должен  иметь
права называть его сукой и сволочью. Понимаешь? Потому что лично конвои-
ру он ничего плохого не сделал. Он нанес ущерб конкретным  людям,  людей
этих защищает государство и за них, хотя и от своего имени, заступается.
А конвоир здесь вовсе ни при чем. Его дело - охранять, а не судить и  не
высказывать моральные оценки.
   Леша отставил пустую тарелку и внимательно посмотрел на Настю.
   - Аська, а тебе не кажется, что то, что ты говоришь -  глубоко  безн-
равственно?
   - Может быть. Но я точно знаю, что еще  более  безнравственно  делить
всех людей на плохих и хороших, на преступников и праведников. Такая по-
зиция всегда приводит к трагедии.
   Получив от Бокра видеоприставку, Настя  уселась  в  кресло  и  начала
всматриваться в лица, движения, манеры Сурена Удуняна, Игоря  Ерохина  и
Виктора Костыри. Вот они в аэропорту, помогают тащить необъятный  багаж,
грузят его в микроавтобус. Вот в ресторане, в компании еще с тремя таки-
ми же "челноками", женщин с ними нет. Вот Удунян на Тверской, меняется с
Ерохиным. Ерохин доедает бутерброд, делает торопливый глоток из  пласти-
кового стаканчика, кидает его в урну и садится  в  ярко-красную  машину.
Удунян занимает пост и терпеливо ждет, когда Даша Сундиева выйдет  после
смены из магазина.
   Виктор Костыря. Идет за Дашей поздно вечером, когда она  возвращается
из университета. Даша входит в подъезд своего дома, Костыря  садится  на
лавочку, поднимает голову и смотрит на окна. Таймер в нижнем углу  пока-
зывает 23.06. Следующий кадр обозначен временем 23.54. Костыря  по-преж-
нему смотрит на окна. В Дашином окне свет гаснет, Виктор встает и идет к
телефону-автомату. Он кудато звонит, но  разговаривает  совсем  недолго.
По-видимому, просит, чтобы за ним приехали, потому что в следующих  кад-
рах, на фоне которых таймер показывал уже 0.31, Костыря садится в "ауди"
Ерохина.
   Игорь Ерохин. Тот самый, которого Настя видела на Тверской,  которого
так испугалась Даша. Большой любитель поесть. Перехватывает горячие  бу-
терброды при каждом удобном случае. Вот он идет от  метро  "Коньково"  к
рынку. Кругом много народу, сплошной людской поток. И что-то в этом  по-
токе Насте не нравится.
   Она решила посмотреть фильм дальше в надежде на то, что ощущение ста-
нет более определенным, но ошиблась. Она досмотрела до конца обе  кассе-
ты, но тревожное чувство холодка в желудке больше  не  появилось.  Тогда
она перемотала кассету, нашла эпизод в Конькове  и  стала  просматривать
его кадр за кадром, останавливая  пленку  и  внимательно  вглядываясь  в
изображение на экране. Нет, ничего.
   Настя принесла себе кофе, снова уселась перед телевизором, закурила и
начала всю процедуру сначала. В какой-то момент ей показалось,  что  вот
сейчас... Вот оно... Вот... Но нет, чувство тревоги оставалось, но  при-
чина его ускользала от сознания.
   Надо было отвлечься на какое-то время, чтобы потом вновь вернуться  к
фильму. Она подошла к Леше, все это время сосредоточенно работавшему  за
компьютером.
   - Лешик, тебе чем-нибудь помочь?
   - Господи! - Он откинулся в кресле и сладко потянулся. -  Нам  грозит
экологическая катастрофа.
   - Это почему еще?
   - Потому что ты захотела мне помочь. Не  иначе  завтра  подохнут  все
медведи, а послезавтра наступит тропическая жара. Ты в самом деле хочешь
мне помочь?
   - Честное слово. Мне нужно отвлечь мозги минут на двадцать, а  то  я,
кажется, зациклилась.
   - Тогда введи в таблицу вот эти данные. А я пока напишу программу для
обработки.
   Настя добросовестно принялась за работу.
   Терапия оказалась действенной, потому что нужно было быть максимально
внимательной и сосредоточенной, чтобы не допустить ошибку. Через полчаса
она закончила таблицу и снова пересела к телевизору. Опять перед ней был
рынок в Конькове, Игорь Ерохин в  своей  неизменной  коричневой  кожаной
куртке с чуть порванным  нагрудным  карманом,  с  маленьким  красносиним
значком на воротник