,
подпись - он обо всем подумал.
   - Главное, чтобы покончивший с собой Лысаков не был обнаружен раньше,
чем умрет Шитова. Такое, конечно, может случиться,  если  сейчас  он  не
застанет ее дома, вернется к Гене, убьет его, а труп найдут до того, как
Шитова появится дома и выпьет отравленного чайку. С точки зрения  теории
вероятности такое может случиться, но по жизни - вряд ли. Завтра  празд-
ник, милиция работать не будет, Лысаковым могут начать интересоваться не
раньше утра четверга. Ни в чем серьезном его, конечно,  не  подозревают,
это совершенно очевидно. Если бы его подозревали в убийстве Галактионова
с вескими уликами, то никак не оставили бы дома, несмотря на то, что ка-
меры сейчас переполнены и людей держать негде. Говорят, адвокат Лысакова
где-то раздобыл и внес за него колоссальный залог. Такой залог, что Ген-
надий и дернуться не смеет, ведь если он сбежит, сумма будет обращена  в
доход государства, соответственно, те, кто дал деньги для внесения зало-
га, беглеца из-под земли достанут. Надо же, умный человек  залог  приду-
мал. Охранять не надо, казенными харчами обеспечивать не  надо,  а  если
сбежит - и искать не надо, кто деньги дал на залог,  тот  и  найдет,  не
сомневайтесь.
   Итак, милиция спит спокойно и Лысаковым не интересуется аж до  самого
четверга. За это время Шитова должна умереть. Должна. Должна.
   Он позвонил в квартиру и с облегчением услышал по  ту  сторону  двери
торопливые шаги.
   - Кто там? - спросила Шитова.
   - Моя фамилия Лысаков, - очень громко, даже громче, чем нужно, сказал
он в надежде, что услышит кто-нибудь из соседей. - Геннадий Иванович Лы-
саков. Я был у вас дома вместе с Александром Владимировичем как раз тог-
да, когда вас увезли в больницу. Вы меня помните?
   - А что вы хотите? - спросила Шитова, не открывая дверь.
   - Видите ли, я брал у Александра Владимировича деньги в долг  на  три
месяца. И теперь не знаю, кому их возвращать. Его  супруга  меня,  мягко
говоря, не жалует, вот я и подумал, что, может быть, лучше  я  отдам  их
вам. Вы были очень близки...
   Дверь распахнулась, но вместо эффектной брюнетки  Шитовой  на  пороге
возникла худенькая невзрачная блондиночка, которую он  уже  неоднократно
видел и в Институте, и на Петровке.
   - Проходите, Павел Николаевич, - гостеприимно улыбнулась  она.  -  Мы
вас ждем.
   Он рванулся назад, на лестницу, но его тут же схватили  крепкие  руки
невесть откуда взявшихся мужчин.
   Было уже почти семь вечера, когда Вадим Бойцов вдруг понял, что он  -
дурак. Вот так просто, неожиданно, буквально в одно мгновение он это по-
нял. Он так и не повзрослел с тех самых пор, когда впервые подумал,  что
девчонки сами придумывают правила и сами же их нарушают, поэтому с  ними
невозможно иметь дело. Главной его ошибкой, которая тянулась  за  ним  с
тех юношеских пор, была попытка обобщить всех представительниц  женского
пола, найти некую единую характеристику, которая давала бы ключ к каждой
из них, позволяла бы их понимать и с ними взаимодействовать. Если бы ему
на пути вовремя попался мудрый человек, то объяснил бы Вадиму,  что  де-
вочки и впрямь почти все одинаковые (но только почти),  потому  что  все
примерно одинаково (но только примерно) проходят  процесс  взросления  и
социализации. Дети и подростки во многом (но не во всем) походят друг на
друга, но взрослые люди - абсолютно разные. Их нельзя обобщать, стараясь
найти единую характеристику и вывести единую закономерность.  К  каждому
взрослому человеку нужно искать свой ключ. Индивидуальный.
   Ошибка Вадима Бойцова состояла в том, что он  пытался  понять  женщин
вообще, и, не преуспев на этом поприще, начал их бояться, ибо решил, что
ему природой не дано их понять. Столкнувшись с Анастасией Каменской,  он
неожиданно понял, что женщины так же непохожи друг на друга, как и  муж-
чины. А сегодня он познакомился с чудесной девушкой и  начал  как  дурак
примерять ее к тем играм, в которые с ним играли зрелые опытные кокетки.
Вот именно, как дурак. Даже имя ее не спросил.
   Перед его глазами вновь встала удаляющаяся стройная фигурка в длинном
бирюзовом пальто, он припомнил ее чуть вздернутый носик с парой золотис-
тых веснушек, короткие блестящие волосы, яркие губы, не  тронутые  пома-
дой, густые ресницы, ее звенящий от слез голос, когда она рассказывала о
том, как избивали ее шестилетнего братишку, ее прелестную улыбку,  когда
она отказывалась от его услуг, потому что он устал и ему надо отдохнуть.
Такая юная, такая искренняя, такая... Настоящая. Он наконец подобрал оп-
ределение, которое полностью передавало его впечатление от той девушки.
   Да, он дурак. Но он должен ее найти.
   Он рывком тронул машину и помчался в Восточный округ. В школе, конеч-
но, уже никого не было, кроме уборщицы и бабки-вахтерши. Вадим промучил-
ся почти час, пока не убедил уборщицу дать ему телефон директора. Дирек-
тор, напротив, оказалась дамой вполне сговорчивой и легко поверила в со-
чиненную им байку о том, как он сидел на скамеечке возле школы и  позна-
комился с девушкой, и потом девушка ушла, не заметив, как из книги выпа-
ли какие-то бумаги, судя по всему, личного характера.  Он  хотел  бы  их
вернуть, но не знает ее имени, знает только, что ее брата  зовут  Павли-
ком, он учится в первом классе и недавно его дважды избивали  ребята  из
соседнего ПТУ.
   - Да, я знаю, о ком вы говорите, - сказала директор, - но я не увере-
на, что могу дать вам их адрес. Откуда я знаю, кто вы такой.
   - А почему надо из адреса делать секрет?  -  Вадим  сделал  вид,  что
очень удивлен. - Представьте себе, что я злоумышленник, увидел на  улице
девушку и выследил ее до самого дома. И адрес мне никто не  давал,  а  я
все равно дурное замыслил и сделал.
   - В общем-то, вы правы, - засмеялась в трубку директор.  -  В  логике
вам не откажешь. Дайте трубочку тете Зоею
   Вахтерша тетя Зоя внимательно выслушала указания директора.
   - Пошли, - скомандовала она, повесив трубку.
   Вместе с Бойцовым она поднялась на второй этаж и открыла учительскую.
Достав с полки классный журнал первого класса "Б", она открыла последнюю
страницу, где были выписаны адреса  и  номера  телефонов  всех  учеников
класса.
   - Вот, Веденеев Павел, адрес записывай. А сестру его Любой звать, она
тоже в нашей школе училась, я ее хорошо помню.
   Вадим быстро записал улицу, номер дома и квартиры.
   - Телефон будешь записывать? - спросила тетя Зоя.
   - Обязательно. Нехорошо являться в дом, не позвонив предварительно  и
не спросив разрешения. Тетя Зоя, а можно я прямо сейчас и позвоню?
   - Звони, чего ж, - согласилась вахтерша. Судя по тому, что директорша
не ругалась, она, тетя Зоя, все сделала правильно, а раз так, чего ж ко-
бениться. Пусть парень позвонит, ведь и вправду в незнакомый дом с улицы
просто так не придешь.
   - Добрый вечер, - вежливо поздоровался он, когда у  Веденеевых  сняли
трубку. - Я могу попросить Любу к телефону?
   - Я вас слушаю.
   - Меня зовут Вадим, мы с вами сегодня  вместе  на  скамеечке  Павлика
ждали.
   - Я вас узнала. А как вы меня нашли?
   Он был уверен, что Люба улыбается.
   - Расскажу. Люба, мы могли бы с вами встретиться?
   - Могли бы, - легко согласилась она.
   - Когда?
   - А хоть сейчас. Хотите - сейчас?
   - Хочу, - ответил он, чувствуя, как у него начинает колотиться  серд-
це.
   - Вы где? Далеко?
   - Нет, я в школе, где учится Павлик. Куда мне идти?
   - Идите мимо ПТУ, в ту сторону, куда я уходила, помните?
   - Помню.
   - После здания ПТУ будет сквер, потом аптека,  ремонт  обуви,  ремонт
телевизоров, перекресток, потом высокий двенадцатиэтажный дом,  а  потом
автобусная остановка. Вот на этой остановке мы с вами и встретимся.  Че-
рез десять минут. Годится?
   - Я уже бегу! - крикнул он, бросая трубку на рычаг.
   Через четыре минуты он стоял на автобусной остановке. Еще  через  три
минуты из подъезда напротив выскочила фигурка в длинном бирюзовом пальто
и бегом устремилась через дорогу прямо к нему.
   - Я рада, что вы меня нашли, - заявила она без предисловий и погляде-
ла на Вадима сияющими глазами.
   - Правда, рады? - Он не мог поверить своему счастью.
   - Честное слово. Мне было ужасно жалко, когда вы не пошли нас  прово-
жать.
   - А мне было ужасно жалко, что вы отказались от моих услуг,  -  приз-
нался он. - Слушай, - он внезапно перешел на "ты", - а можно, я тебя по-
целую?
   Они стояли на автобусной остановке и целовались. Пришел автобус,  со-
шедшие с него пассажиры аккуратно обошли их и разошлись по домам.  Потом
пришел еще один автобус. И еще один...
   - Пойдем, - он потянул Любу в сторону, подальше от остановки.
   - Куда?
   - Никуда. Просто погуляем. А хочешь, поедем куда-нибудь? У меня маши-
на тут неподалеку стоит, возле твоей школы.
   - А можно, мы с тобой дойдем до метро и ты  купишь  мне  цветы?  Мно-
го-много цветов. Можно?
   - Конечно.
   Они шли обнявшись, периодически останавливаясь и начиная  целоваться.
Вадим подумал, что такое с ним случается впервые. Он никогда не целовал-
ся вечером на улице. Это всегда были квартиры или гостиничные номера,  и
все было заранее просчитано и предусмотрено.
   - Эй! - послышался откуда-то сбоку пьяный окрик. -  Любаха!  Ты  куда
это намылилась?
   - Идем быстрее, - шепнула Люба, ускоряя шаг.
   - А в чем дело?
   - Это мой сосед по дому. Мы с ним когда-то в одном классе учились.
   - И что? - не понял Вадим.
   - Ну, когда-то мы с ним дружили, еще в девятом классе. Сто лет назад.
Но он почему-то считает, что у него есть на меня какие-то права. Подума-
ешь, целовались мы с ним, так это когда было.
   А теперь он совсем свихнулся, пьет по-черному, постоянно в драки вле-
зает.
   - Любаня! - не отставал пьяный злой голос. - Ты чего,  нового  фраера
завела? Да погоди, куда бежишь-то, познакомила бы, мы бы с ним выпили по
стакану, обменялись бы впечатлениями, где у тебя самые сладкие места,  а
где - самые мягкие...
   Вадим резко остановился.
   - Ну, иди, иди, меняльщик, ближе подходи, сейчас впечатлениями  обме-
няемся, - спокойно сказал он, поворачиваясь лицом в ту  сторону,  откуда
доносился голос.
   Из темноты возник здоровенный громила с тупым  испитым  лицом.  Вадим
понял, что драться с ним не придется. Он был высоким  и  мощным,  но  не
тренированным, а от постоянного питья реакция и скорость давно сошли  на
нет.
   - Вадим, не надо, - услышал он из-за спины дрожащий голосок  Любы.  -
Не связывайся ты с ним. Ты же видишь, он пьяный, ничего не соображает.
   - Кто не соображает? Кто пьяный? - взревел громила. В ту  же  секунду
он замахнулся, держа в руке неизвестно откуда взявшийся  булыжник,  а  в
следующее мгновение рухнул на колени и взвизгнул от боли.
   - Пошли, - скомандовал Вадим, снова обнимая Любу за плечи. -  Как  же
тебя угораздило с таким идиотом связаться?
   - Да кто же знал, что он таким станет, - вздохнула Люба.  -  В  школе
хорошим парнем  был,  отличником,  между  прочим,  чемпионом  района  по
конькам. Потом, конечно, дурь из него полезла, ну как из всех лет в сем-
надцать-восемнадцать лезет. Потом вроде стало проходить, попивал,  прав-
да, не больше других. А в последние полгода как с цепи  сорвался,  прямо
не узнать человека, как будто его подменили. Чуть выпьет - и  пошел  ис-
кать кому бы морду начистить. Ко мне постоянно цепляется, мы же в  одном
доме живем, я тебе говорила, после восьми вечера без родителей  стараюсь
не улицу не выходить.
   - Так это из-за него?
   - Не только, но и из-за него в том числе. Вон посмотри, что делается.
   Люба показала куда-то в сторону. Вадим при смотрелся и увидел  сквозь
ветви густого кустарника мелькающие тени. Через мгновение он понял,  что
трое или четверо молодых мужчин с остервенением пинают ногами еще  одно-
го, лежащего на земле.
   - У нас такое можно каждый вечер увидеть. То на одной  улице,  то  на
другой.
   Вадиму казалось, что у агрессии есть запах, терпкий, острый, пронзаю-
щий все тело запах, исходящий от людей,  несущих  в  себе  разрушение  и
смерть. Он чувствовал этот запах, и к горлу подкатывала мерзкая тошнота.
Сейчас все здесь было не так, как утром. Совсем не  так.  Перед  глазами
вставали те фотографии, которые ему показывала Каменская. Один  из  рас-
терзанных трупов был обнаружен, кажется, как раз в  этом  самом  сквере.
Господи, как же люди живут здесь? Что за дети у них растут? Ведь у детей
психика неустойчивая, они-то в первую очередь испытывают на себе влияние
установки, которую смонтировали на крыше Института,  скрыв  от  всех  ее
страшный эффект. Скрыв для того, чтобы иметь возможность сделать  прибор
для повышения боеспособности войск. И заплатив за это ТАКУЮ цену...
   - Где здесь поблизости автомат? - спросил он. - Мне нужно позвонить.
   Они допрашивали Бороздина уже почти два часа. При  нем  было  слишком
много улик, чтобы имело смысл кроить какую-нибудь сложную ложь.  Поэтому
он просто молчал, лишь изредка бросая ничего не значащие реплики.
   Настя устала. Она чувствовала, что начинает медленнее соображать. На-
чиная с вечера пятницы, когда она поняла, что ее три раза почти убили, и
до нынешнего момента, до вечера вторника, прошло примерно девяносто  ча-
сов. Девяносто часов невероятного напряжения, страха, бессонницы.  Орга-
низм отказывался существовать и нормально функционировать в таком  режи-
ме, он требовал чувства безопасности, еды и сна.
   - Я повторяю свой вопрос, - монотонно говорила она.  -  Для  чего  вы
пришли к Надежде Андреевне Шитовой?
   Молчание.
   - Следующий вопрос: почему вы сказали ей, что  ваше  имя  -  Геннадий
Иванович Лысаков?
   Молчание.
   - Как вы объясните тот  факт,  что  в  вашем  портфеле  были  найдены
письма, подписанные Лысаковым?
   - Откуда у вас ампула с цианидом калия?
   - Какой документ для министерства вы распечатывали на принтере  Лыса-
кова?
   Молчание. Молчание. Молчание.
   Она понимала, что завтра все будет по-другому. Завтра перед ней будет
не замкнувшийся в гордом молчании доктор наук, а человек, проведший ночь
в переполненной камере, где сорок человек дышат, испражняются,  разгова-
ривают, ругаются, дерутся, вступают в сексуальные  контакты,  издеваются
над слабыми и немощными. Завтра он забудет свою гордость и  надменность.
Но если позволить ему молчать до завтра, если отпустить его в камеру, не
вытянув из него самого главного, то она, Настя, сойдет с ума. Она должна
узнать, кто и почему пытался ее убить, она не выдержит еще одну ночь без
сна, проведенную в страхе и напряжении. Поэтому она упорно долбила  одно
и то же, задавая ему вопросы. Тактика ее была простой: задавать  одни  и
те же вопросы, касающиеся только сегодняшнего дня, задавать их  монотон-
но, однообразно. А когда Бороздин совершенно отупеет, выучит все ее воп-
росы наизусть и расслабится, поняв, что ничего другого она уже не  спро-
сит, огорошить его чем-нибудь неожиданным. Надо только придумать, чем.
   Они сидели в кабинете Гордеева. Сам Колобок восседал за своим столом,
внимательно наблюдая за тем, как Анастасия мерно долбит одно и то же.
   Периодически ее сменял Юра Короткой, и тогда Настя  уходила  к  себе,
чтобы быстро выпить чашку кофе, выкурить сигарету и  посидеть  несколько
минут с закрытыми глазами. Гордеев же рта не открывал и не  проронил  ни
звука.
   - Откуда вам известен адрес Шитовой? - в очередной раз вступил в раз-
говор Коротков, и Настя, облегченно  вздохнув,  вышла  из  кабинета  на-
чальника.
   Еще только подходя к своей двери, она услышала телефонный звонок. "Не
буду снимать трубку", - подумала она. Сама мысль  о  том,  что  нужно  с
кем-то разговаривать, казалась ей непереносимой. Да и кто может ей  поз-
вонить в десять вечера 7 марта на работу? Никто, от кого  можно  ожидать
чего-нибудь хорошего.
   Телефон умолк и через минуту зазвонил снова.
   Она насчитала пятнадцать гудков, прежде чем надоедливый абонент отсо-
единился. Это не мог быть Леша, потому что Леша сейчас сидел у нее  дома
и готовил завтрашний праздничный обед. Приехав с задержания,  она  сразу
же предупредила Чистякова, что будет занята еще долго, а  когда  освобо-
дится - позвонит сама.
   Опять начались звонки. Она терпеливо выждала, когда они  прекратятся,
и быстро набрала свой домашний номер.
   - Лешик, меня никто не искал?
   - Тебе только что звонил Бойцов. Сказал, что не может найти  тебя  на
работе, а у него какое-то срочное сообщение. Между прочим, ты на  работе
или нет?
   - Да, я сейчас у себя. Лешик, если Бойцов еще раз позвонит,  дай  ему
номер Гордеева.
   Она старалась говорить спокойно, но ей хотелось кричать дурным  голо-
сом, рвать на голове волосы, бить посуду. "Дура! Идиотка!  Почему  я  не
сняла трубку?! Ну почему я такая кретинка?! А вдруг он больше не  позво-
нит?"
   - Ну что? - сочувственно спросила Люба. - Не можешь дозвониться?
   - Никто не подходит.
   - Может, попозже еще раз попробуешь? Это что, так срочно?
   - Это очень срочно, Любаша. И очень важно. Я  когда-нибудь  тебе  все
расскажу, а сейчас не будем о делах, ладно? Мы же шли покупать тебе цве-
ты, вот и пойдем туда, где их продают.
   Они снова принялись целоваться прямо в телефонной будке. Через  неко-
торое время девушка перевела дыхание и сказала:
   - Ну, давай еще одну попытку. Сейчас должно повезти.
   Вадим покорно опустил в прорезь жетон и набрал номер служебного теле-
фона Каменской. Она сняла трубку сразу, еще первый звонок не успел дове-
рещать до конца.
   - Вадим?
   - Да, я. Минутку.
   Он прикрыл микрофон рукой и обратился к Любе:
   - Выйди, пожалуйста. Мне сейчас придется нецензурно выражаться,  и  я
бы не хотел, чтобы ты это слушала.
   Люба ласково улыбнулась ему и послушно вышла из будки на улицу.
   - Я хотел вам сказать две вещи, - торопливо заговорил он  вполголоса.
- Бороздин разрабатывал прибор для повышения  агрессивности  в  войсках.
Прибор собирался купить Мерханов. Узнав, что работы над прибором  приос-
тановлены из-за вашего вмешательства, Мерханов дал  команду  вас  убить.
Первая партия наемников уже выбыла из строя, но  не  исключено,  что  он
наймет еще кого-нибудь. Второе. Дома у Бороздина есть встроенный сейф, в
котором лежит уголовное дело Войтовича. Я видел его собственными глазами
несколько часов назад и сфотографировал. В сейф вмонтировано устройство,
которое автоматически уничтожит все содержимое, если  не  нажать  специ-
альную кнопку. Имейте это в виду, когда будете делать обыск. Не  давайте
Бороздину самому открывать сейф, лучше пригласите специалиста.
   - Спасибо. Если вы мне это сказали, значит, у вас  тяжелая  ситуация.
Что я могу сделать для вас?
   - Вы можете помочь мне скрыться?
   - Могу. Вадим, я сделаю для вас все, хотя бы потому,  что  вы  трижды
спасли меня от смерти. Каковы ваши условия? Я готова принять любые.
   - У меня нет условий. Просто спасите меня.
   Мои начальники не простят мне того, что я вам рассказал.
   - А если я смогу спасти вас таким образом, что  вам  не  нужно  будет
скрываться?
   - Мне все равно. Анастасия, мы с  вами  совсем  мало  знакомы,  но  я
все-таки скажу... Я встретил девушку и начал по-настоящему бояться смер-
ти. Я, наверное, говорю невнятно, но я вам все объясню при  встрече.  Вы
должны знать, как много вы для меня сделали. Как много вы для  меня  те-
перь значите. Вы мне поможете?
   - Конечно. Я сделаю все, что нужно. Даже не сомневайтесь. Где вы сей-
час? Дома?
   - Нет, на улице.
   - Вы можете приехать ко мне на Петровку?
   - Когда?
   - Немедленно.
   - Я постараюсь. Через сорок пять минут, - коротко ответил он и  пове-
сил трубку.
   Настя вошла в кабинет Гордеева, стараясь следить за лицом и ничем  не
выдать своего волнения. Юра Коротков по-прежнему терпеливо задавал  воп-
росы, а Павел Николаевич Бороздин по-прежнему хранил высокомерное молча-
ние.
   - Виктор Алексеевич, - обратилась Настя к Колобку, не повышая голоса,
но и не понижая его. - Мне надоело, я устала и хочу спать. Где у