ттер уселся перед хозяи-
ном, с готовностью подставляя шею и поочередно приподнимая передние  ла-
пы, чтобы удобнее было застегивать ошейник и шлейки.
   - Мы подождем тебя внизу, - сказал он жене и спустился на улицу.
   Жена не заставила себя долго ждать и вышла из  дома  буквально  через
несколько минут. Умение быстро собираться и ничего при этом не  забывать
было одним из качеств, которые он в ней ценил.
   Усадив жену и собаку в машину, он повез их на дачу.
   Убедившись, что хозяева отбыли за город, прихватив  с  собой  Алмаза,
Бойцов выждал, как положено, двадцать минут и поднялся на этаж, где рас-
полагалась квартира разработчика. Замок открылся с  первой  же  попытки,
видно, Литвинова, снимая слепки, сделала все на совесть, тщательно и ак-
куратно.
   Вадим вошел в квартиру и осторожно прикрыл за собой дверь,  стараясь,
чтобы замок не щелкнул, и это ему удалось. Только очутившись в  запертой
квартире, он наконец перевел дыхание. То, что он только что  сделал,  он
делал не в первый раз, но всегда ужасно волновался.
   На улице было мокро и грязно, и проходить в комнаты в  ботинках  было
нельзя - останутся заметные следы. Снимать ботинки тоже нельзя - мало ли
что случится, босиком далеко не убежишь, а надевать обувь - терять  дра-
гоценные секунды, которые могут стоить жизни. Бойцов достал  из  кармана
специальные пакеты, похожие на пластиковые бахилы, которые надеваются на
ноги и завязываются под коленями, сунул в них ноги в мокрых  ботинках  и
медленно начал обход квартиры. Впрочем, только со  стороны  могло  пока-
заться, что он работает медленно. На самом деле каждое его движение было
тщательно выверено, а вся система осмотра чрезвычайно экономична: ни од-
ного лишнего шага, ни одной впустую потраченной  секунды.  Сейчас  перед
ним две задачи. Первая: понять характер этого человека, хозяина  кварти-
ры, главного разработчика прибора, и исходя из его характера  прикинуть,
могут ли в квартире быть улики, доказательства его преступления. Вторая:
прикинуть, что это за улики, и определить, где они могут находиться.
   В квартире три комнаты - гостиная, спальня, кабинет. Разумеется,  на-
чинать нужно со спальни. Спальня расскажет о супружеской жизни все.
   Широкая кровать, по обеим сторонам прикроватные тумбочки.  На  каждой
тумбочке по будильнику. На одном стрелка звонка установлена на семь  ча-
сов, на другом - на четверть  восьмого.  Нерационально  как-то,  подумал
Бойцов. Если одному из супругов нужно вставать в семь,  а  другой  может
поваляться в постели еще пятнадцать минут, то  зачем  нужен  второй  бу-
дильник? Тот, кто встал раньше, может разбудить другого  через  четверть
часа. Наверное, ровно в семь встает хозяин и выходит гулять  с  собакой,
поэтому в семь пятнадцать его просто нет дома.  Почему  бы  супругам  не
просыпаться вместе? Он идет гулять с собакой, она готовит завтрак...
   Вадим открыл большой платяной шкаф. Вся одежда развешана на  плечиках
и разложена на полках не просто аккуратно. В  этом  шкафу  держали  свою
одежду не любящие и прожившие вместе двадцать лет супруги,  а  случайные
соседи по гостиничному номеру. Ни на одной полке не лежало вместе  мужс-
кое и женское белье. Ни на одной вешалке-плечиках не висели одновременно
женская блузка и мужская сорочка, женская юбка и мужской пиджак. Все бы-
ло отдельно, обособленно. Отчужденно. Коробки с женской обувью - справа,
с мужской - слева.
   Содержимое прикроватных тумбочек удивило Бойцова еще больше. В  обеих
лежали лекарства, в большинстве своем одни и те же. Выходило, что  когда
кто-то из супругов болел, то пил таблетки "из своей тумбочки", а  не  из
общей семейной аптечки. Расклад очевиден: муж и жена сосуществуют в  од-
ной квартире, каждый живет сам по себе, со своими проблемами и  секрета-
ми. Друг к другу не лезут, тайны свои тщательно оберегают, дружбы и нас-
тоящей близости между ними нет. Теперь самое время взглянуть на кабинет.
Если в квартире есть то, что ему нужно, оно должно быть в кабинете.
   Через несколько минут Вадим обнаружил встроенный сейф,  а  еще  через
минуту, покрывшись холодным потом, сообразил, что чуть было не  провалил
всю затею. Открыть сейф не составляло для Бойцова ни малейшего труда, он
собаку съел на самых хитроумных замках. Но уже в то мгновение, когда  он
собрался было потянуть тяжелую дверцу на себя, он  заметил  на  передней
панели едва заметную выпуклость. В сейф  было  вмонтировано  устройство,
которое мгновенно воспламеняло все содержимое, если замок открывался не-
надлежащим образом. А в данный момент он был открыт именно  ненадлежащим
образом.
   Вадим несколько секунд постоял в задумчивости перед сейфом, потом ре-
шительно нажал на выпуклое место на передней  панели  и  открыл  дверцу.
Беглый осмотр содержимого показал, что усилия были не напрасны. Вот оно,
уголовное дело об убийстве Евгении Войтович и самоубийстве ее мужа  Гри-
гория Войтовича. И вот предсмертное  письмо  Войтовича,  в  котором  все
рассказано про проклятый прибор. Только понять эти слова может  не  каж-
дый. Кто понимает, о чем идет речь, для того каждое слово  этого  письма
наполнено глубоким смыслом. А тем, кто не понимает, письмо кажется бесс-
вязным бредом свихнувшегося самоубийцы.
   Он снял с плеча спортивную сумку, достал оттуда фотоаппарат со вспыш-
кой и сделал несколько снимков. Комната, письменный стол и рядом -  отк-
рытый сейф. План покрупнее - стол и сейф.  Отдельно  -  сейф  с  лежащим
внутри уголовным делом. Для того чтобы была хорошо видна надпись на пап-
ке с делом, ему пришлось пристраивать на полке  зажженный  электрический
фонарик. Конечно, для следствия и суда эти фотографии  -  пустое  место,
доказательственной силы не имеют, так как сделаны не официальным лицом и
не в присутствии понятых. Но для того, чтобы в случае необходимости ока-
зать на разработчика психологическое давление, годились вполне.
   Он отщелкал еще полтора десятка кадров, переснимая отдельные докумен-
ты из уголовного дела, в том числе и письмо Войтовича. Вмонтированное  в
сейф устройство красноречиво говорило о том, что  если  прижать  хозяина
квартиры к стенке и потребовать открыть сейф, уголовное дело  будет  не-
медленно уничтожено. И тогда уже никто не сможет  доказать,  что  именно
дело об убийстве жены Войтовича лежало в этом несгораемом шкафчике.
   Что-то лежало, да, а вот что? Да порнографические  журналы,  от  жены
прятал. Любовная переписка. Дневники. Все, что угодно, иди потом доказы-
вай, что именно. И если папка с делом будет  уничтожена,  никто  уже  не
прочтет предсмертное письмо Григория Войтовича.
   Выходя из квартиры, Вадим Бойцов взглянул на часы и с удовлетворением
отметил, что уложился в семнадцать с половиной минут.  Это  был  хороший
результат.
   Спровоцировать ссору оказалось, как всегда, легко,  несмотря  на  то,
что его жена была на удивление покладистым и  бесконфликтным  человеком.
Но ему и не нужно было, чтобы она на него сердилась, в данном случае бы-
ло вполне достаточно, что сердился он сам.
   Склоку он затеял уже в дороге, подъезжая к дачному поселку. Предметом
обсуждения уже в который раз стали родители зятя, люди, на  его  взгляд,
претенциозные и недалекие. К тому моменту, когда они поставили машину  в
гараж и стали выгружать на кухне купленные для праздничного  обеда  про-
дукты, его негодование достигло апогея.
   - Почему я даже в выходной день не могу побыть в тишине  и  покое!  -
кричал он. - Раз уж завтра ты вынуждаешь меня целый день общаться с эти-
ми ублюдками, то я немедленно уезжаю на озеро. Мне нужен покой и  одино-
чество, иначе я не могу работать, я двадцать лет твержу тебе это,  а  ты
постоянно подсовываешь мне всяких дегенератов, с которыми я должен  раз-
говаривать. Оставь меня в покое хотя бы сегодня! Алмаз, поехали на  озе-
ро!
   Он выскочил из дома, хлопнув дверью, вывел машину из гаража и с ревом
умчался. Ведя автомобиль по Минскому шоссе, он еще раз перебирал в памя-
ти всю последовательность предстоящих сегодня действий.  На  заднем  си-
денье лежал его "дипломат" с дискетой и маленькая коробочка с завернутой
в вату ампулой. Кажется, он все предусмотрел, больше ему ничего не пона-
добится. Да, чуть не забыл. Ключи. Ключи от квартиры Шитовой. Они  будут
нужны ему на тот случай, если ее не окажется дома. Он все продумал,  все
варианты просчитал. Если она дома - один сценарий, если ее нет - другой,
но результат будет один и тот же: Надежда Шитова умрет от цианида, так и
не успев понять, что ошиблась при опознании. И в смерти ее обвинят  Гену
Лысакова, улики будут - ого-го! От таких не отопрешься. Хорошо, что  он,
убив Галактионова, прихватил с собой его комплект ключей, среди  которых
были и ключи от квартиры Шитовой. Он тут же отнес их в "Металлоремонт" и
сделал дубликаты, буквально за сорок минут ему их изготовили. В  тот  же
день вечером он тихонько открыл дверь той квартиры и положил  ключи  Га-
лактионова на место - на столик в прихожей, где он их и  взял  несколько
часов назад. Ключи непременно надо было вернуть на тот случай,  если  бы
ему неслыханно повезло и смерть Александра приняли бы за самоубийство. В
этом случае отсутствие ключей могло бы помешать удачному развитию  собы-
тий. Он и ампулу с неиспользованным цианидом не стал  уносить  с  собой,
оставил рядом с покойником, предварительно протерев и  прижав  несколько
раз к еще теплым пальцам мертвеца. Отыщется свидетель,  который  скажет,
что Галактионов просил его достать синильную кислоту. Сам просил, сам  и
отравился. Вот он, яд, на столике, никуда не делся. И  вот  они,  ключи.
Картинка могла бы получиться - загляденье. Что-то, видно, не  связалось,
хотя задумано было хорошо. Интересно, что же  он  проглядел,  забыл,  не
предусмотрел, почему менты догадались, что Галактионова убили?
   Въехав в город, он кратчайшей дорогой направился к улице, на  которой
жил Геннадий Лысаков. Остановив машину недалеко  от  подъезда,  он  нес-
колько минут посидел в машине, собираясь с мыслями, еще и еще  раз  мыс-
ленно проигрывая всю задуманную комбинацию,  вспоминая  нужные  слова  и
действия. Наконец решительно вышел из машины. Алмаз, которому было  обе-
щано "на озеро", почувствовал, что его обманули, привезли не на озеро, а
обратно в город. Здесь пахло совсем по-другому, и звуки были совсем дру-
гие, не такие, как у лесного озера. Всю дорогу он лежал  на  заднем  си-
денье, ему даже не нужно было поднимать голову и смотреть в окно,  чтобы
понять, что хозяин его обманул. Пес обиженно сопел, уткнувшись мордой  в
лапы, и даже не сделал попытки выйти из машины вслед за  горячо  любимым
хозяином.
   Поднявшись к квартире Лысакова он решительно надавил  кнопку  звонка.
Дверь открылась почти сразу.
   - Здравствуйте, - растерянно произнес Геннадий Иванович.
   Вид у него был не самый лучший. Несмотря на чисто выбритые щеки, выг-
лаженные брюки и свежую рубашку (видно, ждал, что в любую минуту его мо-
гут вызвать к следователю или прокурору), он выглядел осунувшимся, изму-
ченным, раздавленным. Он выглядел в точности так, как  должен  выглядеть
человек, который не понимает, что происходит и в чем  его  обвиняют,  но
который уже успел понять, что доказывать свою невиновность бесполезно  и
остается надеяться только на чудо.
   - Здравствуйте, Геннадий Иванович, - он  постарался  вложить  в  свои
слова как можно больше приветливости и радушия. - Я позвонил на  Петров-
ку, мне сказали, что я могу вас навестить, это не запрещено.
   - Проходите, пожалуйста, - пробормотал Лысаков. - Мне очень  приятно,
что вы... Что вы...
   Голос его дрогнул, и он запнулся.
   - Геннадий Иванович, я уверен, что произошло какое-то чудовищное  не-
доразумение, но я надеюсь, что в самое ближайшее время  все  встанет  на
свои места и милиционеры будут перед вами извиняться. А пока давайте во-
обще не будем касаться этой неприятной темы. Я пришел  к  вам  по  делам
службы, ну вот как будто вы на больничном или в отпуске, а  институтские
дела требуют неотложного решения. Договорились?
   - Конечно, конечно, - закивал Лысаков с видимым облегчением.
   Он провел гостя в большую светлую комнату, обставленную удобной  мяг-
кой мебелью. В углу у окна стоял письменный стол с компьютером и принте-
ром.
   - Чем вас угостить? - спросил Лысаков. - Чай, кофе? Может быть, хоти-
те что-нибудь выпить?
   - Вот выпил я бы с удовольствием, - кивнул он. - Но  только  если  вы
составите мне компанию.
   - Я не могу. Это одно из условий, при которых меня оставили  дома,  а
не заперли в кутузку.
   - Понимаю, - очень серьезно ответил он. - Тогда  кофе.  Вы  поставьте
чайник, пока он греется, мы с вами решим кое-какие производственные воп-
росы.
   Лысаков вышел на кухню, а гость тем временем  достал  из  "дипломата"
тонкую пластиковую папочку с бумагами и дискету. Папочку он положил  пе-
ред собой на стол, а дискету сунул в карман.
   - Геннадий Иванович, вы член комиссии по уничтожению секретных  доку-
ментов, - начал он, когда Лысаков вернулся в комнату. - Мы вчера как раз
провели очередное списание, кинулись акт подписывать - а вас уже и  нет.
Вот, я привез акт, все члены комиссии уже расписались,  остались  только
вы.
   Лысаков молча поставил свою подпись, даже не читая акт.
   - Дальше. Мы в этом году припозднились с приказом о премиях всем  на-
шим женщинам к 8 марта. Только сегодня утром стали делать приказ,  а  на
нем нужны визы всех профгрупоргов. Без вашей визы финансисты  приказ  не
берут, вас же никто еще не переизбирал. Ну, впрочем, я  надеюсь,  что  и
необходимости такой не будет, - добавил он. -  Вот,  завизируйте,  пожа-
луйста.
   Лысаков и этот документ подписал, не читая.
   По его лицу было видно, что он плохо понимает слова гостя да  и  вни-
кать не хочет, не до того ему.
   - Спасибо. Теперь, Геннадий Иванович, давайте займемся рецензиями.  У
вас на рецензировании находятся две работы, верно?
   - Да. Я написал рецензии, они лежат  у  меня  на  столе  в  кабинете,
только на машинку отдать не успел. Вчера собирался, да вот...
   - Не волнуйтесь, Геннадий Иванович, мы рецензии нашли, и  ваша  лабо-
рантка Леночка их уже напечатала, я даже собирался прихватить их  с  со-
бой, чтобы вы их подписали. Собственно, одну-то я вам привез на подпись,
а вот со второй вышла заминка. Представьте себе, в последний момент зво-
нит автор. Леночка, добрая душа, читает ему рецензию по телефону,  и  он
начинает ее умолять, чтобы она в одном месте фразу чуть-чуть  поправила.
Ему показалось, видите ли, что ваше  замечание  сформулировано  в  очень
резкой форме. Леночка, конечно, на себя ответственность не взяла, сказа-
ла, что вы болеете и что она спросит вашего разрешения  изменить  редак-
цию. Вот, Геннадий Иванович, ваш черновик, а вот здесь, видите,  Леночка
карандашом написала так, как ее просил автор. Если вы даете свое  разре-
шение, она после праздника сразу же перепечатает отзыв.
   Лысаков мельком взглянул на свой черновик и равнодушно пожал плечами.
   - Пусть перепечатывает, какая мне разница, - тихо сказал он. - Мне  с
этим автором детей не крестить.
   - Хорошо, спасибо, - с облегчением вздохнул гость. - Тогда послезавт-
ра мы кого-нибудь подошлем к вам домой, чтобы вы подписали  отпечатанную
рецензию. Вы будете дома? Хотя чего ж я спрашиваю, - спохватился он. - В
такой ситуации вы не можете точно знать, где вы будете. Может быть,  вас
в милицию вызовут или в прокуратуру, да мало ли... Черт, нехорошо  полу-
чается, а мы автору твердо пообещали, что в четверг к трем часам он  мо-
жет приехать лично за отзывом. И связаться с ним уже никак нельзя, он же
из другого города поедет, а сейчас в учреждениях уже нет никого, все  по
домам разошлись, а завтра вообще праздничный день. Как же  быть?  Знаете
что, Геннадий Иванович, а давайте мы вот как сделаем: вы поставьте  свою
подпись на чистом листе, а Леночка постарается  расположить  текст  так,
чтобы подпись оказалась там, где нужно.
   - Можно, - все так же равнодушно  пожал  плечами  Лысаков.  Казалось,
разговор с каждой минутой тяготит его все больше и больше.
   - У вас есть чистая бумага? - спросил гость.
   Геннадий Иванович молча открыл ящик письменного стола и  достал  нес-
колько листов белой бумаги.
   - В той рецензии, насколько я помню, четыре  полные  страницы  и  еще
примерно треть листочка. Значит, ваша подпись должна находиться примерно
вот здесь, - он легко прикоснулся к чистому белому листу острием  каран-
даша.
   Лысаков подвинул лист к себе и уверенно расписался.
   - Давайте на всякий случай сделаем еще один лист с подписью, -  пред-
ложил гость. - Вдруг текст не поместится или Леночка что-нибудь  напута-
ет.
   Геннадий Иванович взял еще один лист и снова  поставил  свою  подпись
чуть ниже верхней трети страницы.
   - Ну, будем надеяться, что теперь все будет в порядке, - бодро сказал
гость. - А мы с вами про чайник-то не забыли?
   - Ох, конечно, я забыл! - спохватился Лысаков. - Вам кофе растворимый
или вы любите в зернах?
   - Если можно, в зернах, - отозвался гость. - Кстати, Геннадий  Ивано-
вич, можно я воспользуюсь вашим принтером? Мой что-то забарахлил, а  мне
в четверг прямо с утра нужно ехать в министерство с уже готовым докумен-
том. Мне нужно распечатать буквально пару страниц.
   - Разумеется, печатайте, - послышался из кухни голос хозяина.
   Он удовлетворенно улыбнулся, достал из кармана  дискету,  натянул  на
руки тонкие лайковые перчатки, включил компьютер. Быстро вставил в прин-
тер только что подписанные Лысаковым чистые листы бумаги и начал  распе-
чатку. Он воспользовался быстрой черновой печатью, и уже через несколько
секунд у него в руках были два подписанных Геннадием  Лысаковым  письма.
На обоих - отпечатки пальцев только самого Лысакова и его собственноруч-
ная подпись. Пусть проводят экспертизы хоть до второго  пришествия,  это
его настоящие подписи. Глянув на распечатку, он отметил, что  ему  опять
повезло. У этого принтера оказался весьма характерный дефект печати: все
строчные буквы "у" он печатал заглавными. Насколько  он  знал,  ни  один
принтер, стоящий в Институте, такого дефекта не имел. Очень хорошо!
   Он сунул листы обратно в пластиковую папку, выключил компьютер,  стя-
нул с рук тонкие перчатки, убрал папку и дискету  в  "дипломат".  Теперь
можно быстренько выпить кофе, чтобы не вызывать подозрений у хозяина,  и
ехать к Шитовой. Хоть бы она оказалась дома...


   Глава шестнадцатая

   Поднимаясь в лифте в квартиру к Шитовой, он снова проговорил про себя
оба варианта: если она дома и если ее нет. Первый  вариант  был  намного
более предпочтительным. Он приходит, отдает ей деньги, которые якобы был
должен Галактионову, намекает на кофе... Дальше все понятно. Через  нес-
колько минут Шитова умирает, он  оставляет  сложенное  вчетверо  письмо,
подписанное Лысаковым, и уходит. Если ее нет, он открывает дверь, подсы-
пает цианид в чайную заварку или в банку с растворимым кофе. Может быть,
у нее в холодильнике стоит кастрюля с супом.  Короче,  найдет  он,  куда
подсыпать яд. Главное, не в сахар, глюкоза нейтрализует цианиды.  Остав-
ляет письмо и уходит.
   И в том, и в другом случае он возвращается к Лысакову.  Рабочий  день
закончен, завтра праздник, милиция к нему домой точно не  нагрянет,  они
тоже живые люди, им тоже отдыхать хочется. Отравить Лысакова и уйти, ос-
тавив на видном месте второе письмо, - дело  нескольких  минут.  На  это
нужно ровно столько времени, сколько нужно  Лысакову,  чтобы  вскипятить
чайник и подать чай.
   Милиция найдет отравленную Шитову и написанное Лысаковым (вне  всяких
сомнений, Лысаковым: бумага, отпечатки пальцев, принтер, подпись  -  все
принадлежит ему) письмо, в котором он предупреждает ее о визите. А потом
найдут мертвого Лысакова, не выдержавшего груза совершенных злодеяний  и
ушедшего из жизни. Ну и, естественно, письмо, в котором он признается  в
убийстве Галактионова и Шитовой.  Отпечатки  пальцев,  бумага,  принтер