полагала, была веселой и беззаботной, охотно выпивала вместе  с  Рубцовым
(и не с ним одним), бегала на танцульки и уходила оттуда каждый раз с  новым
кавалером,  о  замужестве  речь  не  заводила.  Одним  словом,  Рубцова  все
устраивало. Через три года он вернулся в Москву, а еще  через  два  случайно
узнал, что девушка родила от него ребенка. Рубцов  немедленно  отправился  к
ней, горя благородным намерением убедиться в том, что ребенок  действительно
от него и в случае положительного ответа решить вопрос об  оказании  молодой
матери  материальной  помощи.  Жениться  на  ней  он  не  собирался,  но   и
отказываться от отцовства в его намерения не входило.
   То, что он увидел, прибыв в тот провинциальный городок, повергло  Рубцова
в ужас. За два года писаная красавица превратилась в толстую испитую бабищу,
опустившуюся,  с  выбитыми  зубами   и   постоянными   синяками   на   лице.
Полуторагодовалая девочка в грязном, покрытом пятнами платьице копошилась  в
углу запущенной неприбранной комнаты,  бросая  на  Рубцова  взгляды,  полные
страха и злобы. Он не колебался ни секунды, немедленно побежал в  милицию  к
участковому, выяснил, что и как нужно делать, где и какие бумаги  оформлять,
к кому идти с документами, а к кому -  с  подношением  в  целях  быстрейшего
рассмотрения дела. На его счастье, при получении  свидетельства  о  рождении
ребенка мать указала на Рубцова как на  отца,  и  его  имя  было  вписано  в
свидетельство, что существенно облегчило решение проблемы.
   Через некоторое время Рубцов вернулся в Москву с дочерью. Его собственные
родители к тому времени уже скончались, но где-то в Калинине жила двоюродная
тетка по линии матери, которую новоявленный  отец  и  попросил  переехать  к
нему.  Тетя  Рая,  или  просто  Раечка,  как  ее  все  называли  за  веселый
дружелюбный нрав, немедленно кинулась на помощь к  племяннику,  которого  не
видела несколько лет, с похорон его матери, и взяла на  себя  все  заботы  о
девочке Женечке, а заодно и по хозяйству в целом. Раечка не одобряла жестких
методов воспитания, которые проводил в жизнь ее племянник, но спорить с  ним
не смела, а возможно, и не хотела,  предпочитая  делать  все  по-своему,  но
потихоньку, исподтишка. Она разрешала Женечке многое из того,  что  запрещал
суровый отец, но тайком, так, чтобы он не узнал. "Зачем папу расстраивать? -
говорила она. - Пусть он думает, что мы его слушаемся. Папа много  работает,
он устает, так пусть хоть дома расслабляется и не  нервничает".  Разумеется,
были запреты,  которые  не  могла  преодолеть  даже  добросердечная  Раечка,
например, запрет покупать для девочки дорогую одежду или дорогие игрушки, не
говоря уж об украшениях. Зато с благословения родственницы,  всегда  готовой
на невинную ложь, можно было ходить днем с подружками в кино, приводить их к
себе в гости и пить чай с восхитительным домашним печеньем.
   Раечка умерла год  тому  назад.  И  с  этого  момента  девочка  оказалась
запертой в строгих правилах, введенных отцом, как  в  тюрьме.  Отец  безумно
боялся, что легкомысленное отношение к жизни, любовь к  мужчинам  и  тяга  к
алкоголю передадутся его дочери по наследству,  не  скрывал  от  Жени  своих
опасений и следил за ее поведением  тщательнее,  чем  биолог-экспериментатор
следил бы под микроскопом за делением клетки. К девятнадцати годам  в  жизни
Жени Рубцовой не было ни одной романтической истории, она не  встречалась  с
мальчиками и ни разу не целовалась, и все  ее  представления  об  окружающем
мире были почерпнуты либо из книг и фильмов,  либо  из  собственного  опыта,
который стараниями отца был весьма скудным и жестко отрегулированным: школа,
работа (под его приглядом) и курсы немецкого языка.
   И вдруг появляется  некий  молодой  человек,  который  обращает  на  Женю
внимание, провожает ее до самого дома, боясь подойти близко, смотрит на  нее
восторженными глазами, а потом пишет ей письма. Кто он в  ее  представлении?
Разумеется, самый лучший, самый красивый,  самый  чудесный.  Разумеется,  он
похож на тех романтических героев,  которых  она  видела  на  экране  или  о
которых читала в книгах. И  точно  так  же  разумеется,  что  ни  при  каких
условиях он не может быть маленьким, узкоплечим и некрасивым.
   "Она его выдумала, - с грустью констатировала Настя. -  Видела  одно,  но
хотела видеть совсем другое. И запомнила не то, что было на  самом  деле,  а
то, что ей хотелось видеть и запомнить. И никакие криминалисты ничего  бы  с
этим не сделали, тут нужен не криминалист, а психоаналитик. Какая же я дура!
Ведь Лесников рассказал мне эту историю с самого начала, еще  до  того,  как
Женю в первый раз отправили в лабораторию. Я должна была сообразить,  что  в
ее голове все исказилось до неузнаваемости. Я должна была, ведь  я  женщина,
как же я могла не подумать об этом!"
   Настя вытащила из папки ксерокопии писем, полученных Женей от загадочного
поклонника, и некоторых бумаг, изъятых в квартире Ярового и  написанных  его
рукой. Конечно, последнее слово за экспертами, но ей и без всякой экспертизы
видно, что почерк один и  тот  же.  Интересно,  как  отреагировала  бы  Женя
Рубцова, если положить перед ней фотографию
   Кирилла и сказать, что это и есть тот самый высокий голубоглазый блондин?
Наверное, не поверила бы и юношу на снимке не узнала  бы  даже  под  угрозой
расстрела. Этот реальный образ был вычеркнут из ее памяти еще в тот  момент,
когда она впервые поймала на себе его заинтересованный и восхищенный взгляд.
К тому времени, когда девушка в последний раз увидела его возле своего дома,
он уже был широкоплечим светловолосым красавцем. Таким и  остался.  Девочка,
которая не пьет и не курит, не водит опасных знакомств и не посещает  места,
где такие знакомства  могут  состояться.  Девочка,  расходы  которой  жестко
ограничены  принципом:  ты  не  можешь   иметь   ничего   сверх   минимально
необходимого, если ты сама на это не заработала. Девочка, насильно вырванная
из жизни и посаженная в тесную клетку, не имеющая представления о  том,  как
должны складываться отношения  междулюдьми,  ибо  круг  общения  ее  узок  и
однообразен. Девочка, которую оберегают от реальных проблем и которая в силу
этого не умеет этих проблем видеть и тем более их решать. Две стороны  одной
медали. Папа-Рубцов, вероятно, забыл о том, что у каждой медали две стороны,
он хотел в нарушение общепринятых законов создать медаль,  у  которой  будет
только одна сторона, он хотел абсолютного выигрыша и  проиграл,  потому  что
законы нарушать нельзя. Боги могут над тобой жестоко посмеяться.
   * * *
   На Петровку Игорь Лесников возвращался в состоянии полного  недоумения  и
глубокой озадаченности. От встречи с Женей Рубцовой, которая  настаивала  на
том, что ей нужно очень срочно поговорить  с  ним  о  чем-то  важном,  Игорь
ожидал чего угодно - откровенных признаний в любви,  требований  рассказать,
что произошло с Кириллом Яровым, вопросов о том, как удалось его  вычислить.
Но Женя пришла на встречу совсем с другим.
   - Игорь Валентинович... вы ведь разрешили называть вас  просто  Игорем?..
Игорь, я прошу вас мне помочь. Мне кажется,  что  с  моим  отцом  не  все  в
порядке,
   - произнесла она ясно и твердо, глядя прямо в глаза Лесникову.
   И дальше она изложила ошеломленному Игорю причину  своих  тревог.  Частые
отлучки, таинственные переговоры,  большие  суммы  наличных  денег,  которые
хранятся дома то по нескольку  дней,  а  то  и  месяцами,  а  потом  куда-то
исчезают.
   - Вы  не  подумайте,  что  я  доносчица,  просто  я  бы  хотела  какой-то
определенности. И я была бы счастлива, если бы вы все  проверили  и  сказали
мне, что мой папа - честный человек и мне нечего бояться. Я могла  бы  спать
спокойно. А так я все время дрожу от страха, что его или посадят, или вообще
убьют. Игорь,  пожалуйста,  помогите  мне,  у  меня  никого  нет,  мне  даже
посоветоваться не с кем.
   "Яблочко от яблоньки, - с усмешкой подумал  Лесников.  -  Сначала  папаша
что-то заподозрил в отношении дочери  и  обратился  в  милицию,  желая  либо
развеять свои подозрения, либо  получить  точную  негативную  информацию,  а
теперь и доченька делает в точности то же самое. Ну  гляди,  папаша  Рубцов,
если с тобой и вправду не все в порядке, то ты сам виноват,  хороший  пример
девочке подал".
   - Женечка, я работаю в отделе,  который  занимается  убийствами,  тяжкими
телесными повреждениями и изнасилованиями. Экономические преступления -  это
не моя компетенция, этим  занимаются  даже  не  в  уголовном  розыске,  а  в
Управлении по борьбе с экономическими преступлениями. Я сам  вряд  ли  смогу
вам помочь.
   - Но вы же можете попросить кого-нибудь  в  этом  управлении,  пусть  они
проверят, - настаивала Женя. - Пожалуйста, Игорь, я так одинока, и  мне  так
страшно.
   Странная девчонка, сама в пасть ко льву лезет.  Ну  хорошо,  допустим,  с
папашей все в порядке, ни в чем преступном он  не  замешан,  я  это  выясню,
скажу ей, и она успокоится. Вероятно, именно этого результата она от меня  и
ждет. А если случится наоборот? Неужели она рассчитывает на  то,  что  будет
спать спокойно, узнав, что на ее отца у органов правопорядка  давно  точится
длинный острый зуб?
   - Женя, - осторожно сказал Лесников,  -  вы  уверены,  что  хотите  знать
правду? Нельзя исключать, что она вам не понравится. Подумайте как следует.
   - Я обо всем подумала. И если папу могут посадить, я должна быть к  этому
готова. Начну понемногу  откладывать  деньги  на  всякий  случай,  пойду  на
какие-нибудь курсы, чтобы получить профессию, если не смогу больше  работать
у него секретарем...  Игорь,  всегда  лучше  знать  правду,  даже  если  она
неприятная, тогда можно  подготовиться  к  последствиям  и  встретить  их  с
открытыми глазами. Если зажмуриться, делать вид, что ничего не происходит, и
ни к чему заранее не готовиться, то неприятные последствия могут  обрушиться
на меня как стихийное бедствие, с которым я уже не справлюсь.
   "Черт возьми, а она не такая уж маленькая,  как  я  себе  представлял.  И
совсем не глупенькая. Как любит говорить  наш  Коля  Селуянов,  умна  не  по
годам",
   -  думал  Лесников,  идя  по  длинному  коридору,  вдоль  которого   были
расположены кабинеты сотрудников УБЭП.
   - Тебе что-нибудь говорит имя Романа Дмитриевича Рубцова?  -  спросил  он
своего давнего знакомого Абдусамата Хасанова, которого для краткости коллеги
называли просто Самат.
   - Это фирма "Коннект", что ли? - поморщился Самат. -  Наслышан.  А  зачем
тебе?
   - Да вот, понимаешь ли, дочка этого Рубцова ко мне обратилась, нервничаю,
говорит, боюсь, что папа в криминале замешан, хотелось бы убедиться,  что  я
не права.
   - Знакомая твоя? - понимающе подмигнул Хасанов. -  Используешь  служебное
положение в личных целях?
   - Свидетельница по делу. По-моему, она  в  меня  втюрилась  и  пользуется
любым предлогом, чтобы встретиться. Теперь вот про папу чего-то  удумала.  Я
просто подумал, что если за этим Рубцовым что-то есть и вас  он  интересует,
то через девчонку можно найти подходы к его фирме. А если у него все  чисто,
то я ее успокою, сниму груз с души.
   - Понимаешь ли, - Самат пошевелил  пальцами  в  воздухе,  словно  пытаясь
передать Игорю нечто  неопределенное,  эфемерное,  -  Рубцов,  конечно,  тип
подозрительный, но подобраться к нему одним махом не получается.  Его  фирму
дважды пытались прищемить, и оба раза, блин, ничего не вышло. Когда начинали
проверку, уверены были, что по документам всего накопаем, оперативные данные
об этом говорили, а поднимали  документы  -  и  ничего.  То  ли  его  кто-то
предупреждает, то ли источники у нас, блин, хреновые, то ли он откупается.
   - А сам Рубцов как на это реагировал?
   - Ну как, как... Никак! Смотрел, блин, честными глазами и  улыбался.  Вот
он я, весь как на ладони, вы бы лучше крутыми мафиози занимались, а не мной,
коммерсантом средней руки. Ты понимаешь, Игорек, он  умный  и  хитрый,  этот
Рубцов. Ведь мы к кому в первую очередь цепляемся?  К  тем,  у  кого  деньги
непонятно откуда идут в  огромных  количествах,  но  узнаем-то  мы  об  этом
откуда? Вот домину человек отгрохал в тысячу квадратных метров, отделал  его
по евростандарту, землицы прикупил пару-тройку гектаров, да в той местности,
где она идет по цене  пять  тысяч  долларов  за  сотку.  Возникает  законный
вопрос: откуда деньги и уплачены ли с них налоги. Или у человека, к примеру,
есть личный самолет. Да даже такая мелочь, как охрана! Она сегодня у всех  и
каждого есть, любой крошечный коммерсантишка, как только свое дело начинает,
тут же себе приобретает джип и пару мордоворотов, потом быстренько  начинает
дачку мастерить. И охрана-то ему нужна не для того, чтобы охраняла, кому он,
блин, нужен-то, а для того, чтобы все видели: вот он  какой  крутой,  такими
капиталами ворочает, что без охраны ему ну никак  нельзя,  полный  зарез.  А
Рубцов все время демонстрирует, какой он, блин, бедный и несчастный, сиротой
прикидывается. У него не то что загородного дома нет,  у  него  даже  охраны
нет. Но это он может кому другому втюхивать, только не  мне.  Мы  когда  его
фирму в последний раз работали, я специально  насчет  персонала  узнавал.  У
Рубцова есть феноменальный мужик, Гриша Березай, водилой у него служит.  Так
вот один такой Березай трех охранников стоит, он  и  стрелок,  и  боксер,  и
борец одновременно. Между прочим, у  него,  у  Березая  этого,  домик-то  на
Клязьминском водохранилище совсем нехилый построен, и это  на  ту  зарплату,
которую ему Рубцов платит. Ты можешь поверить, что  наемный,  блин,  рабочий
богаче своего хозяина? Вот и я не могу. Между прочим, тут недавно труп  один
случился, некто Сенькин, не слыхал?
   - Слыхал, - кивнул Игорь. - Наш отдел его начинал, потом в главк забрали,
там какие-то международные криминальные связи вскрылись.
   - Правильно, было такое. И по всей логике  событий  выходило,  что  твой,
блин, Рубцов имеет к этому самое непосредственное  отношение.  Дело  сделали
ульяновские, их специально сюда вызвали, а вызывал их и платил им за  работу
Рубцов. Не это так, сам понимаешь, на уровне знаний. Доказать-то нечем И еще
одна вещь: у него есть кто-то в нашем министерстве.
   - "Крыша"?
   - Да нет, "крыша" у него посолиднее будет. Кто-то из наших ему  помогает,
шестерит по-мелкому. Слушай, а у тебя правда с этой... дочкой его...
   - Что? - насмешливо спросил Игорь, который прекрасно понимал, о чем хочет
спросить Самат.
   -  Ну...  я  имею  в  виду...  все  чисто?   Она   действительно   просто
свидетельница?
   - Действительно.
   - Так, может, поможешь товарищам по оружию?
   - Нет вопросов.
   Через полчаса, расставшись с Хасановым, Игорь Лесников зашел к полковнику
Гордееву.
   * * *
   И все-таки Володя сорвался! Светлана долго не хотела верить в  это,  ведь
все было так хорошо целых две недели, Околович пил, конечно, не  без  этого,
но ей удавалось удержать его  в  тех  рамках,  в  которых  он  еще  сохранял
способность мыслить и самостоятельно двигаться. И даже были  дни,  когда  он
выпивал не больше двух-трех рюмок водки или коньяка,  что,  по  его  меркам,
было просто абсолютной трезвостью. Светлана  ждала  обещанных  денег,  свято
верила в то, что эти деньги позволят наконец ее любимому начать и довести до
победного конца собственный театральный проект, после чего  он  поймет,  что
его жизнь в искусстве не  просто  не  кончилась,  а  только  начинается.  Он
возродится, воспрянет  духом,  бросит  пить.  Светлана  верила,  что  сможет
оторвать Околовича от  бутылки  и  вернуть  себе,  здорового,  талантливого,
красивого. Любимого.
   А он сорвался. Она только что разговаривала с  ним  по  телефону,  и  его
голос не смог ее обмануть. Кроме того, в трубке слышались и  другие  голоса,
не оставлявшие сомнений в том, что Околович пьет в компании  таких  же,  как
он. На какие, интересно, деньги? Неужели на те,  которые  Светлана  два  дня
назад оставила ему, чтобы он заплатил наконец за квартиру  и  электричество?
Сумма была немаленькой, Володя не платил за коммунальные услуги почти год, и
Света радовалась, что настояла в свое время хотя бы на том, чтобы он дал  ей
расчетную книжку для оплаты телефона.  За  его  телефон  она  платила  сама,
потому что понимала: Володя все равно забудет сделать это вовремя, и телефон
просто-напросто отключат, тогда  она  не  сможет  регулярно  ему  звонить  и
проверять, в каком он состоянии. Она хотела забрать  себе  и  все  остальные
расчетные книжки, но тут Околович уперся, дескать, нечего  накладывать  лапу
на его независимость, он в  состоянии  сам  следить  за  своими  счетами,  и
Светлане совершенно незачем строить из себя его законную жену.
   Сунув в сумку кошелек и схватив ключи,  Светлана  выскочила  на  улицу  и
поймала такси. Скорее, скорее, пока он не напился до  полного  беспамятства,
остановить  его,  прекратить  это,  выгнать  собутыльников  и  снова  начать
муторное, выматывающее, тошнотворное и долгое выведение Володи из запоя.
   Но она опоздала. Она бы все равно опоздала, даже  если  бы  не  на  такси
ехала, а летела на реактивном лайнере. То, что  она  увидела,  ворвавшись  к
нему в квартиру, ясно показывало, что пить здесь начали не сегодня  утром  и
даже не вчера вечером. Скорее всего Володя привел  этих  людей  сразу  после
того, как расстался со Светой два дня назад. Ей бросилось в глаза отсутствие
телевизора, который всегда стоял в мебельной стенке. Не оказалось на месте и
стереосистемы, которую Светлана подарила Околовичу на день рождения. Значит,
сначала он пропил деньги, которые она ему  оставила,  потом  начал  выносить
вещи из дома. Раньше такого не случалось,  и  Светлане  стало  страшно.  Она
поняла, что любовь Владимира к алкоголю вступила в новую и  уже  необратимую
стадию.
   Кроме Околовича, в квартире находились еще трое  мужчин,  внешний  вид  и
одежда  которых  не  оставляли  сомнений  в  их  социальной  принадлежности.
"Господи, и где только он их  находит?"  -  в  отчаянии  подумала  Светлана,
быстро  проходя  по  комнатам  и  заглядывая  на   кухню,   чтобы   получить
представление о глубине и характере повреждений, нанесенных  ее  усилиям  по
спасению возлюбленного. В спальне поперек широкой кровати валялось  нечто  и
оглушительно храпело. Судя по длинным волосам, это нечто было женского пола,
хотя точно сказать нельзя: старые грязные брюки,  из  рваных  носков  торчат
пальцы, какие-то невнятные кофты, не то женские, не то мужские, надетые одна
на другую и сплошь усеянные дырками. И  это  грязное  вонючее  нечто  лежало
прямо на белье, на том самом постельном белье, которое Света собственноручно
стирала и гладила, не говоря уж о том,  что  она  его  покупала.  На  кухне,
уронив голову на стол, спало  еще  одно  существо,  на  этот  раз  Света  не
усомнилась - мужчина. И по всей  квартире  -  пустые  бутылки,  опорожненные
консервные  банки,  прозрачные  вскрытые  упаковки,  в   которых   продается
нарезанная рыба и колбаса, окурки, тарелки с недоеденной едой. И запах,  тот
отвратительный запах, который она ни с чем бы не перепутала и который всегда
сопутствует длительным возлияниям при отсутствии уборки и проветривания.
   Те  трое,  которые  сидели  в  комнате  за  столом,  показались  Светлане
знакомыми, она поняла, что раньше уже видела их здесь и, наверное, выгоняла,
что собиралась сделать и сегодня.
   - Садись, Светулькин, - радушно пригласил ее Околович, - выпей с  нами  в
честь светлого праздничка.
   Она не хотела устраивать бурную  сцену  и  намеревалась  улучить  момент,
чтобы сначала поговорить с Володей.
   - Что за праздник? - поинтересовалась она, стараясь казаться  миролюбивой
и покладистой.
   - День рождения! - торжественно объявил один  из  троих  гостей,  высокий
мужик с пятном кровавой коросты на щеке.
   - Твой, что ли?
   - Не, его! - Он ткнул корявым пальцем в хозяина дома.
   - У него день рождения в декабре, - возразил