о, похоже, и здесь Настю не ожидало. В  папке  оказа-
лись аккуратно подобранные в хронологическом порядке издательские  дого-
воры Соловьева. Настя пробежала глазами самый  первый  договор.  Обычный
юридический текст, не очень грамотный, но вполне внятный. Настоящий  до-
говор заключен на срок с... по... Издательство  имеет  право  издания  и
распространения произведения... Автор  обязан  представить  рукопись  не
позднее... Порядок расчетов... За каждый день просрочки... Итого  четыре
листа.
   Она машинально листала договоры, на всякий случай проверяя хронологию
и поэтому внимательно глядя только на первую страницу каждого  договора.
От мелких букв, на которых она ломала глаза уже третий день,  побаливала
голова, поэтому Настя, глянув на первую страницу договора, зажмуривалась
и следующие три страницы перелистывала вслепую, на счет  "четыре"  снова
открывая глаза. Раз, два, три, август 1994-го, раз,  два,  три,  декабрь
1994-го, раз, два три, апрель 1995-го, раз, два, три, сентябрь  1995-го,
раз, два, три... А это еще что такое? В каком-то договоре  оказалось  не
четыре листа, а пять? Во всяком случае то, что она увидела, открыв  гла-
за, совершенно не напоминало первую страницу  следующего  договора.  Но,
надо признать, последнюю страницу предыдущего это тоже напоминало  мало.
То есть просто совсем ничего общего.
   Это был оригинал факса, на  котором  сверху  стояли  реквизиты  изда-
тельства "Шерхан", дата - 16 сентября 1995 года,  а  ниже  шли  названия
книг, которые издательство готовило к выпуску в октябре 1995 года.  Судя
по всему, послание направлялось дилерам издательства для  своевременного
формирования заказов на тиражи. Ну и что? Что эта замечательная  бумажка
здесь делает?
   Настя вытащила договор из папки и стала  рассматривать  его  со  всех
сторон. Лист с текстом факса был скреплен вместе с договором при  помощи
степлера. На договоре дата - 16 сентября 1995 года.  А  сам  договор  не
оригинал, а в отличие от факса ксерокопия. Настя даже улыбнулась -  нас-
только явственно представила она себе, как все получилось. Соловьев при-
ехал в издательство, там подготовили договор, согласовали с переводчиком
сроки работы, размеры гонорара и порядок его выплаты, вписали все недос-
тающее, подписали у автора и у руководства "Шерхана" и сделали  ксероко-
пию с подписанного экземпляра, вместо того чтобы брать новый бланк дого-
вора и вписывать туда все, начиная с имени переводчика и кончая его пас-
портными данными. Век прогресса. Вероятно, ксерокс стоит там же,  где  и
факс, и на столе, на котором скрепляли  откопированные  листы  договора,
лежал и листочек с посланием дилерам. И попался под  руку,  точнее,  под
степлер.
   Вполне вероятно. Она еще раз пробежала глазами список книг, предпола-
гаемых к изданию в октябре 1995 года, и вдруг насторожилась.  Книг  было
много, но два названия показались ей знакомыми. Она их видела совсем не-
давно в бумагах Соловьева. В его договорах.
   Настя быстро перелистала содержимое красивой кожаной папки.  Да,  вот
одна из книг, с простеньким названием "Честь самурая", договор  заключен
4 апреля 1993 года сроком на один год, в течение  которого  издательство
"Шерхан" имеет право издавать и распространять роман. Но год истек 4 ап-
реля 1994 года. Как же "Шерхан" может издавать книгу в октябре 1995  го-
да? Никак не может. Права не имеет. А вот и второе  название,  такое  же
оригинальное: "Смерть самурая". С фантазией у этого  японского  писателя
все в порядке, это уж точно. Да, но перевод романа "Смерть самурая"  был
сдан в издательство 1 сентября 1993 года, и в этот же день был  заключен
точно такой же годовой договор, который благополучно  истек  1  сентября
1994 года. Ах, мошенники!
   Она вспомнила купленный на площади у трех  вокзалов  роман  "Клинок",
пахнущий свежей типографской краской. То-то  Соловьев  был  уверен,  что
книги давно нет в продаже, а она лежит себе на прилавках, однако  же  не
залеживается.
   Да, в поисках этой бумажки руководители "Шерхана"  очень  даже  могли
быть заинтересованы. Потому что, попадись она  на  глаза  Соловьеву,  он
сразу же сообразит, что переиздавались книги незаконно. Уж  онто  лучше,
чем кто бы то ни было, помнит сроки по всем своим договорам.  И  вздумай
Соловьев устроить скандал, последствия могли бы  быть  катастрофическими
для издательства, вплоть до лишения лицензии.


   Глава 13

   Раскрывать карты перед издательством "Шерхан" оперативники не торопи-
лись. Кирилла Есицова для начала пригласили на Петровку  побеседовать  о
Соловьеве - единственном на данный момент реальном подозреваемом в  двух
убийствах. Настю при этом строго-настрого предупредили: сидеть в кабине-
те и по коридорам не шастать. Есипов видел ее на дне рождения Соловьева,
и не нужно, чтобы у него возникли сомнения в  роде  ее  занятий.  Другой
вопрос - кто должен с ним беседовать. Генеральный директор  издательства
- не какой-нибудь уголовник, которого  нужно  прижимать  в  угол  и  де-
монстрировать ему силу. Судя по найденному Настей документу, речь пойдет
о финансовых и налоговых нарушениях, выявлять и доказывать которые  рос-
сийские правоохранительные органы пока не очень-то умеют. Поэтому и  то-
нальность разговора, и его тактика должны быть совсем  иными.  Полковник
Гордеев решил взять беседу с Есиповым на себя.
   - Насколько я понимаю, - начал Виктор Алексеевич, - в последние  годы
вы тесно общались с Соловьевым. Судя по уединенному образу жизни  Влади-
мира Александровича, возьму на себя смелость  утверждать,  что  основной
круг его общения замыкался на вашем издательстве. Я прав?
   - В известном смысле, - согласно кивнул Есипов. - Во всяком случае, в
последние два года он действительно общался в основном с нами. После бо-
лезни он с головой ушел в работу и занимался только ею.
   - Кстати, а чем Владимир Александрович заболел? - невинно поинтересо-
вался Гордеев. - Что с ним случилось?
   - Вы знаете, он не любит об этом говорить. Дело в  том,  что  у  него
трагически погибла жена и после этого сын полностью отбился от рук, свя-
зался с дурной компанией. Владимир Александрович очень остро это пережи-
вал, и его болезнь имеет невротическое происхождение. Понятно,  что  он,
как мужчина самолюбивый, не хочет об этом говорить.
   - В какой больнице он лежал?
   Есипов развел руками.
   - К сожалению, не знаю.
   - Но ведь он пробыл там достаточно долго, - заметил полковник. - Неу-
жели вы ни разу его не навестили?
   - Ну, у нас отношения были на тот  момент  не  настолько  близкие,  -
улыбнулся Кирилл. - Он ведь один из наших переводчиков, а не личный  мой
друг. Он связался по телефону с Семеном Воронцом, это наш главный редак-
тор, и сообщил, что заболел, так что перевод, над которым он в то  время
работал, будет закончен позже, чем  планировалось.  Вот,  собственно,  и
все.
   - Однако вы приехали поздравить его с днем  рождения.  Разве  это  не
свидетельствует о более личностных связях?
   - Что вы! - засмеялся Есипов. - Мы умеем работать с  переводчиками  и
авторами, обязательно поздравляем их с днем рождения и со всеми праздни-
ками. Мы так относимся не только к Соловьеву.
   - Это похвально, - одобрительно кивнул Виктор Алексеевич. - Расскажи-
те мне о нем все, что знаете. Я хочу понять, кто мог  проникнуть  в  его
дом и застрелить помощника и любовницу. У вас нет никаких предположений?
   - Абсолютно! - горячо откликнулся Есипов. - Ни  малейших  предположе-
ний. Ни одной догадки. Ума не приложу, кому мог понадобиться Андрей.  Да
и Марина тоже. Может быть, ее отвергнутый возлюбленный? Выследил, пришел
ночью, принял Андрея за хозяина и убил обоих.
   - Интересное предположение. Об этом стоит поговорить более  подробно.
Кстати, а вы не допускаете мысли, что этим ревнивцем мог  оказаться  сам
Соловьев? Он мог заметить, что между Мариной и Андреем  что-то  происхо-
дит, подловил момент, когда она приехала ночью  на  свидание,  дождался,
когда они оба спустятся вниз, и застрелил их. Нет?
   - Что вы! - На лице Есипова был написан такой неподдельный ужас,  что
Гордеев чуть не расхохотался. - Выбросите это  из  головы.  Что  угодно,
только не это.
   - Ну почему же? Если вы не очень хорошо знаете Соловьева, то как  мо-
жете быть уверены?
   - Я хорошо знаю Андрея, - твердо ответил Кирилл. - Он никогда не поз-
волил бы себе ничего подобного.
   - Поподробнее, пожалуйста, - заинтересованно попросил Гордеев. -  Кто
такой Коренев, как давно вы его знаете?
   - Андрюша работал у нас курьером-водителем. Необыкновенно дисциплини-
рованный, собранный, исполнительный. Вот я приведу вам только один  при-
мер, и вам как работнику милиции сразу все станет понятно. До  Андрея  у
нас водителем работал другой парнишка, так  двух  недель  не  проходило,
чтобы мы не ездили в ГАИ спасать его права. Постоянно нарушал правила, а
ведь кто сейчас их не нарушает? По-моему, все. Работники ГАИ как с  цепи
сорвались, останавливают всех за малейшее прегрешение,  даже  машины  со
спецсигналами, даже водителей в милицейской форме. А когда за  руль  сел
Коренев - все. Как отрезало. Мы вообще забыли, как начальника ГАИ зовут.
А при прежнем водителе мы уж всю московскую ГАИ по именам и званиям зна-
ли. Андрюша правильно понимал слово "нельзя". И твердо  знал,  что  если
нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя.
   - Как же вы такого золотого работника отпустили?
   - Видите ли... - Есипов замялся. - Это был вынужденный шаг. До Андрея
у Владимира Александровича был помощник, которого мы ему подыскали.  Так
вот, этот помощник не оправдал доверия и нагло  пользовался  беспомощным
состоянием Соловьева. Воровал, обманывал, по ночам девок приводил. Когда
Владимир Александрович это понял и выгнал его, нам было очень  неудобно,
мы же вроде как поручились за парня, сами привели его  в  дом.  И  чтобы
как-то реабилитироваться, мы должны были подыскать  на  замену  человека
совершенно безупречного, в котором мы могли бы быть уверены как в  себе.
Андрей Коренев был самой подходящей кандидатурой. И Владимир Александро-
вич, насколько я знаю, был им очень доволен. Поэтому я  могу  с  уверен-
ностью утверждать, что Андрей никогда не позволил бы себе ничего за спи-
ной хозяина. Тем более шашней с его возлюбленной.
   - Редкий человек, - согласился Гордеев. - В наше  время  таких  поис-
кать. Кстати, вы давно его видели в последний раз?
   - Дней десять назад, он привозил от Соловьева готовую рукопись.
   - А до того?
   - До того? - Есипов задумался. - Только в день рождения, пожалуй. Да,
точно, пятого апреля мы с Воронцом и Автаевым приезжали  поздравить  Со-
ловьева.
   - И по телефону не общались?
   - Ну как же, он звонил нам, чтобы договориться, когда ему приехать  с
рукописью. Конец не ближний,  ехать  без  предупреждения  рискованно,  а
вдруг Воронца на месте нет?
   - А что, кроме Воронца, никто у него рукопись не примет?
   - Нет. Это правило. Рукописи принимает только ведущий редактор серии.
Воронец ведет серию "Восточный бестселлер", и работы Соловьева принимает
только он. И потом, даже если просто привезти рукопись и оставить ее  на
столе, все равно придется приезжать еще раз. Редактор в присутствии  ав-
тора или переводчика определяет объем рукописи, передает дискету в  про-
изводственный отдел, где ее проверяют и переписывают текст в  компьютер.
Если в договоре предусмотрена выплата части гонорара в  момент  передачи
рукописи, то издательство выдает деньги. Но для этого нужно  подтвержде-
ние редактора, что рукопись сдана в надлежащем виде и без нарушения сро-
ков. Если срок нарушен, то с переводчика вычитается штраф,  определенный
процент за каждый день просрочки, и это тоже определяет редактор.  Коро-
че, сами видите, приезжать и не застать Воронца - бессмысленно.
   - Давайте еще раз уточним. Вы общались  с  Кореневым  пятого  апреля,
когда приезжали поздравить Соловьева с днем рождения. В следующий раз вы
общались по телефону, когда Коренев договаривался о  времени  приезда  в
издательство. Правильно?
   - Да.
   - Кому он звонил? Лично вам или Воронцу?
   - Вообще-то Воронцу, но Семена не было на месте, и  Андрея  соединили
со мной.
   - И что было дальше?
   - Я сказал, что Семен будет на следующий день с одиннадцати до  шести
и Андрей может приехать назавтра в любое время.
   - Он после этого перезванивал Воронцу?
   - Н-не знаю, - неуверенно произнес Есипов. - Кажется, нет. Во  всяком
случае я не помню, чтобы Семен говорил мне об этом.
   - Хорошо. На следующий день Коренев приехал. Так?
   - Да. Часов около пяти вечера.
   - К вам он заходил?
   - Нет, специально не заходил. Семен зашел подписать бумагу на выплату
денег Соловьеву, я понял, что Андрей приехал, и сам зашел в кабинет  Во-
ронца. Хотел спросить, как дела у Владимира Александровича.
   - А почему об этом надо было спрашивать у Коренева? -  удивился  пол-
ковник. - У самого Соловьева вы спросить не могли?
   - Я уже говорил, он никогда не жалуется на здоровье, считает, что это
недостойно настоящего мужчины. А у нас производство, причем производство
плановое. И мы должны точно знать, сможем мы издать книгу  в  запланиро-
ванные сроки или нет. Конечно, когда речь идет о в принципе здоровом че-
ловеке, мы не думаем каждые пять минут, что он может заболеть. Но  когда
речь идет об инвалиде, мы должны постоянно держать в уме, что  он  может
выйти из строя в любой момент и надолго задержать  рукопись.  Понимаете?
Поэтому я при каждом удобном случае спрашивал Андрея о здоровье Владими-
ра Александровича. А самого Соловьева послушать - так его можно хоть за-
втра в космос отправлять. Даже на головную боль никогда не посетует. Не-
обыкновенно стойкий характер.
   - И что же вам ответил Коренев в тот раз?
   - Что все хорошо, проблем нет. Взял следующую книгу для перевода, Се-
мен тут же составил новый договор, позвонил Соловьеву, по телефону  сог-
ласовал с ним сроки и размер гонорара, подписал договор у меня и передал
Андрею, чтобы тот дома получил подпись переводчика и  потом  при  случае
завез в издательство.
   - Вы передали с Кореневым один экземпляр договора?
   - Два. Один Соловьев подписывал и оставлял у себя,  второй  возвращал
нам.
   - Вы делаете два первых экземпляра или ксерокопируете?
   - Конечно, копируем. Это не нарушение. Нигде не сказано, что оба  эк-
земпляра должны быть первыми. А что, это неправильно? - вдруг забеспоко-
ился Есипов.
   - Я думаю, что, раз у вас не было с этим никаких трудностей,  значит,
правильно, - успокоил его Гордеев. - Припомните, пожалуйста,  как  можно
подробнее, о чем вы говорили с Кореневым по телефону и во время  встречи
в издательстве.
   - По телефону - только о времени его приезда к  Воронцу.  А  в  изда-
тельстве - о том, что Владимир Александрович по-прежнему держит  хороший
темп, работает быстро. Может быть, благодаря уединенному  образу  жизни.
Его ничто не отвлекает.
   - Кто это сказал? Вы или Коренев?
   - Андрей.
   - А вы что на это ответили? Возразили?
   - Нет, почему я должен возражать? Это же правда.
   - Но ведь у Соловьева была любовница. Разве он на нее не отвлекался?
   Есипов пожал плечами.
   - Откуда мне знать? Я вообще узнал о ее существовании только  теперь,
когда ее убили.
   - Хорошо, Кирилл Андреевич. Значит, из того, что говорил Коренев, ни-
как нельзя было понять, что Собликова его интересует?
   - Нет. Абсолютно.
   - Каких еще знакомых или друзей Соловьева вы знаете?
   - Еще? - Он задумался. - Сын. Но Владимир Александрович с  ним  почти
не общается. Омерзительная личность.
   - Чем же парень ему так досадил?
   - Да ничем особенным. Просто мразь - и все. Наглый, лживый,  ленивый,
беспутный. Соловьев, как я уже говорил, избегает  рассказывать  о  своих
несчастьях. А такого сына он воспринимает именно как несчастье.
   - Еще кто?
   - Еще на дне рождения у него  была  женщина.  Владимир  Александрович
сказал, что она его давняя знакомая. Совсем давняя, еще  с  тех  времен,
когда он в аспирантуре учился.
   - Вы ее в первый раз видели?
   - В первый. Как я понял, они много лет не встречались.
   - Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?
   - Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист на какой-то  фир-
ме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.
   Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и  задумчиво  погрыз  ее.
Потом положил очки на стол и вздохнул.
   - Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка у нас с вами вы-
ходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствии  Соблико-
вой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не зна-
ет, что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом  он  мог
только в одном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку  вошла
в дом. И зачем? Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уеди-
ниться с Кореневым. Значит, все-таки ревность, и Андрей  ваш  совсем  не
такой порядочный, как вы мне тут живописали.
   - Этого не может быть. Я не могу в это поверить. Я не мог ошибиться в
Андрее, он никогда так не поступил бы. Никогда.
   - Тогда остается одно. Соловьев лжет,  о  присутствии  Собликовой  он
знал. А коль он говорит неправду, стало быть, он замешан в этом преступ-
лении.
   - И этого не может быть.
   - Но, Кирилл Андреевич, голубчик, третьего-то не дано, - развел рука-
ми Гордеев и виновато улыбнулся. - Может быть, у меня фантазии не хвата-
ет? Может быть, я чего-то не понимаю или не знаю?  Предложите  мне  свой
вариант событий. Потому что по моим вариантам, что так,  что  эдак,  все
одно выходит, что Соловьев виноват. Помогите же мне, если можете.
   Но никакого третьего варианта Кирилл Есипов предложить не смог.
   Выждав минут десять после ухода Есипова, Виктор  Алексеевич  зашел  в
кабинет к Насте.
   - Ну Есипов! - восхищенно заявил он. -  Ну  мужик!  Кремень.  За  Со-
ловьева своего горой стоит. Не может он быть убийцей - и все тут.
   - Но он действительно не может быть убийцей, - возразила Настя.
   - Деточка, ты сколько времени знаешь Соловьева?
   - Когда-то знала в течение полутора лет.
   - И близко?
   Она покраснела, но решила не врать.
   - Очень близко.
   - Он сильно изменился за эти годы?
   - Практически нет.
   - Вот видишь. Ты имеешь право утверждать, что он  не  убийца,  другой
вопрос, права ли ты и поверю ли я тебе. А Есипов-то? Он же уверяет меня,
что близко с Соловьевым не знаком. Ничего личностного в их отношениях не
было. Откуда же такая уверенность?
   - Может, он дурака валяет? Знает, что тот вполне может быть виновным,
но выгораживает? - предположила она.
   - Да нет, Стасенька, тут что-то другое. Я нутром  чувствую.  Но  одно
несомненно:  он  панически  боится,  как  бы  Соловьева  не  обвинили  в
убийстве. Именно панически. До дрожи в голосе и мышечных судорог. Владе-
ет-то он собой не очень хорошо, опыта, видно, нет с  сыщиками  общаться.
Так обычно бывает, когда речь идет либо о близких родственниках, либо  о
том, что вся комбинация выстроена с целью навесить это  преступление  на
кого-то конкретного, но никак не на Соловьева. Поскольку Кирилл  Андрее-
вич в близких отношениях с переводчиком не состоит, остается вторая вер-
сия. Подозрение должно пасть на кого-то, кого нам подсовывают уже сейчас
или подсунут в ближайшем будущем, а наши  грязные  домыслы  в  отношении
Владимира Александровича портят нашим неизвестным доброжелателям всю иг-
ру. Что скажешь?
   - Есть третий вариант, - задумчиво сказала Настя, вытаскивая  сигаре-
ту. - Ничего, если я закурю?
   - Валяй, ты уже старая, тебя не перевоспитать. Так что за вариант?
   - Соловьев этим издателям, конечно, не близкий родственник, не сват и
не брат, и выгораживать его нет никаких причин. Ну, знает он два  редких
языка, ну, переводит быстро и качественно, ну, делают они на нем большие
деньги, но, если его обвинят в убийствах и посадят,  они  найдут  других
переводчиков. Конечно, специалисты с японским и китайск