поддерживает скандал, не дает ему затухнуть. Ведь он мог ее выбро-
сить? Мог. Уже давным-давно существует правило не возиться с анонимками,
и никто его не упрекнул бы. Он мог бы вызвать вас к себе и спросить,  не
может ли быть правдой то, что в ней написано. И вы бы ему  сказали,  что
не может. И все, Николай Адамович, и весь разговор. Это если бы  он  вам
доверял и хорошо к вам относился. Но он вместо этого посылает вам бумагу
со своей резолюцией через секретариат, чтобы еще лишних пять пар глаз ее
почитали и запомнили, чтобы через два дня все министерство узнало, что в
курируемом вами Институте какойто скандальчик образовался. И вот о чем я
подумал, Николай Адамович. Уж не Старостин ли эту анонимку организовал?
   - Мог, - прохрипел толстяк, снова берясь за флакон с аэрозолем. - Эта
сволочь все может. От него добра не жди. Может  быть,  вы  и  правы.  Но
все-таки скажите мне раз и навсегда: есть эта "обратная петля" или нет?
   - Нет. Нет, нет и еще раз нет. И выбросьте это из головы.
   Выходя из начальственного кабинета, он подумал: "Есть эффект, есть. И
еще какой! Но тебе, толстому безграмотному карьеристу,  знать  этого  не
нужно. Спать будешь плохо".
   - Ничего себе! - присвистнул Юра Коротков, когда Настя  показала  ему
список выездов "неотложной помощи". - Выходит, одну женщину с подозрени-
ем на трубную беременность увозили как раз из того самого Института, где
работал покончивший с собой Григорий Войтович. Забавная получается  кар-
тинка.
   - Уж куда забавнее, - хмуро проворчала Настя,  еще  не  отошедшая  до
конца от утренней стычки с девицей из бухгалтерии. - Теперь слушай меня,
Юрик, я буду рассказывать, как мне все это представляется, а ты мне воз-
ражай. Погоди, позови Мишу, пусть он будет арбитром.
   Они уселись втроем у Насти в кабинете, она - за своим столом,  Корот-
ков - за соседним, у которого не было  постоянного  хозяина,  а  Доценко
примостился на стуле, поставив его у окна.
   - Начали, - кивнула Настя, как бы давая самой себе старт. - 7 декабря
старший научный сотрудник Института  Григорий  Войтович  задержан  возле
трупа своей жены. 10 декабря его выпускают с тем, чтобы он, находясь до-
ма, смог закончить важную научную разработку. 13 декабря Войтович конча-
ет жизнь самоубийством. 21 декабря уголовное  дело  Войтовича  похищают.
Вместе с ним прихватывают для видимости еще три дела, одно из них - дело
по обвинению Димы Красникова в краже джинсов, в котором содержатся  дан-
ные о его усыновлении. На следующий день, 22 декабря, утром некто Галак-
тионов, приехав в автосервис, в разговоре сообщает эти  сведения  одному
из знакомых мастеров. И в этот  же  день  на  квартире  Надежды  Шитовой
встречается с человеком, судя по всему, работающим в том  же  Институте,
что и Войтович. Пока сходится?
   - Пока - да, - подтвердил Коротков. - Но при условии,  что  показания
Лыкова, мастера из автосервиса, мы принимаем за правду.
   - Поправка принимается, - согласилась Настя, - но у нас  нет  другого
выхода, кроме как верить Лыкову. Дальше. Еще через два  дня  Галактионов
снова приходит на квартиру Шитовой и там умирает от цианида,  брошенного
в чашку с кофе. Это факты. Теперь начинается полет фантазии. Ребятки,  я
сейчас начну нести полную чушь, только вы  не  смейтесь,  пожалуйста,  а
поправляйте, если что-то не стыкуется. Договорились?
   Коротков и Доценко кивнули, усаживаясь поудобнее.
   - Войтович за убийство жены попадает в камеру. Кто-то очень не хочет,
чтобы он там находился, организуются звонки и просьбы отпустить его  до-
мой хотя бы на несколько дней якобы для завершения важной научной разра-
ботки стратегического значения. Войтович работает в научном  учреждении,
которое занимается изучением  распространения  электромагнитных  волн  в
различных средах, так что все звучит вполне правдоподобно. Но я в это не
верю. Мне кажется, что действительно кто-то страшно не хотел, чтобы Вой-
тович оставался под арестом. Почему? Не знаю. Это вопрос, на  который  я
хочу получить ответ. В момент задержания Войтович находился  в...  мягко
говоря, странном психическом состоянии, которое по мере пребывания его в
камере постепенно проходило, он начал давать более  точные  и  подробные
показания, полностью совпадающие с тем, что  было  обнаружено  на  месте
преступления. Врачи не обнаружили у него ни малейших признаков психичес-
кого заболевания, и остается непонятным, что же это была  за  амнезия  и
под влиянием чего она вдруг прошла. В полной мере  осознав  случившееся,
Войтович повесился. И оставил предсмертную записку,  которая  оказалась,
естественно, в его уголовном деле. И снова кто-то проявляет к этому делу
нездоровый интерес. Уголовное дело  исчезает  из  кабинета  следователя,
когда тот вышел куда-то и по привычке оставил открытым не  только  каби-
нет, но и сейф, где лежали дела. По-видимому, кто-то из сотрудников Инс-
титута нанял для этой кражи Галактионова. Это или его очень давний  зна-
комый, с которым Галактионов не виделся много лет, или, наоборот, знако-
мый случайный. Но знакомство должно было состояться  при  таких  обстоя-
тельствах, чтобы человек из Института понял, что  к  Галактионову  можно
обратиться с подобного рода просьбой. Итак, человек из Института  просит
Галактионова раздобыть дело Войтовича. Фамилия следователя и  место  его
работы ни для кого в Институте не были секретом, потому что многих  сот-
рудников вызывали в качестве свидетелей по делу об убийстве жены  Войто-
вича. Годится?
   - Более или менее, - подал голос Коротков.
   - А вы, Миша, что скажете?
   - Я не уверен, что Галактионов взялся бы за такое поручение, - с сом-
нением произнес Доценко. - Он отчаянный мошенник, авантюрист, но вряд ли
вор. Это все-таки немножко другое.
   - Принимается. Чтобы узнать, мог ли Галактионов взяться за такое  за-
дание, нужно постараться его понять. Что мы о нем знаем? Что в молодости
он точно совершил по крайней мере одну кражу. Я говорю о краже  дубленки
с кольцами у его собственной жены. И этот же факт свидетельствует о том,
что тогда он был порядочной сволочью. Но это было много лет назад, он  с
тех пор мог и измениться. Поэтому второй вопрос, на  который  нам  нужно
найти ответ, это вопрос о том, остался ли он и в сорок три года таким же
подонком, каким был в двадцать три. Здесь есть еще два привходящих  обс-
тоятельства. Во-первых, от него, по  свидетельству  друзей,  отвернулась
удача, и он изо всех сил пытался снова поймать ее за хвост. Не мог ли он
воспринять залихватскую, удачную и абсолютно авантюрную кражу дел из ка-
бинета следователя как подтверждение вернувшейся к нему удачливости?
   - Вообще-то мог, - задумчиво согласился Доценко. -  Когда  припрет  -
все средства бывают хороши.
   - И во-вторых, получается, что, украв дела, он их первым делом прочи-
тал. В одном из них нашел и запомнил, а может быть, и записал, сведения,
под которые можно при случае получить деньги. Я имею в виду дело Красни-
кова. Шантаж разглашением тайны усыновления - мерзость. Но  Галактионов,
видимо, так не думает. И легко отдает их первому попавшемуся  знакомому,
попросившему деньги в долг. Не очень-то красиво, согласитесь.
   - Но, Анастасия Павловна, мы не можем быть в этом уверены, - возразил
Миша. - А если Лыков врет?
   - А если Лыков врет, а если Лыков врет, - задумчиво повторила она.  -
Вот и надо понять, что за нутро было у Галактионова.  Мишенька,  помните
показания его сотрудницы из банка о том, что он  помогал  в  организации
лечения за рубежом? Ездил,  не  считаясь  с  личным  временем,  и  возил
больных детей на консультации на своей машине? Сегодня  же  поезжайте  и
покопайтесь в этом. Никто, кроме этой женщины, не отметил в  нем  особой
доброты и бескорыстия. Может быть, она знала  его  лучше  других?  Может
быть, Галактионов был тайным благотворителем вроде Юрия Деточкина, наду-
вал крупных акул бизнеса и потихоньку переводил деньги на детские дома и
больницы. С его характером нужно разобраться как следует и на этой осно-
ве выстроить свою версию, а пока будем работать с тем, что есть.  Пойдем
дальше. С человеком из Института Галактионов встречается на  квартире  у
своей подруги, когда ее не бывает дома, то есть днем.  Вероятно,  первая
встреча состоялась где-то между 15 и 19 декабря, то есть через некоторое
время после самоубийства Войтовича и за несколько дней до кражи дел. Ес-
ли Галактионов взялся помочь, то ему нужно было время для разбега. Прис-
мотреться и так далее. 21 декабря он успешно осуществляет свое намерение
и 22 декабря встречается с человеком из Института все в той же  квартире
Шитовой, очевидно, передавая ему дела и получая взамен оговоренное  воз-
награждение. Или нет, не получая. Скорее всего гонорар он должен был по-
лучить в другое время. К сожалению, Шитова почувствовала  себя  плохо  и
вернулась с работы рано. Галактионов просит ее не входить к ним и не ме-
шать, у них серьезный разговор. Как события развивались дальше, мы знаем
из рассказа Шитовой. А через два дня Галактионов  снова  встречается  со
своим знакомым. Этот раз стал последним. Человек  из  Института  отравил
Галактионова, уничтожил свои следы в квартире и ушел.  Если  бы  не  его
случайная проговорка о сотруднице, которую с работы увезла  "скорая  по-
мощь", мы могли бы помахать ему ручкой и распроститься с  надеждой  хоть
когда-нибудь его найти. Шитова его практически не помнит  и  описать  не
может. Это и понятно, она почти теряла сознание. Стало быть,  мы  теперь
понимаем, что все упирается в Войтовича, а убийцу Галактионова надо  ис-
кать в Институте.
   - Все бы ничего, - критично заметил Юра. - Но  связь  Галактионова  с
крадеными делами у тебя слабовато прописана. А так нормально.
   - Вот мы и должны выяснить, мог ли Галактионов поступить так, как,  я
предполагаю, он поступил. Миша, это - ваш кусок. А мы  с  Юрой  займемся
Институтом. Будем искать в нем человека без примет.
   - И без особенностей речи, - подсказал Коротков.
   Компьютер все время "зависал", и Инна начала злиться. Сегодня она уже
два раза вызывала техников, но после их ухода капризная машина  работала
от силы полчаса, а потом снова на экране появлялся  ненавистный  зеленый
квадрат. Она раздраженно выключила компьютер и пошла к заведующему лабо-
раторией выяснять, когда наконец в распределении техники  будет  наведен
хоть какой-то порядок.
   Литвинова как фурия ворвалась в кабинет к заведующему, даже не  обра-
тив внимания на посторонних.
   - Павел Николаевич! - возмущенно начала она. - Сил  моих  больше  нет
работать на "Истре", этой машине больше лет, чем мне. Все знают, что  на
складе лежат шесть новых машин, почему их не распределяют по лаборатори-
ям?
   - Знакомьтесь, - холодно произнес Бороздин.  -  Наш  старший  научный
сотрудник Литвинова Инна Федоровна. А это товарищи из милиции. По поводу
Войтовича.
   - По... Как... - растерялась Литвинова. - Он же умер.
   Только теперь она разглядела гостей своего начальника.  Главным  явно
был крепкий широкоплечий мужчина лет около сорока  с  открытым  лицом  и
смеющимися глазами. Рядом с ним сидела молодая женщина, совсем девчонка,
в джинсах и свитере, с длинными волосами, стянутыми на затылке в  хвост.
Бесцветная, невзрачная, худенькая, хотя, кажется, высокая, лицо без кос-
метики. Несовременная какая-то, мелькнуло в голове у Инны, тут же вспом-
нившей свою Юлечку, делавшую прическу у дорогих парикмахеров и  проводя-
щую минут по сорок перед зеркалом за макияжем.
   - Видите ли, Инна Федоровна, - обратился к ней мужчина из милиции,  -
у нас случилось непредвиденное. В здании окружного Управления внутренних
дел возник пожар, правда, только на одном этаже, и его быстро  потушили,
но сильно пострадал кабинет  следователя  Бакланова.  Сгорело  несколько
уголовных дел, в том числе и дело вашего покойного коллеги Григория Вой-
товича. Мы сейчас пытаемся восстановить материалы дела, поэтому пришлось
снова побеспокоить ваш Институт. Вы уж не обессудьте, я понимаю, что  мы
отрываем вас от работы, но тут уж так сложилось... -  Он  обезоруживающе
улыбнулся и развел руками. - Форс-мажорные обстоятельства.
   - Да, конечно, - закивала она. - Я понимаю. От меня что-нибудь требу-
ется?
   - Только ответить на наши вопросы. Я надеюсь, что это не займет много
времени, тем более у вас, кажется, компьютер неисправен, - мужчина снова
улыбнулся, на этот раз лукаво. - Пока его чинят, мы с  вами  побеседуем,
если у вас нет возражений.
   - Пойдемте, - сказала Инна, открывая дверь и выходя из  кабинета  Бо-
роздина.
   - Моя фамилия Коротков, - представился работник милиции,  когда  Инна
провела его в свою комнату и усадила за стол. - Зовут меня Юрий Викторо-
вич. Итак, начнем?
   - Пожалуйста, - Литвинова изобразила на лице внимание и готовность  к
работе.
   - Вы хорошо знали Григория Войтовича?
   - Очень хорошо, - уверенно ответила она. - Мы работали  вместе  много
лет и в аспирантуре вместе учились.
   - Тогда расскажите мне о его семейной жизни. Как он женился, как  жил
с женой, не было ли у них конфликтов и так далее.
   - Были, - сразу же откликнулась Литвинова. - Были у них конфликты,  и
жестокие. Гриша никому об этом не рассказывал, только, может быть,  мне,
потому что мы давно дружили. Он вообще-то был не особенно общителен,  на
работе ни с кем не откровенничал. Но со мной делился.
   - Из-за чего были конфликты?
   - Трудно сказать, тут много всего намешано. - Она задумалась.  -  Же-
нечка была намного моложе, вы, наверное, знаете, а Гриша долго  ходил  в
холостяках, все искал свою принцессу. Когда он встретил Женю, то влюбил-
ся без памяти, а уж коль он так долго ее ждал и выбирал,  то  у  него  и
требования к супруге были повышенные. Он страшно переживал, если ему ка-
залось, что Женя не соответствует "идеальному стандарту". Но такое быва-
ло редко, она была очень славной. И очень красивой.
   - Она любила мужа, как вы думаете?
   - Безумно! - горячо воскликнула Инна, но тут же осеклась. -  Впрочем,
знаете, чужая душа - потемки, может...
   - Продолжайте, пожалуйста, - подбодрил ее Коротков.
   Инна замялась. "Дура, - мысленно обругала она себя. -  Черт  тебя  за
язык тянет. Раз Гриша ее убил, значит, что-то было. И это что-то  должно
быть вполне осязаемым, конкретным, таким, чтобы для милиционера  звучало
убедительно. Ревность, деньги, что угодно, но простое и понятное".
   - Понимаете, Женя была настоящей красавицей и работала  на  телевиде-
нии, снималась в рекламных роликах. Конечно, вокруг нее крутились мужчи-
ны, ухаживали. Поклонников было много, а она ведь  молодая,  ей  веселья
хотелось, флирта, кокетства. Это можно понять, и я ее ни в коей мере  не
осуждала и даже Гришу пыталась убедить, что не нужно на это  реагировать
так болезненно. Но он меня не слушал.
   - Значит, вы полагаете, что поводом для убийства была ревность?
   - Я думаю, да.
   - Скажите, Инна Федоровна, вы не замечали в последнее время перемен в
характере Войтовича? Может быть, у него появились провалы памяти, рассе-
янность, раздражительность?
   - Да-да, вы совершенно правы, Гриша действительно стал  более...  аг-
рессивным, что ли.
   - И в чем это проявлялось? Он конфликтовал с сотрудниками?
   - Нет, это видела, наверное, только я.
   - Каким образом так получалось?
   - Это проявлялось, когда он говорил о Женечке. Такая,  знаете,  нена-
висть в глазах появлялась, голос дрожит от ярости,  руки  трясутся.  Мне
прямо не по себе становилось. А с коллегами он всегда был мягким и  кор-
ректным, ни разу голос ни на кого не повысил.
   - А забывчивость, рассеянность? Не замечали?
   - Нет, не замечала, врать не стану.
   - И еще вопрос, Инна Федоровна. Вы все это  рассказывали  следователю
Бакланову?
   - Олегу Николаевичу? Нет, не рассказывала.
   - Я могу узнать, почему?
   Литвинова снова замялась. "Почему, почему, - зло подумала она. -  По-
тому что Гриша тогда еще был жив и сразу же сказал бы, что это неправда.
А сейчас уже не скажет".
   - Видите ли... Это сейчас, когда Гриша покончил с собой, я верю,  что
он убил Женечку. А тогда не верила. Не хотела верить. Я столько лет  его
знала, мы дружили... Мне хотелось его выгородить. Я признаю, что была не
права, и прошу у вас прощения.
   - Ну, это вы у Бакланова прощения просить должны, а не у меня. Ложные
показания - это нехорошо, Инна Федоровна, это дело подсудное. Знаете  об
этом?
   Литвинова покаянно вздохнула.
   - Но я ведь никому этим не навредила, правда? Если бы из-за моих  по-
казаний осудили невиновного или оправдали преступника - тогда,  конечно,
меня надо судить. А так... Гриша сам себе вынес приговор.
   - Да, чуть не забыл, - спохватился Коротков. - Вы не помните, над ка-
ким проектом работал Войтович, когда все это случилось?
   Это был удар ниже пояса. Коротков смотрел на  нее  спокойными  ясными
глазами, а она говорила ему какие-то ученые слова, называла пункты  инс-
титутского плана работы и чувствовала, как внутри у нее все  онемело  от
ужаса.
   Пока Коротков опрашивал сотрудников лаборатории,  в  которой  работал
Григорий Войтович, Настя Каменская сидела в отделе  кадров  Института  и
смотрела личные дела сотрудников. Она отобрала сначала всех мужчин,  по-
том отделила тех, кому было от сорока до пятидесяти пяти лет. Шитова оп-
ределила возраст таинственного гостя между сорока пятью  и  пятьюдесятью
годами, но осторожная Настя на всякий случай расширила возрастные рамки,
прибавив по пять лет к нижней и верхней границе. Мало ли, как может выг-
лядеть человек, если он следит за собой или, наоборот, болеет или  ведет
нездоровый образ жизни. И потом, Шитова - свидетель не  особо  надежный,
если учесть, в каком она тогда была состоянии.
   Из тех, кому было от сорока до пятидесяти пяти, пришлось  делать  вы-
бор, опираясь на имеющиеся в личном деле фотографии. Яркие брюнеты и се-
довласые ученые мужи - в сторону. Лысые и те, чье лицо никак нельзя наз-
вать "среднеевропейским", - туда же. В отдельную стопочку  она  отложила
мужчин с усами или бородой: фотографии сделаны не вчера,  а  сейчас  эти
люди вполне могут оказаться гладко выбритыми. В другую  стопочку  попали
те, кто родился и вырос не в центральной России. У таких людей  довольно
часто встречается  акцент,  характерное  "оканье"  или  "хыканье",  хотя
опять-таки, за долгие годы жизни в Москве он мог и исчезнуть. Их, как  и
усатых-бородатых, тоже надо проверить. Наконец, остались те, кого  Настя
условно назвала "чистыми типами": среднерусые, без ярких примет,  корен-
ные москвичи или питерцы, без растительности на лице.
   Она попросила устроить так, чтобы какая-нибудь общительная лаборантка
провела ее по Институту, останавливаясь по пути с каждым встречным-попе-
речным и невинно болтая на заранее "заказанные" Настей темы. Они шли  по
длинным коридорам, запутанным переходам между  корпусами,  спускались  в
подвал, взлетали на лифте на последний этаж, где полюбовались на  сплош-
ные металлические двери с солидными замками, закрывающие входы на  лест-
ницы, с которых можно было попасть на крышу. На крыше, как пояснила  ла-
борантка, находятся многочисленные специальные  устройства  "по  профилю
Института", без которых невозможно вести научную работу.
   Под конец прогулки ноги у Насти гудели,  спина  разламывалась  и  она
мечтала только о том, чтобы лечь. Зато узнать удалось  много  полезного.
Из мужчин, носящих усы, внешность не изменил ни один, они так и  продол-
жают ходить с усами, зато среди бородачей побрились двое. Один  из  них,
как оказалось, в начале декабря сломал ногу и до сих пор лежал в  гипсе,
второй немедленно был переведен Настей в группу "чистых типов". Из  сот-
рудников, предположительно имеющих хотя бы небольшой акцент или  особен-
ности произношения, которые могло бы заметить ухо московского жителя, ее
внимание привлекли двое, один был уроженцем Орла, другой - Рязани,  а  в
этих регионах, как принято считать,  население  говорит  на  очень  пра-
вильн