- Господи, Ира, - задыхаясь сказал он, - мне показалось, что тебя нет
дома. Я так испугался.
   - Ну куда же я денусь, - спокойно улыбнулась она. - Раздевайся.  Чай-
ник поставить? Я ватрушки сделала с творогом, очень вкусные.
   - Ватрушки? Это замечательно! Это великолепно! - Березин  почти  кри-
чал. - Я буду ватрушки, я буду салат, который мы ели  на  обед,  и  даже
грибной суп, если он остался.
   - Сейчас все подам. - Ирина закрыла книжку и встала. - Разве тебя ма-
ма не покормила? Почему ты такой голодный? И почему ты так  нервничаешь?
Что-нибудь случилось?
   Сергей Николаевич вернулся на кухню из прихожей, облокотился на косяк
и закрыл глаза. Лицо его было необычно бледным.
   - Я так испугался, Ира, ты даже представить себе не можешь.  Я  поду-
мал, ты ушла. Пошла к своим старым друзьям, и тогда все  пойдет  прахом,
потому что ты можешь попасть в неприятность, а тебя теперь  каждый  мент
узнает в лицо. Или, что еще хуже, совсем  ушла,  обиделась  на  меня  за
что-то и ушла. Но это не главное, Ира, это все ерунда. Главное, когда  я
тебя увидел, когда я понял, что ты никуда не ушла, что ты здесь, что  ты
по-прежнему вместе со мной, я так  обрадовался,  что  мне  самому  стало
страшно. Ирочка, милая, я никак не ограничиваю твою свободу,  я  имею  в
виду, что у нас не крепостное право, и если тебе в  какой-то  момент  не
заждется больше жить со мной, ты вольна уйти. Но я прошу тебя только  об
одном, я умоляю тебя, не делай ничего неожиданно, не бей из  засады,  не
стреляй в спину. Ладно? Очень многое для меня поставлено на карту, но  я
совершенно не собираюсь ради этого калечить твою жизнь. Не захочешь жить
со мной - не надо, не мучай себя, но скажи мне  об  этом,  чтобы  я  мог
как-то сгладить ситуацию, принять какие-то меры. Только не уходи внезап-
но, без предупреждения, потому что я начну искать тебя через милицию,  я
буду думать, что с тобой случилась беда, я всех подниму на ноги, а в ре-
зультате тебя найдут пьяную и с молодым любовником и все мы будем выгля-
деть подурацки. Если тебе станет тяжело со мной, я смогу отправить тебя,
например, за границу и всем говорить, что ты поехала получать  образова-
ние, или работать по контракту, или долечиваться, потому что после авто-
катастрофы у тебя начались осложнения со здоровьем. Я  сделаю  все  так,
как тебе удобно, ты не будешь жить со мной, но прошу тебя, Ира, я  очень
тебя прошу, не делай ничего внезапного и  неожиданного.  Я  должен  быть
твердо уверен, что ты меня не подведешь ни  при  каких  обстоятельствах,
что я могу тебе доверять и на тебя положиться.
   Ирина слушала его и одновременно вынимала из холодильника  кастрюльку
с супом, мисочку с салатом, масленку, банку со сметаной, резала  хлеб  и
выкладывала его красивой горкой на плоскую плетеную тарелочку. Она вклю-
чила плиту, чтобы разогреть суп, достала большой расписной поднос,  сос-
тавила на него чистые тарелки и приборы, бутылку с минеральной  водой  и
стаканы, хлеб, масло, сметану, салат. Когда Березин умолк, она  негромко
сказала:
   - Ты можешь на меня положиться, Сережа. Я - существо  достаточно  ра-
зумное и не собираюсь тебя подводить. И я даю тебе слово, что если захо-
чу уйти от тебя, то у тебя будет по меньшей мере полгода  на  те,  чтобы
сделать все тихо и к обоюдному  удовольствию.  Если  я  почувствую,  что
жизнь с тобой делается для меня невыносимой, то еще полгода я точно смо-
гу вытерпеть. А то и больше. Я терпеливая, Сережа. Если бы ты знал,  че-
рез что мне приходилось пройти в моей прошлой жизни, если  бы  ты  знал,
какие вещи мне приходилось терпеть, ты бы не сомневался в  моих  словах.
Даю тебе слово, что никогда ничего не сделаю тайком от тебя, у тебя,  за
спиной или тебе во вред. И давай покончим с этой темой. Помоги мне,  по-
жалуйста, накрыть ужин в комнате.
   У Березина почти что слезы навернулись на глаза. Боже  мой,  как  она
похожа на ТУ Ирину! Одно лицо. Такие же глаза, те же губы, такой же нос.
И волосы. И руки. И рост. И в то же время, как они не  похожи.  ТА  была
непредсказуемой, непрогнозируемой, вспыльчивой, взрывной. Она могла дать
слово, уже в этот момент совершенно точно зная, что ни за что  не  будет
его держать, более того, давая слово, она уже обдумывала, как бы  поско-
рее и половчее его нарушить. Она постоянно лгала, нагло глядя в глаза  и
невинно улыбаясь. Она обещала не напиваться перед ответственными  мероп-
риятиями, перед визитами, которые наносили они сами или которые  наноси-
лись им, и появлялась пьяная до полной невменяемости. "Ну что ты, котик,
- капризно надувала она накрашенные губки. - Ты понюхай, от меня  же  не
пахнет, я совершенно трезвая". Запаха действительно не  было,  и  первые
два-три раза Березин на эту удочку попался, только потом сообразив,  что
она принимает наркотики. С ней никогда ничего нельзя было знать наверня-
ка, она могла в любой момент  подвести,  обмануть,  подставить,  нанести
удар исподтишка, ляпнуть чудовищную глупость в присутствии посторонних и
потом долго хохотать, глядя на растерянное лицо  Березина  и  видя  зло-
радство в глазах окружающих. ТА Ирина была адом сущим адом,  проклятием,
карой. А ЭТА? Неужели и вправду она совсем другая, неужели она  действи-
тельно нормальная спокойная женщина, ну пусть с сомнительным прошлым, но
с нормальными мозгами и нормальным характером?  Женщина,  с  которой  не
нужно все время быть начеку, постоянно ожидая неприятностей,  каверз,  а
то и откровенных гадостей и подлостей. Женщина, которая с  удовольствием
сидит дома, варит ему обеды, в свободное время читает или смотрит  теле-
визор, женщина, которую не тянет "на волю, в пампасы", к мужикам, к  вы-
пивке, к громким пьяным компаниям и веселым гульбищам, к опасным  любов-
ным приключениям и грязному поспешному подзаборному траханью.
   Внезапно ему захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Он  вспомнил,
с каким недоумением Ирина восприняла его требование  накрывать  обеды  и
ужины в комнате. Сама она не любит находиться в комнате, почти все время
проводит на кухне, если не готовит и не моет посуду, то читает или смот-
рит телевизор, но именно на кухне. Наверное, она так  привыкла,  ей  так
нравится, решил Березин.
   - Давай поужинаем здесь, - предложил он. -  Здесь  так  уютно,  зачем
таскать все это туда-сюда.
   Она обрадовалась так явно, что Березин не сдержал улыбки,  и  тут  же
принялась составлять все с подноса на стол. Суп закипел, Ирина поставила
ватрушки в духовку, чтобы немного подогрелись, и стала раскладывать  са-
лат по тарелкам.
   - Ирочка, ты, между прочим, прекрасно готовишь, - заметил Сергей  Ни-
колаевич, - приканчивая грибной суп со сметаной. - Где ты  этому  научи-
лась?
   - У меня обучение было теоретическое, - засмеялась  Ирина.  -  Только
здесь, у тебя, я получила возможность практиковаться.  Но  теоретическую
часть, видимо, усвоила хорошо.
   - Я что-то не очень понял. Там супчику не осталось?
   - Сейчас налью.
   Она встала, чтобы налить ему еще супу.
   - Я очень рада, что тебе нравится, как я готовлю. Я все  время  боюсь
тебе не угодить.
   - Глупости, - мотнул головой Березин. - Мне очень  легко  угодить,  я
весьма неприхотлив в еде. Так что ты говорила насчет теории?
   - Пока я жила с мамой и бабушкой, меня, естественно, на кухню не пус-
кали. Мол, пусть девочка учится хорошо, а хозяйством заняться еще  успе-
ет. Когда мама умерла, бабушка вообще вею домашнюю работу на себя взяла.
Она никогда не говорила об этом, но я думаю, она очень боялась, что я ее
брошу, а ведь у нее, кроме меня, никого на этом свете не осталось,  мама
была ее единственным ребенком, а моего отца бабуля даже в глаза не виде-
ла, он какой-то совсем случайный был. Ну вот, и она решила сделать  так,
чтобы стать для меня совершенно необходимой и незаменимой. Она даже чаш-
ку сполоснуть мне не позволяла, чтобы я, не дай Бог, маникюр не повреди-
ла. Конечно, я тогда совсем дурой была, шестнадцать лет, одни  парни  на
уме да развлечения, школу кое-как закончила и до смерти рада  была,  что
бабуля меня не заставляет ничего делать. С семнадцати я уже у Рината ра-
ботала, мне же нужно было как-то объяснить бабушке, почему я дома не но-
чую, наврала, что поступила в институт и мне  дали  место  в  общежитии.
Чтобы все было правдоподобно, институт выбрала дальний, аж в  Долгопруд-
ном, а мы с бабушкой на самом юге Москвы жили, в Южном Бутове, там  даже
городской застройки не было,  только  индивидуальные  домишки-развалюхи,
которые от деревни остались. Поэтому она, конечно, не удивилась,  что  я
поселилась в общежитии. Мне из Южного Бутова до Долгопрудного  часа  три
добираться пришлось бы, если не больше. Потом и  бабушка  умерла.  Слава
Богу, она так и не узнала, в какую дрянь превратилась ее любимая внучка.
Но суть не в том, конечно. Просто, пока у меня еще был дом и  возможнос-
ти, мне ничего не хотелось делать, я все на  бабку  спихнула.  А  потом,
когда повзрослела, мне так захотелось иметь свою семью, свой  дом,  свою
кухню - ты представить себе не можешь. Но было уже  поздно.  Ринат  меня
заарканил накрепко, график работы чудовищный, мы продыху не знали.  Если
мне удавалось добраться до своей хаты, я валилась спать без задних  ног.
Потом Бутово стали застраивать, хатку нашу снесли, мне дали квартиру,  а
толку-то? Все равно я в нее приезжала только поспать немного и дух пере-
вести, помыться, переодеться - и назад, к Ринату. И вот я начала  читать
кулинарные книги. Я их покупала,  коллекционировала,  обменивалась  ими,
искала редкие и старинные. У меня их много. Я читала описание какого-ни-
будь блюда и представляла себе, как стою на своей  собственной  кухне  в
вышитом красивом фартуке и готовлю его для любимого мужа и детей.  Неко-
торые женщины так романы читают: уткнутся глазами в страницу и видят  на
месте героини себя. А я кулинарные книги читала  и  млела  от  восторга.
Глупая я, да?
   Березин протянул руку через стол и ласково погладил ее по щеке.
   - Ты - чудесная. Ты - необыкновенная, Ирочка. Ты напрасно не  сказала
мне всего этого раньше. Может быть, тебе нужна какая-нибудь техника спе-
циальная? Ну, я не знаю, печка какая-нибудь  особенная,  гриль,  комбайн
или еще что-то. Только скажи, я сразу же тебе все раздобуду.
   На какое-то мгновение  ему  показалось,  что  она  как  бы  качнулась
навстречу его руке и прижалась щекой к его ладони. Но только на  мгнове-
ние.
   - Спасибо, Сережа. Ты доел? Наливать чай?
   Они долго пили чай с теплыми и необычайно вкусными ватрушками и  вели
неспешные и какие-то непривычные Березину разговоры. Он страшно  удивил-
ся, когда обнаружил, что уже половина двенадцатого ночи, а они все сидят
на кухне при свете бра и пьют уже по третьей чашке чаю, да и на блюде  с
ватрушками мало что осталось. Но еще больше удивился Сергей  Николаевич,
когда сообразил, что все это время они разговаривали о том,  хорошо  или
плохо жить в деревне, чем отличается жизнь в отдельном  деревянном  доме
от жизни в городской квартире, какие существуют способы засолки  капусты
и огурцов, меняются ли  отношения  с  родителями,  когда  дети,  которые
раньше жили отдельно, но в том же городе, переезжают в другой город. Хо-
рошо ли, когда в квартире живут одновременно собака и кошка. А если  две
собаки, то какие породы лучше всего сочетаются по характеру  и  темпера-
менту...
   За последние восемь лет, с тех пор, как он расстался с Дианой,  Бере-
зин не помнил, чтобы он сидел с женой на кухне, долго пил чай с пирогами
и вел с ней разговоры ни о чем. Простые домашние разговоры, не о делах и
не о политике, не о счетах в банках и не об интригах конкурентов,  не  о
происках Центризбиркома и не о стратегии предвыборной  борьбы,  и  не  о
встречах с нужными людьми. А просто о жизни. О жизни вообще. И как, ока-
зывается, хорошо сидеть на кухне в приятном полумраке, когда яркое  све-
товое пятно падает только на стол перед тобой, а не в вычурной  нарядной
комнате.
   Все это было вчера, в субботу. Ночь Сергей Николаевич Березин  провел
без сна, лишь слегка задремал часов в пять, но в шесть уже  окончательно
проснулся и понял, что не может больше лежать. Нужно встать и занять се-
бя чем-нибудь, иначе он сойдет с ума. Сегодня все решится. В восемь  ча-
сов откроются избирательные участки, и до десяти вечера не будет ему по-
коя. А потом останется только ждать, когда вскроют урны, подсчитают бюл-
летени. И сделать уже ничего нельзя, нельзя укрепить свои позиции,  сде-
лать какое-нибудь важное заявление,  провести  благотворительную  акцию.
Именно сейчас, когда сделать уже ничего нельзя, в голову полезли мысли о
том, как много осталось несделанным во время предвыборной кампании,  как
много возможностей упущено, как много ошибок совершено.
   Стараясь не шуметь, он на цыпочках прошел в ванную, принял душ, вымыл
голову, почистил зубы, побрился и вышел на кухню. Ира вчера  перед  тем,
как идти спать, вымыла посуду и все убрала, и на столе сиротливо  лежала
последняя ватрушка, заботливо положенная на блюдечко и накрытая  салфет-
кой. Березин вскипятил воду, но кофейные зерна молоть не  стал,  боялся,
что жужжание кофемолки разбудит Ирину - комната, где она спала,  находи-
лась рядом с кухней. Сделал растворимый кофе, сжевал холодную и потеряв-
шую воздушность ватрушку. В голову  ему  пришла  совершенно  неожиданная
мысль сделать чтонибудь приятное для Ирины. Но что? Березин огляделся  в
поисках какого-нибудь непорядка, который можно было бы  ликвидировать  к
ее удовольствию, например, что-нибудь сломанное или испорченное.  Он  же
точно помнил, что миксер был неисправен еще три месяца назад, а на  кар-
низе сломались и застряли в пазах два крючка,  из-за  чего  задергивание
штор на кухне превратилось в поистине нерешаемую проблему.  Еще  Березин
помнил, что в духовке не работало освещение, а ножи были тупыми.  Но,  к
его удивлению, миксер исправно работал, со шторами не было никаких проб-
лем, крючки легко скользили в пазах во  всех  направлениях  и  нигде  не
застревали, свет в духовке горел, а ножи были острыми,  как  бритва.  За
четыре дня, проведенных Ириной здесь после возвращения из санатория, она
успела все сделать и починить, хотя совершенно  непонятно,  как  ей  это
удалось.
   Тогда Сергей Николаевич решил проехаться до круглосуточно работающего
гастронома и купить Ирине к завтраку что-нибудь необычное. Все  продукты
они купили еще вчера, но можно же,  наверное,  что-нибудь  найти  такое,
чтобы было сразу понятно: это только для  нее,  это  маленький  подарок,
знак внимания, доброго расположения. Уже надев ботинки и натягивая курт-
ку, Березин вдруг спросил сам себя: с чего это вдруг ты решил оказать ей
знак внимания и расположения? Что с тобой, Березин? С какой  это  стати?
Зачем? Возьми себя в руки, не надо никуда ехать, что ты себе  напридумы-
вал? Кто она такая, чтобы в семь утра ехать в гастроном и искать ей  пи-
рожное к завтраку? Ты совсем очумел от своих предвыборных страстей?
   Он нерешительно взялся за молнию, чтобы расстегнуть куртку  и  начать
раздеваться, но подумал, что если он останется дома, то снова будет  му-
чительно ждать, пока проснется жена и можно будет  хоть  чемнибудь  "за-
бить" медленно тянущееся время. Включить телевизор, например, или радио,
или хоть с Ирой поговорить. Позже, часам  к  одиннадцати,  он  поедет  в
штаб-квартиру своей партии и там уже будет сидеть сутки или  двое,  пока
не станут известны окончательные результаты выборов. Но пока впереди еще
три-четыре часа, которые надо как-то прожить. Да, в конце-то концов,  он
же не для Ирины едет за этим дурацким пирожным, а для себя самого, чтобы
чемто заняться, отвлечься, убить время.
   Березин решительно вышел из квартиры, осторожно, стараясь, чтобы  за-
мок щелкнул как можно тише, запер дверь и спустился на улицу.
   Когда через сорок минут он вошел в квартиру, то первое, что он  услы-
шал, было жужжание кофемолки. Она не боялась разбудить Березина: спальня
находилась далеко от кухни. Сергей Николаевич, не раздеваясь, заглянул в
кухню. Ирина стояла полностью одетая, в длинной юбке, которой он еще  не
видел, и в" строгой, с глухим воротом блузке, держа в руке надрывающуюся
от натуги кофемолку.
   - Доброе утро! - весело поздоровался он.
   - Сережа? - изумленно протянула она. - Я была  уверена,  что  ты  еще
спишь. Ты что, дома не ночевал?
   - Обижаешь, красавица, - ответил Березин с шутливой  укоризной.  -  Я
ночевал дома, но вскочил в шесть утра и помчался искать для тебя  пирож-
ные к завтраку. Поскольку мы с тобой, как два троглодита" вчера  сожрали
все твои восхитительные ватрушки и на утро не осталось ничего  вкусного,
я решил сделать тебе маленький кондитерский подарок. Тем более что я се-
годня уйду и совершенно непонятно, когда вернусь, поэтому пусть  у  тебя
останется в память обо мне вот это.
   Он поставил на стол перед Ириной огромную нарядную квадратную  короб-
ку, театральным жестом снял крышку, и ее взору предстало великое  разно-
образие пирожных - заварных, песочных, слоеных, маленьких и  больших,  с
масляным и белковым кремом, с ромовой и коньячной пропиткой. Она подняла
на Березина глаза, которые вмиг стали почему-то странно темными и  блес-
тящими.
   - Это мне? - спросила она дрогнувшим голосом. -  Ты  не  обманываешь?
Это не для гостей, которых ты ждешь?
   - Это тебе, это только тебе. Сегодня мы никаких гостей не ждем,  и  я
очень надеюсь, что за сегодняшний день ты все это съешь, чтобы  не  ску-
чать, пока меня не будет. Ты что, Ирочка? Ты обиделась? Почему  ты  пла-
чешь?
   Она отвернулась к окну и быстро отерла слезы  пальцами.  Потом  снова
повернулась к Березину и попыталась улыбнуться, хотя губы ее дрожали.
   - Спасибо тебе, Сережа. Мне никто никогда не дарил пирожных.  Знаешь,
чего только не дарили - и портвейн дешевый, и серьги  золотые,  а  такой
простой вещи, как цветы и пирожные, нет. Да не в них дело.
   - А в чем? - насторожился Березин.
   - Никто никогда не вставал в шесть утра, чтобы  купить  мне  подарок.
Это со мной в первый раз. Спасибо тебе. - Она помолчала  и  нерешительно
добавила: - Милый.
   На этот раз она сама шагнула к нему и прислонилась лбом к его  плечу.
И снова Березин почувствовал слабый запах духов, исходящий от ее  волос,
и ощутил, как его охватывает какая-то неизведанная доселе всепоглощающая
нежность.
   - Ну вот, - произнес он, ласково гладя ее по плечам, - а про цветы  я
и не подумал, болван. Но я исправлюсь, честное слово.
   Ирина подняла голову и посмотрела на него сияющими глазами.
   - Я очень на это надеюсь, - сказала ока серьезно и вдруг прыснула.
   Они оба расхохотались и уселись за стол пить кофе. Острый момент  ми-
новал, оставив в душе Сергея Николаевича Березина некое смутное  удивле-
ние самим собой, Ириной и вообще всей ситуацией.  Черт  возьми,  неужели
она нравится ему? Бред. Он безумно любил ТУ Ирину, он совершенно потерял
голову, и что же, он теперь на всю жизнь обречен любить женщин, так  или
иначе напоминающих ее? Строго по Фрейду? Этого не может быть, потому что
этого не может быть никогда. Строго по Чехову.


   Глава 7

   Вдень выборов в Государственную Думу, в воскресенье, 17 декабря, Нас-
тя Каменская не без удовольствия сидела на работе. Как обычно, в  период
чреватых происшествиями и конфликтами политических событий  весь  личный
состав московской милиции переводился "на казарменное  положение",  или,
проще говоря, "на особый режим", поскольку с казармами  в  столице  было
неважно. Суть "режима" состояла в том, что треть носящих погоны  сотруд-
ников должна была постоянно, в том числе и ночью, находиться на  рабочих
местах, а остальные - безотлучно дома, чтобы в случае  необходимости  их
можно было немедленно вызвать на службу.
   "Режим" был объявлен два дня назад, в пятницу, и сегодня пришла  Нас-
тина очередь сидеть на Петровке. Прогулка с генералом Заточным,  естест-
венно, не состоялась, и Настя испытывала одновременно и облегчение