улся Зарубин. - Я же говорил: зазвонит телефончик...
   - Успокойся, - Настя бросила взгляд на часы, - это Чистяков. Как раз  его
время, он каждый день в одиннадцать звонит.
   Но это оказался вовсе не Чистяков, а Настина мама Надежда  Ростиславовна,
которая после дежурных вопросов о самочувствии и  питании  поинтересовалась,
посетила ли ее дочь парикмахерскую.
   - Ты сильно обросла, Настюша, сходи постригись.
   - Не хочу, мне так нравится, - упрямилась Настя.
   - Доченька, у тебя была такая чудная  головка,  когда  ты  в  первый  раз
сделала стрижку! Ну почему ты не хочешь снова постричься?  Ходишь  лохматая,
как я не знаю что!
   - Мама, женщина на пятом десятке имеет право сама решать, какую  прическу
ей носить.
   Этот разговор повторялся  с  пугающей  регулярностью  вот  уже  несколько
месяцев. Мать настаивала на возвращении на голову дочери  стильной  короткой
стрижки, Насте  же  быстро  надоел  ее  новый  облик,  и  она  снова  решила
отращивать волосы, а пока закалывала невразумительной длины пряди во  что-то
непонятное на  затылке.  Выдержав  очередной  "причесочный"  натиск,  она  с
облегчением положила трубку, но не успела и двух  слов  сказать,  как  снова
раздалось треньканье.
   Коротков метнул на Зарубина взгляд, полный яда, и возвестил:
   - А это уж точно профессор? Это действительно был Чистяков.
   - Чем занимаешься?
   - Провожу время в обществе молодых мужчин, - пошутила Настя.  -  Один  из
них уйдет домой, а второй останется. Или, может, обоих оставить?
   - Валяй, - согласился муж. - Только не запутайся в них, а то я тебя знаю,
ты же до единицы считаешь без ошибок, а  когда  два  и  больше  -  начинаешь
путаться.
   - Я калькулятор возьму, - засмеялась она. Настя разговаривала с  Лешей  и
краем уха слышала перешептывание Зарубина с Юрой Коротковым.
   - Слышь, Юрок, а у  тебя  правда  с  Палной...  ну,  в  смысле...  ничего
такого?
   - Во-первых, правда, а во-вторых, твое какое дело?
   - Да я подумал, поздно уже, а мне на другой конец Москвы пилить... Может,
она меня тоже оставит? А завтра вместе на работу бы... А, Юрок?  Но  если  у
вас что-то такое, так я мешать не буду, ты только скажи.
   - Балда ты, Серега, и бить тебя некому.
   - Почему это некому? - вступила Настя, закончив общаться с Чистяковым.  -
Ты, Коротков, теперь Сережин начальник, имеешь полное моральное  право  дать
ему в нос. Или в лоб. Свободное спальное место есть только на кухне, вот  на
этом диванчике. Устраивает?
   Зарубин радостно оглядел диванчик, сопоставляя его длину со своим ростом.
   - Вот оно, преимущество  быть  маленьким,  -  гордо  объявил  он,  вполне
удовлетворенный результатами осмотра. - Никто из вас здесь спать не может, а
я - запросто. Почем берешь за ночлег, Настя Пална?
   - Завтраком расплатишься. Встанешь в семь  часов  и  приготовишь  еду  на
троих.
   - Ни фига себе! - протянул Сергей. - У тебя  же  холодильник  пустой,  из
чего готовить-то? Мы все умяли.
   - А ты в магазин слетай,  -  ехидно  посоветовал  Коротков.  -  Нынче  не
советское время, круглосуточные магазины всюду есть.
   Настя полезла в сумку за кошельком, достала деньги.
   - Правда, Сережа, сбегай быстренько, купи чего-нибудь  на  завтрак.  Вот,
возьми деньги. А я пока тебе постелю. Магазин у метро.
   - У метро?! - вытаращил глаза Зарубин. - Это мне в такую  даль  переться?
Ну вы садисты!
   - Ладно, не ной, - поморщился Юра, - возьми мою таратайку.
   Наконец минут через сорок продукты лежали  на  полке  в  холодильнике,  а
сотрудники второго отдела МУРа - на своих диванах.
   Спала  Настя  в  эту  ночь  странно.  Крепкий  глубокий  сон  то  и  дело
прерывался, и она чувствовала, как четко и  быстро  начинал  работать  мозг.
Сережка не так уж не прав, высказав предположение, что  Яна  Нильская  могла
оказаться  сообщницей  убийцы.  Или  убийц.  Все  они  -  и  следователь,  и
оперативники - попали в плен информации о том, что жена сценариста  приехала
в Москву впервые и у нее нет здесь никаких знакомых, кроме тех,  с  кем  она
общалась во время съемок. Но  ведь  это  известно  только  со  слов  Руслана
Нильского, мужа Яны. Он мог лгать. А мог добросовестно заблуждаться.
   Надо проверять...
   После очередного перерыва на здоровый, почти без  сновидений,  сон  Настя
продолжила мысленное составление плана проверки: запросить  Кемерово,  пусть
местные сыщики поговорят с родными  и  близкими  Яны  насчет  ее  московских
знакомых. Или, может, самим поехать? Сережу, например,  отправить.  Нет,  не
пустят, денег нет на такие командировки.
   И уже на рассвете вдруг подумалось: глупо как-то все выглядит.  Допустим,
Яна Нильская участвовала в убийстве водителя Инджия.  Допустим,  теперь  она
скрывается. Зачем? И что собирается  делать  дальше?  Нельзя  скрываться  до
бесконечности, рано или поздно придется возвращаться, и что тогда  говорить,
как  объяснять  свое  отсутствие?  Если,  конечно,  она  вообще   собирается
возвращаться. А если нет? То есть как это -  нет?  Ладно,  допустим,  у  нее
серьезный конфликт с мужем, многие свидетели говорят о том, что  они  сильно
поскандалили в вечер убийства, Яна бешено ревновала Руслана к актрисе  Ирине
Савенич. Но ведь, кроме мужа, есть  еще  две  дочери,  совсем  крошечные.  И
родители. Нельзя же вот так, за здорово живешь, ни с того ни с сего  бросить
всех и скрыться. А жить на что? На деньги любовника? Значит,  есть  какой-то
любовник, о котором никто не знает. Нет, глупо, глупо, не получается...
   А за полчаса до звонка будильника Настю разбудил по телефону  следователь
Гмыря.
   - Нильская нашлась.
   - Жива? - внезапно севшим голосом спросила Настя.
   - И здорова. Сама пришла. Только что ребята с адреса  отзвонились.  Езжай
быстренько туда, а к десяти часам вези ее ко мне. Если что срочное  -  я  на
телефоне.

***

   Хрупкая Яна совсем потерялась в недрах широкого мягкого кресла, в которое
она забралась с ногами, прижав колени к груди. Бледная и заметно похудевшая,
она почти не разговаривала ни с Русланом, ни  с  Ириной,  которые  наперебой
предлагали ей принять  душ,  поесть,  поспать  или  хотя  бы  просто  выпить
горячего чая.  Только  отрицательно  качала  головой  и  иногда  через  силу
выдавливала из себя:
   - Не хочу... Не надо...
   - Где ты была? - тревожно спрашивал Руслан.
   - Не знаю. В какой-то квартире.
   - Что с тобой делали?
   - Ничего.
   - Тебя били? Пытали? Тебе угрожали? Что они от тебя хотели?
   - Не знаю... Ничего...
   Наконец Ира потянула Руслана за рукав и силой вытащила на кухню.
   - Оставь ее в покое, - тихо заговорила она. - Ты что, не  видишь?  Она  в
шоке. Не хочет говорить об этом. Жива - и  слава  богу.  Сейчас  из  милиции
приедут, им она все расскажет. Пусть пока отдохнет, в себя придет. Не трогай
ее.
   - Но я должен знать! - волновался Руслан. - Где она была?  Кто  ее  увез,
куда и  зачем?  И  потом,  почему  ты  думаешь,  что  милиционерам  она  все
расскажет, если она мне не хочет говорить?
   - Потому что для тебя она жена, а для них - свидетель  убийства.  Яна  не
может не понимать, что с милицией она разговаривать  обязана.  За  отказ  от
дачи показаний, между прочим, статья предусмотрена. Я точно знаю, мне бывший
муж рассказывал.
   Во втором браке Ирина Савенич побывала замужем за следователем  и  теперь
считала себя крупным экспертом в области уголовного процесса.
   - Ладно, я подожду, не буду пока ее дергать. Руслан тяжело  опустился  на
табуретку, но уже через несколько секунд снова вскочил и помчался в комнату,
где сидела Яна.
   - Девочка моя, - приговаривал он, склоняясь над ней и пытаясь  обнять,  -
маленькая моя, все прошло, все закончилось,  ты  со  мной,  мы  вместе.  Все
хорошо, все в порядке. Хочешь душ принять?  Пойдем,  я  тебе  помогу,  помою
тебя, как тогда, помнишь?
   Но Яна еще глубже забивалась в кресло и каменела под его  руками.  Ирина,
стоя на пороге комнаты, наблюдала эту сцену со смешанным чувством радости  и
жалости. Хорошо, что маленькая Янка вернулась, хорошо, что ее не убили и  не
покалечили. Но отчего-то жалко Руслана. Он так  страдал  все  эти  дни,  так
переживал, мучился, собирался с мужеством, чтобы встретить  любое  известие,
даже самое страшное. И вот теперь  Яна  рядом  с  ним,  но  какая-то  чужая,
незнакомая, закрытая. Он старается изо всех сил отогреть ее  своей  заботой,
лаской, любовью, а она только еще  больше  сжимается  в  комок,  все  глубже
забивается, как улитка, в свою раковину.
   На лестнице послышались голоса, и Ирина открыла дверь прежде, чем звякнул
звонок. Перед ней стояли трое -  двое  мужчин  и  женщина.  На  женщину  Ира
обратила внимание в самую последнюю очередь, зато мужчин оценила сразу. Один
совсем невысокий, примерно  как  Руслан,  некрасивый,  но  ужасно  милый,  с
хитрыми глазами и лукавым выражением простоватого лица. Второй - его Ира уже
видела в воскресенье, когда примчалась в Сокольники после звонка  Вороновой,
- настоящий опер, какими их в  кино  показывают,  широченные  плечи,  хмурый
взгляд, глубокие носогубные складки. Классическая  парочка  из  американских
детективов: один тяжеловесный, неповоротливый и суровый, без чувства  юмора,
а второй - юркий, шустрый и веселый, любитель шуток и розыгрышей.
   Составив мнение о стоящих на  пороге  мужчинах,  Ирина  переключилась  на
женщину. Высокая, почти одного с Ирой роста, но во всем остальном  -  полная
ей противоположность. Светлые волосы, небрежно сколотые на затылке,  светлые
прозрачные глаза, бледное тонкое лицо. И  сама  она  вся  тонкая,  стройная,
размера сорок шестого, не больше. Вот бы Ирине такой размер! Но она, как  ни
силится, из своего пятьдесят второго никак выбраться не может  вот  уже  лет
пять. Чего только не пробовала: и диеты  самые  разные,  и  таблетки,  якобы
сжигающие жир, и тренажеры. Ничего не помогает.
   Три-четыре килограмма уйдут и тут же вернутся буквально через месяц.
   - Здравствуйте, Ирина Николаевна, вы меня помните? - хмурый  опер  одарил
ее неожиданно ласковым и теплым взглядом. - Моя фамилия Коротков, зовут меня
Юрий, а это мои коллеги, Анастасия и Сергей. Нам нужно побеседовать  с  Яной
Геннадьевной.
   - Конечно, - Ира посторонилась, пропуская их  в  квартиру,  -  проходите.
Только я не знаю, как вы с Яной разговаривать  будете,  она  на  вопросы  не
отвечает и вообще все время молчит.
   - Может быть, ей  нужен  врач?  -  заботливо  спросила  женщина,  которую
представили как Анастасию. Ира внезапно сообразила,  что  это,  наверное,  и
есть та Анастасия, которая приходила к Наталье. Наташка  говорила,  что  она
тетка умная и приятная во всех отношениях.
   - Если только психиатр, - усмехнулась Ирина  и  тут  же  заметила  острый
взгляд, брошенный на нее украдкой сыщиком с хитрыми глазами.
   - Ирина Николаевна, сколько в квартире комнат? - быстро спросил Коротков.
   - Одна.
   - И кухня?
   - Ну да, как у всех.
   - Значит, нам  с  вами  придется  разговаривать  на  лестнице.  -  Теперь
Коротков уже не казался ей хмурым, морщины на лбу разгладились, глаза  стали
еще более теплыми. - Анастасия поговорит с Яной, Сергей - с ее мужем,  а  я,
если вы не возражаете, - с вами.
   Она не возражала. Утро было холодным, к середине июня так и не потеплело,
Ира взяла на кухне сигареты и зажигалку, сунула их в карман куртки,  которую
накинула на плечи, и вышла на площадку.  Коротков  ждал  ее  на  балкончике,
расположенном между лестницей и лифтовым холлом.
   - Ну, рассказывайте, Ирина Николаевна.
   - О чем?
   - О том, например,  почему,  по  вашему  мнению,  Яне  Геннадьевне  нужен
психиатр.
   Заметил все-таки! Хмурый-хмурый,  а  не  дурак.  Вообще-то  сегодня  этот
Коротков нравится ей куда больше, чем в  воскресенье.  Правда,  тогда  почти
весь день лил дождь, и у человека, вынужденного в таких условиях работать  в
выходной день, вряд ли могло быть хорошее настроение. А сегодня  он  ничего,
очень даже ничего...
   - Вас как зовут? - неожиданно спросила Ира.
   - Юрий Викторович.
   - Значит, так, Юрий Викторович, давайте мы с вами договоримся. Вы  будете
Юрой, я - Ирой, а Янка - просто Яной. Иначе у нас с  вами  вместо  разговора
получится протокольное мероприятие. Если же вы  настаиваете  на  церемониях,
тогда вызывайте меня к себе в кабинет.
   - Это вы мне условия ставите? - чуть вздернул широкие брови Коротков.
   - Да нет же, - Ира улыбнулась, -  вы  поймите,  Юра,  я  актриса,  и  мне
повезло учиться у  хороших  педагогов  и  сниматься  у  хороших  режиссеров.
Тональность сцены задается массой  мелочей,  в  том  числе  местом,  одеждой
персонажей, а также тем, как они друг друга  называют.  Если  в  смокинге  и
вечернем платье, на приеме и на "вы" - это  одна  песня,  а  если  голые,  в
постели и на "ты" - совсем другая. Понимаете? Я органически не  могу  стоять
на грязном балконе, курить, кутаться в старую спортивную куртку и  при  этом
называть Янку Яной Геннадьевной. Ну не могу я.
   - Значит, вы плохая актриса, - без улыбки заметил  Ко-ротков.  -  Хорошая
актриса может все, она может представить себя герцогиней,  будучи  одетой  в
лохмотья. Но я готов перейти  с  вами  на  простую  форму  обращения.  Итак,
Ирочка, расскажите-ка мне  все  по  порядку  с  того  момента,  как  сегодня
появилась Яна. Только очень подробно и с деталями, как  вы  рассказывали  бы
подружке. Знаете, как подружкам рассказывают?  А  он  говорит...  а  я...  а
она... а я в это время... Вот так примерно.
   - Я так не смогу, - Ира невольно рассмеялась.
   - Почему же?
   - Меня Наталья долго переучивала.
   - Наталья?
   -  Ну  да,  Воронова.  Знаете,  Юра,   она   замечательная   рассказчица,
рассказывает так, словно по написанному читает. Это у нее  с  детства  такой
талант. А я была нормальным ребенком с ужасно замусоренной речью,  в  общем,
как все. И  разговаривала  с  подружками  именно  так,  как  вы  только  что
показали. Так вот, Наталья  много  лет  отучала  меня  от  такого  стиля.  И
отучила.
   - Понятно, - кивнул Коротков. - Вернемся к Яне.
   - Ну что Яна... Появилась около шести утра, я  спала,  Руслан  дежурил  у
телефона. Мы очень боялись оба уснуть и пропустить  звонок  от  нее  или  от
похитителей, поэтому спали эти дни по очереди. Вошла в квартиру...
   - Минутку, - перебил ее Коротков, - Яна позвонила  в  дверь  или  открыла
своим ключом?
   - Вообще-то я не знаю, - растерялась Ира, - я  спала,  не  слышала.  Меня
Руслан разбудил, сказал, что Яна вернулась. Хотя, я так думаю, что, если  бы
она позвонила в дверь, я проснулась бы от звонка. Наверное, она не  звонила.
А это имеет значение?
   - Может быть. Пока не знаю.  Если  у  нее  были  ключи,  но  она  ими  не
воспользовалась, а позвонила, то возникает вопрос: почему? Может  быть,  она
ключи потеряла, а может быть, у нее их отобрали, тогда  это  меняет  окраску
происшедшего. Продолжайте, пожалуйста.
   - Я проснулась, кинулась к  Яне.  Она  едва  стояла  на  ногах,  бледная,
измученная, похудевшая. Но руки-ноги целы, и синяков  я  тоже  не  заметила,
хотя она не раздевалась. Только куртку скинула и кроссовки и сразу в  кресло
забралась. Мыться не .пошла, от еды  отказалась.  На  вопросы  не  отвечает,
ничего не рассказывает. Из  того,  что  удалось  из  нее  вытянуть,  понятно
только, что ее держали в какой-то квартире, не били, не истязали, ничего  не
требовали, не угрожали и не запугивали. А сегодня на рассвете отпустили. Мне
показалось, что у нее нервное расстройство.
   - Поэтому вы сказали о психиатре?
   - Ну да. Вообще-то, если вы хотите честно...
   - Нечестно мне не надо, я не журналист, а сыщик. Мне  нужно  преступление
раскрыть.
   Ира помолчала немного, собираясь с духом. Может, не надо  говорить  этому
менту все, что она думает по поводу Янки и Руслана? В конце концов, любовь -
тонкая материя, и формы она принимает самые разнообразные, никто не может  с
уверенностью судить со стороны, есть она или нет. Сама Ира никогда не повела
бы себя с любимым мужем так, как Янка. Но означает ли это, что Яна не  любит
Руслана? Кто знает...
   - Я жду, Ира, -  напомнил  о  себе  Коротков.  -  Вам  что-то  показалось
странным в поведении Яны? Может быть, необычным? Нелогичным?
   - Я не знаю, - призналась она. - Я не могу дать этому оценку. Просто сужу
по себе. Если бы со мной случилось такое, и если бы у меня был  любимый  муж
или просто любимый человек, я первым делом стала бы ему все  рассказывать  в
подробностях, потому что сама не понимала бы, что произошло и почему, и  мне
важно  было  бы  услышать  его  мнение.  Вообще  я  так  устроена,  что  мне
обязательно надо поделиться, понимаете? Не было бы мужа  -  я  бы  к  Наташе
побежала, я всю жизнь к ней со своими проблемами бегаю. Да что вы, Юра, меня
заткнуть невозможно было бы! Я рассказывала бы снова  и  снова,  припоминала
самые мелкие детали и требовала бы, чтобы со  мной  их  обсуждали  и  делали
выводы: что же это все означает? Но  то  я,  а  то  -  Яна.  Она,  наверное,
по-другому устроена. У нее нет острой потребности  немедленно  поделиться  с
мужем. Хотя я этого не понимаю. Вот хоть убейте меня! Не понимаю, как  можно
не хотеть поделиться с мужем, если ты его любишь.
   - Есть два варианта, - заметил Коротков, закуривая еще одну  сигарету,  -
либо она его  не  любит,  либо  не  хочет  расстраивать  своими  рассказами.
Например, если ее изнасиловали.
   Изнасиловали! Эта мысль в голову Ире почему-то  не  пришла.  Хотя  должна
была бы... Но Янка на жертву сексуального насилия как-то не  похожа.  Мыться
не пошла, а ведь должна была бы, по идее, сделать именно  это.  Хотя  в  той
квартире, где ее держали, наверное,  была  ванная.  Внезапно  Ире  пришло  в
голову, что волосы у Янки чистые, явно вымытые совсем недавно. Даже если она
помыла голову в субботу утром, перед съемками, то к четвергу ни  один  живой
волос не сохранил бы такую свежесть, только парик. И на оголодавшую пленницу
Яна не тянет. Конечно, она  похудела,  но  от  четырехдневной  голодовки  не
только вес уменьшается, но и цвет лица меняется не в лучшую  сторону,  глаза
проваливаются. Ира это точно знает, сколько раз  сама  пыталась  голодать  в
рамках борьбы с лишним весом. Яна  бледная,  а  от  голода  должна  была  бы
посереть и пожелтеть. И уж конечно, она не отказывалась бы от  еды.  Значит,
ее там кормили. Ванную предоставили. Одним словом, создали ей все условия. А
потом отпустили. Нет, сама Ира уж точно с  ума  бы  сошла  от  недоумения  и
желания понять, что все это означает.
   - Любопытно, - заметил Коротков, выслушав рассказ о ее наблюдениях;  -  А
Руслан как реагирует на происходящее?
   - Мечется, - коротко констатировала Ира. - Суетится вокруг Яны, не знает,
чем ей угодить. Жалко его, он так напереживался за эти дни, а она сидит  как
неродная. Хоть бы его пожалела! Он к  ней  с  лаской,  с  какими-то  добрыми
словами, а она даже не считает нужным что-то ответить, как-то откликнуться.
   - Возможно, ей  и  в  самом  деле  нужен  врач,  -  задумчиво  проговорил
Коротков. - У Яны, наверное, нервное потрясение.
   Хорошо бы. Потому что если причина ее поведения в другом, то  Ире  ничего
не останется делать, как только считать Яну Нильскую дурой и стервой.  Чего,
конечно, не хотелось бы, ведь Ира искренне и по-доброму относится к  Руслану
и от всей души хочет, чтобы у него в семейной жизни все было в порядке.
   - К десяти часам мы отвезем Яну к следователю, а там видно  будет,  может
быть, ее положат в больницу, - продолжал Коротков. - Кстати, еще один момент
мы с вами упустили. Яна пришла пешком или приехала на машине?
   - Я уже говорила, я спала, когда она появилась. Может быть,  она  Руслану
что-то говорила об этом, но я не слышала.
   -  Хорошо,  будем  надеяться,  что  нашим  сотрудникам   удастся   узнать
что-нибудь интересное у самой Яны и ее мужа. Спасибо вам, Ира, вы нам  очень
помогли.
   - Да чем же?! - изумилась она совершенно искренне. - Ничего толкового  не
рассказала, т