я против Ерохина  на  воз-
можность не совершать четвертого убийства и  остаться  безнаказанным.  У
нее ничего не вышло. Она просчиталась. Он все равно будет пытаться убить
Игоря. И пойдет в тюрьму.
   - Спасибо, - холодно сказал Владимир Вакар. -  С  вашего  позволения,
мне пора. Я должен ехать на работу.
   - Всего доброго, - попрощалась с ним Настя, стараясь скрыть  дрожь  в
голосе.
   Он вышел из машины, сияя генеральскими звездами и орденскими  планка-
ми. Форма необыкновенно шла ему.
   Войдя в здание станции метро "Таганская", он поискал  глазами  дверь,
над которой было написано "Милиция", и без колебаний вошел туда. В поме-
щении находились трое милиционеров, машинально вскочивших при виде гене-
рала.
   - Здравия желаю! - нестройно поприветствовали они Вакара.
   - Добрый день, - не по-уставному откликнулся он. -  Я  хотел  узнать,
где похоронен ваш товарищ Константин Малушкин.
   Один из сержантов уже открыл было рот, чтобы  задать  сакраментальный
вопрос: "А зачем вам? ", но осекся под ледяным взглядом человека в гене-
ральской форме. Вместо этого он спросил:
   - А вы знали Костю?
   Генерал не счел нужным отвечать на вопрос. Он молча перевел взгляд на
лейтенанта, самого старшего из них по возрасту.
   - Так я могу узнать?
   - В Кунцеве, товарищ генерал, - быстро ответил лейтенант,  не  выдер-
жавший словно льющегося из глаз генерала холода.
   - Благодарю вас, лейтенант.
   Вакар четко повернулся и вышел из помещения.
   Через сорок минут он подъехал к кладбищу, купил у входа цветы и подо-
шел к церкви, где стояла маленькая сгорбленная старушонка.
   - Здравствуй, мать, - тепло улыбнулся он старушке.
   - Здравствуй, сынок.
   - Не подскажешь, где могила милиционера? С месяц назад хоронили.
   - Кости-то? А вон по левому ряду до конца,  потом  свернешь  направо,
там увидишь.
   - Не заблужусь? Я тут у вас в первый раз.
   - Не, сынок, ты сразу увидишь, там больше всего цветов. Видно,  хоро-
ший был мальчонка Костя этот, дня не проходит, чтобы молодые к  нему  не
пришли. У кого столько друзей, тому и помирать не страшно, верно, сынок?
- прошамкала старушка.
   - Отчего же? Помирать всегда страшно, - возразил генерал.
   - Так ведь все там будем. А каково умирать, когда знаешь, что о  тебе
ни одна собака не вспомнит и не пожалеет? А про Костю вона сколько наро-
ду помнит, значит, он еще долго на этом свете будет. Так что, значит, по
левому ряду до конца и направо. Где цветов много, там и Костя.
   - Спасибо, мать.
   Могилу Малушкина он действительно нашел легко. Но, не дойдя  до  нее,
остановился, потому что перед ней стояли мальчики, Костины братья. Вакар
посмотрел на их лица и все понял. То, о чем  вчера  пыталась  рассказать
ему эта женщина из уголовного розыска, вдруг сегодня открылось Владимиру
Сергеевичу во всей безжалостной наготе. Дети не должны  быть  жестокими,
дети не должны ненавидеть, иначе, став взрослыми, они не смогут  любить.
Жажда мести иссушает душу, выжигает ее дотла, и уже никогда ни один рос-
ток не пробьется сквозь толстый слой пепла. Эти дети вырастут и  захотят
отомстить, если этого не сделает сейчас государство.  Они  причинят  ко-
му-то боль и в свою очередь станут для когото объектом возмездия. И  так
без конца... Насилие порождает насилие, боль порождает боль,  месть  по-
рождает только месть.
   Он молча подошел к могиле, положил цветы, коротко  кивнул  братьям  и
ушел, не сказав ни слова.


   Глава 12

   Квартира, в которой временно жила Даша Сундиева, была маленькой и не-
ухоженной, но девушка за время своего вынужденного заточения  ухитрилась
привести ее в божеский вид и даже создать некое  подобие  уюта.  Она  до
полной прозрачности отмыла оконные  стекла,  отчистила  с  порошком  ка-
фельное покрытие в ванной, туалете и на кухне, выстирала и выгладила все
шторы, выбрала из разрозненных предметов посуды и безделушек самые  при-
личные и поставила их на открытые полки, вымыла с мыльным раствором пла-
фоны на светильниках. В конце концов ее временное жилище стало выглядеть
вполне приемлемо. Но для нее это был райский уголок,  потому  что  здесь
она могла в любое время встречаться с Сашей и не зависеть от деликатнос-
ти его друзей.
   Саша заметно переменился после разговора  с  сестрой.  Конечно,  Даша
очень нравилась ему, более того, он был влюблен в нее, как верно замети-
ла сама Настя, по уши. Но как человек, раз и навсегда решивший, что вза-
имной любви ему на роду не написано, он вел себя  сдержанно,  ничего  не
выяснял и не обещал, о будущем не заговаривал и ласковых слов не  произ-
носил. Даша, однако, будто бы и не замечала его сдержанности и холоднос-
ти, не стесняясь говорила ему о своей любви, ластилась и преданно загля-
дывала в глаза. Честно говоря, Александр, не привыкший к открытым прояв-
лениям чувств, считал свою подругу несколько глуповатой. И только  после
мини-скандала, который устроила ему единокровная сестрица Анастасия,  он
очухался и вроде бы прозрел. И то, что еще вчера казалось ему проявлени-
ем детской непосредственности и глуповатости, сегодня вдруг обрело черты
совершенно иные. Черт возьми, Дашка любила его! Его, которого в  детстве
дразнили белесым крысенком и бледной спирохетой. Господи, да за  что  же
ему такое счастье?
   - Все равно я не понимаю, к чему такие сложности, - упрямо говорил он
своей возлюбленной. - Можно ведь было сделать вид, что ты просто уехала.
   - Ну как ты не понимаешь, - терпеливо  объясняла  ему  Даша,  ласково
гладя его по плечам и спине, - если бы я просто  уехала,  они  бы  стали
ждать, пока я вернусь. Кто знает, что у них на уме? А так  -  меня  нет.
Убили меня. Вот и весь сказ.
   - А девчонок зачем к ним в четыре утра посылали?
   - Ну Санечка, ну какой же ты непонятливый, - улыбалась  ему  Даша.  -
Вот представь себе, звонят в дверь и говорят: "Здрасьте, я с  телефонной
станции. Откройте, пожалуйста". Ведь не каждый же откроет. Начнут  упря-
миться, говорить, что мастера не вызывали, что у них все исправно  рабо-
тает, в конце концов и дверь не откроют, и на станцию позвонят, мол, че-
го людей зря беспокоите, мы никого не вызывали. А на станции им ответят,
что никого не посылали, это, наверное, воры какие-нибудь, сообщите в ми-
лицию. А теперь представь, что сначала человеку звонят и  говорят:  "Это
телефонный узел вас беспокоит. У нас обрыв на линии, найти не можем, где
повреждение. Сейчас наш мастер по квартирам пойдет". Ну? Откроешь ты ему
дверь после этого звонка? Конечно, откроешь, куда ты денешься. Тебе же в
голову не придет перезванивать на станцию и перепроверять. Вот  и  здесь
был такой же расчет. Их предупредили, что меня хотят  убить,  настращали
как следует, а потом угрозу выполнили. И никаких сомнений. Понял?
   - Ой, хорошо как, - сладко тянул Саша, нежась в постели.  -  Еще  вот
тут погладь, между лопатками. Ага, вот здесь. Ой, кайф какой! Кстати,  а
в четыре утра-то зачем? Днем нельзя было?
   - Да ты что! - возмущалась Дарья. - Днем их дома-то застань попробуй!
И потом, тут тоже свой расчет был. В четыре утра ты в каком  виде  дверь
открываешь? В трусах и в тапках, а то и босиком. Девочки слова  сказали,
огорошили их и ушли себе спокойненько. Побеги-ка за ними следом в  одних
трусах. К тому же в четыре часа сон крепкий, если  проснешься  -  голова
чумная, соображаешь плохо. Это твоя сестра придумала. Всетаки она у тебя
умная - ужас!
   - И девочек одинаковых она придумала? - лениво поинтересовался  Саша,
переворачиваясь на спину и устраиваясь поудобнее на подушках.
   - Ага. Идея была ее, а исполнение мое.
   То есть сначала-то речь шла о том, чтобы из одного мужчины того психа
сделать. Пока я его гримировала, Анастасия Павловна и спросила, можно ли
из трех разных девушек сделать трех одинаковых. Тут весь  фокус  в  том,
чтобы внимание отвлечь. Три похожих лица найти можно, но сложно, вот нам
и надо было сделать так, чтобы на лица никто не  смотрел.  Знаешь,  есть
такие специальные приемы визажа для черно-белой фотографии и  для  цвет-
ной. Для черно-белой фотографии важно, чтобы черты и линии были правиль-
ными и красивыми, потому что цветности все равно нет. Если, например,  у
женщины невероятной красоты цвет волос или глаз, а все остальное обыкно-
венное, то на черно-белой фотографии она будет выглядеть как  простушка.
Ей обязательно нужно сниматься только на цветную пленку,  чтобы  выгодно
подать то, что красиво, а обыкновенное или некрасивое в своей  внешности
спрятать. И наоборот, если у человека идеальные черты лица, но  в  целом
все остальное средненькое, нужно сниматься только в черно-белом варианте
и подчеркивать именно линии, а цвет волос и глаз  не  выставлять.  Ну  а
поскольку жизнь-то у нас цветная, нужно было делать ставку на цвет,  ко-
торый скроет линию. Я понятно объясняю? Представь себе, яркоалая кожа  с
головы до ног сама по себе раздражает, но одновременно и завораживает, а
если еще пуговички сверху расстегнуть и грудь выставить? Да ни один нор-
мальный мужик тебе на лицо и смотреть не станет.  Парики  мы  им  надели
одинаковые, глаза сделали в черной краске, губы яркие и одинакового  ри-
сунка, это нетрудно. Сначала все лицо и губы покрываешь тоном, потом ри-
суешь контуром чего хочешь и накладываешь помаду поярче, вот и весь сек-
рет. И можешь быть уверен, что никакие другие особенности уже  никто  не
разглядит. Тем более мужикам-то этим  страшно  было,  а  когда  человеку
страшно, он никогда в лицо не смотрит тому, кого боится.  Девочки  потом
говорили, что все трое как им в вырез уставились, так и глаз не поднима-
ли. А Анастасия Павловна как раз на это ставку сделала и девочкам на шею
одинаковые кулончики повесила, с дефектом.
   - Слушай, чего ты ее все Анастасией Павловной называешь?  Она  же  не
чужая тебе, она моя сестра.
   - Ты что?! - Даша даже поперхнулась от такого кощунства.  -  Она  та-
кая... Да она почти лучше всех на свете. У меня язык не повернется ее по
имени называть.
   - Что значит: почти лучше  всех?  -  подозрительно  приподнял  голову
Александр. - Я что-то не понял это "почти". Тебе в ней чтото не  нравит-
ся?
   - Да нет же, Санечка. Лучше всех на свете - ты. А Анастасия  Павловна
- следующая. Хочешь, я тебе чай принесу?
   - Принеси, - благодарно ответил Саша, не переставая удивляться  своей
слепоте и своему счастью.
   Уже уходя, он обнял Дашу и нерешительно спросил:
   - Даня, ты подождешь, пока я разберусь со своими семейными делами?  Я
обещаю, что не буду затягивать. Только ты подожди. Не бросай меня.
   - Конечно, я подожду, - с  улыбкой  ответила  она.  -  Занимайся  ими
столько, сколько нужно. Я никуда не тороплюсь.
   В зале стоял ровный негромкий гул, как всегда во время мероприятий по
служебной подготовке. Никто толком никого не слушал, все отсиживали  по-
винность, стараясь извлечь из нее максимум пользы и пообщаться с прияте-
лями, почитать, набросать давно ждущий своей очереди документ или просто
подумать.
   Настя сидела в заднем ряду и шепотом обсуждала со своим коллегой Юрой
Коротковым перипетии его затянувшегося романа, который длился уже больше
двух лет, что было для любвеобильного Юры просто-таки олимпийским рекор-
дом.
   - Ее муж скандалит, потому что она отказывается  ездить  на  дачу,  -
трагическим шепотом сообщил Коротков.
   - А почему она отказывается? Пусть бы ездила.
   - Она не хочет. Два часа на электричке, потом еще почти  час  пешком,
воды нет, света нет. На хрена ей такое счастье?
   - Зачем же она дачу покупала, если ездить не хочет?
   - Это не она, это муж покупал. А теперь заставляет ее ездить.
   - Я этого не понимаю, - сказала Настя.
   - Чего ты не понимаешь?
   - Не понимаю, как взрослую женщину можно заставить что-то делать, ес-
ли она этого не хочет. Она не хотела покупать дачу,  стало  быть,  имеет
право не хотеть ездить. Послала бы своего мужа подальше, и все.
   - Легко тебе говорить, ты всегда была независимой, - вздохнул  Корот-
ков. - Вот была бы ты замужем, знала бы, каково это - мужа посылать.  Не
так это просто. Особенно когда знаешь, что виновата, что грешки есть.
   - Тогда пусть не жалуется, - шепотом отрезала Настя.  -  Или  крутить
роман, или не ездить на дачу. Одно из двух. Давай послушаем, сейчас  Му-
рашов нам мозги прочищать будет.
   На трибуну поднялся Анатолий Николаевич Мурашов, один  из  помощников
начальника управления. Его коньком была дисциплина, и он не  упускал  ни
одной возможности поговорить об этом перед публикой.
   - Пора уже нахмурить брови и спросить у наших товарищей из отдела  по
работе с личным составом, почему логика зашла в тупик!
   Зал оживился. Полковник Мурашов был известен на все управление своими
нестандартными речевыми оборотами. Он был славным человеком  и  искренне
болел за дело, но с русским языком у него были  явные  трудности.  Самое
забавное, что сам он этого не ощущал, полагая себя необыкновенно красно-
речивым, и все его перлы были не случайными ляпами, а результатами пред-
варительной подготовки и продумывания своих речей.
   - ...Мы в пятницу решили комиссионно проверить спортзал. То,  что  мы
там увидели, не поддается никакому анализу и ужасу...
   Настя прыснула. "Бокра бы сюда, - подумала она. -  Вот  уж  развлекся
бы".
   С воспоминания о Бокре она плавно съехала на мысли о Владимире  Вака-
ре, погрузившись в нерадостные размышления о том, как  же  ей  доказать,
что Костю Малушкина убил Ерохин, если упрямый генерал все-таки откажется
давать показания. И как ей  уберечь  Вакара  от  совершения  еще  одного
убийства...
   - Я смотрю, на служебную подготовку люди приходят в гражданской одеж-
де. Это непорядок, товарищи. Ходить без формы имеют право  только  бере-
менные или у кого нога, например, в гипсе. Я еще раз настаиваю,  что  на
служебную подготовку без формы могут только беременные и сломанные...
   - Юра, - обратилась Настя к Короткову, - а ты нахмурь брови и  спроси
у своей Людмилы, почему у нее логика зашла в тупик.
   - В каком смысле?
   - А пусть скажет мужу, что она беременная или сломанная, и  откажется
ездить с ним на дачу.
   - Да ну тебя, Аська, вечно у тебя хиханьки да хаханьки.
   - Ага, - согласилась она. - А у тебя вселенская скорбь. Тебе  чувства
юмора не хватает. Знаешь, что это такое?
   - Примерно.
   - Чувство юмора - это то понимание жизни, которое появляется у  чело-
века, подошедшего к краю бездонной пропасти, осторожно заглянувшего туда
и тихонечко идущего обратно.
   - Сама придумала?
   - Нет, Фазиль Искандер. А есть еще одно совершенно замечательное выс-
казывание: "Нет неразрешимых проблем. Есть неприятные решения".
   - Тоже Искандер?
   - Эрик Борн. Юрка, стыдно быть таким необразованным. Ты  что,  вообще
ничего не читаешь?
   - Почему, читаю, - обиделся Коротков. - Только не  запоминаю.  Это  у
тебя голова мусором забита, что ни спроси - все знаешь.
   - Тоже мне, Шерлок Холмс выискался, - фыркнула она.
   - При чем тут Шерлок Холмс?
   - А это он считал, что голову нельзя забивать  мусором,  иначе  потом
нужную информацию среди хлама не найдешь. Например, знание  о  том,  что
Земля вращается вокруг Солнца, он называл хламом и  говорил,  что  коли-
чество воров в Лондоне не уменьшится от  того,  что  он  будет  об  этом
знать. Ты что, и этого не помнишь? Это же классика! Позорище.
   После служебной подготовки Настя вернулась к себе и попыталась  рабо-
тать, но получалось у нее плохо. Из головы не выходил упрямый  Вакар,  и
она никак не могла сосредоточиться на других  задачах.  Наконец  ей  это
удалось, и она погрузилась в решение проблемы раскрытия серии  изнасило-
ваний в районе Битцевского парка. Они совершались регулярно и,  судя  по
почерку, одним и тем же человеком...
   Ее размышления прервал телефонный звонок.
   - Каменская, - раздался голосок Зои из бюро пропусков, - к тебе приш-
ли.
   - Кто? - машинально спросила Настя, не отрывая глаз от схемы Битцевс-
кого парка с нанесенными на ней крестиками, обозначавшими места соверше-
ния преступлений. Ей показалось, что она нащупала  некоторую  закономер-
ность, и боялась отвлечься, чтобы не упустить пришедшую в голову мысль.
   - Вакар Владимир Сергеевич. Выписывать пропуск?
   - Кто?!
   - Вакар. Знаешь такого?
   - Зоенька... - Настя заметалась. - Ты... Он...
   - Ты чего, Настасья? - удивилась флегматичная Зоя.
   - Он... Я боюсь, он меня не найдет. Я сейчас сама выйду. Зоенька, ми-
ленькая, ты постарайся, чтобы он не ушел. Я бегом!
   Она сорвалась с места и выскочила в коридор, даже не  заперев  дверь.
Вихрем несясь вниз по лестнице, она рисовала в  своем  воображении,  как
генерал пожимает плечами и выходит на улицу, передумав  разговаривать  с
ней. Перескакивая через ступеньки, она подвернула  ногу,  но  все  равно
продолжала бежать, несмотря на пронзающую щиколотку острую боль.
   Возле бюро пропусков она увидела Вакара и подбежала к нему,  красная,
запыхавшаяся, с растрепанными волосами.
   - Здравствуйте, - произнесла она, тяжело дыша.
   Вакар молча смотрел на нее.
   - Много курите, - наконец произнес он. -  Бегать  совсем  не  можете,
сразу появляется одышка. Вам не совестно?
   - Совестно, - согласилась она, потому что сейчас готова  была  согла-
ситься с чем угодно, только бы он не ушел. - Я буду исправляться,  чест-
ное слово. Вы хотели поговорить со мной?
   - Если вы не против.
   - Пойдемте.
   Она привела генерала в свой кабинет и заперла изнутри дверь, чтобы им
никто не помешал. Владимир Сергеевич сидел на стуле очень  прямо,  но  в
его позе Настя не уловила напряжения. Он был абсолютно спокоен.
   - Анастасия Павловна, я дам показания против Ерохина.
   "Ну вот и все, - почему-то с грустью подумала она. - Вот и все".
   Она молча достала из сейфа бланк протокола допроса и начала  его  за-
полнять по памяти. Все данные Владимира Сергеевича Вакара она знала наи-
зусть, слишком долго она их изучала и слишком много думала о нем в  пос-
ледние дни.
   - 29 сентября 1994 года в 18.25 я увидел, как гражданин Ерохин  Игорь
Петрович подошел к работнику милиции, несшему службу  в  здании  станции
метро "Таганская-радиальная"...
   Настя быстро записывала, не прерывая его, только иногда задавая уточ-
няющие вопросы. Она поняла, что Вакар пришел не под влиянием сиюминутно-
го порыва. Он принял решение, много раз обдумал и взвесил его,  прогово-
рил несколько раз в уме свои показания. Фразы у него были короткие,  су-
хие и казенные, без единого лишнего слова.
   - ...После того как Ерохин покинул территорию строящегося объекта,  я
заглянул туда через имеющийся лаз и увидел лежащего на  земле  работника
милиции, вместе с которым Ерохин выходил из метро. Судя по позе сержанта
и по имеющимся следам крови, ему было нанесено огнестрельное ранение.
   Закончив диктовать показания, Вакар умолк. Настя не могла понять, ис-
пытывает ли он облегчение или вообще ничего не чувствует.
   - Владимир Сергеевич, вы отдаете себе отчет в последствиях вашего ша-
га?
   - В каких именно?
   - Следователь обязательно попросит вас опознать  Ерохина  и  спросит,
точно ли вы уверены, что видели на "Таганской" именно его. Вам  придется
рассказать ему, что вы не можете ошибиться,  потому  что  хорошо  знаете
Ерохина в лицо. Дальше последует вопрос о том, откуда вы его знаете. Ес-
ли об этом не расскажете вы, это может сделать Ерохин. Он может  вас  не
узнать, но он не может не вспомнить вашу фамилию. Вам понятно, что прои-
зойдет дальше?
   - Да, я думал об этом.
   - И?
   - Я готов ко всему, что может произойти дальше. Я  уже  говорил  вам,
что готов ответить за все, что сделал, если вам удастся это доказать.  Я
не буду вам помогать в этом. Но мешать и увиливать тоже не буду.
   Насте казалось, что она разговаривает с автоматом. Совершенно  ровный
голос, бесстрастное лицо, неподвижная фигура, застывшая на  стуле  перед
ней. Но это не был автоматизм равнодушия и  холодности.  Это  было  спо-
койствие человека, принявшего самое важное решение в