знать что-то еще, чтобы догадаться про
Ермилова. Ведь мы же не догадались, хотя Коля Селуянов прошел  весь  тот
же путь, что и Храмов, по всем возможным и  невозможным  свидетельницам.
Значит, была еще какая-то хитрость, о которой мы пока не знаем.
   - Да не было там никакой хитрости, Юра, -  устало  сказала  Настя.  -
Храмов знал в точности все то же самое, что узнали  мы.  Просто  у  него
глаза не зашоренные.
   Она чувствовала себя совершенно измученной. То, что рассказал ей  ка-
питан Мызин из управления собственной безопасности, ударило ее как  обу-
хом по голове, даже сердце разболелось. Конечно, преступники в милицейс-
ких рядах - далеко не новость, но отчего-то каждый раз Насте делалось от
этого так больно, что она даже дышать не могла. Именно это отчаянное не-
желание допустить мысль о том, что искомый преступник ходит рядом по тем
же коридорам и покупает булочки в том же буфете, что и ты, и  мешало  им
сразу увидеть и понять то, что увидел и понял адвокат Храмов. Преступни-
ка ищут где угодно, только не среди своих, и не видят очевидного,  и  не
замечают того, что невозможно не заметить сторонним взглядом. Свой -  он
и есть свой, он неприкасаемый, он, как жена Цезаря, вне подозрений.  Для
Анатолия Храмова, два года назад ушедшего из милиции на гражданку,  сле-
дователь Ермилов уже не был своим, он был точно таким же, как любой дру-
гой гражданин страны, и его легко можно было подозревать в  чем  угодно,
если были к тому хотя бы малейшие основания.
   - Как ты думаешь, Ермилов знал, что  адвокат  отказался  от  дела?  -
спросил Коротков.
   Настя кивнула.
   - Знал, ему Ольга Васильевна сказала, она просила  его  помочь  найти
другого адвоката. Ермилов же не дурак, это Ольге можно навешать лапши  о
срочных семейных обстоятельствах, а следователь сразу понял,  что  здесь
что-то не так, не отказываются адвокаты от дела без серьезных причин.  Я
думаю, он пошел к Храмову выяснять, что случилось, и  сразу  понял,  что
адвокат обо всем догадался. Ты помнишь, сколько Храмов сигарет выкурил и
сколько воды выпил? Только идиот не понял бы, что он ужасно нервничает и
безумно боится своего посетителя. И Ермилов это понял, у него же  мышле-
ние в точности такое, как у нас с тобой. Мы это поняли по следам,  а  он
видел своими глазами. Он сообразил, что раз Храмов отказался от  дела  и
так панически боится мужа своей клиентки, то Анатолий  Леонидович  узнал
правду про него. Потому и от дела отказался.  Он  не  самоубийца  связы-
ваться с таким типом, как Ермилов. Он же не герой-одиночка и не борец за
идеалы правосудия, он самый обычный адвокат, у которого к тому же  бере-
менная жена, и он должен,  он  просто  обязан  заботиться  о  сохранении
собственной жизни. Если он попытается  разоблачить  Ермилова,  то  может
очень быстро и бесславно умереть, и кому от этого будет лучше?  Беремен-
ной жене? Ребенку, который родится у молодой вдовы?
   - Убедительно, но умозрительно, - с сомнением произнес Коротков. - Ты
сейчас как Ниро Вульф  выступаешь,  подумала-подумала,  проанализировала
косвенные улики и составила предположительную  картину  преступления.  А
где факты? Где доказательства?
   - Нигде. Нет у меня доказательств. Но и ты, между прочим, не следова-
тель, зачем тебе доказательства? Тебе правда нужна. Пусть голова у Гмыри
болит. Дело против Ермилова он вести не имеет права, его надо передавать
в прокуратуру, но в прокуратуру его можно передать только  тогда,  когда
появятся доказательства вины Ермилова или хотя бы веские основания подо-
зревать его. Нужно найти хотя бы одно серьезное доказательство для Гмыри
- и можно считать, что мы свое отработали. А то  ведь  Борис  Витальевич
отправит меня с моими умопостроениями по всем известному адресу. У  него
глаза такие же зашоренные, как и у нас с тобой, он тоже не поверит,  что
убийца - из своих.
   - И все равно я не понимаю, - упрямо сказал Юрий.
   - Чего ты не понимаешь? Я же тебе все на пальцах объяснила.
   - Я не понимаю, зачем Ермилову убивать жену Дударева. Хорошо, я готов
допустить, что он узнал адрес любовника своей жены, понял, что тот живет
в аккурат в том округе, где работает сам  Ермилов,  и  сделал  заказ  на
убийство, которое должно быть совершено в день, когда следователь  дежу-
рит и гарантированно выедет на место происшествия. Он же  и  дело  будет
возбуждать, и первоначальные следственные действия вести,  и  свидетелей
допросит так, как ему хочется. И в результате постарается  засадить  лю-
бовника своей супруги крепко и надолго путем подтасовки фактов и фальси-
фикации доказательств, а если и не засадить по приговору суда,  то  про-
держать под следствием несколько месяцев, чтобы он из камеры вышел  пол-
ным инвалидом. До этого места я все понимаю. Но я все равно не  понимаю,
почему надо было убивать жену Дударева.
   - А кого, по-твоему, он должен был убить? - спросила Настя.
   - Как кого? Дударева, конечно. Самого Дударева. История  человечества
знает миллионы случаев, когда мужчина  убивал  своего  соперника,  но  я
что-то не слышал, чтобы убивали жену соперника с целью потом этого само-
го соперника упечь в тюрьму.
   - Юрочка, ты никогда не задумывался над тем, что в русском языке ярко
проявляется половой шовинизм? - внезапно спросила Настя.
   - Чего-чего проявляется?
   - Половой шовинизм. В официальном правильном русском языке есть  сло-
ва, которые с равным успехом могут обозначать и мужчину, и  женщину,  но
все равно эти слова мужского рода. То  есть  изначально  предполагалось,
что слово это может относиться только к мужчине. Например, врач,  строи-
тель, шофер, инженер. Кстати, и все  воинские  звания  мужского  рода  и
женской формы не имеют. Мы в разговорной речи, конечно, употребляем сло-
ва и "врачиха", и "инженерша", и "полковница", но это именно разговорная
речь. В официальных документах так не пишут.
   - А ты чего, обиделась, подполковница? Хочешь внести в Думу предложе-
ния по реформе русского языка? - поддел ее Коротков.
   - А еще есть слова "меценат", "собственник" и "владелец", - продолжа-
ла Настя, будто не слыша его ехидной реплики. - И когда  их  произносят,
то все невольно думают о мужчинах.  Исторически  так  складывалось,  что
собственником и владельцем мог быть только мужчина. Потом жизнь  измени-
лась, а слова остались.
   Она говорила негромко и задумчиво, не глядя на
   Короткова и машинально вертя в руках зажигалку.
   - Ну и что? Не пойму я тебя что-то. К чему ты мне этот ликбез устраи-
ваешь? Я тебя про Ермилова спрашиваю, а ты мне  про  ущемленное  женское
самолюбие рассказываешь.
   - Это не ликбез, Юра, это ответ на твой вопрос.
   Ермилов не собирался убивать Елену Петровну. Он хотел убить Дударева.
Но, делая заказ, он не назвал конкретного человека, он дал приметы и но-
мер машины и адрес, по которому она паркуется каждый день и велел  убить
владельца. Как он мог знать, что в машину на  водительское  место  сядет
Елена Петровна? Ведь на машине ездил только Дударев. У Елены  даже  прав
не было. А несчастный Костя Вяткин и знать не знал, что речь идет о муж-
чине. Ему сказали "владелец", он и подорвал машину, когда в нее сел  че-
ловек, которого по всем признакам можно было признать за владельца. Кос-
тя-то понимал, что за этим словом может стоять в равной мере и  мужчина,
и женщина...
   Коротков подошел к распахнутому настежь  окну  и  попытался  вдохнуть
хоть немного свежего воздуха, но у него ничего не вышло. Воздух за окном
был таким же тяжелым и неподвижным, как в кабинете. Юрий расстегнул  ру-
башку, вытащил из кармана носовой платок, намочил водой  из  графина  и,
стоя спиной к Насте, обтер грудь.
   - Извини, подруга, организм не выдерживает. Хочешь? - Он протянул  ей
платок и графин. - Я отвернусь.
   - Не - надо, я до дома потерплю.
   - Не знаешь, когда это кончится? - с тоской спросил Коротков, глядя в
светлое еще небо.
   - Каждый день обещают, но пока сдвигов не видно.
   - Что за жизнь, Ася! Была страна советов, стала страна обещаний. Мало
того, что правительство все время что-то обещает и не выполняет,  так  и
синоптики за ними следом такую моду взяли. Мне каждое утро кажется,  что
еще один день жары - и я просто умру. И каждый вечер я засыпаю с  надеж-
дой, что утром проснусь - а там пасмурно и прохладно.  Нет,  лучше  даже
холодно. Градусов двенадцать. Просыпаюсь, высовываюсь в окно и  понимаю,
что надежда моя была дурацкой, погода - мерзость, а  синоптики,  которые
мне уже две недели подряд обещают грозовые дожди, - сволочи. Сказали  бы
честно, мол, ребята, не надейтесь понапрасну и  бегите-ка  из  города  в
другую климатическую зону, потому как в ближайшее время ничего не "поде-
шевеет", градусов меньше не сделается и облегчения вам никакого не пред-
видится. Неприятно, конечно, но хоть честно, и можно было бы  не  тешить
себя иллюзиями, а спланировать свою жизнь так, чтобы поменьше  мучиться.
А они что делают? Байками нас кормят. Гнать их всех  к  чертовой  матери
надо, вот что я тебе скажу.
   Настя украдкой оттянула на груди ворот майки и подула на  влажное  от
пота тело. На три мгновения стало полегче. Она в целом разделяла ворчли-
вое настроение начальника, только понимала, что говорить об этом и  тра-
тить силы на раздражение бессмысленно. Температура воздуха от  этого  не
"подешевеет" и синоптики не перестанут ошибаться. Ей всегда  становилось
весело при мысли о том, сколько ненужных слов произносят люди в  повсед-
невной жизни. Слов, которые ничего не могут изменить и ни на что не  мо-
гут повлиять. А люди стараются, говорят, вкладывая в свою  речь  столько
эмоций и нервов и наивно полагая, что это поможет.
   - Юр, хватит ныть, давай делом займемся, - миролюбиво предложила она.
- Ты с ребятами связывался, которые с пиратством борются?
   - Связывался.
   - Что они рассказывают про "Мелодию-Плюс"?
   - Много всякого. Во-первых, парни, на лотках у  которых  они  накрыли
левые кассеты, свою фирму не сдают, несут заранее подготовленный бред  о
поставщике, который появляется время от времени и сдает товар на  реали-
зацию. Бумажку на товар он им показывает, и о том, что кассеты  нелицен-
зионные, они и знать не знают. Вранье очевидное, но  привязать  товар  к
фирме пока не удается. На фирме, естественно, проводили обыск, но  левых
кассет не нашли. То ли они их там не хранят, то ли их предупредили зара-
нее, и они все вывезли. Но ребята с обыска вернулись в полном шоке.
   - Господи, да чем же этих тертых калачей  можно  было  шокировать?  -
удивленно спросила Настя.
   - А их всегда повергает в транс тот факт, что криминальные  структуры
оснащены техникой в тысячу раз лучше, чем милиция. Офис у "Мелодии" наш-
пигован такой техникой, что бедному менту удавиться  впору  от  зависти.
Там в стенки и в потолок ни одного гвоздя вбить нельзя.
   - Почему? - не поняла она.
   - Места нет. Все занято самой совершенной техникой,  в  том  числе  и
направленной на то, чтобы никто снаружи не проник не только бренным  те-
лом, но и любопытным глазом или длинным ухом.
   - Круто, - покачала головой Настя. - Юра, а ты бы стал встречаться  с
человеком даже по простому, обычному делу, если бы знал, что  у  него  в
комнате все просматривается и прослушивается?
   - Что я, псих? - возмутился Коротков. - Я свою частную жизнь оберегаю
так же свято, как служебную информацию.
   - Правильно, солнце мое незаходящее, и дело тут не в  охране  частной
жизни, а в нормальных человеческих чувствах. Неприятно знать,  что  тебя
записывают, даже если ты спрашиваешь, который час. А теперь ответь  мне,
любимый начальник, если бы ты сидел в комнате, где все набито  техникой,
стал бы ты трезвонить об этом каждому входящему?
   - Опять же, я не псих. Зачем же мне столько техники, если  все  будут
об этом знать? Нерационально, пустая трата денег. А к чему эти  вопросы?
Ставишь на мне психологический эксперимент?
   - Да что ты, - она улыбнулась, - я просто рассказываю  тебе,  как  мы
будем добывать доказательства против Ермилова.
   Коротков задумался на несколько секунд, обмахивая потное тело  полами
расстегнутой рубашки.
   - Хитра ты, мать, не по годам. Но ты права, если  руководитель  фирмы
все записывает, то хранит, а не в помойку выбрасывает.
   - Данные на Ермилова есть?
   - Найдем.
   - А на сотрудников "Мелодии-Плюс"?
   - У ребят возьмем, они с нами поделятся в благодарность за то, что мы
их на фирму навели.
   Настя посмотрела на часы.
   - Ладно, завтра с утра займемся, сейчас все равно никого не  найдешь,
уже одиннадцатый час. Пора по домам.

   * * *

   Михаил Михайлович Ермилов с легким недоумением смотрел на  запечатан-
ный конверт, который ему принесли из секретариата. На конверте после ад-
реса и указания его имени и фамилии стояли крупные  буквы  "ЛИЧНО".  Ну,
лично так лично, подумал он, вскрывая конверт и  разворачивая  сложенный
пополам листок бумаги.
   "Уважаемый гражданин следователь! Не так давно вы обратились  в  одну
контору с просьбой помочь вам в одном грязном дельце.  Не  думайте,  что
все шитокрито. У того человека, с которым вы договаривались, все  разго-
воры в офисе записываются на диктофоны, а всех посетителей рисуют на ви-
део. Так что если вы, уважаемый гражданин следователю, этим вопросом ин-
тересуетесь, то поимейте в виду, что эти кассеты у меня  есть.  Вы  пока
подумайте, а я вам еще дам знать. С дружеским приветом".
   Ермилов похолодел. Но тренированный ум следователя уже  начал  работу
независимо от эмоций. Что это может означать? Вся контора и ее  контакты
у кого-то под колпаком, у какой-то третьей стороны. Ктото напичкал фирму
своей аппаратурой и регулярно снимает информацию.  Это  первый  вариант.
Второй вариант: его шантажирует кто-то из фирмы, скорее всего техник.  И
третий, он же самый неприятный: его шантажирует сам Варфоломеев.
   Михаил Михайлович брезгливо отбросил письмо, но тут же снова  схватил
его. Что-то в тексте показалось ему неуловимо знакомым, режущим глаз. Он
снова внимательно перечитал каждое  слово,  машинально  отмечая  ошибки.
"Шито-крыто" написано почему-то через "и", а в словах "уважаемый гражда-
нин следователь" вместо мягкого знака на конце стоит "ю". Ну ладно,  "ю"
можно напечатать по ошибке вместо мягкого знака, они на клавиатуре  сов-
сем рядом находятся, всего через клавишу. Но буква "и"  стоит,  пожалуй,
далековато от "ы", так что за простую опечатку не сойдет. Все ясно,  это
писал выходец с Украины. В украинском языке есть звук "ы", но буквы  та-
кой нет, этот звук обозначается буквой "и", а для звука  "и"  существует
буковка "I". И еще в украинском языке, в отличие от русского, есть  зва-
тельный падеж, который применяется при словах-обращениях. Если нужно об-
ратиться к девушке по имени Галя, то скажут: "Галю, иди  сюда".  А  если
нужно обратиться к следователю, то напишут... Напишут так, как  написано
в этом письме. Ошибиться Ермилов не мог, он заканчивал среднюю  школу  и
университет в Киеве и владел украинским языком свободно.
   Значит, это не Варфоломеев. Тот чистокровный русак, речь у него,  ко-
нечно, замусоренная жаргоном, но произношение абсолютно чистое, московс-
кое Можно голову дать на отсечение, что на Украине он не жил и языком не
пользовался. Нужно искать в его конторе украинца и оторвать ему  голову.
Но если неизвестный доброжелатель прав насчет аппаратуры, а он, по  всей
вероятности, не врет, потому что все можно проверить, то  встречаться  и
разговаривать с Варфоломеевым в конторе нельзя. Нужно искать  безопасное
место, где не запишут.
   Ермилов резко снял телефонную трубку и набрал номер.
   - Антон Федорович, нам нужно встретиться, - официальным тоном  произ-
нес он на всякий случай. - Да, срочно. Нет, не у вас. Давайте  за  горо-
дом...
   Через полтора часа Ермилов подъехал к назначенному месту. Варфоломеев
уже ждал, ему до Новорижекого шоссе было ближе, чем следователю.  Михаил
Михайлович достал из кармана письмо  и  сунул  под  нос  хозяину  "Мело-
дии-Плюс".
   - Что это такое? Что это такое, я тебя спрашиваю, козел вонючий?  Ка-
кого хохла ты в своей лавке пригрел?
   - Да с чего ты взял, что это хохол? - опешил Варфоломеев.
   - А с того, что я читать умею и украинский  знаю,  как  ты  матерный.
Есть у тебя в конторе люди с Украины?
   - Был один, - растерянно сказал Варфоломеев. - Но я его уволил недав-
но. На прошлой неделе.
   - За что?
   - Да ну его, не просыхал. Сам же знаешь, пьяницам веры нет,  сболтнут
что угодно и где угодно.
   - Кем он работал?
   - Техникой занимался. Он вообще-то хороший электронщик,  толковый,  и
руки золотые. У них там на Украине работы нет, а здесь они готовы за ко-
пейки работать. Наши московские гроши для них целое состояние.
   - Адрес его знаешь?
   - Не проблема, ребята знают, они все друг у друга дома бывали.
   - Значит, так, Варфоломеев. В дело лишних людей не посвящаем,  и  так
уже слишком многие в курсе. Лыткин твой пока держится, но на него  могут
нажать посильнее, и он сдаст тебя.
   - Не сдаст, - уверенно ответил Антон Федорович, - он парень  крепкий,
здоровый.
   - Такой же, как все твои ублюдки?
   - Нет, Васька не ширяется, у него мозги ясные.
   - Все равно, лишних не впутываем. Хватит нам  одного  козла,  который
накололся и дело запорол. Сейчас мы с тобой, Варфоломеев, поедем к этому
твоему хохлу и вытрясем из него все, что можно. И чего  нельзя.  Сначала
вытрясем кассеты, потом объяснения, а потом мозги. Ты все понял?"
   - Понял я. Может, все-таки не сами, а? У меня бойцы в машине, им  по-
ручим.
   - Я сказал: сами, - Ермилов чуть повысил голос. -  Хватит,  напоруча-
лись уже. От твоих козлов одни неприятности. Надо было мне с самого  на-
чала тебя под суд отдать, все равно с тебя толку никакого. Поехали.

   * * *

   Настя положила трубку и с видом победителя посмотрела на Колю  Селуя-
нова.
   - Или мы не молодцы? Или мы не умники?
   - И умницы, - добавил Селуянов. - Не томи душу-то. Чего они сказали?
   - Все, что надо, то и сказали. Наш украинский друг оказался  на  ред-
кость толковым парнем. Он и себя перед ними оправдал, и таких реплик  им
накидал, что уши увяли. Но зато Ермилов и Варфоломеев  в  ответ  на  эти
реплики произнесли все слова, о которых мы с тобой мечтали, когда разра-
батывали эту простенькую комбинацию. Теперь конец им  пришел,  Коля,  не
открутятся.
   - Думаешь? - с сомнением произнес Селуянов.
   - Она думает, - раздался от двери знакомый баритон. - Она  же  больше
ничего не умеет, кроме как думать. А что суд скажет по поводу ее великих
мыслей, она как-то думать забывает.
   В кабинет вошел Виктор Алексеевич Гордеев собственной  персоной.  Его
здесь никак не ждали, все полагали, что если он приезжает сегодня  днем,
то на работу выйдет не раньше завтрашнего утра.
   - Ой, Виктор Алексеевич, - растерянно пискнула Настя, мысленно похва-
лив себя за то, что вовремя остановила уже  готовое  сорваться  с  языка
"Колобок".
   - Вот тебе и "ой", - сердито бросил Гордеев. - Думала, без меня можно
наколбасить, и все с рук сойдет?
   - Виктор Алексеевич, - торопливо заговорила Настя, -  вы  не  волнуй-
тесь, мы с судьей согласовали.
   Селуянов вскочил со стула и подставил его начальнику. Тот уселся  по-
основательнее, скрестив на груди крепкие округлые руки, и вперил в Настю
недоверчивый взгляд.
   - Да? С судьей, говоришь? Ну-ка, послушаем.
   - Честное слово, Виктор Алексеевич. Гмыря сам к судье  ходил.  У  нас
были оперативные данные о том, что недавно уволенного  сотрудника  фирмы
"МелодияПлюс" Андрея Переоридорога собираются  убить  Мы  встретились  с
Андреем, и он дал добровольное согласие помочь в предотвращении убийства
и поимке преступников. Ему были выданы  технические  средства,  проведен
инструктаж по пользованию ими. Судья сказал, что основания для использо-
вания технических средств есть, и если Переоридорога  впоследствии  даст
показания в суде, когда и при каких обстоятельствах была сделана запись,
то все будет