уважать. А состояние писателя мы будем  беречь,  пусть
оно приумножается, пусть его книги издают, где и сколько  хотят.  И  ис-
пользовать деньги будем на что-нибудь важное и нужное, но, повторяю,  не
на свои собственные нужды.
   - На детские дома и больницы? - догадался Саша.
   - Ну, примерно.
   С тех прошло пятнадцать лет. Сейчас  Александру  Николаевичу  Ташкову
было тридцать четыре, столько же, сколько было его отцу, когда они оста-
лись вдвоем. К тренерской работе Николай Васильевич в свое время  так  и
не вернулся. Сказался перерыв - почти десять лет, которые  он  провел  в
школе, и он безнадежно отстал в методиках тренировок, да  и  забыли  его
уже. Теперь ему шел шестьдесят первый год, но он все еще был спортивен и
подтянут и работал в том самом институте физкультуры,  который  когда-то
закончил. Единственный признак возраста - почти полное отсутствие волос,
но у Ташковых ранняя лысина - это наследственное, и у Александра в трид-
цать четыре года свободная от волосяного покрова площадь поверхности че-
репа значительно превышала площадь "оволосенную".
   Что же касается писательского состояния, то в первые восемь лет, года
эдак до восемьдесят девятого, денежки от разных  издательств  капали  на
счета постоянно, соответственно и проценты росли. Но потом, по ходу  пе-
рестройки, классик соцреализма оказался резко позабытым и никому не нуж-
ным, и ручеек денежных вливаний мгновенно пересох.  Поскольку  Александр
уже работал в то время в ФСБ, то о начале финансовых  катаклизмов  семья
Ташковых знала заранее и успела подготовиться к тому, чтобы писательское
наследство не пропало. Хоть им лично оно было и ни к  чему,  но  оба,  и
отец, и сын, привыкли быть честными и если уж брались что-то делать,  то
делали добросовестно, а не абы как. Сняв все деньги со счетов, они  вло-
жили их в золото, а спустя еще несколько лет, когда ситуация с валютой и
счетами в банках стала более или менее понятной, "перевернули" золото  в
доллары и положили на валютный счет в такой банк, который  уж  точно  не
прогорит. Пусть там проценты поменьше, зато надежности побольше.
   Несколько раз Александр порывался найти  достойное  применение  писа-
тельским деньгам, предлагая сделать  взнос  в  какой-нибудь  благотвори-
тельный фонд или передать деньги на нужды инвалидов, но реакция отца его
удивляла.
   - Ты можешь быть уверен, что эти деньги пойдут именно на то,  на  что
ты их дал? Ты можешь гарантировать, что их не разворуют на полпути?
   Конечно, Ташков-младший таких гарантий дать не мог. Уж ему-то, кадро-
вому офицеру КГБ-ФСБ, было лучше многих других известно, какими и  прос-
тыми, и сложными путями утекают денежки даже с самых надежных  и  прове-
ренных счетов. Иногда Александр слышал по телевидению обращения о  помо-
щи, о необходимости денег на лечение того или иного человека, но отец  и
эти попытки "пристроить" наследство пресекал в корне.
   - Ты лично знаешь этого человека? - сурово спрашивал он. - Ты  можешь
дать мне голову на отсечение, что он действительно болен и  нуждается  в
деньгах на лечение, что это не ловкая и  безнравственная  форма  вымога-
тельства у доверчивых жалостливых сограждан?
   Да, неприятный опыт с женой, а потом и  предприимчивой  "англичанкой"
Аллой  Сергеевной  сделал  Николая  Васильевича  патологически  подозри-
тельным.
   - Дождись случая, когда у тебя сердце заноет, когда ты  поймешь,  что
не будет тебе покоя, пока какое-то дело не будет сделано. Когда  ты  по-
чувствуешь, что у тебя внутри все болит, - вот тогда ты нашел  то  дело,
на которое должен потратить эти деньги. И совершенно неизвестно, от чего
у тебя душа заплачет, от жалости к бездомным кошкам  и  собакам  или  от
страха перед распространением новой вирусной пандемии. В одном случае ты
построишь приют для бездомных животных, во втором - дашь денег на  науч-
ную разработку новой вакцины или на ее покупку, но как бы там  ни  было,
ты почувствуешь, что не можешь не сделать этого. Это и будет тот случай,
который тебе нужен. А искать, куда бы пристроить деньги, - это глупо.  И
радости никому не принесет. К тридцати четырем годам Александр так и  не
женился, ибо горький опыт обмена любви на деньги оставил в  нем  слишком
заметный след. Девушек и женщин у него было много,  ранняя  Лысина  была
единственным дефектом его внешности, но своих подруг, подходящих, по его
представлениям, на роль жены, он проверял на "наследство", и каждый  раз
видел жадный блеск в глазах. Ласки их становились после  этого  известия
более жаркими и изощренными, а слова, произносимые на ухо, более страст-
ными и откровенными. Ему сразу же становилось скучно и противно. Ну  по-
чему люди так любят деньги, которых  сами  не  заработали?  Он  понимал,
очень хорошо понимал людей, которые тряслись над каждой ежедневным  мно-
голетним трудом заработанной копейкой, и даже самые отвратительные  про-
явления скупости и жадности со стороны таких людей  его  не  раздражали,
хотя сам он скупердяем отнюдь не был, любил делать подарки и расставался
с деньгами легко. Но он совершенно не понимал, как можно, забыв  все  на
свете, забыв себя и своих близких, забыв  честь  и  совесть,  рваться  к
деньгам, которые нажил или заработал кто-то другой. И даже в свои  трид-
цать четыре года, став начальником отделения и дослужившись  до  майора,
он этого не понимал. То есть чисто теоретически знал, что с  людьми  это
случается на каждом шагу, ну буквально с каждым третьим, но встать на их
место, влезть в их шкуру и понять, почему они так себя ведут, он не мог.
Не могу и все тут.
   В эту ночь она вообще не смогла уснуть. Лежала, конечно,  в  постели,
давала отдых натруженному за день телу, но душа ее бодрствовала, застав-
ляя снова и снова возвращаться к мыслям о сестре и об Олеге. Почему  так
сразу? Почему два человека покинули ее одновременно? Никто из них не ви-
новат, Наташу похитили, Олега убили, но почему же судьба наносит ей удар
за ударом, не давая опомниться и дух перевести? Несправедливо  это.  Так
нельзя. Она же живая, у нее сердце есть. Или, может, Боженька смотрит на
нее сверху и думает, что раз она такая  трудяга  неутомимая,  то  у  нее
внутри вообще ничего нет, кроме мышц и сухожилий? Ира в Бога не  верила,
но и в том, что его нет совсем, сомневалась. Что-то есть, конечно, прос-
то мало кто точно знает, что именно.
   Она не любила Олега и даже влюблена не была, просто  была  благодарна
ему за участие, за то, что приходит каждый вечер, делая ее тем  самым  в
глазах окружающих работников "Глории" такой же, как все, нормальной  де-
вушкой, у которой есть ухажер. За то, что поднимается иногда в ее  квар-
тиру, заставляя ее забыть об убогой одежде и мерзких прыщах на лице.  За
то, что собирался повести ее к доктору и  даже  оплатить  лечение,  если
нужно будет. За человеческие разговоры во  время  коротких  прогулок  по
ночным улицам. За то, что не говорил обнадеживающих  слов  и  ничего  не
обещал, а просто был, пусть понемногу, но каждый вечер. И Ире было отча-
янно жалко его. Ну почему, почему? Такой молодой,  красивый,  добрый.  И
ребеночек скоро родится... Ей было жалко жену Олега, хотя  Ира  даже  не
знала, как ее зовут.
   И вдруг ее как обожгло. Кто такой этот тип, который приходил  сегодня
в "Глорию"? Он ведь даже имени своего не назвал. А вдруг он все врет?  И
Олег не погиб? Просто он хочет что-то выведать у нее,  потому  и  сказал
про Олега. Может, он от тех, кто Наташу похитил? Ведь предупреждал же ее
этот... ну как его... ну который утром-то вчера приходил, что могут поя-
виться незнакомые люди и начать приставать с  расспросами.  Господи,  да
как же его зовут, мужика этого?! От досады на  саму  себя  Ира  чуть  не
расплакалась, потом вспомнила, что он дал ей карточку с телефонами. Куда
она ее сунула? В карман, наверное, больше некуда, она же улицу мести  не
с сумкой идет, а так, без ничего. Она выбралась изпод тонкого старенько-
го одеяла (когда-то, когда она была еще маленькой, мама на нем  гладила,
а теперь, когда хорошие одеяла жильцам отдала, и  для  постели  пригоди-
лось), включила свет и схватила ветровку, в которой утром выходила. Сла-
ва Богу, карточка нашлась.  Вот,  Коротков  Юрий  Викторович,  Каменская
Анастасия Павловна. И телефоны, целых пять номеров. Интересно, по какому
из них можно ночью позвонить? А то ведь неудобно  получится,  всю  семью
перебудит. Правда, он сам сказал: звонить в любое время дня и  ночи,  не
стесняться. Но сказать легко... Да и ей позвонить ночью не так-то  прос-
то, телефон висит в прихожей, на стенке, в комнату  его  не  утащишь,  а
разговаривать, чтобы слышали жильцы, Ире не  хотелось.  Не  хотелось  по
многим причинам. Жильцы ценят ее квартиру за то, что здесь  спокойно,  и
совсем не нужно, чтобы они слышали, как их хозяйка по  ночам  в  милицию
названивает. Кроме того, этот Коротков особенно просил, чтобы Ира о про-
исшествии с Наташей не распространялась. А вдруг ей придется сказать  по
телефону что-нибудь такое... Пойти на улицу в автомат, что ли? Хотя  ка-
кой автомат, для автомата жетон нужен, а где его ночью  возьмешь,  да  и
стоит он полторы тысячи, как целый батон хлеба с отрубями.
   Придется ждать до утра. Ира еще час примерно повертелась  в  постели,
но потом снова включила свет. Нет, не станет она ждать до утра. Коротков
же сказал - звонить немедленно, в любое время дня и ночи. Это его  рабо-
та, он знает, что говорит, и если сказал сделать так - значит, так  нуж-
но, так правильно. Для дела. Для Наташи. Он  сам  говорил:  безопасность
Наташи в наших с вами руках, от наших с вами действий зависит, как скоро
мы ее найдем и спасем. Плевать на приличия, она должна ему позвонить.
   Ира на цыпочках вышла в прихожую. Было  четыре  часа  утра,  квартира
спала мертвым сном. Не зажигая света, она чиркнула спичкой, чтобы  осве-
тить написанные на карточке номера телефонов, сняла трубку  и  на  ощупь
набрала первый из номеров. Трубку почти сразу же сняли, ей ответил  сон-
ный мужской голос.
   - Юрий Викторович? - еле слышным шепотом прошелестела она  в  трубку,
прикрывая микрофон ладонью, чтобы звуки не разносились слишком далеко.
   Он не услышал.
   - Алло! - уже сердито повторил мужчина на том конце.
   - Юрий Викторович, - сказала она чуть громче.
   - Да, слушаю, - уже спокойнее ответил он. Видно, услышал.
   - Это Ира. Терехина.
   - Что случилось? Вам неудобно говорить? - сразу догадался Коротков.
   - Да, - прошелестела она.
   - Вы из дома?
   - Да.
   - К вам кто-то приходил?
   - Да.
   - Когда? Сегодня?
   - Да.
   - Днем, вечером?
   - Вечером.
   - Вы выходите в пять утра на работу?
   - Да.
   - Без пятнадцати пять я буду ждать вас на верхнем этаже вашего  дома,
возле двери на чердак. Вы мне все расскажете. Все поняли?
   - Да, - с облегчением ответила Ира.
   Вернувшись в комнату, она снова легла, но свет  уже  не  гасила,  все
равно через полчаса вставать, какой уж тут сон. Ну  вот,  он  совсем  не
сердился на нее за то, что она позвонила ему в четыре утра. Значит,  она
все сделала правильно. Он приедет к ней через сорок пять минут, она  все
ему расскажет, и он посоветует ей, как себя вести. Она не имеет права ни
на какую самодеятельность, потому что речь идет о Натке, о Наташеньке, о
ее сестричке, которая совсем беспомощна и не может за себя постоять. Ира
свое место знает очень хорошо, образование у нее слабенькое, семь  клас-
сов в нормальной школе - еще туда-сюда, а уж интернатские  годы  в  счет
вообще не идут, какая в интернате учеба - смех  один!  Сплошные  пьянки,
повальные случки и постоянное воровство друг у друга и у персонала.  Там
даже домашнее задание приготовить негде было. И учителя были самые нику-
дышные, наверное, в интернате работать не почетно, туда самые  завалящие
идут, думают, если дети - сироты, то им хорошие  знания  не  нужны.  Так
вот, она, Ира Терехина, очень хорошо понимает, что не имеет  права  счи-
тать себя умнее других. Люди работают, они специальное образование полу-
чали, учились, опыта набирались, и если они  говорят,  как  делать  пра-
вильно, а как неправильно, она обязана их слушаться. Они плохого не  по-
советуют.
   Ровно без пятнадцати пять Ира бегом взлетела на последний этаж. Возле
двери, ведущей на чердак, стоял Коротков и курил. Она, путаясь от волне-
ния в словах, поведала ему о  вчерашнем  визите  незнакомого  мужчины  в
"Глорию".
   - Кто такой Олег? - тут же перебил ее Коротков.
   - Это знакомый.
   - Давно знакомы?
   - Нет, недели две примерно.
   - Кто такой, чем занимается?
   - Он сказал, что работает в частной охране, а этот тип вчерашний  на-
мекал, что вроде в органах. Врет, да?
   - Как фамилия Олега?
   - Не знаю, - она растерялась.
   Впервые за все время она вдруг сообразила, что действительно не знает
его фамилии. Сам не сказал, а она не спрашивала, как-то в голову не при-
ходило спросить. Да и зачем ей его фамилия? Не детей же с ним крестить.
   - Но хотя бы на какой машине он ездил, знаете?
   - Нет, - она снова покачала головой. - Красная такая,  иномарка  Я  в
них не разбираюсь.
   Олег на красной иномарке. Работает в органах, но  это  под  вопросом.
Приметы роскошные, хватай каждого пятого - не ошибешься.
   - Но лет-то ему сколько, это хотя бы знаете?
   - Лет... Тридцать примерно. Может, чуть меньше. Да, он  еще  говорил,
что у него жена беременная, шесть месяцев. Точно. Олег Жестеров, старший
лейтенант из ФСБ. Красный "Фольксваген". Двадцать девять лет. И беремен-
ная жена. Понятно, почему этот вчерашний гость пожаловал. Убийство раск-
рывают. Ладно, пусть, ничего страшного Хотя, конечно, подстраховаться не
мешает.
   - Ира, он вас не обманул. Ваш Олег  действительно  погиб.  Мне  очень
жаль. Ему в гараж кто-то подложил взрывное устройство. В ночь с  пятницы
на субботу, неделю назад Скорее всего  ваш  вчерашний  визитер  появится
снова, и очень скоро. Вы его не бойтесь, они пытаются раскрыть  убийство
Олега, поэтому хотят восстановить все его передвижения в последние дни и
особенно часы перед гибелью. Это нормально, мы тоже так  всегда  делаем,
когда раскрываем убийство. Но на всякий случай я дам вам несколько сове-
тов. Во-первых, попросите его показать документы и постарайтесь как сле-
дует запомнить, что в них написано. Не  стесняйтесь  разглядывать  доку-
мент, не торопитесь побыстрее его  вернуть,  смотрите  столько,  сколько
нужно. Если ему это не понравится - это его проблемы, не  ваши.  Во-вто-
рых, не говорите ему неправды. Если хотите о чем-то умолчать -  молчите,
только, ради Бога, ничего не выдумывайте. На лжи поймать легче всего,  и
потом обычно начинаются неприятности даже у тех, кто ни в чем  не  вино-
ват, кроме того, что один раз соврал. Лучше  всего  не  осложнять,  если
разговор пойдет не о вашей сестре. В истории с Олегом вам скрывать нече-
го, он пришел, побыл у вас и ушел. Рассказывайте все как  есть.  И  если
этот человек придет, сразу после разговора с ним найдите  меня  или  Ка-
менскую, телефоны у вас есть.
   - А если опять придется ночью звонить? Мне так неудобно,  что  я  вас
разбудила, в такую рань подняла...
   - Звоните. Вы все сделали правильно. Знаете, что  бывает  неудобно  в
нашей работе? Когда изнасилованная и избитая девушка сидит перед нами  и
плачет, а мы преступника найти не можем. Вот тогда  бывает  неудобно,  и
даже очень. А все остальное удобно.
   Он посмотрел на часы и легонько подтолкнул Иру к ступенькам,  ведущим
вниз.
   - Ну все, бегите, а то на работу опоздаете.
   Вчерашний незнакомец появился как раз в тот момент, когда Ира прятала
в подсобку метлу. В первый момент у нее появилось ощущение, что она схо-
дит с ума. Судьба словно насмехается над ней, заставляя переживать  одно
и то же по два раза. Потеряла Наташу - следом исчез Олег. Вчера этот че-
ловек появился и начал с ней разговор точно так же, как  совсем  недавно
это сделал Олег. Сегодня он подошел к ней в точно такой же  момент,  как
два дня назад подходил Коротков. Все повторяется. Или у  нее  уже  крыша
поехала?
   - Доброе утро, - весело поздоровался он. - Это опять я.
   - Вижу, - хмуро откликнулась Ира. - Чего опять надо?
   - Все то же. Поговорить.
   - Некогда мне.
   - Но вы же закончили работу. Я давно за вами наблюдаю, как только  вы
уборку начали. Сейчас вы все сделали, так что самое время поговорить.
   - Мне еще лестницы мыть вон в том доме, - упрямо сказала она, не под-
нимая глаз.
   - Подождут лестницы. Ирина Леонидовна, у  нас  с  вами  проблема  по-
серьезнее.
   - Ах уже и Ирина Леонидовна! - Ее лицо исказила презрительная гримас-
ка. - А вас как величать прикажете?
   - Александр Николаевич. Можно просто Саша.
   - А документы у вас есть, Александр Николаевич?
   - Обязательно, - улыбнулся тот, но не сделал ни  малейшего  движения,
чтобы достать их и показать Ире.
   - Мне их нужно увидеть. Обязательно, - передразнила она. - Иначе  ни-
какого разговора не будет.
   Он молча протянул ей удостоверение, и Ира старательно,  как  учил  ее
Коротков, все прочитала от первой до последней буквы.  Ташков  Александр
Николаевич. Майор. Начальник отделения. Она прочла  все  еще  разочек  и
вернула документ владельцу.
   - Ну, давайте разговаривать, раз вам так приспичило, - милостиво сог-
ласилась она. - Только недолго, у меня работы полно.
   - Припомните, пожалуйста, Олег говорил вам что-нибудь о том,  где  он
провел день, чем занимался, с кем встречался?
   - Он передо мной не отчитывался. Она решила быть как можно суше и ла-
коничнее. Этот Ташков пока что не сделал ей ничего плохого, ничем ее  не
обидел, но он ей уже не нравился. Ира даже не могла бы сказать,  почему.
Может быть, потому, что жив, а Олег - погиб.
   - А о чем вы разговаривали, когда встречались?
   - Вам какое дело? - вяло огрызнулась она, думая больше о Наташе,  чем
об Олеге. Ему все равно уже не поможешь. А вот Натка...
   - Ирина Леонидовна, я прошу вас, помогите мне. Олег - мой товарищ, мы
с ним вместе работали, и сейчас я делаю все для того, чтобы  найти  тех,
кто его убил. А вы разговариваете со мной так, как будто  я  ваш  личный
враг или взял у вас деньги в долг и не отдаю.
   Ей стало неловко, но это быстро прошло.
   - Ладно, извините, - примирительно сказала Ира.
   - Так о чем вы разговаривали?
   Действительно, о чем они разговаривали? Ведь не молчали же они  в  те
минуты, пока шли от "Глории" до ее дома. И если он не поднимался к  ней,
то еще возле подъезда минут десять стояли. И тоже не молча. А  если  пы-
таться вспомнить - так вроде и ни о чем. Или... Как ни странно, но выхо-
дило, что разговаривали они в основном о ней, об Ире.  О  ее  сестрах  и
брате, о ее матери, о ее квартирантах. А больше ни о  чем.  Она  тут  же
вспомнила наказ Короткова: стараться, чтобы разговор не коснулся Наташи.
Поэтому ответила коротко и максимально честно (с  учетом  вышеназванного
ограничения, поставленного Коротковым):
   - Обо мне разговаривали. О моих квартирантах.
   - О квартирантах? - удивленно приподнял брови Ташков.
   - Ну да. Я комнаты сдаю. А что, нельзя? - с вызовом спросила Ира.
   - Да нет, можно. И что квартиранты?
   - Ничего. Обычные жильцы.
   - И что вы рассказывали о них Олегу?
   Сначала она даже не поняла, что происходит. Просто добросовестно  пе-
ресказывала Ташкову все, что спрашивал у нее Олег и что она ему  отвеча-
ла. Глаза у Ташкова делались с каждой минутой все более жесткими, лицо -
напряженным, а голос - отрывистым, когда он порой перебивал ее,  задавая
уточняющие вопросы. И вдруг ее пронзила догадка. Ей  показалось,  что  в
нее воткнули железный прут и проталкивают поглубже. Олегу и этому Ташко-
ву были интересны ее квартиранты. И не Георгий Сергеевич, тихий  бухгал-
тер, а именно Муса, Шамиль, Ильяс и их дружки. Что же выходит, Олегу бы-
ли нужны они, а вовсе не она, Ира? Он притворялся, он ложился с ней пос-
тель, он говорил, что ему совсем не противно ее прыщавое лицо, а  сам...
Работал. Собирал сведения.