элегантно. Серебряные браслеты и цепочки хоро-
шо гармонировали с темносиним шелком, а бежевые туфли оказались как  раз
в тон бежевым цветам. Одним словом, она осталась довольна собой.
   Выйдя из подъезда, она раскрыла зонт и побежала к своей машине. Дождь
лил еще сильнее, чем вчера, небо заволокло, и не было видно ни малейшего
просвета. Бросив сумочку на пассажирское место, Вероника повернула  ключ
зажигания. Никакой реакции. Машина чихнула и смолкла. Вероника  даже  не
обратила внимания на эту глупость: мало  ли  случаев,  когда  совершенно
исправный автомобиль не заводится с первого раза. И даже со второго. Она
спокойно повторила попытку. Снова ничего. И в третий раз. И  в  пятый...
Минуты шли, а она так и не отъехала от своего дома,  хотя  по  предвари-
тельным расчетам должна уже была выезжать на автостраду Зальцбург -  Ве-
на. Вероника снова и снова поворачивала ключ и в отчаянии думала о  том,
что ничего не понимает в устройстве автомобиля.  Единственное,  что  она
может, это нажать на рычажок и открыть капот. Но что делать дальше,  она
не имеет ни малейшего представления.
   Мелькнувшую было мысль взять такси она отвергла  сразу.  Она  слишком
долго думала о том, как будет класть деньги в банки, и понимала, что  ни
за что не сядет в машину, в которой лежит  миллион  долларов  наличными.
Эта машина уже заранее казалась ей начиненной взрывчаткой. Конечно,  она
планировала, что они будут ехать на двух машинах: она - на своей, Перву-
шин - на своей. Охрана денег и их перевозка - его задача, его  проблема.
И если что-то случится в пути, то пусть случится с ним, а не с ней. Если
ехать в Визельбург на такси, то придется или отпускать водителя и  пере-
саживаться в машину к Первушину, или брать такси до Вены, ездить на  нем
целый день по городу и потом  возвращаться  в  Гмунден.  Во-первых,  это
очень дорого, у нее нет таких денег, а тот миллион, который уже  сегодня
будет положен на ее имя, предназначен вовсе не для таких  трат.  Во-вто-
рых, это опасно. Водителю ничто не помешает подсмотреть в окно, чем  они
с Первушиным будут заниматься в десяти разных банках, и кто  знает,  как
он себя поведет на обратном пути. Ведь будет уже вечер... Конечно,  есть
надежда, что Николай проведет этот вечер с ней вместе, и даже  ночь,  но
все равно завтра придется возвращаться в Гмунден. Маловероятно, что  Ни-
колай ее отвезет, ему нужно будет срочно возвращаться  в  Москву,  везти
документы. Нет, Вероника Штайнек-Лебедева знала  совершенно  точно,  что
лучше всего было бы ехать на своей машине и ни от кого не  зависеть.  Но
со своей машиной явно не  получалось.  Значит,  придется  ловить  такси.
"Черт с ним! - сердито подумала Вероника. - Доеду до Визельбурга и отпу-
щу машину. Из Визельбурга до Вены доеду с  Николаем,  а  там  посмотрим.
Сейчас главное - скорее добраться, я и так уже опаздываю. А вдруг он ме-
ня не дождется, решит, что я передумала,  и  уедет?  Это  означает,  что
сделка откладывается снова на неопределенное время. А я не  могу  больше
ждать. Вчера после дежурства я сняла халат и сказала  себе,  что  больше
никогда, никогда, никогда не прикоснусь к  нему.  Я  больше  никогда  не
возьму в руки горшок с вонючим дерьмом. Я больше  никогда  не  буду  во-
зиться с чужими обоссанными простынями. Господи, я так радовалась! Я  не
смогу снова..."
   Она выскочила из машины и побежала через парк, на территории которого
была расположена клиника, в сторону шоссе в надежде поймать такси.  Умом
она понимала, что в половине седьмого утра в  субботу,  когда  на  улице
проливной дождь, это нереально. Но все равно надеялась.
   Прошло еще пятнадцать минут, а она так и не двинулась в  сторону  Ви-
зельбурга. Улица была пустынна и заполнена, казалось, одним только  дож-
дем. Даже воздуха не было, кругом один дождь...
   Внезапно она услышала шум мотора у себя за спиной.  Вероника  оберну-
лась и увидела темно-бордовую "Ауди", выползающую из ворот клиники.  Ма-
шина притормозила возле нее. Вероника наклонилась, заглянула в  салон  и
почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы  облегчения.  Это  была
фрау Кнепке, пятилетний сын которой лечился в клинике. Сейчас он забился
в уголок на заднем сиденье, и его темные глазенки восторженно  поблески-
вали, словно в предвкушении настоящего приключения. Радость же  Вероники
была вызвана тем, что фрау Лилиана Кнепке была русской. И слава Богу, ей
можно было все объяснить и обо всем договориться.
   Фрау Кнепке тоже узнала санитарку, потому что приветливо улыбнулась и
открыла дверь.
   - Садитесь. Вам куда?
   - Мне хотя бы до Визельбурга, если вам по пути.
   - Что значит "хотя бы"? - вскинула красиво очерченные брови  Лилиана.
- А на самом деле вам куда?
   - На самом деле в Вену, но в Визельбурге я должна встретиться с одним
человеком. Мне неловко вас затруднять...
   - Глупости, - весело прервала ее Лилиана. - Здесь, в Гмундене,  кроме
вас, по-русски не с кем поговорить. В Вене с этим проще, у меня  большой
круг знакомых из числа наших эмигрантов,  а  в  Гмундене  вы,  наверное,
единственная русская. Так что если мой приход к сыну не совпадает с  ва-
шим дежурством, то я так и лопочу весь день  по-немецки.  Устаю  ужасно,
все-таки неродной язык очень утомляет, правда? Пока не  привыкнешь,  ко-
нечно. В котором часу у вас назначена встреча в Визельбурге?
   - В восемь.
   - Хорошо. Если этот человек уже ждет и если ваша встреча с ним  нена-
долго, я довезу вас до Вены. Вы уж извините, задерживаться я не могу.  У
нас с Филиппом сегодня о-о-очень ответственное мероприятие, да, Филипп?
   - У меня сегодня день рождения! - гордо  сообщил  малыш,  вставая  на
заднем сиденье на колени и начиная подпрыгивать. - Мама получила  разре-
шение забрать меня из клиники и отвезти домой на целых два дня! Мы будем
вместе с папой, маленькой Анни и Большим Фредом справлять мой день  рож-
дения.
   - Анни - наша младшая дочь, - с улыбкой пояснила Лилиана, - а Большой
Фред - наша собака, черный терьер. Он действительно большой.  Мы  хотели
ехать вчера вечером, но из-за дождя решили подождать  до  утра,  думали,
ливень прекратится. Знаете, на ночь глядя ехать по мокрому шоссе  как-то
боязно. Утром все-таки светло, даже если дождь  и  не  кончится.  Филипп
проснулся в начале седьмого и больше не захотел ждать ни минуты. По отцу
соскучился, по сестренке, по собаке, вообще по дому. Он ведь уже полгода
лежит в клинике, конечно, ему все надоело.
   Вероника знала, что Лилиана проводит в Гмундене очень много  времени.
Она сняла здесь коттедж и жила по две-три недели подряд,  потом  уезжала
на неделю в Вену и снова возвращалась на две-три недели.  Сама  Вероника
мечтала как раз о таком браке, как у Лилианы Кнепке:  богатый  респекта-
бельный муж, еще не старый и  довольно  привлекательный,  двое  детишек,
собственный особняк в Вене. Ну почему одним все, а другим ничего?
   Они продолжали болтать, и постепенно Вероника  почувствовала,  как  в
ней начинает закипать злобная завистливая ненависть к этой холеной,  сы-
той, удачливой эмигрантке, олицетворяющей собой все то, к  чему  стреми-
лась сама Вероника и что ей так и не досталось.  "Ну  почему?  -  думала
она, искоса поглядывая на уверенно ведущую машину Лилиану Кнепке. -  По-
чему ей это удалось, а мне нет? Разве она красивее  меня?  Нет,  у  меня
фактура намного качественнее. Почему же ей так повезло, а меня жизнь во-
зит мордой о грязный стол? Может, дело не в том, какая она и какая я,  а
в том, где и как искать мужа?"
   - Простите, фрау Кнепке... - начала было Вероника.
   - Да ты с ума сошла! - расхохоталась Лилиана. -  Какая  я  тебе  фрау
Кнепке? Давай на "ты" и зови меня просто Лилей. Что ты хотела сказать?
   - Я хотела спросить, где ты познакомилась со своим мужем.
   - Меня с ним познакомили, - ответила Лилиана, не отрывая  взгляда  от
залитого водой шоссе. - А почему ты спросила?
   - Просто интересно. А где вас познакомили?
   - Господи, Вера, ну какое это имеет значение! - раздраженно откликну-
лась Лилиана.
   Вероника поняла, что она не хочет обсуждать это при сыне. Значит, это
была не премьера спектакля в престижном театре и не вернисаж модного ху-
дожника, а что-то такое, о чем неприлично говорить в присутствии  детей.
Очень интересно. Лилиана Кнепке, уж не  валютная  ли  ты  проститутка  в
прошлом?
   В любом случае с ней нужно подружиться. Конечно, она сказала,  что  в
Вене у нее большой круг знакомых, в том числе и русских, так что  в  об-
ществе Вероники фрау Кнепке не больно-то нуждается. Но вот  в  Гмундене,
где, кроме Вероники, русских больше нет и где Лилиане придется  провести
еще немало времени... Это шанс прорваться в ту сферу, о которой  мечтает
Вероника. Может быть, со временем ее станут приглашать в дом  к  Кнепке,
когда у них будут большие приемы, и там, как знать, быть может, ее  поз-
накомят с тем, на кого можно будет делать ставку. К  этому  времени  она
будет богата и независима и больше не попадется в такую ловушку, в какую
она угодила с веселым контрабандистом Штайнеком.
   - Поворот на Визельбург, - сказала Лилиана. - Прямо или поворачиваем?
   - Поворачиваем. Километра через полтора должно быть придорожное кафе,
там меня будут ждать.
   Судя по счетчику, после поворота они проехали уже  три  километра,  а
никакого кафе и в помине не было. Не было вообще ничего, кроме  леса  по
обеим сторонам дороги.
   - Ну, где твое кафе? - спросила Лилиана. - Ты точно знаешь,  что  оно
должно быть?
   - Я не знаю, - растерянно ответила Вероника. - Человек, с  которым  я
договаривалась, смотрел по карте и сказал, что на карте оно обозначено.
   - Может, мы не там свернули?
   Лилиана остановила машину и вытащила из-под приборной доски карту.
   - Смотри, поворот на Визельбург только один, предыдущий поворот  нап-
раво был на Шейббс, а следующий только через двенадцать  километров,  на
Лилиенфилд. Ничего перепутать мы не могли.
   - Я не знаю, - упавшим голосом повторила Вероника, чувствуя, как  ру-
шится все, о чем она мечтала. Идиотка, она что-то забыла, что-то не  так
запомнила, перепутала какое-то название! Дура, кретинка!
   - Ладно, проедем еще немного вперед, - вздохнула Лилиана.
   Но буквально через двести метров Вероника радостно подпрыгнула.
   - Вот он! Он меня ждет. Наверное, на его карте была  какая-то  ошибка
или ему кто-то неправильно сказал, что здесь есть кафе. Слава Богу!
   Впереди стоял джип, а рядом с ним Вероника увидела Первушина, который
преспокойно прогуливался взад и вперед, поджидая ее. Он  был  в  длинном
дождевике с капюшоном, и дождь ему был не страшен.
   - Останови, пожалуйста, - попросила Вероника. - Я скажу ему буквально
два слова, и поедем в Вену.
   Лилиана остановила машину, блаженно потянулась и  закурила,  выпуская
дым в открытую дверь. Вероника выскочила из машины, держа в  одной  руке
папку с отобранными Первушиным материалами, а в другой - раскрытый  зон-
тик.
   - Привет! - взбудораженно сказала она. - Ты меня напугал  этим  несу-
ществующим кафе. Я уж подумала, что неправильно поняла тебя.
   - Да я и сам испугался, - ответил Николай, забирая у нее папку. - По-
том сообразил, что рано или поздно ты все равно по этой дороге проедешь,
и решил ждать.
   Он открыл дверь джипа и протянул руку с папкой внутрь.
   - Проверь, пожалуйста, - сказал он кому-то, кого Вероника не видела.
   Она попыталась заглянуть внутрь, но Первушин быстро захлопнул  дверь,
а через тонированные стекла Вероника ничего разглядеть не смогла.
   - Ты опоздала, - произнес он как-то  равнодушно,  без  упрека  и  без
раздражения.
   - У меня машина не завелась, - стала оправдываться Вероника. - Предс-
тавь, время - седьмой час утра, суббота, проливной дождь, ни одной живой
души кругом. Хорошо, Лилиана в это время ехала, она меня подвезет до Ве-
ны, а там я возьму такси.
   Она ожидала, что сейчас Николай удивится, почему она не хочет ехать с
ним при такой ситуации, и  уже  начала  придумывать  аргументы,  которые
должны будут убедить его в том, что ей просто необходимо доехать до Вены
с Лилианой Кнопке, но он ничего не спросил, принял ее информацию к  све-
дению и все.
   - А кто там у тебя? - спросила  она,  не  сумев  справиться  с  любо-
пытством.
   - Помощник, - коротко ответил Николай. - Ты же не думаешь, что я  ос-
тавлю миллион долларов в машине без надежной охраны.
   - А-а, - понимающе протянула Вероника.
   В этот момент стекло с их стороны опустилось и женский голос сказал:
   - Триста двенадцать страниц. Порядок?
   - Порядок, - откликнулся Первушин.
   "Ничего себе помощник, - с обидой подумала Вероника. - Баба какая-то.
А я-то, дура, надеялась, что вечер мы проведем вместе. Зря старалась. Он
обо мне и думать забыл. Вот сукин сын!"
   - Я могу взглянуть на деньги? - спросила Вероника металлическим голо-
сом, всем своим видом показывая, что ни о каком доверии между ними и ре-
чи быть не может.
   - Конечно.
   Он распахнул заднюю дверь и взял лежащий на сиденье кейс.
   - Вот твои деньги.
   - Покажи.
   Он послушно открыл замки, и внутри Вероника не увидела ничего,  кроме
множества каких-то документов.
   - Я не поняла, - медленно сказала она. - Мы же договаривались  о  на-
личных. Надуть меня хочешь?
   - Это и будут наличные, - терпеливо объяснил Николай. - Я  не  сумас-
шедший, чтобы возить в незащищенном автомобиле сто пачек по десять тысяч
долларов. Может быть, тебе, дуре непроходимой, это  кажется  нормальным,
потому что ты в жизни не заработала ни одной тысячи долларов и для  тебя
вообще нет разницы, пять долларов или пять миллионов. А я  очень  хорошо
понимаю, что, случись что-нибудь с машиной или с  этими  деньгами,  меня
убьют, если я их не верну в течение месяца. В каждом банке,  куда  мы  с
тобой приедем, я буду получать по этим документам наличные, а ты  в  со-
седнем окошечке будешь класть их на свое имя. Понятно?
   Она почти ничего не поняла, потому что "дура непроходимая" больно ре-
занула ухо и усилила раздражение, возникшее оттого, что в машине  оказа-
лась женщина. А она так мечтала...
   - Понятно, - ответила она машинально. - Давай сюда папку.
   Николай выпростал руку из-под полы дождевика, и Вероника не сразу по-
няла, что здесь что-то не так. Рука не потянулась к открытому окошку, за
которым сидела невидимая Веронике женщина, чтобы взять у нее папку с ма-
териалами Лебедева. И вообще рука была какой-то другой формы. В  следую-
щее мгновение Вероника Штайнек-Лебедева поняла, что  в  руке  у  Николая
пистолет. Она даже не успела додумать эту мысль до конца. Край  исчезаю-
щего сознания еще успел зацепить непонятный, но страшный звук. Это  дико
кричала Лилиана Кнепке.


   ГЛАВА 3

   Николай Саприн, он же Николай Первушин в соответствии с липовыми  до-
кументами, которые он предъявлял Веронике  Штайнек,  молча  вел  машину,
напряженно ожидая, когда Тамара хоть что-нибудь произнесет. Но она  мол-
чала, как воды в рот набрала. Почему она  молчит?  Так  испугалась,  что
языком пошевелить не может? Ведь она должна была испугаться, не могла не
испугаться, потому что речь шла только о том, что они  заберут  папку  и
проедутся по десятку банковских учреждений. Только об этом шла  речь,  а
вовсе не о том, что, забрав папку, он убьет Веронику Штайнек-Лебедеву.
   Почти полгода потратил Саприн на эту проклятую папку.  Сначала  искал
Веронику по всей Австрии, потом уговаривал ее, утрясал всякие мелочи  то
с ней, то в Москве с Дусиком. Намаялся. И зачем все это в конечном  ито-
ге, когда в последний момент Дусик дал команду денег Веронике  не  отда-
вать, забрать папку и покончить с этим делом? Саприн был обижен на Дуси-
ка, на весь мир и на самого себя. Он заслуженно считался мастером  дели-
катных поручений, связанных с необходимостью найти  держателя  каких-ни-
будь документов и аккуратненько эти документы выкупить,  договориться  о
гарантиях и цене, да так, что обе стороны оставались довольны. Никогда у
него не было значительных проколов. Даже в тех  случаях,  когда  искомые
документы носили специфический характер и содержали информацию, понятную
только специалистам, Николай не жалел времени на то, чтобы получить тща-
тельный инструктаж, вникнуть в детали и потренироваться  в  "распознава-
нии" текста. Ни разу он не ошибся, не привез туфту вместо важных бумаг.
   А вот теперь его использовали в такой грубой  операции...  Все  равно
что электронным микрокалькулятором гвозди забивать. Противно. А главное,
возникло неожиданное осложнение. Вероника приехала не одна, и  пришлось,
кроме нее, убивать еще и женщину с маленьким ребенком. Если бы дело было
в одной только Веронике, можно было бы вообще не беспокоиться. Кто будет
надрываться ради эмигрантки-санитарки?  Никто.  Надрываться  будут  ради
связей ее мужа-контрабандиста, начнут искать в этом направлении, ничего,
естественно, не найдут, на том и успокоятся. А эта женщина с ребенком  в
машине - кто она? Саприн залез,  конечно,  в  ее  сумочку,  водительским
удостоверением поинтересовался. Лилиана Кнопке. Черт ее знает,  кто  она
такая. Может статься, ее семья поднимет шорох, возьмет полицию за горло,
дескать, найдите нам во что бы то ни стало убийцу нашей дорогой Лилианы.
В этом случае искать будут по линии Кнепке, считая Веронику Штайнек слу-
чайной жертвой. Тоже ничего не найдут. Но почему молчит Тамара? Что  она
себе думает?
   Стюардесса уже второй раз разносила напитки, но Тамара упорно  делала
вид, что спит, хотя пить очень хотелось. Она полулежала в удобном  крес-
ле, закрыв глаза и отвернув лицо к иллюминатору. Пока носят напитки, Ни-
колай не станет ее будить, но минут через двадцать дело дойдет до ужина,
и тут уж он наверняка ее разбудит. А она так и не решила, как себя  вес-
ти. С момента убийства прошло двенадцать часов, все это время ей  как-то
удавалось избегать объяснений с Саприным, но это не  может  тянуться  до
бесконечности. Рано или поздно она должна будет обозначить свое  отноше-
ние к случившемуся. И тем самым определить свою судьбу на ближайшее вре-
мя, а может быть, и на всю оставшуюся жизнь. Ибо показать, что ты  испу-
гана и негодуешь, - заставить Саприна думать, что ты опасна и можешь за-
ложить. Делать вид, что все нормально, что так и должно  быть  и  ничего
сверхъестественного не случилось, - заработать  репутацию  хладнокровной
циничной пособницы и тем самым позволить втянуть себя в еще более  гряз-
ные авантюры. Ведь на ее глазах только что застрелили двух женщин и  ре-
бенка. Если уж она убийство ребенка проглотит и смолчит, значит,  внутри
у нее совсем ничего нет, кроме холода и равнодушия. И  так  нехорошо,  и
эдак неладно.
   Она почувствовала, как Саприн легонько похлопывает ее по бедру.
   - Тамара, - тихо проговорил он прямо ей в ухо, - просыпайся, принесли
ужин.
   - Я сплю, - сонно пробормотала она, все еще надеясь, что он отстанет.
   Но Николай не отставал.
   - Давай, Тамара, давай, просыпайся, - повторил он  настойчиво,  -  мы
целый день ничего не ели, и когда теперь сможем поесть, тоже неизвестно.
Нука, открывай глазки.
   Упираться дальше смысла не было. Во-первых, она была зверски голодна.
Есть же счастливые люди, у которых в моменты нервного напряжения кусок в
горло не лезет. У Тамары Коченовой в такие периоды просыпался чудовищный
аппетит. Она готова была сметать все подряд из холодильника и со  стола,
а в юности во время экзаменационной сессии в институте  всегда  набирала
по три-четыре килограмма. А вовторых, надо наконец объясниться с Никола-
ем и скинуть с себя этот груз.
   Она открыла глаза, улыбнулась своему спутнику и подняла спинку  крес-
ла. Стюардесса протянула ей поднос с горячим ужином, и Тамара  принялась
тщательно и деловито протирать руки  и  лицо  влажной  ароматизированной
салфеткой. "Допрыгалась, - сердито говорила она сама себе. - Все думала,
ничего, это мелочь, и это тоже мелочь, и это ерунда, и то не стоит  вни-
мания. А что вышло в результате? А в результате ты, моя дорогая,