, и сдавать  ученому  секретарю  нужно
как минимум за неделю до Совета. Итого - двадцать дней. А ближайший  Со-
вет - через две недели.
   - Но к следующему точно успеваешь? Ты не забыл, что  в  плане  работы
Института твоя защита предусмотрена во втором квартале? Чтобы защититься
до конца июня, ты должен обязательно успеть пройти Совет первого  марта.
Пока будут тиражировать автореферат, месяц пройдет. Пока его разошлют да
пока отзывы придут... Какая у тебя будет ведущая организация?
   - Новосибирский институт.
   - Ого! Тебе надо брать командировку в Новосибирск и везти  туда  дис-
сертацию самому, иначе ты отзыв прождешь  до  второго  пришествия.  Туда
почта будет идти месяц, а то и больше, если вообще не потеряется, и  об-
ратно столько же. Давай созванивайся с Новосибирском,  заявляй  команди-
ровку в план на второй квартал и прямо в начале апреля дуй за отзывом.
   - Спасибо, - от души поблагодарил его собеседник. -  Хорошо  бы,  все
прошло без срывов.
   - А каких это срывов ты боишься, интересно знать? - недобро улыбнулся
он.
   - Ну, мало ли. Машинистка руку сломает. Ученый  секретарь  попадет  в
больницу с инсультом. Разобьется самолет, на котором я полечу в  Новоси-
бирск. Вот так планируешь, планируешь и не знаешь, где споткнешься,  где
судьба тебе веревочку поперек дороги натянула.
   - Что за пессимизм! - укоризненно воскликнул он. - Бомба дважды в од-
но место не падает, ты же знаешь. А в записке ничего не было,  я  прове-
рял. Так что успокойся и не нервничай.
   Он быстрым шагом вышел из лаборатории и мысленно похвалил себя за то,
что выработал правило, согласно которому старался не общаться с коллега-
ми в своем кабинете, а предпочитал навещать их на рабочих местах. Он хо-
тел оставить за собой свободу маневра и возможность прервать разговор  в
любой момент и выйти из помещения. Беседуя с сослуживцами в своем  каби-
нете, он эту свободу терял. Не выгонять же людей. И рот им не  заткнешь,
когда они начинают ныть и жаловаться или, еще хуже,  -  сплетничать.  Он
этого терпеть не мог. Впрочем, если быть объективным, то  следует  приз-
нать, что он вообще терпеть не мог людей. Люди его раздражали. Они каза-
лись ему недалекими, мелкими, сварливыми, мерзкими в  своей  слабости  и
жадности, смешными до отвращения в своих глупых  переживаниях.  Если  бы
его спросили, чего он хочет больше всего на свете, он  бы  ответил,  что
хочет жить в полном одиночестве, никого не видеть и  ни  с  кем  не  об-
щаться. И был бы при этом совершенно искренним.
   Из задумчивости Настю Каменскую вывел настойчивый телефонный звонок.
   - Аська, ты не забыла, что я тебе обещал сегодня торжественный ужин?
   Это звонил Алексей Чистяков, Настин друг с незапамятных времен, а  на
протяжении последних четырнадцати лет - ее любовник и потенциальный  же-
них, выходить замуж за которого она отказывалась все эти годы с непонят-
ным, но завидным упорством. Периодически, примерно раз в год, он на вся-
кий случай спрашивал, не передумала ли она, хотя прекрасно знал, что ус-
лышит в ответ одно и тоже:
   - Нет, Лешик, я не передумала, зачем нам жениться? Разве  нам  и  так
плохо? Мы же проводим вместе столько времени, сколько хотим. Если мы по-
женимся, ничего не изменится, ты будешь заниматься своей работой  в  Жу-
ковском, я - своей, а сливаться в экстазе мы все равно будем  только  по
воскресеньям.
   Алексей не находил эти доводы убедительными, но и настаивать  не  хо-
тел. Он просто решил взять свою подругу измором, и с тех пор, как приоб-
рел автомобиль, стал приезжать к ней не только на выходные, но и посреди
недели, оставаясь у нее по нескольку дней подряд. Насте это  не  мешало,
потому что приходила она поздно, а готовил Лешка ух как здорово!
   Услышав в трубке его голос, она слегка напрягла память и  припомнила,
что он действительно что-то говорил вчера  про  торжественный  ужин,  но
убей Бог, она не могла взять в толк, по какому поводу.
   - Я все купил, сейчас подъеду к тебе за ключом, - сказал он весело. -
Чтобы к твоему приходу все было готово.
   Оставшуюся часть дня Настя перебирала многочисленные листки и блокно-
ты на своем столе, отбирая то, что возьмет с собой домой на воскресенье.
Утром ей позвонил Ольшанский и попросил  проанализировать  информацию  о
жизни и характере Галактионова, чтобы понять, мог ли он в  принципе  со-
вершить такой некрасивый поступок, как отдать тайну усыновления  практи-
чески первому встречному - знакомому мастеру из автосервиса, вместо того
чтобы либо одолжить ему денег, либо  отказать.  У  следователя  все  еще
сильны были подозрения, что Лыков врет и тайну раскрыл ему вовсе не  по-
койный Галактионов.
   Весь последний год она боялась встречаться с Ольшанским и  разговари-
вать с ним. Год назад у них произошла  настоящая  трагедия.  Ее  коллега
Владимир Ларцев, оставшийся вдовцом и имеющий на руках одиннадцатилетнюю
дочку, поддался на шантаж и угрозы причинить девочке неприятности и стал
оказывать услуги некой криминальной структуре. Работая с Ларцевым по од-
ному убийству, Настя заподозрила неладное и сказала об этом Ольшанскому,
который был с Ларцевым дружен. Узнал об этом  и  полковник  Гордеев.  Им
всем было жалко своего товарища, все они хотели смягчить  ситуацию,  по-
мочь ему, не обидеть, а главное - не навредить ребенку, которого  к  мо-
менту кульминации преступники просто похитили, поставив  перед  беднягой
Ларцевым дилемму: или он заставляет строптивую Каменскую делать то,  что
нужно, или прощается с дочерью навсегда. Каким образом  можно  заставить
Настю делать то, что нужно, они не объяснили, выдав  ему  карт-бланш  на
любые действия вплоть до ее убийства. И даже в этой ситуации все продол-
жали жалеть Ларцева и сочувствовать ему. А кончилось все тем, что он по-
лучил тяжелое ранение в голову, еле-еле выжил, был комиссован из органов
милиции по инвалидности и теперь  сидел  дома,  иногда  подрабатывая  на
жизнь частной юридической практикой, но в основном лежа на диване и кор-
чась от невыносимых головных болей и сводящих всю правую  половину  тела
судорог. Насте почему-то казалось, что Ольшанский во всем винит ее. Ей и
самой иногда казалось, что трагедию можно было бы предотвратить, если бы
она плюнула на то убийство и не стала соваться туда, куда не нужно.  Ну,
было бы одним нераскрытым убийством больше. Зато Володька был бы здоров.
   Иногда ей казалось, что и сам Ольшанский избегает встречаться с  ней.
Ведь он-то первым заметил, что с его другом  что-то  происходит,  потому
что Настя подключилась к тому делу намного позже. Значит, и на нем  есть
часть вины. А может, прав Юрка Коротков, не надо себя грызть, тут вообще
ничьей вины нет?
   Как бы там ни было, Настя никоим образом не хотела обострять  отноше-
ния со следователем Ольшанским. Нужно как можно меньше с ним общаться  и
как можно лучше выполнять все его поручения. Тем более, кто знает, может
быть, история с усыновлением прольет хоть какой-нибудь свет на  убийство
Галактионова.
   Она запихнула в большую спортивную сумку многочисленные папки и блок-
ноты и позвонила Леше, что выезжает.
   Выйдя из автобуса неподалеку от своего дома, она с удивлением увидела
на остановке Чистякова.
   - Что ты здесь делаешь? - спросила она, с облегчением  передавая  ему
тяжеленную сумку. После неудачного падения у нее  от  поднятия  тяжестей
начинала невыносимо болеть спина. Впрочем, болела она  почти  постоянно,
но боль была хоть и раздражающей, но терпимой, а вот после упражнений  с
сумками Настя ложилась на пол и тихо умирала,  не  имея  возможности  ни
сесть, ни встать, ни перевернуться на живот без посторонней помощи.
   - Тебя встречаю. Мне нужно обсудить с тобой один вопрос.
   - Что, так срочно? А десять минут подождать нельзя было, пока я домой
приду?
   - Нельзя.
   Леша крепко взял ее под руку и не торопясь повел домой, аккуратно об-
ходя глубокие грязные лужи и скользкие колдобины.
   - Я получил гонорар, очень большой гонорар, за учебник, который пере-
вели в Штатах.
   - Поздравляю, - равнодушно откликнулась Настя. Мысли ее  были  заняты
Галактионовым, и она  не  совсем  понимала,  почему  радостная  весть  о
большом гонораре не могла подождать до ужина.
   - Я хочу отправить тебя отдохнуть. Ты очень плохо выглядишь, ты уста-
ла, Асенька, тебе нужно лечиться, но лечиться ты не  хочешь,  поэтому  я
хочу, чтобы ты поехала куда-нибудь в хорошее место, где есть море, солн-
це, чистый воздух, вкусная и натуральная еда, а не та  гадость,  которую
мы вынуждены есть в Москве, и не тот  загазованный  отравленный  воздух,
которым мы здесь дышим.
   - Как это - отправить? - встрепенулась Настя. - А ты? Я что, одна по-
еду?
   - Ну, если ты захочешь, я с удовольствием поеду  вместе  с  тобой.  Я
просто не рисковал предлагать. Раз ты за меня замуж выходить не  хочешь,
так, может, ты и отдыхать со мной не желаешь, - отшутился он. - Так  как
тебе мое предложение?
   - Интересное, - сдержанно ответила Настя. - Но лучше бы ты купил себе
новую машину. У меня сердце разрывается смотреть, как ты впихиваешь свой
двухметровый организм в крошечный "москвич".
   - Значит, мое предложение тебя не заинтересовало, - констатировал Ле-
ша. Настя автоматически отметила, что голос у него почему-то не огорчен-
ный, но, увлеченная мыслями о Галактионове, не придала этому значения. А
зря.
   - Есть другой вариант, - спокойно продолжил он. - Ты не  едешь  отды-
хать, но на эти  деньги  мы  покупаем  тебе  компьютер.  Хороший  мощный
компьютер с большой периферией и пакетом  программ.  Принтеры,  сканеры,
словом, все, что нужно тебе для работы.
   Настя споткнулась и остановилась. У нее от радости даже  дыхание  пе-
рехватило.
   - Лешик, миленький, ты правда можешь купить мне компьютер?  Леш,  хо-
чешь, я за тебя замуж выйду? Ты лучше всех на свете!
   - Прекрати, - он шутливо нахмурился. - Помнится, не далее как два ме-
сяца назад ты обещала выйти за меня замуж, если я сделаю тебе  небольшое
одолжение. Было?
   - Было, - покаянно призналась Настя.
   - Значит, ты не хочешь ехать ни на Гавайи, ни на Канары, если  вместо
этого получишь компьютер. Я правильно тебя понял?
   - Ага! - восторженно выдохнула она, нажимая кнопку вызова лифта.
   - Это твое последнее слово?
   - Последнее, - твердо сказала она.
   - И ты не передумаешь?
   - Да ты что! - возмутилась она. - Ты же меня знаешь. Мне  и  в  самом
деле работа важнее и интереснее, чем отдых.
   - Ладно, - голос его вдруг стал каким-то усталым  и  безразличным.  -
Как бы у меня жаркое не перестояло. Будет жалко. Столько хороших продук-
тов туда вгрохал.
   Он открыл дверь квартиры и пропустил Настю вперед. Та  сразу  плюхну-
лась на стоящий в прихожей стул, попыталась нагнуться, чтобы снять сапо-
ги, и со стоном вцепилась руками в поясницу.
   - Вот черт, снова прихватило. Ведь знала же, что  сумка  тяжелая,  но
надеялась, что обойдется.
   - Давай помогу.
   Леша склонился над ней и осторожно стащил с отекающих  к  вечеру  ног
сапоги.
   - Сама встанешь или помочь?
   - Попробую сама.
   Настя собралась с  силами  и  осторожно  встала,  упираясь  руками  в
собственные колени. Ей удалось подняться со стула, а спустя еще  некото-
рое время она сумела даже разогнуться.
   - Вроде ничего, к утру должно пройти. Лешик, ты мне на ночь  укольчик
сделаешь?
   - Конечно. Пойдем ужинать, а то я, пока готовил,  нанюхался,  насмот-
релся на еду, весь слюной изошел.
   - Сейчас, свитер только сниму.
   Она открыла дверь в комнату, зажгла свет и замерла.
   - Что это? - спросила она внезапно севшим голосом.
   - Это то, что ты хотела. Ты же сама сказала, что  не  передумаешь,  -
откликнулся из кухни Чистяков, гремя посудой.
   Несколько секунд царила тишина, прерываемая только кухонными звуками.
Потом Настя возникла на пороге кухни. Держась одной рукой за поясницу, а
другой - за край стола, она осторожно уместила себя на стул и уставилась
на Лешу.
   - Ты чего? - спросил он, нарезая хлеб. - Недовольна? Что-то не так?
   - Леш, а как ты догадался, что я хочу такой компьютер больше всего на
свете, больше даже, чем на Гавайи?
   - Ну, Асенька, - рассмеялся он. - Ты  вспомни,  сколько  лет  я  тебя
знаю, сколько лет мы вместе. Мне было бы стыдно, если бы я не угадал.
   Она снова умолкла. Леша закончил накрывать на стол,  окинул  взглядом
мэтра общий вид сервировки и наконец сел.
   - Что тебе налить? Вина? Или хочешь, я открою шампанское? У нас с Но-
вого года еще осталось.
   - Шампанское, - ответила она решительно, чем  немало  удивила  своего
друга, прекрасно знающего, что шампанское она не любит и пьет  только  в
случаях крайней необходимости, когда отказываться неприлично.
   - Лешик, - тихо сказала она, беря в руки бокал с золотистым напитком.
- Ты правда лучше всех на свете. Сделай мне предложение, пожалуйста.
   - Чего? - вытаращился Чистяков, от изумления непроизвольно дернув ру-
кой и задевая локтем пустой бокал для вина. - Ах ты, жалость какая,  бо-
кал разбил.
   - Черт с ним, не обращай внимания, - все так же тихо продолжила  Нас-
тя. - Если ты знаешь меня настолько хорошо, что можешь с закрытыми  гла-
зами определить, как бы я распорядилась тремя тысячами долларов, то  мне
надо быть круглой идиоткой, чтобы отказываться выйти за тебя замуж.  Ле-
шик, я все поняла. Никто никогда не будет знать меня так хорошо, как ты.
И никто никогда не будет принимать меня такой, какая  я  есть.  Если  ты
сейчас сделаешь мне предложение, я его приму.
   - А если завтра? - улыбнулся Леша. - Боишься, что к  завтрашнему  дню
можешь передумать? Мне не нужны скоропалительные решения, о  которых  ты
завтра первая же и пожалеешь. И вообще, я покупал тебе  компьютер  вовсе
не для этого.
   - Я боюсь, что завтра ТЫ можешь передумать, - очень серьезно  сказала
она. - Моя задача на сегодняшний день - связать тебя словом, чтобы завт-
ра ты никуда не делся.
   - Ты что, правда решила захотеть за меня  замуж?  Слушай,  давай  уже
выпьем, шампанское выдыхается.
   - Нет, - упрямо возразила Настя,  -  сделай  мне  предложение,  тогда
выпьем.
   - Сумасшедшая! Тебе очень хочется, чтобы я опять попросил, а ты опять
мне отказала?
   - Я не откажу, Лешенька, честное слово. Давай поженимся, а? -  как-то
жалобно вдруг сказала она. - Я только сейчас поняла,  какая  была  дура,
что не хотела за тебя замуж.
   - Ладно, твоя взяла, - засмеялся он, но глаза его оставались  серьез-
ными.
   В воскресенье с самого утра Настя принялась за работу. Она  пожалела,
что почти все принесенные с работы материалы были рукописными и выполне-
ны карандашом, поэтому нельзя  было  использовать  новенький  компьютер.
Разложив на полу блокноты и отдельные листы, она легла на живот и начала
систематизировать собранную информацию, переползая от одной кучки  бумаг
к другой и перекладывая листы с места на место.
   Из рассказа жены Галактионова:
   ...Они поженились совсем молодыми, еще будучи студентами филологичес-
кого факультета Московского университета. Среди свадебных  подарков  был
невероятно дорогой фотоаппарат, привезенный из-за границы. В те годы,  а
было это в начале семидесятых, такие фотоаппараты можно было только при-
везти или, если очень повезет, купить в комиссионке. В магазинах они  не
продавались. В большой красивой коробке  находились  две  коробочки  по-
меньше с совершенно одинаковыми наклейками. В одной  из  них  находилась
камера, а в другой - запасной объектив, светофильтры и еще какие-то  де-
тальки.
   - Поехали, - возбужденно сказал Саша Галактионов своей новоиспеченной
жене.
   - Куда? - удивилась та.
   - Поехали, поехали, сейчас цирк будет.
   Они приехали к большому комиссионному магазину. Оставив жену на  ули-
це, Саша зашел внутрь и через некоторое  время  вернулся,  показывая  ей
пачку денег.
   - Ты что, продал фотоаппарат? - ахнула та. - Как ты мог! Это же пода-
рок на свадьбу!
   - Я что, псих? - ухмыльнулся Саша. - Вот твой аппарат, не  плачь.  Он
мне был нужен только для показа. А во второй коробочке я толкнул  старый
дверной замок.
   - Но зачем, Саша? У нас же есть деньги.
   - Да ну, ерунда, - отмахнулся он. - Ты сама подумай,  две  совершенно
одинаковые коробочки с совершенно одинаковыми наклейками. Ну грех же  не
воспользоваться! Себя уважать перестанешь...
   ...Один из экзаменов в зимнюю сессию ей пришлось сдавать преподавате-
лю, который терпеть не мог драгоценностей на студентках.  Любое  кольцо,
кроме обручального, на руке у экзаменуемой гарантировало "неуд". Придя в
университет и сдавая в гардероб роскошную дорогую  дубленку,  она  сняла
кольца - одно с бриллиантом, другое - с бриллиантом и изумрудом,  хотела
было положить их в сумочку, но внезапно увидела прямо рядом с собой того
самого экзаменатора. Испугавшись, что он может увидеть, как она  снимает
драгоценности и прячет их в сумку, она сунула их в карман дубленки.
   Заходя в аудиторию сдавать экзамен, она взяла с собой  ручку,  листок
бумаги и зачетку, а сумку оставила мужу, который пришел  вместе  с  ней,
чтобы подбодрить ее и поддержать в случае провала. Сам он учился в  дру-
гой группе и экзамен по этой дисциплине сдал еще два дня назад.
   Она получила четверку и выскочила из аудитории счастливая  и  радост-
ная. Муж подхватил ее на руки и закружил по коридору.
   - Поехали, отметим!
   Они бегом спустились в гардероб, но она не  смогла  найти  в  сумочке
свой номерок.
   - Не нервничай, давай отойдем в сторонку, ты все  вытряхнешь  и  пои-
щешь. Куда он мог деться, сама подумай, - успокаивал ее супруг.
   Но тщательное перетряхивание содержимого сумочки ни к чему не  приве-
ло. Номерок как растворился. Наверное, перед экзаменом, нервничая и дро-
жа от страха перед строгим преподавателем, она или вообще  забыла  взять
номерок, или сунула его мимо сумки.
   - Ничего не могу сделать! - твердо заявила сварливая гардеробщица.  -
Раз номерка нет, как я буду твою дубленку искать? Правило такое: жди  до
вечера. Как все разойдутся, польта свои поразберут, так одна твоя шубей-
ка и останется. Тогда заявление напишешь и в  присутствии  завхоза  свою
вещь получишь.
   - Ну надо же, обида какая! - она чуть не плакала. - Ждать до  вечера!
Сейчас только час дня, мы бы с тобой сейчас поехали куда-нибудь в  кафе,
отметили бы...
   - Не расстраивайся, - утешил ее Саша. - Я сейчас возьму такси, смота-
юсь домой, возьму другую дубленку, поедем с тобой куда-нибудь отпраздну-
ем, а вечером вернемся.
   Тогда все проблемы решались просто. Они были молоды, жили у ее  роди-
телей, людей по тем временам более чем обеспеченных. Саша через  полчаса
вернулся с длинной шоколадно-коричневой дубленкой, посадил жену в то  же
самое такси, в котором ездил домой, и они  поехали  в  "Адриатику"  пить
"Шампань-Коблер" и "Северное сияние". Только вот вечером, когда они вер-
нулись в университет, ее дубленки в гардеробе не оказалось.
   - Раз нету, значит, кто-то получил ее по  твоему  номерку,  -  пожала
плечами гардеробщица.
   К тому времени она уже совершенно точно вспомнила, что положила номе-
рок в сумку, потому что одновременно с этим, пристраивая номерок  в  ма-
ленький внутренний кармашек и застегивая его на "молнию", поймала на се-
бе пристальный взгляд преподавателя-экзаменатора и подумала: "Хороша  бы
я была, если бы сейчас под его взглядом  пристраивала  свои  бриллианты.
Правильно, что я их в дубленке оставила". А сумку она нигде не  оставля-
ла. Только в руках у Саши, пока сдавала экзамен. Но он  клялся,  что  не
выпускал ее из рук...
   Вопрос: Вам не приходило в голову, что дубленку вместе с кольцами ук-
рал именно ваш муж?
   Ответ: Господи, да конечно приходило. Я была абсолютно в этом  увере-
на.
   Вопрос: Вы не пытались поговорить с ним об этом?
   Ответ: Ни в коем случае. Он бы просто меня избил.
   Вопрос: Даже так? А зачем же вы продолжали с ним жить?
   Ответ: Во-первых, я уже была беременна, а для начала 70-х  годов  это
было существенным фактором. В