одним глотком допила коньяк.
   - Пошли, - сказала она, ловко слезая с высокого стула. - У вас  стра-
тегия есть?
   - Какая стратегия?
   - Поведения там, куда мы идем. Вы уже решили, как себя вести?
   - На месте сориентируюсь, - бросил я через плечо, протискиваясь к вы-
ходу.
   Мы вышли на улицу, где после душного бара показалось прохладно  почти
до озноба. Я взял Татьяну под руку и быстро повел ее в сторону  гостини-
цы.
   - Так не годится, Владислав, - говорила она, чуть задыхаясь от  быст-
рой ходьбы. - Я не люблю экспромты. Все, что  можно,  нужно  планировать
заранее. Что мы будем там делать? Изображать зевак? Или играть в профес-
сионалов? Что будете делать вы? Что делать мне?
   - Танечка, я ничего не знаю. Придем - увидим. Если я сразу найду  Ли-
сицына, одна картина, если нет - другая.
   - А если вы встретите свою жену? Я для нее кто? Соседка по дому? Сле-
дователь из Питера? Случайная знакомая?
   - Вы - моя женщина. Любовница. Вас это не оскорбляет?
   - Зачем вы так, Владислав. Вы хотите ее обидеть?
   - Она не обидчивая. Танечка, не забивайте себе голову всякой ерундой.
Как выйдет - так и выйдет.
   Она замолчала и всю дальнейшую дорогу не произнесла ни  слова.  Но  я
был уверен, что она меня не одобряет.
   Выходило, что Татьяна все-таки оказалась права. Единственное, чего  я
не учел, было появление возле места преступления того полковника, с  ко-
торым я так мило беседовал не далее как сегодня  днем.  Было  бы  верхом
наивности полагать, что он меня не узнает или не заметит. Итак, подход к
гостинице был для меня перекрыт.
   Я устроился в темноте под раскидистым деревом  и  издалека  наблюдал,
как Татьяна объясняла какому-то милиционеру, что ей нужен  Сергей  Лиси-
цын. В гостиницу ее, конечно, не пустили, там работала бригада, но после
длительных переговоров милиционер согласился передать Лисицыну, что  его
спрашивает девушка с Первомайской, 8.
   Ждать пришлось долго. Наконец в  освещенном  проеме  двери  появилась
знакомая фигура Сергея. Он остановился на широком крыльце и стал  искать
глазами того, кто его вызвал. Татьяна помахала ему рукой, привлекая вни-
мание. Видно, он ее сразу узнал, потому что кивнул и быстро  подошел.  О
чем они разговаривали, мне не было слышно, я только видел,  как  Татьяна
изредка кивала и ритмично притоптывала ногой. В какойто момент мне пока-
залось, что Сережа хочет оглянуться, чтобы найти меня, но Татьяна, слов-
но уловив его намерение, тронула парня за плечо и отвлекла на себя. Пра-
вильно, нечего башкой крутить, когда с тобой о деле разговаривают. Любой
сторонний наблюдатель сразу догадается, что речь идет о человеке,  кото-
рый находится где-то поблизости. А мне бы не хотелось, чтобы таким  сто-
ронним наблюдателем оказался тот полковник, которому я сильно не  понра-
вился.
   Возле гостиницы стояли четыре милицейские машины с мигалками и толпа,
состоящая как из проживающих, так и из любопытствующих прохожих.  Подоз-
реваю, что еще полчаса назад народу здесь было куда меньше, но после со-
общения в выпуске новостей многие прибежали сюда  понюхать,  чем  пахнет
беда. Беда пахла близким морем, какими-то тропическими цветами  и  нена-
вистью. Да-да, именно ненависть читалась на лицах милиционеров,  оцепив-
ших здание гостиницы. В течение только одних суток на их плечах  "повис-
ло" второе убийство, виновником которого был этот дурацкий фестиваль.
   Я прислушивался к себе и старался понять, хочу ли я оказаться  сейчас
там, внутри, в освещенном холле, отдавая команды, опрашивая  свидетелей,
делая первые неотложные шаги по раскрытию убийства. И с горечью  призна-
вался себе, что - нет. Не хочу. Я устал. Мне надоело. Я ухожу  из  мили-
ции. Я больше не могу.
   Татьяна наконец вернулась ко мне, а Сергей Лисицын торопливо ушел об-
ратно в гостиницу.
   - Пойдемте, Владислав, - сказала она, беря меня под руку. - Не  будем
здесь отсвечивать. По дороге все расскажу.
   Мы шли совсем медленно, потому что до нашей Первомайской  улицы  было
не больше двадцати минут ходу, а вести разговоры дома мне не хотелось.
   От Лисицына Татьяна узнала, что после ночного убийства Ольги  Доренко
Людмилу Довжук переселили в другой номер, который до того единолично за-
нимала весьма капризная особа  -  генеральный  директор  кинообъединения
"Веста" Алла Казальская. Алла занимала двухкомнатный  люкс,  за  который
платили, разумеется,  спонсоры  кинофестиваля.  Но  именно  это  обстоя-
тельство и позволило оргкомитету, не выходя за рамки количества заброни-
рованных для участников фестиваля номеров, подселить к ней Люсю. Если бы
Казальская сама оплачивала свои хоромы, она погнала бы просителей  пога-
ной метлой. Но поскольку ни одного свободного номера в гостинице  больше
не было, ее попытки покапризничать  были  пресечены  на  корню,  и  она,
скрипнув зубами и злобно скривив губы, стала убирать с дивана  сваленные
кучей дорогие тряпки, которые она навезла с собой в немыслимых количест-
вах.
   Переселение состоялось сегодня рано утром. Днем прошли плановые прос-
мотры, вечером должна  была  состояться  очередная  пресс-конференция  с
творческими группами, чьи фильмы сегодня были представлены на суд  жюри.
Казальская неизменно приходила на все пресс-конференции, а вот  Люсиного
присутствия сегодня не требовалось, и она, сославшись на головную боль и
усталость после страшной бессонной ночи, осталась в люксе. Как всегда, в
22.30 пресс-конференция закончилась, и Алла  поднялась  в  номер  перео-
деться перед тем, как идти в ресторан.  Картина,  которую  она  застала,
сильно напоминала ту, что предстала перед глазами бедной Люси менее  су-
ток назад. Люся лежала на полу в луже крови с огнестрельной раной в  об-
ласти сердца. Отличие состояло лишь в том, что если в номере  Доренко  и
Довжук порядок не был нарушен, то в люксе Казальской все было переверну-
то вверх дном. Повидимому, убийца искал ценности, которых у Аллы  всегда
было в избытке как на шее и руках, так и в шкатулке. Украшения она меня-
ла столь же старательно, как и платья.
   Я много слышал об Алле Казальской и дурного,  и  хорошего.  Например,
она была одним из самых щедрых благотворителей, регулярно жертвуя деньги
на детские больницы. Она обладала бесспорным вкусом на  кинопродукцию  и
чутьем на актерские таланты, и если ей казалось, что из  этого  мальчика
выйдет звезда, она не жалела средств, чтобы сделать фильм, где он мог бы
показать себя во всем блеске. Но с другой стороны, такое  патронирование
распространялось только на молодых мужчин. Даже самая талантливая девуш-
ка-актриса не могла бы рассчитывать  на  помощь  и  покровительство  Ка-
зальской. Алла была нимфоманкой, при этом мужчины старше тридцати лет ее
не интересовали. Самой же ей было за сорок.
   Ясно было одно: если убить хотели ее, то убийцу следовало  искать  за
пределами круга проживающих в гостинице участников фестиваля, ибо о  пе-
реселении Люси в люкс знали абсолютно все, так же как о том, что Алла не
пропускала ни одной пресс-конференции. Более того, нашлись такие,  кото-
рые специально поднялись на этаж, где жила Казальская, чтобы  послушать,
с каким скандалом будет проходит переезд. Об умении  Казальской  закаты-
вать сцены ходили легенды. Если же убить хотели именно Люсю  Довжук,  то
убийца скорее всего жил  в  гостинице  и  знал,  что  она  не  пошла  на
пресс-конференцию и осталась в номере.
   Еще Татьяна мне поведала, что, по словам Сергея, его  начальник,  тот
самый, с которым у меня почему-то не складывались отношения, строго пре-
дупредил его насчет "настырного москвича", то есть меня. Общий смысл его
высказываний сводился к тому, что, дескать, московская киномафия устрои-
ла у них в городе свою разборку, а у "этого москвича" жена самым  прямым
образом во все  это  завязана,  поэтому  он  будет  стремиться  навязать
следствию свою версию, и ни в коем случае нельзя ему (мне то есть) этого
позволять и прислушиваться к его тенденциозным показаниям.
   - Знаете, Владислав, этот Сережа мне кажется  славным  мальчиком.  Он
какой-то удивительно не похожий на сыщиков, которых я знала.
   - Чем же?
   - А у него гонора нет. Может, он просто молодой еще. Он ведь работает
всего восемь месяцев, и за все это время у него нет ни одного серьезного
раскрытого преступления. Так, по мелочи, он, конечно, что-то раскрывает,
но все, что было серьезного, у него "висит". Он ужасно переживает  из-за
этого. Зверское убийство двух проституток не раскрыто.  Взрыв  в  ночном
ресторане с казино не раскрыт. А ему так  хочется,  чтобы  у  него  хоть
что-то получилось.
   - Господи, Таня, откуда вы все это знаете? - изумился я. - Вы же раз-
говаривали минут десять от силы.
   - Ну, это смотря как разговаривать, - усмехнулась она негромко. - Не-
которым на сбор таких сведений и двух часов не хватит. Не  забывайте,  я
же следователь, у меня все беседы по графику проходят. Один человек выз-
ван на десять часов, а следующий  -  на  одиннадцать.  И  будь  любезна,
Татьяна Григорьевна, уложиться в отведенное время.  Не  сумела  получить
нужную информацию - грош тебе цена. Человек, который тебя ждет в коридо-
ре, понимает, что ты растяпа.
   - Да бросьте, Танечка. Спокон веку  считалось  полезным  помариновать
допрашиваемого под дверью, чтобы страху понюхал. А если их всех  вовремя
принимать, то они, чего доброго, подумают, что у вас и  забот-то  других
нет, кроме как их ждать и с ними разговаривать.
   - Не знаю, не знаю. - Она покачала головой. - У меня  другая  позиция
по этому вопросу.
   - И какая же?
   - Если человек умеет правильно распоряжаться временем, это  означает,
что он - четкий, строгий, обязательный, собранный, его ни заболтать,  ни
отвлечь, ни лапшу ему навешать невозможно. Я во  всяком  случае  создала
себе именно такую репутацию и очень ее берегу.
   - И помогает в работе? - Я не сумел сдержать скепсис, прорвавшийся  в
интонации, и Татьяна поморщилась.
   - Представьте себе. Я не имею права забывать о своей внешности,  поэ-
тому, если я не буду создавать себе соответствующую репутацию, меня  во-
обще всерьез воспринимать не будут. Вам, Владислав, повезло, вы высочен-
ный и широкоплечий, а я толстая...
   - Танечка, - укоризненно перебил я ее, хотя самому было ужасно нелов-
ко, как всегда бывает, когда другие не просто читают твои  мысли,  но  и
произносят их вслух.
   - Что - Танечка? Вы же не станете утверждать, что я -  миниатюрная  и
стройная. Во мне как минимум двадцать лишних килограммов веса. Так  вот,
если женщина с моей внешностью будет демонстрировать нечеткость и несоб-
ранность, иначе как глупой курицей ее не назовут. В моем случае обязыва-
ет не только положение.
   Я к своему ужасу почувствовал, что у меня горят щеки,  и  с  радостью
подумал, что, слава Богу, на улице совсем темно. Мы уже ушли от освещен-
ной центральной части и сейчас подходили к своей тихой Первомайской ули-
це, застроенной одно - и двухэтажными домиками в окружении пышных садов.
Навстречу нам не попадалось ни одного человека, и немудрено - первый час
ночи. Только за спиной я слышал шаги запоздалых прохожих, двигавшихся  в
том же направлении, что и мы.
   Развивать тему о внешних данных моей спутницы мне не хотелось, поэто-
му я снова перевел разговор на убийства.
   - Сергей не сказал, удалось ему выяснить что-нибудь о том, как  Ольга
провела вчерашний день? - спросил я.
   - Очень немногое. Поговорить с Довжук он не успел, когда он пришел  в
гостиницу, пресс-конференция уже началась, и ему  сказали,  что  Людмила
отдыхает и просила не беспокоить. Зато он нашел сотрудника  оргкомитета,
который ждал опаздывавшую Ольгу в холле. Этот  человек  рассказал,  что,
когда к началу пресс-конференции по "Армейской жене" Доренко  не  появи-
лась, его послали встречать ее. Ольга прибежала запыхавшаяся минут через
пятнадцать после начала. "Ты с ума сошла! - заорал на нее оргкомитетчик.
- Где тебя носит! Давай быстро в зал". У Доренко в руках была  пластико-
вая сумка, знаете, похабная такая, с фиолетовым рисунком и желтыми  руч-
ками, их в каждом магазине продают для продуктов. Она  кинулась  было  в
зал, потом глянула на этот шедевр оформительства  и  побежала  к  лифту.
"Куда!" - снова закричал оргкомитетчик. Она  ему  ответила,  что  сейчас
быстренько отнесет пакет в номер и вернется. "Ну куда мне в таком костю-
ме и с этой сумкой. Две минуты, Геночка!" В общем, она была права:  оде-
тая в элегантный дорогой костюм, она с этой сумкой выглядела бы вызываю-
ще нелепо. А назавтра в "Вестнике кинофестиваля" появилась бы фотография
кинозвезды Ольги Доренко, входящей в  конференц-зал  с  этой  чудовищной
сумкой. И надпись соответствующая, что-нибудь о том, что она явилась  на
ответственную пресс-конференцию прямо с рынка, с сумкой, набитой помидо-
рами и зеленью. Представляете, какой удар по имиджу? Короче, она прыгну-
ла в лифт и действительно очень быстро вернулась уже без сумки.
   - А в сумке в самом деле были помидоры и зелень?
   - Нет, там было что-то небольшое, вроде книги. Геночка, разумеется, в
сумку не заглядывал, на глазок прикинул. Он помнит, что  у  Ольги  через
плечо висела крохотная дамская сумочка на ремешке-цепочке, в  нее  кроме
кошелька и пудреницы ничего больше не помещается, поэтому он и  не  уди-
вился, что предметы чуть покрупнее она носит в пластиковой сумке.
   - Очень странно. Куда же она ходила? Откуда принесла  эту  книгу?  Да
еще и опоздала, что на нее совсем не похоже.
   - Может быть, она ходила на пляж, посидеть у моря, подышать воздухом,
почитать. Книгу с собой брала, зачиталась, не заметила, как время пробе-
жало, - предположила Татьяна, но не очень уверенным тоном. Видно,  и  ей
такое объяснение показалось смешным.
   - Танечка, вы перепутали Ольгу с моей дочерью, - засмеялся я.
   Шаги за спиной послышались совсем близко, и я вдруг вспомнил  о  том,
что мы идем очень медленно. Но у нас на то были свои причины,  а  почему
же эти запоздалые прохожие нас не обгоняют? Заслушались  нашим  разгово-
ром, поняли, что мы обсуждаем сенсационные убийства? Этого еще не хвата-
ло!
   Я крепче сжал локоть Татьяны и увлек ее к забору, над которым  возвы-
шались густые ветки какого-то плодового дерева, свешиваясь прямо на ули-
цу.
   - Обнимите меня, - прошептал я ей на ухо. - Давайте сделаем вид,  что
мы целуемся. Пусть они пройдут мимо.
   Она послушно встала рядом и закинула свои полные руки мне на шею. Ша-
ги затихли метрах в трех от нас, я различил в темноте три фигуры, кажет-
ся, это были подростки или очень невысокие молодые мужчины. Судя по все-
му, они и не собирались проходить мимо. Мне стало не по себе.
   Я обнял Таню и стал осторожно ее целовать, с удивлением отмечая,  что
это оказалось очень приятным делом. Кожа у нее была бархатистой, а  губы
- сладкими, словно она только что съела конфету.  Темные  фигуры  стояли
неподвижно. Черт возьми, чего они тут дожидаются? Послушали умные разго-
воры, а теперь надеются, что мы им покажем половой акт в натуре?
   - Мужики, проходите мимо, не смущайте даму, - сказал я, отрываясь  от
упругих Таниных губ.
   В ответ раздалось фырканье, потом парни заржали и демонстративно мед-
ленно удалились. Мы постояли обнявшись еще некоторое время, пока их шаги
не стихли в конце улицы.
   - Вы не сердитесь? - спросил я, снова беря Татьяну под руку и ведя ее
к дому номер 8.
   - Это было приятно, - откликнулась она. В темноте я не видел  выраже-
ния ее лица, но по голосу мне показалось, что она улыбается.
   Войдя во двор, я сразу посмотрел на окна второго этажа. Так  и  есть,
Лиля еще не спит, воспользовавшись моим опрометчивым разрешением читать,
пока я не вернусь. Но я же не рассчитывал, что  буду  отсутствовать  так
долго.
   - Я вам сорвал сегодня творческий процесс, - сказал я виноватым шепо-
том: мы стояли прямо под окнами хозяйской спальни.
   - Ничего, зато было много впечатлений, я их использую. Спокойной  но-
чи, Владислав.
   - Таня, вы сломаете язык, каждый раз  произнося  мое  имя  полностью.
Будьте проще.
   - А как вас обычно называют?
   - Кто как. Владик, Стасик, Слава, даже иногда  Дима:  Выбирайте,  что
понравится.
   - Тогда Дима. Спокойной ночи, Дима.
   - До завтра.
   Я поднялся по своей лестнице, а Татьяна стала обходить дом кругом. На
противоположной стороне находилась вторая точно такая же лестница, веду-
щая в комнату девушек.
   Конечно, Лиля лежала в постели на животе и читала "Украденные сны".
   - У тебя совесть есть? - строго спросил я, отнимая у нее книжку. - Ты
знаешь, который час?
   - Ты мне разрешил сам... Ой, пап, у тебя все лицо в губной помаде. Ты
что, с тетей Таней целовался?
   Вот черт! То-то я удивлялся, что ее губы имеют вкус сладкой  конфеты.
Оказывается, это была помада. Какой-то новый сорт, такую мне сцеловывать
еще не приходилось. Я молча подошел к висящему на стене маленькому  зер-
кальцу. Да, видок тот еще. Не для детских  глаз.  По-видимому,  мой  ан-
гел-хранитель, доставая из своего стеклянного барабана бумажку  для  се-
годняшнего дня, вытащил ту, на которой было написано  "дурацкое  положе-
ние". Такие билетики тоже были, их было мало, но выпадали они, как обыч-
но, в самые неподходящие моменты.
   Утром я встал пораньше, разбудил Лилю и потащил ее на пляж,  даже  не
покормив завтраком.
   - Пойдем есть  горячие  чебуреки,  -  пообещал  я,  быстро  снимая  с
бельевой веревки ее купальник, свои плавки и большое пляжное полотенце.
   Лиля молча смотрела на мои поспешные сборы и не задала ни одного воп-
роса. От этого мне стало неловко. Лучше бы она спросила, в чем  дело,  я
бы ей сплел какую-нибудь легенду. А так она следила за мной своими  тем-
но-серыми глазищами, и мне казалось, что она все понимает. Да, я  боялся
встретиться с Татьяной. То, что вчера вечером, на  темной  тихой  улице,
казалось совершенно естественным, сегодня, при солнечном свете, предста-
вало совсем подругому. Я не очень хорошо представлял  себе,  как  должен
после вчерашнего разговаривать с Таней. Делать вид, что ничего не  было?
Или, наоборот, незаметными улыбками и полунамеками давать ей понять, что
между нами теперь есть маленькая, пусть смешная, но тайна?
   И еще одно не давало мне покоя. Вчера я, чтобы спасти репутацию Гари-
ка Литвака, сунулся в местную "управу", а в результате оказался  в  роли
лица, оказывающего помощь в раскрытии убийства. Более того, своим  появ-
лением возле гостиницы сразу после второго убийства  я  вольно  или  не-
вольно заставил Сергея Лисицына думать, что всерьез включаюсь в  работу.
Сегодня утром я уже не смог бы членораздельно объяснить, чего  меня  по-
несло к гостинице, да еще вместе с Татьяной. Это был порыв, необдуманный
и глупый, грозящий испортить мне первый за многие годы свободный от слу-
жебных забот отпуск. Разве имею я право втягиваться в какое бы то ни бы-
ло расследование, когда у меня на руках восьмилетний ребенок? Конечно, я
не самый лучший отец, но не до такой же степени! Никак я не мог  решить,
что же мне делать, ввязываться в игру или нет. В то же время я прекрасно
отдавал себе отчет в том, что если я решаю активно помогать Сереже Лиси-
цыну, то без Татьяны мне не обойтись, потому  что  я  глупо  и  бездарно
"засветился" перед местным замом по розыску, который быстренько перекро-
ет мне кислород, ежели что не так выйдет. Но в этом случае я должен вес-
ти себя с Таней соответствующим образом и уж ни в коем случае не  делать
вид, что вчерашнего дня вообще не было.
   Короче говоря, в голове моей была полнейшая сумятица, поэтому я и ре-
шил смыться из дома до того, как девушки встанут. К вечеру я должен при-
нять какое-то решение, но до вечера еще есть время, а сейчас я был к ре-
шению не готов.
   Когда мы с Лилей подошли к тому заведению, где кормили горячими чебу-
реками, дверь к моему изумлению оказалась запертой. С досадным опоздани-
ем я сообразил, что проходил здесь каждое утро  около  десяти  часов,  а
сейчас только четверть восьмого. Так и есть, таб