кого тепла.
   Ай да Ирочка! Видно, я ее недооценил, она оказалась куда более прони-
цательной, чем я мог предполагать. Но углубляться в обсуждение вопроса о
Рите я не хотел, поэтому стал с преувеличенным  вниманием  рассматривать
приготовленные к обеду миски и тарелки с едой.
   - Ира, а это из чего сделано? - спросил я, показывая на нечто глянце-
во-белоснежное с разноцветными вкраплениями.
   - Это творог, взбитый со сметаной и сливками.
   - А вот это, цветное?
   - Это кусочки персиков, ананасов, клубника, черная смородина.
   Я еще некоторое время постирался на кухне, соблюдая вежливость, и вы-
шел во двор.
   - Танечка, как ваши шестьсот строк?
   - Уже триста пятьдесят намолотила, - ответила она, не прекращая наби-
рать текст. - После обеда еще два часа поработаю  -  и  можно  идти  ку-
паться. А как прошел ваш поход по делам? Удачно?
   - Увы. Не буду вас отвлекать, потом расскажу.
   Она сняла руки с клавиатуры и сладко потянулась.
   - Все, перерыв. Все равно надо аккумулятор подзаряжать, его только на
три часа хватает. Лиля, будь добра, воткни его в розетку в нашей  комна-
те.
   Лиля взяла зарядное устройство и пошла к лестнице, ведущей в  комнату
Иры и Татьяны. Как только она отошла на безопасное расстояние, Таня тихо
спросила:
   - Что у вас? Что-то плохое?
   - Сережа нашел человека, к  которому  ходила  Доренко  в  день  перед
убийством. А этот человек вчера умер. Очень похоже, что он  дал  ей  ка-
кую-то видеокассету, которую она и принесла в пакете с желтыми  ручками.
Но пакет пропал, и кассета вместе с ним.
   - Кто этот человек?
   - Отставной военный, работавший в разведке. Семьдесят три года,  вдо-
вец, увлекается любительскими видеосъемками.
   - И вы думаете, что кассета имеет какоето отношение к двум убийствам?
   - Нет, не думаю. Я просто не вижу, какая тут  может  быть  связь.  Но
найти ее все равно надо. Знаете, как говорят немцы? Во всем должен  быть
порядок. Если Ольга пришла в гостиницу с сумкой,  то  эта  сумка  должна
гдето быть, и ее надо найти. А то я один раз так  нарвался,  упустив  из
виду казалось бы пустяк. Кстати, ситуация была очень похожая. Свидетель,
который видел убийцу входящим в подъезд дома, утверждал, что  он  был  в
темно-зеленой куртке и ондатровой шапке, а другой свидетель, который ви-
дел его выходящим из лифта на восьмом этаже, стоял на том, что он был  в
темно-зеленой куртке и без головного убора. Этого оказалось  достаточно,
чтобы адвокат вцепился мертвой хваткой в судью: пока, дескать, мы не до-
кажем, что подсудимый шапку снял и между этажами выбросил  или  в  лифте
оставил, я буду настаивать на том, что оба свидетеля видели  разных  лю-
дей. Мой-де подзащитный входил в дом в шапке и шел к знакомым на  третий
этаж, а на восьмом этаже, рядом с квартирой потерпевшего, видели не его.
Судья и так, и сяк крутился, а делать нечего. Все сомнения  толкуются  в
пользу обвиняемого. Послали дело на доследование с  указанием:  выяснить
вопрос о шапке, иными словами - найти ее, проклятущую, и  доказать,  что
она принадлежит подсудимому. Ясно, что ее не  нашли.  Следователь  потом
локти кусал, да и мне обидно: с таким  трудом  убийцу  этого  вычислили,
нашли, задерживали со стрельбой, двое моих ребят чуть не погибли, а  все
впустую. Так что, если уж мы с вами взялись  помогать  бедному  мальчику
Сереже, надо делать все по уму, чтобы он нас потом худым словом не помя-
нул.
   - А фамилия того адвоката Захаров? - спросила вдруг Таня.
   - Точно. Как вы догадались?
   - Так он наш, питерский. Приехал тогда из  Москвы  после  процесса  и
всем рассказывал про эту шапку. Он вообще-то очень грамотный и цепкий, я
всегда внимательно слушаю, когда он хвастаться начинает и  всякие  байки
травит, массу полезных вещей можно услышать, которые потом в работе при-
годятся. Я, кстати, вскоре после этой истории с  шапкой  закрывала  одно
большое дело, писала обвинительное заключение и под  впечатлением  заха-
ровского рассказа обнаружила такую  неувязочку,  что  опытному  адвокату
только за краешек ухватиться - и конец моим многомесячным трудам. И неу-
вязочка-то пустяковая, в прежние годы на нее и внимания бы никто не  об-
ратил. И представляете, получает адвокат дело, читает обвиниловку и  на-
чинает хохотать прямо у меня в кабинете. "Вы чего? - спрашиваю. -  Грам-
матическую ошибку нашли?" - "Нет, - говорит, - я же в деле с момента за-
держания обвиняемого и помню точно, что вот в этом месте  несостыковочка
была. Когда я услышал от Захарова, как он из такой вот  малюсенькой  де-
тальки оправдательный приговор выкроил, сразу сообразил, что и тут можно
поиграть. А вы, Татьяна Григорьевна, несостыковочку  эту  убрали,  тоже,
видно, историю про шапку слышали". Так что в известном смысле,  Дима,  я
ваша крестница. Училась на ваших ошибках, хоть мы и знакомы-то не  были.
Забавно, правда?
   Ира принесла из кухни тарелки и приборы и принялась  накрывать  стол.
Лиля вернулась и молча сидела на краешке длинной скамьи у стола,  листая
номера "Вестника кинофестиваля", которые каждый день приносила Рита. Ира
и Таня горячо обсуждали вопрос о том, уместно ли пригласить к обеду  се-
добородого очкастого отдыхающего из соседнего дома, который, как я видел
сквозь густые заросли крыжовника, вернулся с пляжа на сиесту и  развеши-
вал во дворе мокрые плавки и полотенца. Я тоже принял участие в обсужде-
нии, потому что мне, совершенно непонятно почему, захотелось, чтобы выш-
ло так, как хочет Ирочка. Я чувствовал какую-то вину перед ней, а Татья-
на явно не была настроена общаться с незнакомым человеком.
   - Девочки, с соседями всегда надо дружить, - говорил я тоном умудрен-
ного жизнью старца. - Мало ли что случится, всетаки мужчина, будет  кого
на помощь позвать.
   - Дима, вы что, полагаете, на нас нападут бандиты в масках? - скепти-
чески спрашивала Таня.
   - Нет, Владик прав, - настаивала Ирочка, расставляя на столе миски  с
салатом и творожным десертом.
   - Папа, а кто такой Виктор Бабаян? -  подала  голос  Лиля,  изучавшая
"Вестник кинофестиваля".
   - Это такой режиссер, детка, он снимает фильмы. Ты не  хочешь  помочь
тете Ире?
   Лиля послушно отправилась на кухню и принесла хлеб и  тарелку  с  зе-
ленью. В конце концов седобородого решили пригласить.  Ирочка  вышла  за
калитку и через несколько минут вернулась вместе с ним,  смущающимся  до
дрожи в ногах. Я сел рядом с Татьяной, чтобы при первой  же  возможности
возобновить потихоньку разговор на интересующую меня тему. Во время обе-
да Ирочка щебетала со своим поклонником, Лиля снова думала о чем-то сво-
ем, а мы с Татьяной ломали голову над тем, куда могла деваться кассета в
дурацкой фиолетовой сумке.
   - Вынуждена вас огорчить, Дима, - вполголоса говорила Таня,  слизывая
с ложки густую белую массу творожного десерта с фруктами. - Либо Доренко
сумку с кассетой кому-то отдала до того, как ее  убили,  либо  ее  украл
убийца. И тогда все наши с вами рассуждения  об  устранении  конкурентов
неверны. Смотрите, что получается: убийца приходит в  номер  к  Доренко,
убивает ее и хочет найти кассету, но по каким-то причинам это у него  не
получается. Вариант первый: в этот момент возвращается Довжук  и  убийца
просто не успевает поискать то, что ему нужно. Не исключено  даже,  что,
когда Довжук вернулась в номер, убийца еще был там, а поскольку Людмила,
как вы мне рассказывали, сразу начала визжать и выскочила в коридор,  он
вполне мог выйти незамеченным, воспользовавшись суматохой и паникой. Ва-
риант второй: он взял по ошибке не ту кассету, но понял это только  тог-
да, когда просмотрел ее. Тогда он возвращается. И возвращается он в  тот
номер, где в данный момент находятся вещи убитой Доренко, то есть в люкс
Аллы Казальской. Убивает мирно спящую Довжук и перерывает весь номер.  А
шкатулку с драгоценностями забирает для отвода глаз. Так что все сходит-
ся на кассете. Весь вопрос только в том, нашел ли ее убийца или сама До-
ренко ее куда-то задевала. Но, Дима, то, что я сейчас сказала, -  чистый
плод фантазии, потому что ни вы, ни я не знаем точно, что было в  сумке.
Это мы с вами так придумали, что в ней была кассета Вернигоры.  Но  ведь
это может оказаться и коробка печенья, которую Ольга купила к  утреннему
кофе, чтобы завтракать, не выходя из номера. И тогда сумка и то,  что  в
ней находится, никакого отношения к убийству не имеет. Тогда снова возв-
ращаемся к борьбе конкурсанток. Надо все-таки выяснить, что  же  было  в
сумке. И куда она, в конце-то концов, делась. Ведь если весь сыр-бор  не
из-за нее, то где-то же она должна быть. Я  вам  предлагаю  следственный
эксперимент.
   Я кивнул. Конечно, надо отыскать эту чертову сумку во что  бы  то  ни
стало, чтобы более или менее определиться с версиями.
   - Папа, а кто такой Олег Юшкевич?  -  спросила  Лиля,  которая,  вос-
пользовавшись тем, что я увлекся беседой с Таней и оставил ее без надзо-
ра, снова раскрыла "Вестник" и стала читать за обедом.
   - Это артист, котенок. Не читай за едой, сколько раз тебе говорил.
   Она вздохнула и покорно отложила журнал. Некоторые люди рождаются ху-
дожниками, музыкантами, вундеркиндами. Моя дочь родилась читателем.  Для
нее складывать буквы в слова и фразы было так же естественно и необходи-
мо, как дышать.
   - Девочки, а где наши хозяева? - спросил я, сообразив,  что,  вернув-
шись домой, не видел ни Веру Ильиничну,  ни  Григория  Филипповича.  Мне
нужно было позвонить, а телефон стоял в их комнате на первом этаже.
   - Вера пошла к сестре, а Григорий Филиппович на партсобрании, - отве-
тила Ирочка, отвлекаясь от седобородого очкарика. Вообщето она  предста-
вила его нам, но я даже не услышал, как его зовут, настолько  был  занят
своими мыслями.
   - На чем?!
   - На партсобрании. Вы что, Владик, не знаете, что такое партсобрание?
   Что такое партсобрание, я знал очень хорошо, с памятью  у  меня  пока
еще проблем нет. Но ведь... Впрочем, ладно, у каждого  свои  тараканы  в
голове.
   Татьяна заметила мое неподдельное изумление:
   - Простите, Дима, ваши родители живы?
   - Только мама, отец давно умер. А что?
   - А мама чем занимается? Сколько ей лет?
   - О, моя мама - редкостное чудо. Ей шестьдесят один,  она  похожа  на
Майю Плисецкую в роли княгини Бетси Тверской, такая же высокая, худая, с
гладкой прической. Она - главный редактор одного  издательства  и  ведет
весьма светский образ жизни.
   - А у меня, наоборот, мама умерла несколько лет назад,  а  отец  жив.
Всю жизнь проработал на одном и том же заводе, дослужился до заместителя
директора. Сейчас ему семьдесят один, и он тоже ходит  на  партсобрания.
Представьте себе. Я сама только недавно узнала об этом. Как-то позвонила
ему, а он мне говорит: "Извини, ягодка, я перезвоню тебе попозже, я сей-
час занят, пишу доклад для партсобрания". Я чуть  не  умерла  от  ужаса.
Оказывается, у них при домкоме, или как это теперь называется, я  уж  не
знаю, сохранилась партячейка, пенсионеры стоят там на учете и  регулярно
собираются, обсуждают решения президента и  правительства,  политическую
обстановку, вопросы охраны дома, озеленения микрорайона и  все  в  таком
духе. Раньше, если вы помните, пенсионеры всегда стояли на партучете  по
месту жительства. И когда КПСС официально умерла, некоторые  забрали  из
домкомов свои партбилеты и всецело  отдались  домашнему  и  дачному  хо-
зяйству, а очень многие так и продолжают  собираться.  На  старости  лет
трудно менять и убеждения, и привычки. Это нам с вами кажется смешным  и
нелепым, а они этим живут.
   - Выходит, наш здешний хозяин такой же? Но ведь он  еще  относительно
молод. Сколько ему? Чуть за шестьдесят?
   - Ну и что? Это зависит не столько от возраста, сколько от воспитания
и от того, какую жизнь человек прожил, на какие ценности привык ориенти-
роваться.
   - Да, все это прекрасно, но мне нужен телефон, а первый этаж  заперт.
Вы не знаете, откуда здесь поблизости можно позвонить?
   - Можно позвонить от нас, - внезапно откликнулся  Ирочкин  ухажер.  -
Телефон стоит как раз в той комнате, которую я снимаю.
   Ну надо же! А я-то был убежден, что кроме Ирочкиных прекрасных глаз и
черных кудрей он ничего не замечает. Или это  я  стал  говорить  слишком
громко?
   Мы встали из-за стола и пошли в соседний двор. Я испытывал  некоторую
неловкость оттого, что не знал, как обратиться к этому типу. Однако  как
только мы переступили порог его комнаты, его будто подменили.  Смущенная
улыбка исчезла, движения стали уверенными. Видно, он относился к той ка-
тегории людей, которых я условно называю "котами". Говорят,  что  собаки
привыкают к человеку, а кошки - к месту. Так и люди: одним для поддержа-
ния психологического комфорта важно находиться "на своей территории",  а
другим - в обществе хорошо знакомых, близких людей. Я,  например,  являю
собой типичный пример "собаки" и очень  не  люблю  заводить  новые  зна-
комства, вообще не люблю чужих.
   Седобородый, оказывается, усек, что я не расслышал его  имя,  поэтому
первым делом протянул мне руку:
   - Давайте познакомимся еще раз. Мазаев Юрий Сергеевич, социолог. Мож-
но просто Юра.
   - Владислав. Любое уменьшительное на ваш  выбор.  Ирочка  зовет  меня
Владиком, а Таня - Димой.
   - Я подумаю, - засмеялся Мазаев. - Вот телефон, звоните, не  стесняй-
тесь.
   Он деликатно вышел, а я набрал номер служебного телефона Сережи Лиси-
цына. В кабинете никто трубку не брал. Тогда я перезвонил в гостиницу, и
через некоторое время портье разыскал Сергея. Я в двух словах  рассказал
ему о визите в дом Вернигоры и договорился, что часа через два он поста-
рается убрать из гостиницы всех лишних людей и найдет оргкомитетчика Ге-
ну, который встречал Ольгу Доренко, опаздывавшую  на  пресс-конференцию.
Заодно я попросил его найти Риту и сказать ей, что сегодня нас  с  Лилей
на пляже не будет, чтобы она не беспокоилась.
   Мазаев вернулся в комнату, неся в руках две рюмки.
   - Давайте за знакомство, Слава, по пять капель. У меня  есть  хороший
коньяк.
   Так. Стало быть, имя мне он выбрал. Ну что ж, за  знакомство  так  за
знакомство.
   Коньяк был действительно хорошим, и выпил я его с удовольствием. А он
ничего мужик, этот социолог. На нашей территории он менжуется и  робеет,
но здесь, в этой комнате, он становится совсем другим. Уверен, что Ироч-
ка останется им довольна. Или уже осталась?
   Через два часа в холле гостиницы меня  ждали  Сергей  Лисицын  и  ма-
ленький чернявый человечек с большой плешью на темени и нервно  подерги-
вающимися руками. Это и был  сотрудник  оргкомитета  фестиваля  "Золотой
орел" Геннадий Гольдман.
   Я попросил Геннадия как можно точнее  вспомнить  все  обстоятельства,
связанные с возвращением в гостиницу Ольги Доренко.
   - Покажите мне, где вы стояли, когда Ольга вошла в холл.
   Он неуверенно покрутил головой, потом встал рядом со стойкой портье.
   - Вот здесь я стоял, когда ждал Ольгу. Все уже были в зале, только ее
одной не было. Рудин, президент фестиваля, рвал и метал.
   - Вы посмотрели на часы, когда Доренко появилась?
   - А как же. Я на них каждую минуту смотрел. Когда она вошла в  гости-
ницу, было 21.14. Я сразу закричал: "Где тебя носит! Ты  опаздываешь  на
пятнадцать минут. Давай быстро в зал".
   - А она что ответила?
   - "Две минуты, Геночка, только сумку брошу".  И  показывает  мне  эту
сумку.
   - Поподробнее, пожалуйста, опишите ее. Цвет, размер, что в ней  лежа-
ло.
   - Ну... Обыкновенная, пластиковая, полгорода с такими ходит.  Разноц-
ветная, рисунок фиолетовый, ручки желтые. Такая страхолюдная -  жуть.  Я
еще удивился, как это Оля ходит с таким  убожеством,  она  всегда  очень
элегантно одевалась, следила, чтобы все было в тон,  чтобы  цвета  соот-
ветствовали. Если уж она носила что-то в таких сумках, то это всегда бы-
ли фирменные пакеты из дорогих магазинов. Короче, я хоть и злой был,  но
понимал, что в ее розовом костюме и с такой сумкой появляться перед пуб-
ликой нельзя. Оля пошла к лифту, а я ей вслед крикнул: "Давай  в  темпе.
Рудин меня убьет".
   - Она пошла к лифту или побежала? - уточнил я.
   - Почти побежала. Она в туфлях на шпильках  была,  не  больно  разбе-
жишься. Но она правда торопилась, она не любила опаздывать.
   Это я и без него знал.
   - Когда она спустилась вниз, вы посмотрели на часы?
   - Обязательно. Я вообще с них глаз не сводил. Вы ж поймите,  оргкоми-
тет на то и существует, чтобы все организовывать и отвечать за то, чтобы
все шло без срывов. Любая накладка, любое опоздание считается нашей  не-
доработкой. Рудин платит хорошо, но за каждую  накладку  делает  начеты.
Когда Оля спустилась вниз, было 21.18. Я схватил ее за руку и  буквально
потащил в зал.
   - Хорошо, Геннадий. Теперь покажите нам, где стояла Ольга в  тот  мо-
мент, когда вы посмотрели на часы и увидели, что уже 21.14.
   Гольдман послушно подошел к стеклянной вращающейся двери.
   - Вот здесь. Я посмотрел на часы, как только ее увидел у дверей.
   - Когда вы закричали ей, что она опаздывает на пятнадцать минут,  она
остановилась или продолжала идти вам навстречу?
   - Да она почти бежала, я же говорил. Запыхавшаяся была, волосы  раст-
репаны.
   - Дверь лифта сразу открылась или ей пришлось ждать?
   - Ждала. Я тоже нервничал, поэтому, когда она лифт вызвала, посмотрел
на табло, прикидывал, сколько еще ждать придется.
   - Не помните, на каком этаже был лифт?
   - Где-то посередине табло лампочка горела, но где точно - не скажу. Я
все-таки далеко от лифта стоял. Да и не запоминал специально, не  думал,
что пригодится.
   - Конечно, конечно. Ну что ж, Гена, спасибо вам.
   Гольдман ушел, не скрывая облегчения, а мы с Сергеем засекли время  и
начали воспроизводить передвижения Ольги Доренко  за  четыре  минуты,  с
21.14 до 21.18. Отошли к стеклянной входной двери и быстрым шагом напра-
вились к лифту. Когда дверь кабины открылась, поднялись на  шестнадцатый
этаж, где находился номер Ольги Доренко и Люси Довжук. Номер был в самом
конце необозримо длинного коридора. Подойдя к двери, я торопливо вставил
ключ в замочную скважину. Ключ не поворачивался. Я стал дергать им впра-
во и влево, но замок, судя по всему, заело.
   - Здесь замок сломан, - сказал стоящий у меня за спиной Лисицын. - Мы
тоже всякий раз мучаемся.
   Наконец ключ провернулся, я распахнул дверь, сделал жест рукой, слов-
но зашвыривая с порога сумку на кровать, закрыл дверь и  запер.  Как  ни
странно, при обратном движении замок не заедало. Почти бегом мы ринулись
назад к лифту спустились вниз, в гостиничный холл. Семь минут.
   - Не получается, - констатировал я. - Давай пробовать еще раз с  уче-
том того, что Ольга могла суметь открыть дверь номера с первой попытки.
   Мы повторили маршрут, на этот раз не пытаясь справиться с  замком,  а
просто остановившись возле двери и  выждав  шесть-семь  секунд  -  ровно
столько, сколько нужно, чтобы ловко открыть замок, швырнуть сумку в ком-
нату и захлопнуть дверь. И снова у нас получилось намного больше четырех
минут.
   - Погоди, Сережа, все не так, - вдруг сказал я. - Ведь Ольга не  под-
ходила к портье за ключом. Стало быть, она рассчитывала, что Люся в  но-
мере. Но Люся-то была на пресс-конференции.  Ольга  очень  торопилась  и
могла сообразить это только поднимаясь в лифте. Тогда она  могла  вообще
идти не к себе в номер.
   - А куда?
   - А черт его знает! - в сердцах бросил я. -  К  любовнику,  например.
Он, кстати, мог жить на одном из нижних этажей.
   - А кто ее любовник?
   - Да кто ж это знает! - рассмеялся я. - На этих фестивалях  идет  по-
вальная случка, трахаются все и со всеми. Кто же знает, кто был  партне-
ром Ольги в тот день. Только, может быть, Люся, но и ее теперь не  спро-
сишь.
   - Не знаю, Владислав Николаевич. - Сережа с сомнением  покачал  голо-
вой. - Не вяжется.
   - Что у тебя не вяжется?
   - Если в это время шла пресс-конференция, то как Доренко  могла  быть
уверена, что застанет кого-то в номере? Я так понял,