ессмысленным. Неужели он успел привязаться  к
ней. Вот уж не ожидал от себя такого слабодушия.
   Ему даже в голову не приходило, что это не слабодушие,  а  нормальная
человеческая реакция на смерть близкого человека. Вероятно, потому,  что
по-настоящему близких людей у него никогда и не было,  кроме  брата.  Но
брат - это брат, друг детства, родственник, и переживания по поводу  его
смерти Парыгину странными не казались, а все остальные люди всегда  были
для него просто посторонними.
   Старший лейтенант милиции Тюрин не был коренным москвичом. Он родился
в подмосковной деревне и прожил там до самого ухода в армию. И ни армия,
ни последующая долгая жизнь в столице так и не вытравили из нею главного
и определяющего принципа: на моем  подворье  должен  быть  порядок.  Ос-
тальные пусть как хотят, но на моем огороде сорняки расти  не  будут,  а
дрова должны быть сложены в аккуратную поленницу. Наверное, именно  поэ-
тому ему так нравилась его работа и ни о какой другой он и не  помышлял.
А работал Тюрин участковым. И неоднократно признавался лучшим по профес-
сии.
   На его "подворье", иными словами - на территории, порядок был, это уж
точно. Тюрин, будучи мужиком крепким и энергичным,  никогда  не  ленился
обходить квартиры, знакомиться с жильцами, подолгу беседовать с  домохо-
зяйками и пенсионерами, со школьными учителями и врачами в  поликлинике.
На его территории находился травмпункт, и там участковый обязательно бы-
вал каждый день. А что вы думаете? Придет, поговорит, узнает,  кто  и  с
какими травмами обращался,  и  немедленно  бежит  выяснять  у  человека,
действительно ли он голову расшиб, когда с лестницы упал, или кто-то ему
в этом деле помог. Битые мужьями жены, как ни пытались выгораживать сво-
их благоверных, ничего с Тюриным поделать не могли, и  каждая  "проблем-
ная" семья была у него на строгом учете и под неусыпным контролем, а ес-
ли в такой семье росли дети, то он постоянно теребил инспекторов по про-
филактике правонарушений несовершеннолетних, напоминая им о необходимос-
ти глаз не спускать с этих ребятишек. Одним словом, дело свое участковый
Тюрин знал и любил, хотя по  нынешним  временам  звучит  это  более  чем
странно.
   Накануне, обходя территорию, он снова увидел черный
   "Форд-Скорпио", припаркованный у дома номер двенадцать.  Этот  "Форд"
он видел и позавчера вечером на этом же самом месте, и в нем по-прежнему
сидели трое. Тюрин решил до времени волну не гнать и постановил для себя
проверить улицу еще разочек с утра. Если машина с водителем и двумя пас-
сажирами будет опять на этом же месте, тогда он примет  меры.  Сидеть  в
машине, конечно, не запрещено, и стоянка здесь разрешена, но знать,  за-
чем эти люди тут торчат столько времени, он обязан, на то и  участковый,
чтобы свой участок соблюдать.
   Сегодня утром "Форд" все еще стоял на прежнем месте, и  Тюрин  решил,
что пора действовать. Уж больно все это похоже на засаду, причем не  ми-
лицейскую, а самую что ни есть бандитскую. Постоянные  маршруты  нарядов
патрульно-постовой службы были ему хорошо известны, а сам он был  доста-
точно опытен, чтобы не соваться в одиночку к троице крутых  парней,  за-
севших в дорогой иномарке. Приметив машину издалека, он не  стал  подхо-
дить ближе, а свернул за угол и начал не торопясь прогуливаться по пере-
улку, ожидая появления наряда. По его расчетам, случиться это должно ми-
нут через десять.
   Утром Парыгин с недоумением поймал себя на мысли: а что,  собственно,
он делает в этой квартире? Почему не возвращается  домой?  Он  ведь  уже
почти убедился, что его основная квартира вполне безопасна.
   Решено, он сегодня же постарается закончить дело с кредиторами брата,
вернется домой, выспится как следует, а послезавтра выйдет на работу.  И
все. И больше никаких глупостей. Без запасной квартиры браться за заказы
все равно нельзя, а денег он своей деятельностью много не накопил. Зака-
зы бывали нечасто, хоть и брал он дорого, но на свои гонорары он  просто
жил, потому как на зарплату обыкновенного инженера долго  не  протянешь.
Ну, еще на старость откладывал да на случай болезни. Только один раз ему
удалось скопить большую сумму, и на эти деньги он купил квартиру. Ту са-
мую, которую сегодня собирался продать.
   Да и будут ли они, эти новые заказы?  Очень  сомнительно.  Во-первых,
тот факт, что последний заказ у него сорвался, недвусмысленно говорит  о
том, что у заинтересованных  лиц  появилась  другая  возможность  решать
проблемы, либо более дешевая, либо более быстрая и простая. А такие  ис-
полнители-профессионалы, как Парыгин, защищенные сложной системой  конс-
пирации и берущие за надежность высокие гонорары, становятся  никому  не
нужными реликтами вроде старинного дубового буфета в современной кварти-
ре: и громоздкий, место занимает, и ухода требует, потому как резьба за-
тейливая и замучаешься тряпочкой пыль стирать в глубоких  многочисленных
пазах. А во-вторых, в среде заинтересованных лиц информация  распростра-
няется без задержек, и очень скоро станет известно о том,  что  человек,
который сделал некоему Зотову заказ, а потом его отменил, умер не  своей
смертью. И никто не будет выяснять, что к чему, просто сделают вывод:  с
Зотовым лучше не связываться.
   Итак, решено. Сейчас он поедет туда, где находится Долита, и  погово-
рит с представителями кредиторов, а потом нужно будет  быстро  закончить
всю эту историю. Да и историю собственной криминальной  жизни,  пожалуй,
тоже. Если чемпион должен уметь вовремя уйти из спорта, оставаясь  непо-
бежденным, то профессиональный киллер должен вовремя закончить  преступ-
ную карьеру, оставаясь непойманным.
   Парыгин вышел из дома на Мосфильмовской, сел в свою  машину,  которую
вчера еще забрал из гаража, потому что иначе никак  не  успел  бы  обер-
нуться с оформлением документов, и поехал к Лолите.  Возле  дома  стояла
только одна машина - черный "Форд-Скорпио", и Евгений Ильич сразу понял:
это именно они караулят Лолу и ждут денег. Он  аккуратно  припарковался,
не доезжая метров пятнадцати до
   "Форда", запер машину, подошел к ним и постучал в окно. Стекло  стало
медленно опускаться, и в этот момент произошло нечто странное. Из-за уг-
ла появились люди в милицейской форме, касках и бронежилетах, и шли  они
быстро и уверенно прямо к черному "Форду". "За мной", - пронеслось в го-
лове у Парыгина. Если бы у него было еще хотя бы  несколько  секунд,  он
наверняка взял бы себя в руки, постарался успокоиться и вести себя  пра-
вильно. Эта тактика неоднократно выручала его. Но у  Евгения  Ильича  не
было даже одной секунды на обдумывание и оценку ситуации, потому  что  у
сидящих в "Форде" людей тактика была, по-видимому, совсем другая. И  Па-
рыгин оказался как раз на линии огня.
   Первая пуля попала в бок, вторая в живот. В десять часов утра капитан
Доценко заступил на суточное дежурство по ГУВД, а в пять минут  одиннад-
цатого из динамика послышался хрипловатый голос:
   - Дежурная группа, на выезд!
   - Что там? - спросил Михаил, быстро застегивая  ремешки  на  плечевой
кобуре.
   - Перестрелка. Кому-то патрульный наряд  не  понравился  с  утра  по-
раньше, - ответил дежурный по городу.
   - Жертвы есть?
   - Есть.
   До места добирались долго, несмотря на включенную сирену  и  установ-
ленный на крыше автомобиля "маячок". Дороги были мокрыми  и  скользкими,
водителям приходилось снижать скорость, из-за чего пробки возникали всю-
ду, где только возможно, причем объехать их по центральной полосе удава-
лось далеко не всегда: инспекторов ГАИ на все улицы Москвы не хватало, а
сидящие за рулем люди не считали нужным соблюдать правила и не  занимать
крайний левый ряд, потому что тоже спешили и полагали  собственные  дела
самыми важными на свете.
   На месте происшествия уже стояли машины  из  отделения  милиции,  две
"скорые" и реанимобиль. На тротуаре, привалившись к  стене  дома,  сидел
сержант в бронежилете, склонившийся над ним врач обрабатывал рану на но-
ге. Еще один патрульный вместе с  двумя  врачами  извлекали  из  черного
"Форда" кричащего от боли мужчину.
   - Сколько пострадавших? - спросил Доценко незнакомого  майора,  отда-
вавшего распоряжения.
   - Пятеро. Один легкий, двое тяжелых, еще двоих уже  увезли,  но  там,
похоже, кранты. Один из них наш участковый, Тюрин. Жалко  его,  отличный
мужик. Мальчики-то патрульные в  жилетах  были,  целы  остались,  одного
только по ноге зацепило, а участковый под пулю попал.
   Через некоторое время Доценко, прояснив обстановку, подошел к  реани-
мобилю. Ему сказали, что там оказывают помощь человеку, чья причастность
к происшествию пока неясна. Оружие не применял, стоял рядом с  автомоби-
лем, из которого преступники открыли огонь по милиционерам.
   В салоне Доценко увидел человека на  каталке,  капельницу,  множество
приборов. Женщина-врач повернула голову  и  вопросительно  взглянула  на
оперативника.
   - В сознании? - спросил Михаил.
   - Да. Хотите с ним поговорить?
   - Хочу. Но сначала с вами.
   Она с трудом разогнулась, и только тут Доценко увидел, что это  груз-
ная немолодая женщина. Он протянул ей руку и помог выбраться на улицу.
   - Как он?
   - Тяжелый. Даже везти боюсь, не дай Бог ухаб какой-нибудь.  Кое-какие
препараты я ему ввела, но у нас мало что есть, сами знаете. Хочу  подож-
дать немного, может быть, состояние хоть чуть-чуть стабилизируется, тог-
да можно будет везти в стационар.
   - Как долго я могу с ним разговаривать?
   - Ну, - врач грустно усмехнулась, - в таких ситуациях  хорошие  врачи
вообще не разрешают беспокоить больного.
   Но я, наверное, плохой врач. У меня пять лет назад  сын  с  невесткой
погибли, убийц так и не нашли до сих пор, теперь их уже и не ищут, я так
думаю. Сын на месте скончался, а невестка еще три часа жила, была в соз-
нании, и врачи к ней следователя не пустили, боялись  тревожить,  надея-
лись, что удастся ее вытащить. Не вытащили. А ведь она могла что-то ска-
зать... Для врача самое главное - жизнь больного, а для милиции - поимка
преступника. Так и тянем каждый в свою сторону.
   Она махнула рукой, указывая Михаилу на дверь.
   - Попробуйте поговорить с ним. Только смотрите, чтобы он не  шевелил-
ся. Если что - сразу зовите, я буду здесь стоять. Покурю пока.
   Доценко согнулся и полез в салон. Вглядевшись в  серое,  с  запавшими
щеками лицо человека, лежащего на каталке, он не поверил  своим  глазам.
Вчера весь день он то и дело разглядывал фотографию этого человека,  по-
лученную из паспортного стола. "Не может быть", - подумал Михаил, и  тут
же по едва заметному движению лицевых мышц раненого понял, что не  ошиб-
ся. Тот его тоже узнал.
   - Евгений Ильич? - осторожно спросил Миша.
   - Здравствуй, капитан. Имя мое помнишь... Уважаю. И  я  тебя  не  за-
был...
   Говорил Парыгин с трудом, едва шевеля губами, очень тихо, но внятно.
   - Что произошло, Евгений Ильич? Как вы здесь оказались?
   - Мимо шел. Не вру, капитан. На третьем этаже квартира  номер  девят-
надцать, там женщина с ребенком, родственница моя. К ней  шел.  А  козлы
эти в "Форде" ее пасли, она им деньги должна. У меня в кармане документы
на квартиру, продавать собрался, чтобы она долг вернула. Не успел  офор-
мить...
   Парыгин замолчал и закрыл глаза.
   - Евгений Ильич! - встревоженно позвал Доценко.
   Веки дрогнули, но глаза не открылись.
   - Знаешь, капитан, за что я вас, ментов, ненавижу? - прошелестел  ти-
хий голос.
   - Догадываюсь. За что вам нас любить? Вы от нас убегаете,  а  мы  вас
ловим, какая уж тут любовь.
   - Нет, капитан, не про это речь. Вы нас ловите, потому что у вас  ра-
бота такая. Тут все понятно. У вас своя работа, у  нас  -  своя,  каждый
свой интерес блюдет и за свою делянку борется. Все справедливо.
   - Тогда за что же?
   - Для вас, ментов, люди - грязь. Вы по головам,  по  трупам  пойдете,
только чтобы свою игру с нами сыграть и выиграть. Вы мимо человека прош-
ли, в дерьмо его втоптали, уничтожили и  дальше  побежали.  За  светлыми
идеалами.
   А человек остался в дерьме лежать. Вот за это  я  вас  ненавижу.  Аня
из-за тебя погибла. Никогда не прощу.
   - Евгений Ильич, Аня погибла на ваших глазах, это вы  привели  ее  на
стройку для встречи со Стояновым, а не я.
   - Значит, его фамилия Стоянов? А звать как?
   - Григорий Иванович. Разве вы не знали?
   - Нет. Мне он другое имя называл. Все равно из-за тебя все случилось.
Ты Аню бросил. Использовал для своих дел и выбросил, как рваную  тряпку.
А она тебя любила. Ты бы видел, как она убивалась по тебе, капитан. Жить
не хотела. А я ее подобрал, успокоил, в чувство привел, радость жизни ей
вернул. Ты во всем виноват. Если бы ты ее не  бросил,  она  бы  на  этой
стройке не оказалась.
   - Какая связь? Расскажите мне, Евгений Ильич. Кто такой Стоянов?  За-
чем Анна пошла на стройку?
   - Погоди, капитан, устал я.
   Парыгин снова замолчал на некоторое время, Михаилу  даже  показалось,
что он перестал дышать. Но губы раненого опять шевельнулись.
   - У Стоянова деньги при себе были? - спросил он.
   - Были. И настоящие, и "куклы".
   - Сволочь... Так я и знал. Запомни фамилию, капитан.
   Нурбагандов. Запомнил?
   - Да. Я знаю эту фамилию.
   - Его Стоянов "заказал".
   - Вам?
   - Нет, другому кому-то. Но я узнал об этом. Хотел деньги с него полу-
чить... для Долиты. Не удалось. Потому и квартиру стал продавать. Помочь
хотел.
   - Вы его шантажировали? - догадался Доценко.
   - Нет, в куклы с ним играл, - что-то похожее на злую усмешку искриви-
ло губы Парыгина. - Мы с тобой, капитан, в разных командах играем,  и  я
тебе рассказываю это только для того, чтобы ты Аню с грязью не мешал.  Я
ваши приемчики знаю, на покойников все сваливаете, чтобы живым легче жи-
лось. Не трогай ее, не пачкай ее память, я тебя прошу. Она  хорошая  де-
вочка.
   - Она убила Стоянова, - возразил Михаил. - Работники милиции  видели,
как она сталкивала его с высоты.
   - Вранье... Я на камеру снимал, все видел... Аня  только  защищалась.
Он первый начал. Платить не хотел...
   Парыгину явно стало хуже, он дышал тяжело и прерывисто.
   - Я позову врача, - решительно сказал Доценко.
   - Не надо. Я уже не жилец... Дай слово,  что  поможешь  Лолите...  Ей
долг нужно вернуть, одних козлов постреляли - другие придут... А  у  нее
сын маленький...
   - Что нужно сделать?
   - У меня, кроме нее, родственников нет, квартира и  так  ей  по  нас-
ледству отойдет, но это долгая песня, я знаю... Ты защити ее,  пока  она
не расплатится. Поговори  с  кредиторами,  пусть  подождут,  она  отдаст
деньги, квартира дорогая...
   - Хорошо, Евгений Ильич, сделаю, что смогу.
   - Спасибо, капитан... Чего взамен хочешь? Говори, я добрый, все равно
помирать.
   Доценко хотел спросить его о том давнем убийстве, когда Парыгина  за-
держали с ушибами на лице и поврежденной ногой, но вместо  этого  сказал
совсем другое:
   - Зачем Аня искала Баглюка?
   - Прознал все-таки... Шустрый ты, капитан. Баглюк  статью  написал...
Слыхал, наверное?
   - Слыхал, - подтвердил Доценко.
   - Со мной точь-в-точь так же было. Ворвались в квартиру, камеру  дос-
тали, стали бить... Хотели, чтобы я в убийстве признался... Вот я и  ре-
шил журналиста найти, чтобы спросить, что это за деятели. Может, ты зна-
ешь?
   - Не знаю. Сам хотел бы выяснить. А откуда вы узнали, что с  Мамонто-
вым было так же, как с вами?
   - Вычислил... Не дурей тебя... Тоже читать умею. Все, капитан, не мо-
гу больше, зови врача...
   Доценко выпрыгнул из машины и чуть ли не силой стал запихивать в  са-
лон грузную женщину-врача. Обстановка на улице тем временем  изменилась,
обе "скорые" уехали, и место происшествия осматривали криминалисты.  Ми-
хаил заметил невдалеке коренастую фигуру знакомого следователя,  который
ходил за экспертами по пятам, держа в руке планшет  и  быстро  записывая
ход и результаты осмотра. Михаил хотел было подойти к нему, когда  дверь
реанимобиля открылась и выглянула врач.
   - Он вас зовет, - быстро проговорила она, чуть задыхаясь.
   Доценко снова полез в салон.
   - Я здесь, Евгений Ильич.
   Парыгин не ответил, молча глядя на него.
   - Вы хотели что-то мне сказать?
   - Запомни, капитан... - едва слышно проговорил Парыгин. - Мужские иг-
ры - дело серьезное. Они бывают крутыми... бывают  жестокими...  но  они
должны быть честными.
   Если ты играешь против меня, то это твое дело и мое. А  третьих  сюда
не вмешивай.
   - Я против вас не играл. Не довелось.
   - Не обо мне речь... Это я так, для примера... Не знаю,  против  кого
ты играл, когда Аню... когда с Аней... Но ты не имел права. Так  нельзя,
капитан. Она живой человек, а ты заставил ее страдать... Ненавижу тебя.
   - Пусть так. Но вы заставили ее умереть. Чем же вы лучше меня?
   - Я не лучше. Я такое же дерьмо, как и ты. Но я хотя бы это понял.  А
ты - нет. Аня умерла счастливой... я дал  ей  радость...  а  ты  дал  ей
только слезы и горе... Будь ты проклят! Это были  его  последние  слова.
Они прозвучали еле слышно, почти шепотом, но Доценко показалось, что Па-
рыгин кричал. Врач сидела рядом, держа пальцы на пульсе раненого и следя
за показаниями приборов. Она молча кивнула Доценко, что должно было  оз-
начать: все кончено.
   - Все равно не довезли бы, - вздохнула она, - а так вы хотя бы  пого-
ворили с ним. Удалось что-нибудь узнать?
   - Да, спасибо вам.
   - Почему он так разговаривал с вами? В чем он вас упрекал?
   - В собственной жизни. И в собственной смерти, наверное, тоже.
   Михаил вышел на улицу и на какой-то миг словно посмотрел  на  все  со
стороны. Грязный, мокрый, подтаявший снег хлюпал под ногами. На тротуаре
обильные следы крови, эксперты делают замеры,  фиксируют  местоположение
пуль и гильз, подсчитывают пулевые отверстия на корпусе черного "Форда".
Майор из местной милиции обнимает рыдающую женщину, наверное,  это  жена
того участкового, которого убили. За спиной, в реанимобиле сидит немоло-
дая женщина, потерявшая не только сына и невестку, но и надежду  на  то,
что преступники будут хоть когда-нибудь найдены и наказаны.  И  рядом  с
ней только что умерший убийца Евгений Парыгин, последние слова  которого
были словами ненависти и проклятия.
   Неужели это и есть та жизнь, в которой ежедневно  живет  он,  обычный
парень Миша Доценко? Грязь, кровь, слезы, смерть, ненависть. Выстрелы  и
проклятия. Отчаяние и безнадежность. И никакой радости.


   Глава 19

   Когда-то очень давно Настя Каменская сформулировала для  себя  закон,
который назвала "законом грибного поля". Работа по раскрытию  преступле-
ния представала в виде огромной поляны, сплошь покрытой грибами.  Выгля-
дят эти грибы внешне совершенно одинаково, и при взгляде на них можно  с
уверенностью сказать только одно: это гриб. А вот съедобный или ядовитый
- непонятно. Гриб надо аккуратно срезать, обработать препаратами и поло-
жить на предметное стекло микроскопа, только тогда можно сказать, остав-
лять его или выбрасывать. Съедобные  грибы  на  самом  деле  расположены
вдоль тропы, ведущей к цели - к разгадке тайны преступления. Но  разбро-
саны они по поляне хаотично, поэтому для достижения цели нужно  начинать
проверять все грибы подряд, выбрасывая ядовитые, потом  уловить  законо-
мерность в расположении съедобных,  мысленно  очертить  извилистый  путь
тропы и двигаться дальше, собирая уже только те грибы, которые  располо-
жены вдоль нее. Самым трудоемким в этом деле является первый этап, когда
тщательно и кропотливо собираешь и проверяешь все подряд, что  под  руку
попадается. А самым сложным и ответственным - этап второй, когда по пер-
вым нескольким съедобным грибам пытаешься прикинуть  направление  тропы.
Во-первых, ты можешь ошибиться в анализе и те грибы, которые ты счел хо-
рошими, на самом деле никуда не годятся, кроме как на  помойку.  Во-вто-
рых, ты можешь ошибиться в выбранном направлении, и тропа идет совсем не
так, как тебе кажется. Но зато если ты определил ее прави