ди, я пройдусь.
   Мужчина встал и неуверенно пошел к подъезду.
   - Ну как?
   - Не очень.
   - Ладно, еще посижу. А ты чего тут околачиваешься?
   - Знакомую провожал до метро, возвращался - тебя вот увидел. Пойду я,
пожалуй, спокойной ночи.
   - Бывай. - Пьяный покачнулся, изображая приветственный жест.
   Галл вернулся к своему подоконнику. Свет на лестнице не горел, и муж-
чина на скамейке был ему хорошо виден. Минут через двадцать тот  поднял-
ся, немного походил вдоль  дома  и,  убедившись  в  своей  устойчивости,
скрылся в подъезде. Еще через десять минут Галл вышел и отправился  пеш-
ком в сторону Рижского вокзала, оттуда, поймав  частника,  поехал  туда,
где остановился. Это была пустая квартира, ключи от которой он забрал  в
автоматической камере хранения на Ленинградском вокзале.
   Оперативникам, блокирующим квартиру, где находилась Настя,  разрешили
смениться и отдохнуть.
   Гордеев, расслабив мышцы спины, обмяк в кресле. Хорошо ночью, не жар-
ко. Если бы можно было днем спать, а ночью работать! Он позвонил Насте.
   - Поспи, деточка. Твой ухажер тоже спать пошел.
   - Не могу. Меня всю трясет.
   - Ну что ты, Стасенька, не надо так. Ребята сидят в соседней  кварти-
ре, они его не упустят.
   - А вдруг упустят?
   Вот, подумал Виктор Алексеевич, наша болезнь - ни в ком не быть  уве-
ренным до конца и никому не доверять полностью.  И  все-таки  кто  такой
этот объект? Убийца или нет? Кто явится разбираться с шантажисткой Лебе-
девой?
   Настя прилегла. Сказались длинные бессонные ночи, и  ей  удалось  за-
быться тяжелой болезненной дремой. Ей снилось, что она стоит на высокой,
абсолютно гладкой скале, с которой нельзя спуститься. Ее охватил  безыс-
ходный ужас. "Я разобьюсь, я разобьюсь, - думала она, - никакого  выхода
нет, стены гладкие и отвесные, ухватиться не за что. Я умру, это конец".
В тот момент, когда страх и отчаяние достигли апогея и стали невыносимы-
ми, пришла спасительная мысль: "Я  же  как-то  сюда  забралась,  значит,
где-то есть спуск, надо его найти". Радость  и  облегчение  были  такими
острыми, что Настя проснулась, взглянула на часы - проспала  восемь  ми-
нут. Она закрыла глаза.
   ...В большой комнате за столом Гордеев что-то  сосредоточенно  писал.
Почему-то он был в форме, с полковничьими погонами на плечах. В квартире
расположилась группа захвата - Настя никак не могла  сосчитать,  сколько
их. Под окном остановился грузовик, и из кабины вышла женщина со светлы-
ми волосами в голубом пальто. Это же женщина, подумала Настя, это не мо-
жет быть Галл. Блондинка подняла голову и встретилась глазами с  Настей.
У нее было немолодое приятное лицо с мелкими чертами.  Господи,  пронес-
лось в голове у Насти, это же моя смерть приехала, сейчас она  войдет  в
квартиру - и я умру. Женщина вошла в подъезд. Насте  казалось,  что  она
отчетливо слышит ее шаги по лестнице. "Виктор  Алексеевич!  -  закричала
она. - Я же сейчас умру! Сделайте что-нибудь, спасите меня!" Но  Гордеев
даже головы не поднял от бумаг. Женщина в голубом пальто вошла в кварти-
ру. Настя вцепилась в рукав полковничьего кителя: "Помогите же  мне!  Не
пускайте ее сюда!" Гордеев недовольным и каким-то брезгливым жестом  вы-
дернул руку и отстранился. Парни из группы захвата  молча  расступились,
пропуская блондинку. Она строго посмотрела на  Настю.  "Ну,  здравствуй,
красавица", - тихо сказала она. "Это ошибка, - хотелось крикнуть  Насте,
- вы не ко мне пришли, я же никакая не красавица,  это  все  знают.  Это
ошибка!" Она почувствовала, что летит куда-то назад, в темноту. "Я умер-
ла", - подумала Настя и с этой мыслью проснулась.
   К снам Настя относилась бережно. Сновидение - продукт  работы  мозга,
считала она, просто так ничего не снится. Смерть в сновидениях - признак
сердечной недостаточности или легкого приступа, произошедшего  во  время
сна. Надо выпить горячего чаю, покрепче и с сахаром.
   Она вылезла из постели и поплелась на кухню. Пальцы  плохо  слушались
ее, в подушечках покалывало - верный признак приступа. Ну смерть -  лад-
но, а вот что означает все остальное? Неужели она и в самом деле не  на-
деется на своих товарищей? Неужели она действительно до такой степени не
уверена в них? И что же, получается, что в глубине сознания она  считает
Колобка способным бросить ее в трудный момент без поддержки?
   "Наверное, это потому, что в первый раз, - успокаивала себя Настя.  -
Просто еще не приходилось на собственной шкуре испытать, наколько надеж-
но и основательно планируются подобные операции".  Но  в  голову  упорно
лезло совсем другое объяснение. За последние годы ей столько раз  прихо-
дилось делать анализ различных комбинаций и операций - как  успешно  за-
вершенных, так и проваленных, - столько раз приходилось выискивать  сла-
бые места и недостатки, что она хорошо, даже слишком хорошо  знала,  как
часто случаются осечки, как часто  кто-то  халтурит,  проявляет  небреж-
ность, забывчивость, подводит других. "Воистину, многая знания -  многия
горести", - подумала она.
   Володя Ларцев с удовлетворением подумал, что Галл - или кто бы он там
ни оказался, - этот "объект", фактически выполнил за них грязную работу.
   - Я вас ни к чему не принуждаю, - спокойно сказал он. - Вы можете вы-
бирать. Если вы не с нами, вам это ничем не грозит. Подумайте.
   Его собеседник нервно постучал пальцами по колену.
   - Мне кажется, вы меня обманываете. Разве меня не могут  привлечь  за
соучастие?
   - Обязательно привлекут. Когда я говорил, что вам ничего не грозит, я
имел в виду, что ваш отказ от сотрудничества с нами не повлияет на  меру
вашей ответственности.
   - А согласие повлияет?
   - Конечно.
   - Что я должен сделать?
   - Ничего. Не делайте ничего, этого будет достаточно.
   - Вы хотите сказать, что я должен молчать о том, что произошло сегод-
ня?
   - Вы меня правильно поняли. Живите, как будто  ничего  не  случилось.
Поймите, вы оказались не между двух огней, а между трех. С одной стороны
- организация, с другой - ваш друг, с третьей - мы. Единственный  способ
не обжечься - стоять неподвижно.
   - Вы правы. А если меня о чем-нибудь попросят?
   - Пообещайте. Но не делайте ничего, не позвонив мне. Хорошо? Все  это
долго не продлится, самое большое - дня три. Три дня выдержите?
   - Попробую, - вздохнул собеседник. - Веселая жизнь - сидеть и  ждать,
когда тебя привлекут, да еще по такой статье.
   - Согласитесь, это все же лучше, чем ждать, что тебя просто убьют,  -
рассудительно возразил Ларцев.


   Глава 11

   Утром схема опять начала пробуксовывать. Так, по крайней мере, думали
Коротков и Селуянов, узнав о передвижениях объекта. Гордеев выслушал  их
и отослал, коротко сказав:
   - Я подумаю. Сидите на месте, далеко не уходите.
   К часу дня те, кто вел наблюдение за объектом, сообщили, что потеряли
его. Группа, блокирующая квартиру на  проспекте  Мира,  была  немедленно
приведена в готовность. Напряжение нарастало. Объект возле дома не появ-
лялся.
   Гордеев сидел красный и злой. Он видел, что ситуация  выходит  из-под
контроля.
   - И все-таки я не понимаю, почему мы не можем слушать телефонные  пе-
реговоры из квартиры Муртазова, - недовольно говорил заместитель Гордее-
ва подполковник Жерехов. - Я не сомневаюсь, что прокурор дал бы разреше-
ние.
   - Поздно, Паша. Да и опасно. Неужто жизнь тебя ничему не научила? Чем
выше уровень преступной организации, тем активнее идет  утечка  информа-
ции. Риск слишком велик.
   - Но так мы ничего не добьемся. Это - нельзя, то -  опасно,  ты  хоть
понимаешь, к чему мы придем? Ты подставил убийце  неопытную  девчонку  и
рассчитываешь взять его голыми руками. Что с тобой, Виктор? О чем ты ду-
маешь? Разрабатывать Павлова должно Министерство безопасности, а не мы с
тобой.
   - Да плевать я хотел на Павлова! - взорвался Гордеев. - Я убийцу ищу.
А Павлов мне неинтересен. Кнопки нажимать каждый дурак может.
   - Какие кнопки? - не понял Жерехов.
   Гордеев вскочил и заметался по кабинету,  раздраженно  разбрасывая  в
стороны попадавшиеся на пути стулья.
   - Пойми, Паша, мы столкнулись со сложной и четко организованной  сис-
темой, о которой ничего не знаем. Считай, что это компьютер, у  которого
есть абонентская сеть пользователей. Павлов, Рудник, Иванов-Петров-Сидо-
ров - любой из них, если он является абонентом, может нажать кнопку. Ма-
шина пожужжит, пощелкает, и на экране появится  слово.  Мне  неинтересны
эти пользователи, я и так про них все знаю. Мне интересно, что  происхо-
дит в машине, когда она жужжит и щелкает. Ты прав,  девчонка  неопытная,
но у нее есть мозги, и она сможет то, чего мы с тобой не сможем. Она эту
машину всю по деталям разберет.
   - Если жива останется, - тихо сказал Жерехов, не глядя на полковника.
   - Прекрати! - Голос Гордеева сорвался на визг. - Я за нее  не  меньше
твоего боюсь. В крайнем случае, дадим убийце уйти. Черт с  ним,  доказа-
тельств все равно мало.
   Жерехов работал с Гордеевым не один год, вместе они составляли как бы
систему сдерживателей и противовесов. Резкий и отчаянный Гордеев,  кото-
рый никого и ничего не боялся, несся сломя голову в одному  ему  видимые
дали. Обстоятельный и консервативный Павел Васильевич  Жерехов,  хоть  и
был моложе Гордеева, играл при нем роль мудрого дедушки, бдительно  сле-
дящего, чтобы не в меру резвый внучек не упал в пруд, не лазал через за-
боры и не играл со спичками. В главном они были единомышленниками, но  в
методах всегда расходились.
   - Тогда ради чего все это? - продолжал настаивать Жерехов.  -  Павлов
тебе неинтересен, убийцу ты готов упустить. Столько усилий, столько вол-
нений - и все ради информации, которую ты то ли получишь, то ли  нет.  Я
не узнаю тебя, Виктор.
   - А я не узнаю тебя, - уже спокойнее ответил Гордеев. -  Ты  не  хуже
меня видишь, куда мы все идем. Время той преступности, к которой мы при-
выкли и приспособились, кончилось. У нее были свои законы, свои  правила
игры, но теперь этого больше нет. Меняется страна, меняется  политика  и
экономика, и вместе с ними  меняется  преступность.  Это  совсем  другие
преступники, и искать их, работать по их изобличению мы не умеем. И  вот
у нас появился шанс хоть чему-то научиться. Перестрой же, наконец,  свои
извилины в другом порядке, заставь себя признать, что и в  нашей  работе
могут быть ситуации, когда процесс познания важнее результата. Пусть это
во вред дню сегодняшнему, но зато на пользу дням  завтрашним.  Пусть  мы
сегодня не раскроем одно убийство. Мало, что ли, у нас  этих  "висяков"?
Зато завтрашние заказные убийства мы встретим во всеоружии.
   - Тебе голову оторвут за такие мысли, Виктор. Где это видано - созна-
тельно идти на нераскрытие преступления, да еще убийство  офицера  мили-
ции.
   - Пусть отрывают, - махнул рукой Гордеев. - У меня  выслуги  тридцать
один год, уйду на пенсию. Все равно на  мою  зарплату  нынешнюю  я  могу
только две пары туфель жене купить. Цепляться за кресло не стану. А  вот
вы еще много лет будете мне спасибо говорить, если удастся то, что я за-
думал.
   - Генерал, конечно, не знаете твоем наполеоновском походе?
   - Конечно, не знает. У Павлова есть на него какой-то выход.
   - Почему ты решил?
   - А он пытался через генерала узнать, не нарыла ли Анастасия чего-ни-
будь эдакого в деле Филатовой.
   - Но почему? Почему именно Каменская?
   Гордеев довольно улыбнулся. "Вот тебе, Пашенька, доказательство,  что
я не ошибся, когда брал к себе никому не известную девчонку из  райотде-
ла. Как ты тогда сопротивлялся!"
   - Потому что, - раздельно и веско произнес он, сделав паузу. - Вот ты
мне не верил, когда я говорил, что из нее будет толк. И ошибся. А я ока-
зался прав. Да, она многого не умеет. Да, у нее кое в чем нет опыта.  Но
репутация - это тоже оружие, и немаловажное.  Знаешь,  Паша,  -  добавил
Гордеев, остановившись за спиной у своего зама, - я, честно  признаться,
сам не знал этого. Только когда генерал меня вызвал и  стал  орать,  что
Настя - моя любовница, тогда я понял, что тот, кто его на меня натравил,
интересуется в основном Каменской. А это значит, ему  сказали,  что  ре-
альная опасность может исходить только от нее. Конечно, в первую  минуту
мне было обидно. Что же, выходит, мы все не в счет? Я тридцать лет в ро-
зыске работаю, и меня преступник не боится, а она - всего шесть  лет,  и
уже такая слава. Вот тогда, Пашенька, я и понял, что это - другие  прес-
тупники. Поэтому они и не боятся тех, кто вырос из старой школы, они по-
нимают, что у нас логика другая, мышление другое. Если хочешь,  привычки
другие. А Анастасия - она особенная. У нее мозги набекрень. А это  озна-
чает, что я прав.
   - Ну хорошо, пусть  ты  прав,  -  примирительно  произнес  Павел  Ва-
сильевич. - И пусть ты такой храбрый, что ничего не боишься. Но  объясни
мне, Бога ради, неужели нельзя никаким другим  способом  убедиться,  что
тот, кого мы пасем, и есть  убийца  Филатовой?  Неужели  так  необходимо
ждать, пока он придет убивать Настю? Тьфу, - с досадой добавил он, - да-
же произносить страшно.
   Гордеев вздохнул, сел за стол, потер рукой лысину и лоб.
   - Не знаю, Паша. Я ничего не могу придумать. То есть  на  самом  деле
способов много, но я боюсь его спугнуть. Я на сто процентов уверен,  что
оружие он при себе не носит и документы его в идеальном порядке. Так что
имитация облавы ничего не даст. Задерживать его незаконно я не хочу.  Ты
мои принципы знаешь, и отступать от них я не буду даже ради  этого  "за-
казника". А уж если это и вовсе не убийца, а кто-то, кто делает  по  его
поручению черновую работу, мы просто-напросто сорвем всю  комбинацию.  У
нас есть улики, по которым можно судить, этот ли человек был в  квартире
Филатовой. Ну и что? Когда он там был? Как доказать, что именно в момент
убийства, а не за час и не за день до него? У нас, Паша, есть повод  для
разговора с ним, но и только. А оснований для  задержания  и  тем  более
ареста - ноль.
   - И чего ты добиваешься? Ждешь, когда  он  начнет  убивать  Настю,  и
возьмешь его с поличным? Ты в своем уме?
   - Я, Паша, жду, когда он принесет мне доказательства.  Сам  принесет,
своими руками.
   - А если не принесет?
   - Тогда я скажу тебе, что прав ты, а не я. Оставлю отдел  на  тебя  и
уйду с позором.
   В этот же день рано утром Ларцеву позвонили.
   - Он хочет, чтобы я поехал с ним.
   - Когда?
   - Мы встречаемся через час.
   - Он объяснил, зачем? Вы же дали ему адрес.
   - Хочет, чтобы я сам его познакомил. Мол, свой человек,  не  с  улицы
пришел.
   - Хорошо, поезжайте. Только будьте посдержаннее. И  не  мешайте  ему,
пусть делает все, что сочтет нужным. Можете даже ему помочь.
   Когда оказалось, что наблюдатели упустили объект, Ларцев в следствен-
ном изоляторе допрашивал по поручению следователя четверых арестованных.
Дело находилось в производстве у  Константина  Михайловича  Ольшанского,
который подробно проинструктировал Володю. Им нравилось работать вместе,
Ларцев был,  пожалуй,  единственным  из  сотрудников  Гордеева,  к  кому
Ольшанский относился не просто с  симпатией,  а  с  огромным  профессио-
нальным доверием. Въедливый, дотошный, невероятно требовательный,  Конс-
тантин Михайлович пользовался авторитетом человека, знающего  свое  дело
досконально, но работать  с  ним  оперативники  и  особенно  эксперты  в
большинстве своем не любили. Ему все  время  казалось,  что  они  что-то
упустят, забудут при осмотре места происшествия, он был совершенно невы-
носим, гонял всех и распоряжался, как барин в своей вотчине. И хотя  все
понимали, что он прав, многие обижались  на  его  резкую  безапелляцион-
ность, граничащую порой с откровенным хамством. И только с  Ларцевым  он
разговаривал не просто вежливо, а даже ласково, признав  для  себя,  что
допросы получаются у Володи намного лучше и результативнее, чем  у  него
самого.
   Проведя ночь, как и Гордеев, на Петровке и уходя  в  восемь  утра  из
своего кабинета, Ларцев хотел было доложить полковнику о телефонном раз-
говоре, но, приоткрыв дверь, увидел Колобка спящим, откинувшись в  крес-
ле, с расстегнутым воротом рубахи и съехавшим  набок  галстуком.  Будить
начальника было жалко, и Володя решил, что позвонит ему попозже, уже  из
Бутырки.
   Во время коротких пауз между допросами дозвониться до Гордеева ему не
удалось: дважды было подолгу занято, один  раз  никто  не  снял  трубку.
Собственно, острой нужды в этих звонках не было, он знал, что за  объек-
том следят и ничего принципиально нового он Колобку не  сообщит.  Кроме,
пожалуй, одного. Но это может подождать, это не к спеху. Главное, сам он
сделал все, что считал в данной ситуации правильным и  необходимым.  Уже
выходя из следственного изолятора, он сделал  еще  одну  попытку  дозво-
ниться до Гордеева, но опять безуспешно. Ларцев позвонил  домой.  Трубку
сняла десятилетняя Надюшка.
   - Папочка! - Она захлебнулась плачем. - Приезжай быстрей. Маму  увез-
ли.
   - Как увезли? - оторопел он. - Рано еще.
   Жена Ларцева была на девятом месяце беременности.
   - Увезли! - рыдала дочка. - Ей плохо стало.
   Ларцев кинулся домой, не разбирая дороги. Несколько раз  он  чуть  не
попал под машину, выбегая на проезжую часть в надежде поймать такси. Они
с Наташей очень хотели второго ребенка. После Надюшки у  жены  была  уже
третья беременность. В первый раз она подхватила корь, которой не  пере-
болела в детстве, и случился выкидыш.  Во  второй  раз  ребенок  родился
мертвым. Жалея жену, Ларцев уговаривал ее, а заодно и себя отказаться от
этой затеи, но Наташа была непреклонна. "Я пройду этот путь до конца", -
говорила она. И в этот раз шло не очень гладко, но все же надежда  была,
ведь уже девятый месяц. И вдруг такое... Надюшку жалко, одна в квартире,
плачет, боится.
   Ворвавшись домой, Володя схватил в охапку опухшую от слез  девочку  и
помчался в больницу.
   - Не буду напрасно вас обнадеживать, - сказал ему врач.  -  Положение
очень серьезное. Не исключено, что придется решать - или мать, или ребе-
нок.
   Крепко прижав к себе дрожащую девочку, Володя Ларцев застыл  на  ска-
мейке в коридоре, раздавленный случившимся. О звонке Гордееву он забыл.
   Около десяти часов потерянный на целый день объект появился на  прос-
пекте Мира.
   - Пошел, - сообщили Гордееву.
   Тот мысленно благословил Настю и быстро побежал по длинным  коридорам
здания на Петровке вниз, к машине.
   Когда раздался звонок в  дверь,  Настя  словно  очнулась.  Внутренняя
дрожь утихла, ладони из ледяных мгновенно сделались горячими.  Она  уве-
ренно пошла к двери.
   - Кто?
   - Лариса? - послышался приятный баритон. - Откройте, пожалуйста. Я от
Александра Евгеньевича.
   Щелкнул замок, Настя впустила гостя. Перед ней стоял мужчина чуть вы-
ше ее ростом, с застенчивым лицом и обаятельной улыбкой. Он был похож на
старательного бухгалтера. Через плечо -  темно-синяя  мужская  сумка  на
длинном ремне.
   - Я никого не жду от Александра  Евгеньевича,  -  недовольно  сказала
она. - Мы должны с ним созвониться завтра. Что за спешка?
   - Где можно помыть руки? - не обращая внимания на ее  слова,  спросил
Галл. - В вашем доме очень грязные перила.
   - Проходите, - сухо сказала Настя, провожая его в ванную.
   В ванной Галл быстрым движением повернул обе рукоятки, открыв воду на
полную мощность, ловко развернулся, схватив Настю за запястье, и  она  в
мгновение ока оказалась прижатой спиной к раковине. Справа  была  ванна,
слева - стиральная машина, впереди - убийца.
   Держа ее одной рукой за кисть, другой - за плечи, Галл приблизил губы
к ее уху.
   - Ну, здравствуй, красавица, - тихо сказал он.
   "Как в страшном сне, - подумала Настя.  -  И  никакой  надежды  прос-
нуться".
   - А почему шепотом? - громко спросила она.
   Пальцы на ее запястье сжались сильнее, от боли выступили слезы.
   - Потому что ты слишком умна, чтобы быть дурой, - не  повышая  голоса
ответил Галл. - Если ты работаешь на легавых, у тебя  в  кварт