совершенным  и  абсолютно  выполнимым.  А  главное  -
разумным. С первой женой не повезло,  но  вторая-то  уж  обязательно  должна
стать достойной высокого звания члена семьи Данилевичей-Лисовских-Эссенов.
   План, такой разумный и совершенный, на первых порах выполнялся  гладко  и
без сбоев. В двадцать шесть лет Наташа стала кандидатом наук,  и  на  защите
один  из  оппонентов  вполне  серьезно  заявил,   что   соискатель   проявил
незаурядные способности и работа тянет на докторскую  диссертацию.  Активная
деятельность, направленная  на  получение  следующей  ученой  степени,  была
начата сразу же после защиты кандидатской. Однако докторская диссертация  от
кандидатской отличается весьма значительно. Чтобы стать кандидатом наук,  ты
должен доказать свою способность вести самостоятельные и  грамотные  научные
исследования, от которых есть хотя бы малейшая польза. Чтобы стать  доктором
наук, нужно или  совершить  открытие,  или  изобрести  что-то  принципиально
новое, или обосновать новое направление в  науке.  Это  уже  другой  уровень
мышления. И этот уровень давался его второй жене с явным трудом.
   Несколько  осложняло  ситуацию  и  то,  что  Наташа  на  удивление  легко
беременела. Про таких женщин говорят, что рядом с ними  достаточно  положить
мужские брюки - и они  через  девять  месяцев  родят.  Разумеется,  план  не
позволял заводить ребенка раньше  времени,  и  процесс  создания  докторской
диссертации  сопровождался  семью  абортами.   Наталья   не   роптала,   она
боготворила мужа, готова была на него молиться и априори считала  правильным
все, что он говорит и делает. И конечно же, она  готова  была  сделать  все,
чтобы стать достойной, как он того требовал.
   Ее  профессиональный  энтузиазм  радовал  мужа,  и  близкие   перспективы
завершения задуманного грели его душу. Однако каждый последующий шаг давался
все с большим и большим трудом. С теоретическим мышлением у Наташи  возникли
проблемы, и она плохо понимала то,  что  пытался  втолковать  ей  ее  ученый
супруг. В  конце  концов  диссертацию"  она  дописывала  буквально  под  его
диктовку и на защите едва не провалилась, потому что  не  только  не  смогла
внятно ответить на вопросы членов ученого совета, но и  не  всегда  понимала
сам вопрос. Положение спас ученый секретарь, который во всеуслышание  заявил
с места, что просит членов совета быть снисходительными к  диссертанту,  ибо
она, во-первых, пришла на защиту с высокой температурой, а во-вторых, сильно
волнуется. Всех присутствующих это вполне  удовлетворило,  потому  что  сама
работа, судя по автореферату, была блестящей. Наталья и в самом деле была  с
температурой и  чувствовала  себя  не  лучшим  образом,  потому  что  только
накануне сделала очередной аборт и, по всей видимости, не очень удачно. Но к
процедуре  защиты  диссертации  это  никакого  отношения   не   имело:   она
действительно не понимала изрядной доли того, что было написано в ее работе.
   Три следующих года были  посвящены  тому,  чтобы  сделать  Наташе  имя  в
научном мире. И она, и ее муж бились над этой задачей изо  всех  сил,  но  с
каждым днем становилось все яснее: она явно не тянет. Добротная кандидатская
диссертация оказалась верхом ее интеллектуальных возможностей.  Оба  они  не
желали мириться с этим и упорно шли  к  цели:  монография,  научные  статьи,
доклады на крупных конференциях, руководство аспирантами. Статьи  и  доклады
проходили незамеченными, монографию отклонил редакционно-издательский  совет
как нуждающуюся в коренной переработке, а  из  четырех  аспирантов  трое  не
завершили  работу  над  диссертацией  под  ее  руководством,  всем  им  были
назначены другие  руководители,  потому  что  каждый  раз  оказывалось,  что
уважаемая  Наталья  Сергеевна  не   разделяет   научные   воззрения   своего
подопечного и просит освободить ее от научного руководства. На самом же деле
она их просто не понимала, а если понимала, то не замечала грубейших ошибок,
которые просто обязан замечать и исправлять научный руководитель. При  таких
ошибках работа гарантированно проваливалась на защите, что и случилось с  ее
первым аспирантом.
   Муж помогал ей чем мог, кроме одного: он не  написал  больше  ни  единого
слова за супругу. Он готов был обсуждать с ней научные проблемы  с  утра  до
вечера, объяснять то, чего  она  не  понимает,  доставать  самую  дефицитную
литературу, делать редакционную правку ее рукописей, но ни в коем случае  не
придумывать что-то вместо нее. Он вовсе не был  настроен  обманывать  самого
себя и окружающих, ему достаточно было истории с ее докторской. Да, он тогда
дописал  за  Наталью  диссертацию,  искренне  желая  ей  помочь,  но   потом
спохватился. Что он делает? Кого он пытается обмануть? Бабушка  уже  умерла.
Мама давно погибла. Отец жив-здоров и  полон  сил,  но  у  него  взгляды  на
семейные традиции вполне либеральные,  сам  из  рабочих.  Сегодня  он,  внук
Николая Бенедиктовича Эссена, - последний отпрыск  рода  Данилевичей,  и  он
должен сделать  все  возможное  для  того,  чтобы  род  этот  был  продолжен
достойным образом. Он лично отвечает за то, кто будет его женой и родит  ему
наследника, который сможет продолжить и поддержать  семейную  традицию.  Так
что, выполняя научную работу за Наталью, он просто обманывает  самого  себя,
ибо других контролеров уже не осталось.
   С сожалением он вынужден был признать, что снова ошибся. Наташа, несмотря
на все старания, никогда не сможет подняться на ту высоту,  которая  сделала
бы ее достойной. Правда, оставалась последняя надежда - ребенок.  Желательно
- сын. Но и дочь он сможет воспитать  так,  что  перед  предками  стыдно  не
будет. В конце концов, Наташа все-таки доктор наук. Худо-бедно...
   Но и здесь надежды его не оправдались. Многочисленные аборты, которые  он
заставлял жену делать, не позволяя ей рожать, пока  не  будет  выполнен  его
грандиозный план, сделали свое дело. Она по-прежнему легко беременела, но на
этом все и заканчивалось. Выкидыши следовали один за другим, то на четвертой
неделе, то на шестой. Врачи разводили руками и, качая Головой, говорили:
   - Что ж вы хотите, мамочка, столько абортов... На вашей матке уже  живого
места нет.
   Об усыновлении чужого ребенка и речи быть не могло. Он должен быть уверен
в чистоте  родословной,  а  при  усыновлении  вообще  неизвестно,  с  какими
врожденными пороками окажется дитя. И, в конце концов, должна быть сохранена
кровь Данилевичей-Лисовских.
   Он  впал  в  ярость.  Почему  так  случилось?  Ведь  план  был  составлен
безупречно, и было сделано все возможное и невозможное для  его  выполнения.
Все предыдущие ошибки с выбором спутницы жизни и матери  наследника  учтены.
Он работал как проклятый, успевая делать и свою  карьеру,  и  Наташину.  Так
почему же? В чем он провинился? Почему судьба опять наказывает его?
   Копившаяся в душе ярость со  всей  силой  обрушивалась  на  жену.  Он  не
стеснялся в выражениях, объясняя  ей,  что  она  интеллектуально  бесплодна.
Дура, одним словом. Сделать себе имя в науке самостоятельно не  может.  Даже
ребенка родить не может. Никакого от нее толку.
   Он не понимал и не хотел понимать, что Наташа держится из последних  сил.
Отчаянные попытки  "соответствовать"  его  высоким  требованиям,  постоянный
страх разочаровать любимого мужа, бессонные ночи, проведенные над книгами  и
журналами, и мучительное, разъедающее душу чувство собственного  бессилия  -
все это измотало ее, съело все душевные силы. А тут еще приговор  врачей:  у
нее не будет детей. И приговор мужа: она никчемное существо, ни  на  что  не
пригодное.
   Наташа ушла  из  жизни  добровольно,  оставив  своего  мужа  в  состоянии
глубокого  недоумения.  Неужели  его  предложение  развестись  так  на   нее
подействовало? Психопатка.


   Глава 12
   ЗАРУБИН

   С третьей жертвой Шутника дело обстояло несколько иначе, нежели с первыми
двумя. И Надежда Старостенко по прозвищу  Надька  Танцорка,  и  неоднократно
судимый Геннадий Лукин по прозвищу Лишай были людьми опустившимися, пьющими,
больными и, в общем-то, никчемными.  Третий  же  убитый,  Валентин  Казарян,
оказался  бывшим  коллегой,  человеком  относительно   молодым,   с   высшим
образованием и с полным отсутствием признаков алкоголизации. Разумеется,  он
выпивал, как и почти все мужики, трезвенником не был,  но  горьким  пьяницей
пока не стал.
   Картина  его  гибели  оставалась  по-прежнему   неясной,   но   некоторое
просветление настало после того, как  Андрей  Чернышев  на  пару  с  Сережей
Зарубиным "оттоптали" всю прилегающую к детскому лагерю местность и взяли  в
оборот всех пасущихся там бомжей.  Выяснилось,  что  Казарян  был  человеком
незаносчивым и всегда давал  бездомным  бродягам  приют.  Отзывались  они  о
стороже хорошо и даже, казалось, искренне горевали о его кончине. Однако  по
поводу последнего и предпоследнего дня жизни доброго сторожа ничего  сказать
не могли.
   - Что ж так? - ласково спросил Зарубин. - Другой ночлег нашли?
   - Да пришлось  поискать,  -  уклончиво  ответил  бомж  лет  пятидесяти  -
чернявый мужичок с прокуренными зубами, похожий на цыгана.
   - Почему? Валентин вас не пустил?
   - Ну... что-то вроде того.
   Цыганистый бомж был явно не  расположен  к  объяснениям,  но  Сергея  это
никогда  не  останавливало,  как,  впрочем,  не  останавливало   ни   одного
оперативника. Работа у них такая - добывать, порой - выцарапывать, а  иногда
и хитростью вырывать информацию, которую им давать не хотят.
   - А может, вы Казаряна чем-то обидели? Украли у него, к примеру,  бутылку
водки или деньги, вот и побоялись на другой день к нему идти, а? -  высказал
он предположение.
   - Не крали мы ничего, - пробурчал бомж. - Он нам метку оставил,  чтоб  не
приходили. Сам, видно, не хотел.
   Метку? Это уже интересно. И почему  гостеприимный  и  приветливый  сторож
Валя Казарян не захотел, чтобы знакомые бомжи зашли погреться и поесть? Ясно
как божий день - у него был гость. Убийца? Вполне возможно.
   - И часто он вам метки оставлял? - спросил Зарубин.
   - Бывало... Он нас сразу предупредил, что если начальство какое из города
приедет лагерь проверять, так на заборе в условленном  месте  он  консервную
банку повесит. Мы и смотрим - нет банки, значит, можно идти, а если  есть  -
поворачиваем оглобли, другое место ищем.
   - Стало быть, за день до его смерти  банка  на  заборе  была?  -  уточнил
Сергей.
   - Ну.
   - А на следующий день днем?
   - Не, днем не было. Я сам не ходил, а  Биря  ходил  к  сторожу,  спичками
разжиться хотел.
   - И как, разжился?
   - Ну. Я и говорю, раз Биря спички принес, стало быть, банки  не  было.  А
вечером мы опять к лагерю двинулись, глядь - банка. Пришлось развернуться.
   - Хорошо. Биря - это кто? Покажи-ка мне его, - попросил Зарубин.
   Биря оказался парнишкой лет семнадцати  на  вид,  юрким  и  вертлявым,  с
хитрыми раскосыми глазами и живой мимикой плоского симпатичного лица. Полное
имя его Биримбек, беженец  из  Казахстана.  Биря  легко  и  с  удовольствием
рассказывал свою непутевую биографию:  сам  детдомовский,  кровной  родни  -
никого. Много лет назад его усыновила русская семья, житуха была хорошая,  у
приемных родителей росли еще двое своих детишек, так  что  Биря  не  скучал.
Однако когда в Казахстане начались  притеснения  русских  специалистов,  вся
семья снялась с насиженного места и  двинулась  в  Россию.  Сначала  жили  в
поселении для беженцев, а потом... Про потом Биря ничего  не  знает,  потому
как сбежал. Надоела ему  такая  жизнь,  тем  более  в  поселении  этом  одни
русские, казахов вообще ни одного нет, а он в  своем  родном  городе  привык
чувствовать  себя  представителем  национального  большинства.  Неуютно  ему
стало, скучно, вот и отправился на поиски приключений. Бродяжничает уже  три
года.
   В  тот  день,  когда  поздно  вечером  убили   сторожа   Казаряна,   Биря
действительно ходил к нему за спичками. Сторож был один,  никаких  гостей  у
него не было.
   - Как он тебе показался? - спросил Зарубин. - Нервный,  испуганный,  или,
может, наоборот, радостный, возбужденный?
   - Да че... - Биря поскреб грязным пальцем нос, что, вероятно, должно было
означать задумчивость. - Обычный он был. Ничего такого.
   - Ты не спросил его, почему накануне вечером он банку повесил?
   Мальчишка отрицательно покачал головой.
   - Повесил - и повесил. Ему виднее. Я у него что, отчет должен спрашивать?
Начальник, у тебя закурить есть?
   Сергей вытащил сигарету из пачки и протянул ему.
   - Ага. А огоньку?
   Прикурив, Биря глубоко затянулся и, задрав  голову,  выпустил  дым  через
плотно сжатые зубы.
   - Ну ладно, взял ты спички. А насчет вечера ничего не спросил? Мол, можно
ли будет ночевать прийти.
   - Спросил, а как же.
   - И он что?
   - Ничего. Плечами пожал.
   - И ни слова не сказал? - не поверил Зарубин. -  Ну-ка  вспоминай,  Биря.
Старайся как следует.  Сам  понимаешь,  по  здешним  местам  убийца  бродит,
сначала сторожа грохнул, потом и до  вас  доберется.  Он  уже  одного  бомжа
уложил, так что к вашему брату у него особая любовь.
   Сергей, конечно, нагнетал, он и сам не верил в то,  что  Шутник  совершит
новое убийство  в  том  же  месте.  Но  эффект  был  достигнут,  Биря  сразу
посерьезнел.
   - Это ты про Лишая? Я слышал разговоры, когда на вокзале был. Лишая  тоже
он порешил? Слышь, начальник, может, он вообще нас ненавидит, а? Лишая  убил
за то, что он бомж, а сторожа -  за  то,  что  нас  пускал.  Че  вы  его  не
поймаете-то никак? Во житуха! - заголосил  паренек.  -  Менты  гоняют,  люди
стороной обходят, будто мы заразные, а  тут  еще  маньяк  какой-то  нашелся,
который нам войну объявил. Нет нам места на этой земле, никому мы не  нужны,
несчастные...
   - Ты еще скажи - отверженные, - прервал его выступление Сергей.  -  Тогда
совсем жалостливо выйдет. Биря, я с пониманием отношусь к твоим  несчастьям,
можешь мне поверить. Но  согласись,  лучше  быть  несчастным  и  живым,  чем
счастливым и мертвым. Для жалости сейчас не время, надо дело делать. И  ваше
дружное братство  бродяг  должно  встать  стройными  рядами  на  собственную
защиту. Потому что вас много, а нас, милиционеров, мало. И если  вы  нам  не
поможете, то этот маньяк так и будет вас отстреливать. Ты меня понял?
   Сергей и сам не знал, почему сказал именно эти слова. Он вообще  не  имел
глубокой психологической подготовки,  но  зато  у  него  была  феноменальная
интуиция, безошибочно подсказывавшая ему,  как  разговаривать  с  человеком,
чтобы он тебе поверил и помог. Причем срабатывала эта интуиция только тогда,
когда Зарубин имел дело с людьми малообразованными, либо  пожилыми,  либо  с
теми, кого принято называть "деклассированным элементом". С государственными
служащими, например, он общего языка  найти  не  мог  и  ужасно  изза  этого
расстраивался. О людях из сферы бизнеса или искусства и речи не было, он  не
мог настроиться на их мышление и не чувствовал их реакцию. Зато с бомжами  и
алкоголиками взаимопонимание достигалось быстро.
   Тон в разговоре с Бирей был выбран правильный, это Зарубин  сразу  понял.
Глаза у парня загорелись, он был еще достаточно молод,  чтобы  стремиться  к
приключениям и жаждать новизны. Упорядоченная жизнь в  семье  с  ежедневными
посещениями школы еще не была окончательно забыта, и можно  было  надеяться,
что Биря хотя бы на короткое время  окажется  способным  к  последовательным
действиям и чувству ответственности.
   Проникшись важностью миссии, Биря напряг память  и  в  красках  нарисовал
картину своей последней встречи  с  Валентином  Казаряном.  Сторож,  по  его
словам, выглядел задумчивым и даже рассеянным,  словно  думал  все  время  о
чем-то. На вопрос о вечере он сначала действительно пожал плечами,  а  когда
Биря не удовольствовался столь неопределенным ответом, бросил:
   - Там посмотрим. Если что - дам знать.
   Больше ничего Казарян не сказал, и по всему было видно,  что  ему  не  до
Бири с его спичками и  назойливыми  вопросами.  Никаких  признаков  ожидания
гостей Биря не заметил. Вечером же бомжевая братия снова увидела на  заборе,
окружавшем детский лагерь, консервную банку. Значит, им опять сюда нельзя.
   - Может быть, в сторожке было необычно чисто? -  допытывался  Зарубин.  -
Как будто специально прибрались. Нет?
   - Не, у Вальки всегда чистота была  и  порядок,  он  следил.  Нас  всегда
гонял, чтобы мусор после себя не оставляли. Даже если в баню нас пускал,  то
требовал, чтобы мы потом ее с мылом помыли. И пол, и парилку всю до потолка.
У Вальки не забалуешь.
   - И охота вам была к такому придире таскаться, - удивился  Зарубин.  -  И
убери за собой, и помой, да еще и не каждый день прийти можно. Нашли бы кого
другого, попроще.
   - А! - Биря махнул рукой. - Они  все  одинаковые.  Кому  охота  грязь  за
чужими убирать? А если найти хату без хозяина, так там и воды нет, и  жрачку
негде согреть. Мы иногда тут у одного алконавта гужуемся,  он  нас  пускает,
чтобы одному не  пить.  От  него  за  приют  и  три  чистых  стакана  такого
наслушаешься, что руки чешутся  башку  ему  оторвать.  Дескать,  он  хоть  и
пьяница, но человек, собственник, у него дом свой и участок,  а  мы  -  голь
перекатная, недочеловеки какие-то. А у нас что, гордости нет? Мы тоже  люди,
только судьба нас обидела, но мы-то чем виноваты?
   - А что Казарян? Не такой?
   -  Не,  сторож  нормальный  мужик  был.  Никогда  не  давил.  Про   жизнь
расспрашивал, про всякое такое. Он с нами на равных.
   С Бирей Сергей проговорил больше часа.  Парень  ему  понравился,  был  он
толковым и вовсе не пропащим, просто, по мнению Зарубина, у него еще детство
в заднице играло, хоть и было ему не семнадцать, как показалось оперативнику
вначале, а  целых  девятнадцать.  Биримбеку  хотелось  свободы,  взрослости,
путешествий, событий и впечатлений, и почти  все  это  смог  обеспечить  ему
Сергей  одним  лишь  предложением  активно  потусоваться  среди  бомжей  как
подмосковных, так и московских. Задание было  простым,  но  интересным:  как
только где-то мелькнет упоминание о  новом  знакомом  из  другой  социальной
среды, немедленно сообщить оперативнику. Прощаясь с Бирей, Зарубин  уже  был
уверен, что паренек в недалеком будущем станет его надежным "источником".
   Вернувшись в Москву, Сергей позвонил Насте и предложил встретиться  возле
зоопарка.
   - Почему именно зоопарк? - удивилась она.
   - А там бывшая жена Казаряна неподалеку живет, - объяснил он.
   Что-то в его голосе, вероятно, Каменской не понравилось, потому  что  она
строго спросила:
   - Темнишь?
   - Чуть-чуть, - признался Сергей. - Сюрприз, тебе понравится. Жду у  входа
в зоопарк в восемь часов.

   КАМЕНСКАЯ

   Вот только сюрпризов ей сейчас и не хватает! Хорошо быть  молодым,  когда
тебе нет тридцати, что бы ни случилось - все равно не покидает  уверенность,
что жизнь прекрасна и останется такой всегда. А ей уже  тридцать  восемь,  и
сомнения в благополучности будущего возникают все чаще и чаще. Одни  Лешкины
налоги чего стоят! Неужели действительно придется  машину  продавать?  Ей-то
все равно, она на метро ездит, но для Лешки машина - это спасение,  без  нее
он ничего успевать не будет.
   Она вышла из метро на "Баррикадной" и через две  минуты  оказалась  перед
входом в зоопарк. Зарубин уже стоял  там  и  сосредоточенно  жевал  хот-дог,
запивая пивом из банки.
   - И каков твой сюрприз? - улыбнулась Настя. - Ты мне покажешь  обезьянку,
которая родила тигра?
   - Ни фига подобного, - весело ответил он. - Я тебе покажу  живую  картину
под названием "Сватовство гусара". Пошли.
   Он двинулся в сторону  улицы  Красная  Пресня.  Настя  недоуменно  пожала
плечами и пошла следом. Почему-то она была уверена,  что  обещанный  Сергеем
сюрприз находится именно в зоопарке. Выходит, что нет...
   - Слушай, темнила, если твой сюрприз не в клетке, то  зачем  ты  назначал
мне встречу у входа в зоопарк