вал в себе  наличие  невыявленных
резервов. Отдавался он этому занятию вдохновенно, не жалел  ни  времени,
ни труда, и через некоторое время выяснилось, что резервы  действительно
есть. И какие! Например, после получасового облучения под лампой для ис-
кусственного загара он мог безошибочно находить в  незнакомом  помещении
тщательно спрятанный предмет, если рядом находился  человек,  который  к
этому предмету хоть когда-нибудь прикасался. Эффект от воздействия лампы
держался двое суток, потом проходил. А если в течение двух  дней  прини-
мать антибиотики, то появлялась способность мысленного внушения. Он  мог
ничего не говорить вслух, а человек все делал, как ему внушалось.  Бесп-
рерывные, эксперименты с различными лекарствами привели к появлению  ал-
лергических прыщей на спине, но зато Михаил точно установил, какие  таб-
летки и в каких количествах нужно пить, чтобы объекту воздействия  чуди-
лись голоса и еще Бог знает что.  Ларкин  не  уставал  самосовершенство-
ваться и уже через два года стал  экстрасенсом-гипнотизером  высочайшего
класса.
   А задания становились все сложнее и сложнее, правда, и  плата  за  их
выполнение делалась все выше. В восемьдесят шестом по его воле пролилась
первая кровь... Но он уже вошел в азарт. Ему больше не было страшно.


   Глава 7

   Григорий Валентинович Чинцов аж подпрыгивал от удовольствия, сидя пе-
ред телевизором и слушая комментарии тележурналистов по поводу опублико-
ванного в сегодняшней газете интервью  Александра  Ратникова,  советника
Президента. Интервью было просто замечательным, в нем было сказано  все,
что должно было быть сказано по заказу Чинцова. Нет, что  ни  говори,  а
этот Сауляк - кадр поистине бесценный. И как ему удалось все устроить?
   - По словам Ратникова, Президент дал ему твердое обещание  не  допус-
кать дополнительной денежной эмиссии, - говорил с экрана популярный ком-
ментатор. - Но поскольку никаким иным путем решить вопрос с задолженнос-
тями по зарплате не представляется возможным, то задолженность эта, ско-
рее всего, в ближайшее время погашена не будет. Любопытно отметить,  что
сам советник Президента заверил журналистку  Юлию  Третьякову  в  полном
единодушии по этому вопросу среди всех членов ближайшего окружения  Пре-
зидента. Иными словами, все, включая самого Президента, прекрасно знают,
что задолженность в течение ближайших месяцев погасить не удастся. Цити-
рую: "Если из уст Президента или кого-либо из его окружения вы  услышите
твердые обещания погасить в марте - апреле все долги и  выплатить  зара-
ботную плату, которую многие жители России не получают с сентября  прош-
лого года, то вы должны знать: это ложь. Включать печатный станок Прези-
дент не собирается. Задолженности погашены не будут".  Конец  цитаты.  И
эти слова произнес человек, который уже два года не давал интервью нико-
му из журналистов. Что же заставило его нарушить обет молчания?  Позволю
себе высказать предположение, что в рядах  президентской  рати  начались
разногласия, связанные с содержанием  его  предвыборных  обещаний.  Одна
группа советников настаивает на том, чтобы в предвыборной программе Пре-
зидента были даны только реальные обещания, и к этой группе, несомненно,
относится Александр Ратников, другая же,  по-видимому,  считает,  что  в
борьбе за электорат все средства хороши, даже откровенная  ложь.  И  тот
факт, что недосягаемый для журналистов советник  все-таки  решил  выска-
заться публично, говорит о кризисе политики Президента и о том, что  его
окружение совершенно не готово к тому, чтобы провести предвыборную  кам-
панию и в случае победы поддерживать Президента в течение следующих  че-
тырех лет. Если советники Президента единодушны в оценке истинного поло-
жения вещей, но расходятся в вопросе о том, лгать населению или говорить
правду, то вряд ли можно считать это нормальным  проявлением  плюрализма
мнений. Речь, скорее, должна идти лишь о степени их беспринципности. Ос-
тается только ждать, к советам какой из этих  двух  групп  примкнет  сам
глава государства.
   Ах, какой текст! Григорий Валентинович даже руки  потер  от  радости.
Теперь один из трех козырей из рук Президента выбит навсегда.  Какие  бы
обещания по выплате зарплаты он ни давал, никто ему не поверит.  А  если
он не захочет прослыть лжецом, ему придется эту сладкую конфетку  народу
не показывать. Отлично, просто отлично!
   Григорий Валентинович добросовестно досмотрел информационную програм-
му до конца, включая новости спорта и прогноз  погоды,  и  только  потом
позвонил своему кормильцу, кандидату в новые президенты Малькову.
   - Слыхал? - довольным голосом спросил Чинцов.
   - Молодец, - похвалил Мальков, и по его тону Чинцов понял,  что  босс
очень доволен. - Отлично сработано. Премия тебе за это.
   - Может, еще что нужно? - осведомился Григорий  Валентинович.  -  Сам
видишь, парень работает - высший класс. Надо его использовать.
   - Погоди пока, пусть отдохнет. А то еще подумает, что мы ему  на  шею
сесть хотим. Чем больше он для нас будет делать, тем больше мы будем  от
него зависеть, сам понимаешь. А он и без того много знает, так что злить
его нельзя. Выплати ему гонорар, сколько обещал, и  пусть  развлекается.
Договорись, чтобы через недельку появился, но не нажимай на него. Ты по-
нял, Гриша? Не нажимай.
   - Да понял я, понял.
   - Боюсь я его, - задумчиво произнес Мальков. - Опасный он, Гриша.
   - Да перестань ты, - поморщился Чинцов. - Ничего в нем нет  опасного.
Нормальный мужик, свою выгоду понимает правильно. Был бы опасным,  зата-
ился бы, а на соглашение с нами не пошел. Он же понимает, что не  только
он для нас опасен, но и мы для него, недаром же сбежал от наших ребят  в
Екатеринбурге. И сотрудничество сам первый предложил, потому что сообра-
жает: у него - знания, у нас - сила, и еще неизвестно, что страшнее.
   - Думаешь? - с сомнением переспросил Мальков.
   - Точно тебе говорю. Я за свои слова ручаюсь.
   - Ну гляди, Гриша. Если ошибешься - сам знаешь, что с тобой будет.
   - Не ошибусь, не бойся, - самонадеянно заверил его Григорий  Валенти-
нович. Ну что ж, дело сделано, подумал он удовлетворенно. Женька Шабанов
с визитом Президента на родину все сделает, как надо, постарается. Удач-
но получилось, что удалось его впихнуть в президентскую команду. С таки-
ми помощничками, как у нынешнего лидера, никакие враги не нужны.
   В списке, который генерал Минаев передал Павлу, значилось семь  чело-
век. Первым стоял Мальков, Евгений Шабанов, нынешний имиджмейкер  Прези-
дента, шел четвертым номером, а последним был генеральный директор  фир-
мы, находящейся в одном из черноморских регионов нашей страны. Звали его
Олег Иванович Юрцев. Именно через тот участок морского побережья,  кото-
рый контролировал Юрцев, шел транзит оружия и наркотиков между  Россией,
Грузией, Абхазией и Турцией.
   Олег Иванович был человеком респектабельным и светским, щедро  оказы-
вал спонсорскую помощь различным фестивалям  и  презентациям,  а  посему
имел широкие связи с московскими деловыми и творческими кругами. Павлу с
помощью Минаева не составило большого труда узнать, что  для  встречи  с
Юрцевым совсем не обязательно отправляться на юг, ибо он частенько наве-
дывается в столицу. В частности, на днях он прибудет в Москву как  гость
очередного пышного мероприятия, на проведение которого Олег Иванович вы-
делил совершенно безвозмездно довольно приличную сумму.
   Работать с Юрцевым Павел поручил Михаилу. В отличие от  Риты,  Ларкин
был в его группе самым одаренным, а главное - самым беспринципным.  Пока
Михаил Давидович будет разбираться с южанином, решил Сауляк, нужно  пос-
мотреть, что стало с оставшимися двумя членами группы.
   Визит к Асатуряну Павла порадовал. Гарик крутился как белка в колесе,
что-то без конца покупая и перепродавая. Это было его любимым занятием с
тех самых пор, как он вылез из  пеленок.  К  Павлу  он  попал  в  начале
восьмидесятых годов, когда с неукротимой резвостью спекулировал иконами,
антиквариатом и бриллиантами. По оперативным данным, объем купли-продажи
был у него совсем крошечным, а прибыли - фантастическими,  и  его  очень
долго не арестовывали, все ходили за ним по пятам, пытаясь  понять,  как
ему это удается. Оперативники резонно полагали, что толкнуть,  например,
бриллиантовые серьги можно с наваром максимум процентов пятьдесят от той
цены, за которую они были куплены, но при таких расчетах Асатурян  никак
не мог заработать столько денег, сколько он зарабатывал. Поэтому выходи-
ло, что количество совершаемых им сделок должно быть намного больше, чем
то, которое было зафиксировано при его разработке. Занимались Гариком не
милиционеры, а КГБ, потому что сделки свои он совершал преимущественно с
иностранцами либо с советскими гражданами, выезжающими за рубеж.
   Выяснить, откуда у ловкого Асатуряна такие огромные прибыли, так и не
удалось, и его в конце концов арестовали, правда, сокамерника ему подоб-
рали соответствующего, надеялись на то, что Гарик  все-таки  расколется.
Специально мариновали его несколько  суток  без  допросов,  ожидая,  что
внутрикамерный агент подбросит какую-никакую информацию для следователя,
чтобы было с чего раскрутку начинать. Но ждали напрасно. Гарик с агентом
быстро подружился, в молчанку не играл, делился опытом, но  никакие  до-
полнительные сделки в этих задушевных беседах не проклюнулись.  Следова-
тель уже начал было терять терпение, когда поступило  сообщение  от  на-
чальника оперчасти следственного изолятора: контролер, заглянув в  каме-
ру, где сидел Асатурян, застал там странную картину.  Агент-внутрикамер-
ник лежит на койке (в тюрьме КГБ всегда было комфортнее, чем в Бутырках,
там, во всяком случае, стояли койки, а не нары), а подследственный  Аса-
турян стоит над ним и производит какие-то загадочные телодвижения.  При-
бежавший по сигналу контролера начальник оперчасти ворвался в камеру,  а
поскольку был он человеком более образованным и начитанным, чем  контро-
лер, то сразу понял: Асатурян гипнотизирует своего соседа по камере.
   - Ты что творишь! - заорал начальник оперчасти. - Прекращай немедлен-
но!
   - Не могу, - хладнокровно ответил Гарик. - Я не могу  его  так  оста-
вить. Его нужно вывести из гипноза.
   - А ну выйди, - шепнул начальник контролеру.
   Прикрыв за ним дверь, он жестом подозвал к себе Асатуряна.
   - Ты чего, вправду можешь?
   - Ну я ж показываю, - обиделся Гарик. - Смотрите, если не верите.
   - А что он должен сделать под гипнозом?
   - Я велел ему рассказать, как он впервые с девочкой целовался.
   - Зачем тебе это? - удивился начальник. - Неужели интересно?
   - Нет, конечно. Но он мне не верит, что я это могу,  и  мы  договори-
лись, что я его загипнотизирую и велю ему рассказать мне то, чего  я  не
знаю. А потом он проснется, я ему перескажу все, что он мне под гипнозом
наговорил, и он убедится. Ведь я же ни от кого не мог узнать про эту де-
вочку, только от него самого.
   - Погоди-ка, - загорелся оперативник, - а ты можешь его спросить...
   - Э, нет, начальник, - сразу же перебил его Гарик, хитро улыбаясь,  -
вы меня на суку не подписывайте. Эксперимент - пожалуйста, а работать на
вас я не буду.
   На другой день Гарика вызвали на допрос. Своего следователя он  видел
впервые и, конечно, не мог знать, что никакой это не следователь, а  сам
генерал Булатников. Асатуряну популярно разъяснили,  что  выбор  у  него
примитивно простой: или зона на солидный срок, или свобода  с  солидными
деньгами. Тут и колебаться было нечего. Разумеется, Гарик выбрал  свобо-
ду. А в качестве благодарности за ликвидацию материалов уголовного  дела
рассказал своему избавителю, каким образом ухитрялся получать такие  вы-
сокие доходы. Оказалось, он просто внушал нужные ему цены как продавцам,
у которым скупал ценности, так и покупателям, которым  их  сбывал.  Люди
долго потом не могли прийти в себя от изумления и все  пытались  понять,
почему бриллиантовое колье стоимостью пятьдесят тысяч рублей они с  неж-
ной улыбкой на устах продали этому симпатяге всего за тысячу. Покупатели
же, выложившие за это же самое колье шестьдесят тысяч, считали, что  со-
вершили хорошую сделку. Сам же Гарик путем несложных подсчетов  приходил
к утешительному выводу, что колье он просто-напросто положил себе в кар-
ман, обогатившись на сумму, равную  его  полной  стоимости,  наварил  на
сделке плюс девять тысяч, никого при этом не  обокрав  в  прямом  смысле
слова и не обидев.
   С Гариком работать было проще всех, потому что материалы его дела бы-
ли ликвидированы только, как говорится, де-юре, а де-факто  они  спокой-
ненько лежали в сейфе у благодетеля и в любой момент могли  быть  оттуда
извлечены, а уголовное дело - реанимировано. Если Миша Ларкин, сотрудни-
чая с Комитетом, устраивал себе сытую и не связанную с ненавистной  про-
фессией жизнь, от чего в принципе мог бы и отказаться  при  определенных
обстоятельствах, то Гарик Асатурян боролся за свою свободу, отказываться
от которой он не стал бы ни при каких условиях. Поэтому и задания он вы-
полнял любые и с удовольствием, не нуждаясь ни в каких оправданиях  даже
самых грязных дел. Главным его оправданием было нежелание  оказаться  за
решеткой, да к тому же на долгий срок.
   - Пал Дмич! - радостно закричал Гарик, увидев  Сауляка.  -  Ну  нако-
нец-то вы появились.
   Павел внимательно глянул на него и усмехнулся. Немудрено,  что  мужик
обрадовался. В его ситуации постоянный контакт с куратором и  системати-
ческое выполнение его заданий было гарантией того, что проклятый сейф не
откроют. Исчезновение Павла, правда, не внезапное, а заранее оговоренное
и подаваемое как отъезд, заставило Гарика ощутить некоторое  неудобство,
со временем перешедшее в патологический страх, что в любую секунду  "все
начнется". Где Павел? Где материалы? Где стоит  этот  страшный  сейф,  в
чьем кабинете? А вдруг в конторе случились передряги, сейф вскрыли,  ма-
териалы достали и уже разыскивают Гарика? Павла нет, никто не  прикроет.
Можно попробовать разыскать того типа, который его первым  вербовал,  да
разве знаешь, кто он такой да как зовут...
   - А ты, можно подумать, соскучился, -  хмыкнул  Павел,  окидывая  его
цепким взглядом.
   Асатурян был все таким же стройным и миниатюрным,  за  последние  два
года не раздался, как Михаил, да это и  неудивительно:  Миша  вел  жизнь
спокойную и в основном сидячую, а Гарик крутился, как  механический  ве-
ник, занимаясь тем, чем занимался и до вербовки, и  после  нее,  правда,
уже с разрешения куратора. Единственным условием, которое всегда  ставил
ему Павел, был запрет использовать при совершении сделок свои  необычные
способности. "Никто не должен знать, что ты это умеешь",  -  не  уставал
повторять ему Сауляк.
   - У тебя, я помню, бабы какие-то были знакомые в  "Метрополе".  Ты  с
ними еще не рассорился? - спросил он Гарика.
   - Как можно, Пал Дмич, - заулыбался Асатурян. - Женщина - это святое,
с женщинами ссориться нельзя. Их беречь нужно.
   - Вот это правильно, - кивнул Павел. - Послезавтра в "Метрополе"  ме-
роприятие, будешь работать.
   - Всегда готов! - радостно откликнулся Гарик и вскинул руку в  дураш-
ливом жесте пионерского приветствия.
   Последним, кого навестил Сауляк, был Карл Фридрихович Рифиниус,  муж-
чина в годах, с молодых лет игравший роль мрачного  красавца.  Карл  был
посильнее Риты, но далеко не таким, как Миша Ларкин. Он был одарен  при-
мерно так же, как Гарик Асатурян, но, как сказали бы актеры,  фактура  у
него была другая. Рослый, импозантный, с рано поседевшей густой  шевелю-
рой и черными сверкающими глазами, он сводил женщин с  ума,  причем  без
всякого применения способностей к внушению. У него был имидж трагическо-
го героя, который он себе состряпал лет в двадцать, и к пятидесяти четы-
рем годам так из него и не вышел.
   Карл Фридрихович был профессионалом, работал врачом-психотерапевтом и
при лечении своих пациентов широко применял гипноз. Но был у  него  один
недостаток, даже не недостаток, пожалуй,  а  так,  черта  характера.  Он
очень хотел, чтобы его любили. Причем потребности любить кого-то  самому
он не испытывал абсолютно. Недостатка во влюбленных женщинах у него  ни-
когда не было, с некоторыми он сближался, большинство же держал на расс-
тоянии, но постоянно подавал им надежды и делал авансы, чтобы не  сорва-
лись с крючка. Не мог он удержаться и от флирта с пациентками, причем со
всеми подряд, а не только с хорошенькими. Каждая влюбленная в него  жен-
щина словно давала ему новый заряд энергии, подпитывала силы,  придавала
вкус его жизни.
   На женщинах он и сгорел. Одна влюбленная по  уши  пациентка,  прождав
несколько месяцев, когда же наконец красавец доктор перейдет от  компли-
ментов к делу, и так и не дождавшись, написала заявление в  прокуратуру,
из которого явствовало, что доктор Рифиниус, погрузив ее в гипнотический
сон и воспользовавшись ее беспомощным состоянием,  изнасиловал  несчаст-
ную. И все бы ничего, если бы не оплошность Карла Фридриховича: он рабо-
тал без ассистента, хотя это и не полагается. Свидетелей печального  со-
бытия не было, но не нашлось и тех, кто мог бы подтвердить, что Рифиниус
к своей пациентке и пальцем не прикоснулся.  А  потерпевшая  утверждает,
что очень даже прикоснулся, и не только пальцем... А муж у этой пациент-
ки оказался большим-пребольшим начальником  из  партийно-государственной
элиты, и доктор Рифиниус понял, что заниматься ему  врачебной  практикой
больше не дадут. Не судьба.
   Можно было, конечно, бороться, доказывать, давать интервью,  обвинять
клеветницу... Можно было бы, случись эта история хотя бы  на  три-четыре
года позднее, когда уже и о демократии заговорили, и о плюрализме,  и  о
свободе печати. Но случилось это в восемьдесят  пятом  году,  и  никаких
шансов победить в этой борьбе у Карла Фридриховича не было. Более  того,
ему ясно и недвусмысленно дали понять, чтобы он подобру-поздорову убрал-
ся из столицы нашей родины куда-нибудь в глушь, ибо таким негодяям  изв-
ращенцам не место там, где живут  и  работают  лучшие  люди  страны,  ее
честь, ум и совесть. Карл вздохнул и начал заниматься обменом московской
квартиры на хороший большой дом где-нибудь в Центральной России. Был  он
одиноким, как и все, кого вербовали в группу Павла Сауляка.  Многосемей-
ные там были не нужны.
   И вдруг появился человек, который сказал, что при определенных  усло-
виях. Рифиниус может остаться в Москве.  Условий  было  три:  прекратить
врачебную практику окончательно в любом ее виде, сменить имя и место жи-
тельства, оказывать услуги этому человеку и выполнять его задания.  Карл
не был наивным и глупым, по одному только стилю решения проблемы он  со-
образил, что имеет дело с могущественной организацией, и быстро догадал-
ся, какого рода могут быть эти услуги и задания. Деньги ему не были нуж-
ны, он уже заработал достаточно, чтобы жить так, как ему нравится.  Пос-
кольку в пациентах у него ходили самые избранные, то в виде благодарнос-
ти за лечение он за время работы врачом получил все, о  чем  мечтал,  по
мизерным ценам, доступным даже обыкновенному инженеру. Бояться ему  было
нечего, криминала за ним никакого не числилось, а то, чего он не  совер-
шал, ему уже и без того навесили. Но его  жгла  ненависть.  Ненависть  к
этой раскормленной обожравшейся дуре, которая посмела отомстить  ему  за
то, что ее не трахнул. Ненависть к ее высокомерному импотенту мужу,  ко-
торого он, кстати, тоже лечил пару лет назад. Ненависть  ко  всему,  что
олицетворялось умом, честью и совестью, в одном городе  с  которыми  ему
было заказано жить.
   Павел дал ему новые документы, в которых была вклеена его фотография,
но стояло совершенно другое имя. Теперь он был Константином  Федоровичем
Ревенко. Сауляк пояснил ему, что имя выбирал, стараясь сохранить инициа-
лы, в противном случае Рифиниусу пришлось бы вырабатывать совсем  другую
подпись, а так можно только