и были некрасивы, но лицо по-прежнему интересное, с  резкими  четкими
чертами и почти без морщин.
   - Представьте себе, Ира, как интересно будет избирателям  следить  за
предвыборной борьбой двух партий, во главе которых стоят бывшие супруги.
Партия Сергея Березина и партия Дианы Березиной. Скажу вам правду, в мо-
ей партии я не занимаю лидирующего положения. Но это пока.  Потому  что,
если вы будете делать так, как я скажу, я стану лидером. Вернее, меня им
сделают. Понимаете?
   - Не очень.
   - Ну да, конечно, вы в этом не сильны, - снисходительно бросила  Диа-
на. - Объясняю попроще, чтобы вам было понятно. Вы направо и налево  бу-
дете рассказывать о том, что бывшая жена Сергея,  Диана  Березина,  тоже
занимается политикой и является активным членом партии... Впрочем,  наз-
вание вы с ходу не запомните, я вам оставлю свою карточку. Когда  у  вас
начнут расспрашивать об этом подробнее, вы должны говорить обо мне  хва-
лебные слова. Кривить душой вам при этом не придется, вам лично не в чем
меня упрекнуть. Но вы должны будете подбирать такие слова, которые  про-
будят у журналистов интерес ко мне как к личности. Они начнут искать ме-
ня и брать интервью. Таким образом, пробудится интерес и у  публики.  Но
пока только лично ко мне. Я же, в свою очередь, буду в интервью  расска-
зывать о нашей партии, и в глазах общественности эта  партия  уже  будет
прочно связана с моим именем. Народ начнет называть ее партией Дианы Бе-
резиной, и тогда волей-неволей нынешние лидеры должны будут призвать ме-
ня в свои ряды. Выхода у них не будет, они поймут, что партия становится
известной народу только благодаря мне и, если я уйду, о ней забудут. На-
род обожает дрязги между бывшими супругами, а то, что это  происходит  в
форме политической конкуренции двух партий, только придает пикантность и
остроту. Я стану чем-то вроде свадебного генерала, и не  исключено,  что
меня захочет переманить в свои ряды более мощная партия,  которая  решит
повести борьбу с партией Сергея. А продавать себя я намерена дорого. Так
как, милочка? Мы договоримся?
   - У меня такое ощущение, Диана Львовна, что вы меня  шантажируете,  -
сказала Ирина.
   - Ну разумеется, - рассмеялась Диана. - А что в этом плохого? Я же не
деньги у вас вымогаю. Я предлагаю вам сделку. Если вы не принимаете моих
условий, я просто рассказываю о вас чистую  правду.  Если  принимаете  -
возьму грех на душу и буду лгать, говоря всем о том,  какая  вы  замеча-
тельная. И что, в конечном итоге, мешает вам занять  такую  же  позицию?
Если я скажу о вас хоть одно плохое слово, вы тут же оповестите  широкую
общественность о том, как я к вам приходила и предлагала  помочь  мне  в
политической игре. Меня это тоже не украсит, уверяю вас. Так что это еще
как посмотреть: то ли взаимный шантаж, то ли обоюдная договоренность.
   - Хорошо, - вздохнула Ирина, вставая и всем  своим  видом  показывая,
что затягивать беседу она не намерена. - Будем считать, что  мы  с  вами
договорились. В конце концов, я сама виновата в том, что дала вам в руки
оружие против себя. А раз виновата, то и платить за свои прегрешения бу-
ду сама.
   - Значит, вы мне обещаете сделать так, как я сказала?
   - Обещаю. Вы сами видите, я теперь не пью и наркотиков не употребляю,
так что на мое слово вы можете положиться.
   Диана поняла, что ей предлагают уйти. Она вышла в прихожую следом  за
Ириной и взялась за шубу. В какой-то момент они оказались совсем  близко
друг к другу, и бывшая жена Сергея Березина буквально впилась глазами  в
лицо его нынешней жены. Ирина внутренне похолодела и замерла, как кролик
перед удавом.
   - Все-таки вы очень сильно изменились, дорогая моя, - сказала наконец
Диана. - Раньше вы были совсем не такой. Мне жаль вам это повторять,  но
вы сильно подурнели с тех пор, как я вас  видела  в  последний  раз.  Вы
слишком много пили, это не способствует женской красоте. Я рада, что  вы
вовремя одумались.
   Губы ее растянулись в ледяной улыбке, и она покинула квартиру  своего
бывшего мужа с видом победительницы.
   Ирина еще долго стояла в прихожей, стараясь унять бешено  колотящееся
сердце и не в силах пошевелить ни рукой, ни  ногой.  Подурнела!  Наконец
она заставила себя оторваться от стены,  прислонившись  к  которой,  она
стояла, и снова пошла в спальню. Вот они,  фотографии,  сделанные  после
того, как Березин женился во второй раз. Ирина нашла несколько  снимков,
где лица были сняты крупным планом, и отошла к зеркалу. Да, Диана права,
лицо на фотографиях было ярче и выразительнее того лица, которое глядело
на Ирину из глубины зеркала. Но ведь сейчас Ирина  совсем  не  красится,
Сергей говорит, что у нее без макияжа такое нежное, домашнее лицо... Ес-
ли накраситься, то она станет в точности такой же, как смеющаяся  счаст-
ливая женщина на фотографиях трех - и пятилетней давности. Только зачем?
Смеялась, радовалась жизни, чувствовала себя счастливой - а чем все кон-
чилось? Так стоит ли...
   Подъезжая на машине к дому, Светлана Параскевич увидела  на  скамейке
возле подъезда знакомую фигуру. Свекровь сидела очень прямо, будто аршин
проглотила, вперив в пространство невидящий взгляд. Светлана  преодолела
искушение свернуть под арку, не доезжая до двери своего подъезда,  прое-
хать через внутренний двор насквозь, снова выехать на дорогу  и  смыться
подальше. Не вечно же Галина Ивановна будет здесь  сидеть.  Общаться  не
было ни малейшего желания.
   Она неторопливо поставила машину, сняла "дворники", вытащила из гнез-
да магнитофон, заперла и проверила все двери и только после, этого пошла
к подъезду. Галина Ивановна молча наблюдала за невесткой,  не  делая  ни
малейшего движения ей навстречу. Она сидела, застыв в позе скорбящей Бо-
гоматери.
   - Добрый вечер, - поздоровалась Светлана, подойдя к ней.  -  Вы  меня
ждете?
   - Кого еще я могу ждать в этом Богом  забытом  районе,  -  с  тяжелым
вздохом великомученицы ответила свекровь. - Я уверена,  что  этот  район
выбирала ты, а не Ленечка. Он бы обязательно подумал о том,  как  тяжело
мне будет сюда добираться.
   "Незачем тебе сюда добираться, старая сука, -  огрызнулась  про  себя
Светлана. - И нечего тебе тут делать. Знала бы ты, что сказал твой люби-
мый сын, когда мы с ним вместе выбирали район, где будем покупать  новую
квартиру. Все равно где, сказал он, только чтоб мать туда пореже ездила.
Жаль, что ты этого не слышала".
   Не произнеся больше ни слова, они поднялись на лифте и вошли в  квар-
тиру. Светлана быстро скинула сапожки и прямо в куртке прошла  на  кухню
поставить чайник. Печка в стареньких "жигулях"  работала  плохо,  и  она
здорово замерзла, мотаясь на машине по своим делам.
   - Почему ты позволяешь себе входить на кухню в верхней одежде?! - до-
несся до нее скрипучий голос свекрови. - Это негигиенично, на кухне про-
дукты, а на куртке ты с улицы несешь всякую заразу.
   Светлана крепко зажмурилась и резко выдохнула.  Это  был  проверенный
способ против выступлений Галины Ивановны. Молчать, молчать  и  еще  раз
молчать, ни на что не реагировать и ни на какие выпады не отвечать, если
можно. Не позволять втягивать себя в дискуссии. Не огрызаться. Не оправ-
дываться. За шесть лет, прожитых в роли невестки Галины Ивановны,  Свет-
лана научилась достаточно ловко и безболезненно выходить  из  положения,
разработав целую программу "безопасного" поведения в присутствии свекро-
ви. Конечно, она могла бы поставить злобную старуху на место,  могла  бы
повоевать за свою независимость и право жить так, как хочется ей  самой,
но она слишком любила Леонида, чтобы позволить  себе  травмировать  его.
Она знала, что он не выносит собственную мать, но страдает из-за  этого,
считая свою неприязнь к Галине Ивановне ненормальной и предосудительной,
поэтому он никогда, никогда не допустил бы ни одного слова вопреки  мне-
нию матери. И сам не сказал бы, и Светлане не  позволил.  В  присутствии
матери он был идеальным сыном, любящим, заботливым, покорным и ласковым,
искренне считая, что этим он искупает свою вину перед ней. Он чувствовал
себя виноватым за то, что терпеть ее не мог. Он  должен  ее  любить,  он
обязан, а если у него не получается, то это свидетельство его  испорчен-
ности и глубокой безнравственности, порочности, греховности.
   - Сейчас будем чай пить, - весело  говорила  Светлана,  раздеваясь  и
разбирая сумки с продуктами. - Я купила очень вкусный кекс.
   - Ты всегда злоупотребляешь мучным, - сурово заметила свекровь. -  Ты
уже в том возрасте, Светочка, когда пора начинать думать о своем внешнем
виде, а не только об удовольствии.
   Светлана проглотила и это, хотя вполне могла бы ответить, что ей  для
сохранения хорошего внешнего вида нужно прибавить в весе по меньшей мере
пять килограммов. Небольшой рост и худоба, которые в молодые годы выгля-
дят как очаровательная миниатюрность и "статуэточность", после  тридцати
превращают женщину в старушкообразного щенка. Для того  чтобы  кожа,  не
обвисала и не прорезались ранние морщины, ей, Светлане, придется  посто-
янно понемножку прибавлять в весе, чтобы в итоге перейти к облику  весе-
лой пышечки, а не старой сморщенной карги.
   - У меня есть крекеры и творог, если хотите,  -  миролюбиво  ответила
она на замечание Галины Ивановны. - Это более диетическая еда.
   - Мне ничего не нужно. Я не чай пить сюда пришла.
   - Вы уж извините меня, я целый день моталась по делам,  пообедать  не
успела, да и замерзла ужасно, так что я чаю все-таки выпью.
   Светлана уселась на кухне за стол, стараясь не обращать  внимания  на
кислую физиономию свекрови, и налила чаю в две чашки.
   - Я же сказала, что не буду пить, - капризно сказала Галина Ивановна.
   "Я не глухая, - снова мысленно огрызнулась Светлана. - Но если  бы  я
посмела не налить тебе чаю, ты бы разразилась тирадой о  том,  что  тебе
даже ради приличия в этом доме чашки чаю не предлагают. Ты  всегда  най-
дешь к чему придраться".
   - Я слышала, ты успешно распродаешь Ленечкино творческое наследие,  -
приступила к делу свекровь.
   Светлана едва не поперхнулась. Откуда  она  узнала?  Всего  несколько
дней прошло с тех пор, как она побывала у Паши в "Павлине" и у Нугзара в
"Вирде". Разумеется, оба они не замедлят опубликовать в "Книжном обозре-
нии" объявление о том, что ими приобретены авторские права на новые  ро-
маны покойного Параскевича, но ведь газета выходит по вторникам, и  даже
если они успели подсуетиться и протолкнуть объявление в  завтрашний  но-
мер, то все равно он - завтрашний. И потом, Галина Ивановна никогда этой
газетой не интересовалась, в отличие от самой Светланы, которая ее выпи-
сывала и внимательно следила за тем, попадает ли  Параскевич  в  десятку
чемпионов издаваемости и сколько времени держатся его любовные романы  в
списке бестселлеров. Тогда откуда же эта  мымра  узнала?  Но  отпираться
смысла нет, да и незачем.
   - Я не распродаю его наследие, а заключаю договоры  с  издателями  на
публикацию его рукописей, как уже издававшихся, так и новых. А  что  вас
беспокоит?
   - Меня беспокоят те суммы, которые ты  на  этом  зарабатываешь.  Нас-
колько мне известно,  только  в  течение  прошлой  недели  ты  отхватила
шестьдесят тысяч долларов. И это сейчас, когда Ленечкин прах еще не  ос-
тыл. А что будет дальше?
   - А что будет дальше? - спокойно переспросила Светлана. - Я не  пони-
маю, Галина Ивановна, к чему вы клоните. Вы считаете, что  после  смерти
Лени я должна была отдать его рукописи издателям бесплатно? Или вы  счи-
таете, что эти рукописи вообще не должны  издаваться?  Ну  объясните  же
мне, что конкретно вас не устраивает.
   - Меня не устраивает, что ты наживаешься на его имени,  его  таланте,
его труде.
   - И что вы предлагаете? Как я должна поступить, чтобы вам это  понра-
вилось?
   Светлана чувствовала себя легко и свободно, потому что теперь  ей  не
нужно было заставлять себя сдерживаться.  Если  она  и  делала  это,  то
только по привычке, а не из страха обидеть Леонида. Теперь, когда Галина
Ивановна похоронила своего сына, Светлана может разговаривать с ней так,
как считает нужным, не выбирая слов и выражений и не давая себя в обиду.
Ощущение было ей внове, после похорон и поминок она встречалась со свек-
ровью только один раз - когда поминали на девять дней, но  тогда  вокруг
было полно народу, да и атмосфера была все-таки горестной, так что Свет-
лана и не думала "возникать", даже если ей что-то не нравилось.
   - Мы с тобой обе являемся наследниками первой очереди, - заявила  Га-
лина Ивановна. - И имеем равные права наследования.
   - Ах вот что! - усмехнулась Светлана. - Значит, вы  хотите,  чтобы  я
поделилась с вами теми деньгами, которые получаю  за  рукописи.  Я  пра-
вильно вас поняла?
   - Да, я этого требую, потому что имею на это право. И  свое  право  я
буду отстаивать с помощью суда и адвоката, если у тебя  хватит  наглости
довести дело до этого.
   - Хватит, - заверила ее Светлана, впиваясь острыми белыми  зубками  в
лимонно-желтую мякоть кекса. - Вы можете судиться  со  мной  до  полного
умопомрачения, но вас ждет жестокое разочарование. Процесса вы не  выиг-
раете и денег не получите. Зато с вас вычтут судебные издержки, да и ад-
вокат вас порядочно обглодает.
   - Почему же, позволь спросить, я не выиграю процесса? - поинтересова-
лась Галина Ивановна, прищуривая глаза и вздергивая брови.
   - Спросить позволю, а отвечать не буду, -  весело  сказала  Светлана,
наливая себе вторую чашку чаю. - Пусть вас мучает неудовлетворенное  лю-
бопытство.
   - Не вижу здесь повода для шуток. Я еще раз повторяю: я настаиваю  на
том, что половина гонораров за  Ленечкины  произведения,  опубликованные
после его смерти, принадлежат мне, его матери.
   - Вам? А Владимир Никитич как же? Его вы не считаете наследником?
   - Это подразумевается, - отпарировала свекровь.  -  Владимир  Никитич
слег после смерти Ленечки, он не перенес этого удара, поэтому судиться с
тобой он не станет, а я оказалась сильнее и могу бороться за наши с  ним
права. Ты, конечно, на это не рассчитывала, ты, вероятно, полагала,  что
смерть сына настолько выбьет нас из колеи, что мы позволим тебе все.  Не
вышло, Светочка, номер не прошел! Владимир Никитич действительно не  хо-
чет думать ни о каких деньгах, на со мной ты так  легко  не  справишься.
Или ты немедленно кладешь на стол тридцать тысяч долларов и обязуешься в
дальнейшем отдавать мне половину гонораров, или мы с тобой  прощаемся  и
вновь встречаемся только в суде.
   - Нет, - невозмутимо ответила Светлана.
   - Почему?
   - Потому что.
   - Да как ты разговариваешь со мной?! - взорвалась Галина Ивановна.  -
К твоему сведению, я сегодня была в прокуратуре, у следователя  Ольшанс-
кого. Я рассказала ему о твоих делишках, и он полностью согласен со мной
в том, что ты причастна к убийству Леонида. Или ты сама его  застрелила,
или наняла кого-то, чтобы беспрепятственно распоряжаться его рукописями,
потому что сам он никогда не думал о наживе, о деньгах, о  том,  как  бы
загрести побольше. Ты не могла этого перенести, тебе хотелось богатства,
роскоши, путешествий, а Ленечка бескорыстно помогал своим друзьям и  от-
давал им рукописи за крошечные гонорары. Потому что я его так воспитала,
я всегда внушала ему, что помогать другу - это благородно, даже если это
происходит в ущерб тебе самому, а думать о корысти и наживе - это  низко
и недостойно интеллигентного человека. Но тебе не нравилось, как я  вос-
питала своего сына, ты всеми силами хотела переделать его, а когда  тебе
это не удалось, ты просто избавилась от него. И следователь полностью  с
этим согласен.
   - Значит, ваш следователь - идиот, - спокойно сказала Светлана. -  Но
я не понимаю, что лично вы выиграете, если меня посадят за убийство  Ле-
ни? Ну, посадят меня в тюрьму, а дальше что? Вы думаете, от одного этого
факта на вас деньги градом посыпятся? И  не  мечтайте.  Тридцати  тысячи
долларов я вам не дам и остальных рукописей тоже не дам. Так что вы, Га-
лина Ивановна, останетесь при своем интересе.  И,  чтобы  поставить  все
точки над "I" и закончить нашу содержательную беседу, я вам  скажу,  что
есть некоторые обстоятельства, о которых вы не знаете, но которые сводят
на нет все ваши жалкие попытки отсудить у меня половину гонораров за ру-
кописи. Не пытайтесь со мной судиться, иначе эти обстоятельства  вылезут
на свет Божий, я буду вынуждена предать их огласке, и тогда вы окажетесь
в смешном положении. Над вами будут потешаться, на вас  будут  указывать
пальцем. Вы этого хотите? Тогда бегите скорее в суд, я вам обещаю  такое
развлечение, которого вы до самой смерти не забудете.
   - Это блеф, - презрительно скривилась Галина Ивановна.  -  Ты  лжешь,
надеясь, что я испугаюсь и отступлюсь. Все эти фокусы давно  известны  и
многократно описаны в мировой литературе. Если бы ты была получше  обра-
зована и побольше читала, вместо того чтобы торговать Ленечкиным  талан-
том, ты бы это знала не хуже меня. В последний раз предлагаю тебе добро-
вольно отдать мне половину денег. Кроме того, ты должна будешь  написать
письменное обязательство,  заверенное  у  нотариуса,  о  том,  что  и  в
дальнейшем ты будешь отдавать причитающуюся часть гонораров. Имей в  ви-
ду, я поступаю с тобой благородно, хотя, видит Бог, ты этого не заслужи-
ла. Ведь нас с Владимиром Никитичем двое, а поскольку  мы  все  являемся
равноправными наследниками, то нам с ним причитается не половина, а  две
трети Ленечкиного наследства.
   - Да пошли вы!
   Светлана встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись  спиной  к
свекрови. Вспомнив, что больше можно не притворяться и не  подлаживаться
под сложные отношения Леонида с матерью, достала сигареты и закурила.
   - Так! - последовал тут же злобный комментарий. - Конечно,  чего  еще
можно было ждать от такой, как ты. Не успел Ленечкин прах остыть,  а  ты
уже схватилась за сигарету. Сегодня ты уже куришь, завтра начнешь  пить,
а потом вообще по рукам пойдешь. Я удивляюсь, как это ты так долго  тер-
пишь. Прошло три недели со дня Лениной гибели, а твоя  квартира  до  сих
пор не превратилась в бордель. Полагаю, что это всего лишь вопрос  дней.
Немудрено, что тебе нужны большие деньги. Ты будешь на них покупать себе
многочисленных любовников. Ты всегда была бездарностью  и  ничтожеством,
ты двух слов связать не могла, поэтому тебя рано или поздно выгоняют  из
всех газет и журналов, где ты пытаешься пристроиться. Ты только  и  уме-
ешь, что выкаблучиваться в постели, в этом вся твоя ценность, и об  этом
все твои помыслы.
   Светлана повернулась и улыбнулась свекрови нехорошей улыбкой.
   - Ну что ж, Галина Ивановна, вы сами этого хотели, так слушайте. И не
говорите мне потом, что я поступаю жестоко. Я хотела скрыть от вас прав-
ду, потому что для вас она неприятна" более того - убийственно  неприят-
на. Я пыталась вас пожалеть. Но моему терпению пришел конец, потому  что
ваши оскорбления переходят всякие разумные границы.
   Она отодвинула табуретку от кухонного стола и уселась у самого  окна,
подальше от свекрови. Закурив новую сигарету, Светлана  некоторое  время
молчала, покачивая ногой и задумчиво разглядывая лицо пожилой женщины.
   - Или не говорить? - произнесла она негромко, словно советуясь сама с
собой. - Пожалеть вас? Вы же этого не перенесете. -
   - Говори! - самоуверенно потребовала Галина  Ивановна.  -  Посмотрим,
что это за неизвестные мне обстоятельства, которыми ты  пытаешься  прик-
рыться. Уверена, что нет никаких обстоятельств, сказать тебе нечего, вот
ты и делаешь вид, что жалеешь меня.
   - Ну и черт с вами, - в сердцах бросила Светлана. -  Хотите  -  пожа-
луйста. Ваш сын никогда не был великим писателем. Он был  замечательным,
умным, добрым, чудесным человеком, и я его любила так, как только  умела
любить. Но он был абсолютно бездарен и как журналист,  и  как  писатель.
Это он, а не я, не мог связать двух слов на бумаге. А все романы, подпи-
санные Леонидом Параскевичем, на