о Ирине совершенно необходимо. Oна  понимала,  что
просить Наталью приехать - верх эгоизма. Caмa издергана донельзя, сегодня ее
несколько допрашивал следователь, а до этого забрасывали вопросами  какие-то
другие милиционеры. Она тоже не спит и с ума сходит от тревоги. А ведь у нее
муж и сын, не может же Наталья их бросить и снова мчаться на  подмогу  своей
воспитаннице. Воспитаннице-то,  слава  богу,  уже  тридцать  один,  чай,  не
девочка, дважды замужем побывала, институт закончила, в нескольких  картинах
снялась, а все по привычке к Наталье тянется, когда на душе тяжело.
   - Я поняла, Натулечка, - покаянно  пробормотала  Ирина.  -  Я  постараюсь
вести себя правильно. Только ты сразу же  позвони,  если  что-нибудь  станет
известно, ладно?
   Она залпом допила  остывший  чай,  открыла  холодильник  и  с  огорчением
убедилась, что еды  почти  никакой  не  осталось.  То,  что  Янка  купила  и
приготовила в субботу  утром,  к  вечеру  понедельника  оказалось  полностью
съеденным.   Гостеприимная   Ира   предложила   приехавшим   в   воскресенье
оперативникам чай с бутербродами, они не отказались,  смущенно  признавшись,
что работали всю ночь и голодны как волки. У  самой  Иры  на  нервной  почве
сделался зверский аппетит, да и Руслан тоже что-то поклевал, он есть  совсем
не хотел, но Ира его заставляла. Вот и  доклевались...  Даже  хлеба  нет  ни
кусочка. Надо бы выскочить в магазин, здесь  совсем  рядом,  на  углу,  есть
круглосуточный.
   Ирина вырвала из записной книжки чистый листочек и  быстро  написала:  "Я
вышла в магазин,  через  пятнадцать  минут  вернусь,  не  беспокойся.  Ира".
Немного подумала и поставила время: 21.40.  Если  Руслан  проснется,  то  по
крайней мере не испугается, что она ушла  давно  и  тоже  пропала.  Тихонько
прокравшись в комнату, Ира положила записку рядом с диваном,  на  котором  в
неудобной позе прикорнул Руслан, взяла ключи и вышла из  квартиры,  стараясь
не щелкать замком.
   В магазине она купила сыр и копченое мясо для  бутербродов,  хлеб,  яйца,
творожную массу с изюмом, несколько сладких булочек и банку джема из  черной
смородины. Поразмышляв, добавила к этому две полуторалитровые  бутылки  воды
без газа для себя и две с газом - для Руслана, а также несколько тяжелых, по
полкило, плиток шоколада. Шоколад хорош в стрессовых ситуациях,  когда  есть
не хочется и в горло ничего не  лезет,  а  силы  надо  чем-то  поддерживать.
Сложив покупки в несколько пакетов, Ира подхватила  их  и  невольно  охнула:
поклажа  получилась  внушительной,  одной  воды  шесть  литров.  И  шоколада
килограмма два. И все остальное тоже свой вес имеет.  Хорошо,  что  до  дома
недалеко, метров двести, не больше.
   Возле подъезда с ней почти столкнулся какой-то парень.
   - Не тяжело? - слегка насмешливо спросил он. - Может, помочь?
   - Перебьешься, - грубо бросила ему  Ира  и  нырнула  в  подъезд,  тут  же
мысленно упрекнув себя в беспечности. Ну как так можно? Парень явно собрался
пристать к ней, а она прямо у него на глазах входит в подъезд, в котором нет
консьержки. А ну как он сейчас рванет следом за  ней  и  при  помощи  легкой
физической силы постарается объяснить ей, что  разговаривать  с  незнакомыми
мужчинами нужно вежливо? Совсем с ума сошла!
   Ожидая лифт, она испуганно прислушивалась к звукам у себя за  спиной,  но
ничего не произошло. И только  когда  двери  лифта  стали  закрываться,  Ира
услышала, как кто-то вошел в подъезд. Боже мой, ну она точно полная идиотка!
Это же милиционер, который наблюдает за домом на  тот  случай,  если  кто-то
захочет  принести  записку  Руслану  от  похитителей.  Ведь  вчера  еще   их
предупредили, что кто-то из работников милиции обязательно будет  рядом.  От
осознания собственной глупости Ира  даже  рассмеялась.  Потом,  вспомнив  об
убитом водителе Тимурчике и о пропавшей Яне, снова погрустнела.
   Руслан так и не проснулся, пока она ходила в  магазин,  но  резко  открыл
глаза и вскочил с дивана, едва Ира переступила порог.
   - Что? - напряженно спросил он, вглядываясь в ее лицо. - Кто-то приходил?
Я слышал, как дверь открывалась. Принесли письмо? От Яны?
   - Да нет же, это я пришла. Я в магазин  бегала,  у  тебя  в  холодильнике
пусто.
   - А от Яны ничего? Никто не звонил?
   - Нет. Ложись поспи, тебе надо отдохнуть, - ласково сказала Ира.
   - Я не хочу спать.
   - Тогда пойдем чаю выпьем, я бутерброды сделаю.
   - Не хочу, - упрямо повторил Руслан.
   -  Надо,  -   жестко   произнесла   Ира,   памятуя   наказ   Натальи   не
рассиропливаться и не потакать упадническим настроениям Руслана.
   - Я не буду есть.
   - Будешь, - она примирительно улыбнулась, - куда ты денешься. Я  понимаю,
что тебе ничего не хочется, но кушать все-таки надо обязательно. Мало ли как
ситуация будет складываться, ты должен быть готов к любому повороту, и  тебе
могут понадобиться силы. Оттого, что ты ослабеешь или  заработаешь  гастрит,
никому лучше не будет.
   Руслан стоял перед ней, такой несчастный,  такой  маленький  -  на  целую
голову ниже рослой Ирины, со  спутанными  волосами  и  в  очках  с  толстыми
стеклами, и Ира с трудом удерживалась от порыва обнять  его,  как  сына  или
младшего брата, прижать к себе, утешить, защитить. Они ровесники,  ему  тоже
тридцать один, а Ира отчего-то продолжает относиться к нему как к маленькому
мальчику, нуждающемуся в ее помощи и поддержке. Еще десять лет назад,  когда
они впервые встретились, Ира уже была в разводе после первого брака и  много
чего  повидала  и  испытала  в  жизни,  в  том   числе   раннее   сиротство,
венерологические диспансеры, аборты и лечение от алкоголизма, а  Руслан  был
таким трогательно-наивным и чистым, и  девушка  ощущала  себя  рядом  с  ним
полнейшей старухой,  циничной  и  разочарованной  в  жизни.  С  тех  пор  ее
отношение к Руслану как к младшему и неразумному так и не изменилось.  Какая
же Янка дурочка, ревнует его к Ире!
   Она крепко ухватила Руслана за руку, и он  покорно  поплелся  за  ней  на
кухню.  Ире  удалось  заставить  его  взять  в  руки  бутерброд  с  копченой
грудинкой, и Руслан машинально начал жевать.
   - Как ты думаешь,  Яна  могла  меня  бросить?  -  спросил  он  неожиданно
спокойно.
   - Могла, - так же спокойно ответила Ира, хотя внутри у нее все сжалось от
сочувствия к нему. - Любая женщина может бросить любого мужчину, в этом  нет
ничего невозможного.
   Она сама не верила в то, что говорила. Ну как это так - взять ни  с  того
ни с сего и бросить мужа, отца  своих  двоих  девочек?  И  потом,  Янка  так
отчаянно ревновала его,  как  не  ревнуют  женщины,  имеющие  любовников  на
стороне. Хотя бывает, что женщина уходит от мужчины не  потому,  что  у  нее
появляется новая любовь, а только лишь потому, что любовь к данному  мужчине
становится для нее невыносимой. В том числе и из-за ревности. История  знает
немало тому примеров, да вот хоть саму Иру  взять.  Она  ведь  тоже  любила,
любила страстно  и  самозабвенно,  потому  и  ушла.  Понимала,  что  эта  ее
безоглядная любовь превращается для  любимого  в  обузу,  в  неподъемную  и,
главное, ненужную тяжесть. Может, и  у  Янки  так  же?  Да  нет,  не  может,
глупости это все! У них  с  Русланом  нормальный  брак,  стабильный,  детьми
скрепленный. Но если настаивать на том, что она не могла  бросить  мужа,  то
автоматически придется признавать, что с ней случилась беда. Или  ее  убили,
или похитили, или она сошла с ума. Других объяснений исчезновению Янки  нет.
А так она хотя бы жива и благополучна...
   - Разве  женщина  может  внезапно  разлюбить?  -  продолжал  допытываться
Руслан. - Вот так просто, в одну секунду взять и разлюбить?  И  решить,  что
больше она своего мужа видеть не хочет. И уйти без объяснений.  И  наплевать
на то, что он волнуется, места себе  не  находит,  самые  черные  мысли  его
одолевают. Неужели вы можете так поступать?
   - Дружочек, вы, мужчины, можете поступать  точно  так  же.  И  поступаете
подобным образом, между прочим,  гораздо  чаще,  чем  женщины.  То,  что  ты
описал, - типично мужской стиль поведения. Вспомни, сколько  раз  ты  слышал
душераздирающие истории о том, как "он ушел за сигаретами и не вернулся". Но
и некоторые женщины так делают, хотя и  редко.  Давай  еще  раз  позвоним  в
Кемерово твоей теще, может, Яна все-таки объявилась там, - предложила Ира.
   -  Не  могла  она  там  объявиться,  -  в  голосе  Руслана  она   уловила
раздражение, - паспорт здесь остался, ключи от  кемеровской  квартиры  тоже.
Как она в самолет сядет без паспорта?
   - Всякое бывает, - философски заметила  Ирина.  -  А  вдруг  она  звонила
матери? Яна нормальный человек, и даже если она плохая жена, она  все  равно
будет беспокоиться о девочках.
   Она протянула ему телефон и почти силой всунула в  безвольно  лежащую  на
столе руку. Руслан набрал  номер,  поговорил  с  тещей.  Нет,  дома  Яна  не
объявлялась, не приезжала и не звонила.
   - Ее убили, - вдруг пробормотал Руслан, глядя на Иру безумными глазами. -
Я чувствую. Янки больше нет в живых... На душе так черно... Господи, что  же
мне делать!!!

***

   На Щелковском шоссе Настя жила уже много лет, но все равно  ее  частенько
посещало  неприятное  чувство  несвободы,  когда  она  выходила  из   вагона
метропоезда. Станция "Щелковская"  -  конечная,  все  пассажиры  выходят  из
вагонов, и в этот момент приходило  странное  ощущение,  будто  она,  Настя,
стоит на платформе не потому, что живет здесь, а единственно потому, что  ее
выгнали из поезда. Кто-то там, наверху, решил, что поезд дальше не пойдет  и
пассажирам следует освободить вагоны. Кто-то решил за нее,  а  не  она  сама
приняла решение. Кто-то не посчитался с тем, что людям надо ехать дальше,  и
прекратил движение состава. Мысль была глупой и  совершенно  несправедливой,
Настя это отчетливо понимала, но отделаться от нее за многие годы так  и  не
смогла.
   Она поднялась по ступеням, вышла на улицу и вытащила из сумки  мобильник.
Надо найти Юру Короткова, а то она пригласила его временно  пожить,  а  сама
уехала и ключей не оставила. Сидит  небось  на  работе,  бедняга,  голодный,
уставший, на часы поглядывает и мечтает о  горячем  душе,  горячем  ужине  и
теплой дружеской компании. В кабинете Короткова телефон не отвечал, и  Настя
набрала другой номер - Юркиного мобильника.
   - Ты где? -  спросила  она,  медленно  двигаясь  от  метро  к  автобусной
остановке.
   - Глаза протри, курица, - беззлобно ответил ей Юркин голос.  -  Или  очки
надень.
   Погруженная в свои мысли, Настя не заметила издевки и послушно полезла  в
сумку за очками. Открыла на ощупь футляр, водрузила на нос  шедевр  немецких
оптиков.
   - Ну, надела. И чего? Я хочу сказать, что минут через двадцать  уже  буду
дома, так что можешь выдвигаться в мою сторону.
   - Не через двадцать, а через пять.
   - Почему? - непонимающе откликнулась Настя.
   - Потому. Балда ты, - коротко бросил Коротков и отключился.
   Она недоуменно посмотрела на зажатый в руке телефон, пожала плечами и тут
же испуганно шарахнулась в  сторону,  потому  что  прямо  над  ухом  завопил
автомобильный клаксон.
   - Я что, ногами за тобой бегать должен? -  раздался  совсем  рядом  голос
Короткова. - Садись в машину, слепота ты моя непроглядная.
   И только тут Настя с изумлением поняла, что звонила Юре, стоя в метре  от
его машины.
   - А что ты здесь делаешь? - глупо спросила она, усаживаясь рядом с ним на
переднее сиденье.
   - Тебя жду. Я уже домой к тебе приезжал,  смотрю  -  нету,  не  открывает
никто.  Позвонил  на  трубку,  а  мне  отвечают  -  мол,  абонент   временно
недоступен. Ну я и понял, что ты в метро трясешься. Оцени, между прочим, мое
душевное благородство. Я ведь мог пойти куда-нибудь пожрать, пока ты дома не
объявишься. ан нет, как я есть твой  лучший  друг,  то  решил  сделать  тебе
приятное и с шиком домчать от метро до подъезда, а потом разделить  с  тобой
твою скудную холостяцкую трапезу. Ценишь?
   - Ценю, - кивнула Настя с улыбкой, - только насчет трапезы  ты,  пожалуй,
обломался. Пирожки кончились, а больше я вчера ничего не  готовила.  Кстати,
тормозни у магазина, купим какой-нибудь еды, а то у  меня  и  в  самом  деле
ничего нет.
   - Обижаешь, - Коротков укоризненно покачал  головой  и  сделал  вид,  что
надулся. - Я ж не какой-то там нахлебник,  я  ж  с  понятиями.  Жилье  твое,
продукты - мои. Годится?
   - Еще как, - Настя весело рассмеялась. - Слушай, Чистякова не  будет  еще
три недели, можешь рассчитывать на  мою  квартиру,  если  обещаешь  продукты
покупать.
   - Ага, и готовить заодно.
   - Нет, это я сама попробую, - неуверенно сказала Настя.
   - Уж конечно, ты попробуешь, - фыркнул Юра. - Я, знаешь, еще пожить хочу,
хотя бы пару лет. Я не самоубийца.
   - Ах ты, мерзавец! - Настя возмущенно стукнула его кулаком по коленке.  -
А кто мои пирожки вчера сверетенил? А кто сегодня добавки просил?
   - Так это я с голодухи. С голодухи, знаешь ли, и уксус сладким покажется.
   - Мерзавец, - повторила Настя ласково. - И  к  тому  же  неблагодарный  и
лицемерный.
   Дома выяснилось, что готовить, к счастью, ничего  не  придется:  Коротков
вместо продуктов  из  магазина  привез  уже  готовые  к  употреблению  блюда
китайской кухни, которые оставалось лишь разогреть в микроволновой печи.
   - Что это? - Настя подозрением  оглядела  тонкие  пластиковые  коробочки,
сверху укутанные фольгой. - Пахнет как-то странно.
   - Это, подруга, бамбук с грибами моэр, а вот в  этой  коробке...  короче,
тоже что-то такое овощное. Сплошные витамины.
   - Ты уверен, что это съедобно?
   - Спрашиваешь! Китайская кухня, между прочим, во всем мире популярна. Они
ж там, в Европах-то и Америках, не полные идиоты, было бы невкусно -  они  б
не ели, - авторитетно пояснил Коротков.
   Настя задумчиво понюхала содержимое сначала одной коробки, потом  другой,
но уверенности ей это не прибавило.
   - Слушай, а они там что, в Китае этом, вообще мясо не едят? Только бамбук
и вот эти вот... овощи?
   - Да ты чего! - возмутился Юра. - Еще как едят. В том киоске, где  я  это
покупал, еще курица была с орехами, свинина в кисло-сладком соусе и говядина
какая-то мудреная, якобы нежно-жареная.
   - Чего ж ты говядину не взял? Или курицу  с  орехами?  Все-таки  понятнее
было бы, и привычнее. Коротков явно смутился.
   - Чего не взял, чего не взял, - проворчал он. - Дорого потому  что!  Взял
что подешевле. Но продавец мне клялся, что вкусно, говорил  -  все  берут  и
хвалят.
   - Ладно, - Настя безнадежно вздохнула и  засунула  коробочки  в  печь,  -
будем пробовать. Может, выживем, если повезет.
   Еда оказалась на удивление вкусной,  хоть  и  непривычной.  Настя  и  Юра
глазом моргнуть  не  успели,  а  тарелки  уже  сияли  девственной  чистотой,
лишенные даже остатков соуса, который оба собрали кусочками белого хлеба.
   - Здорово! - одобрительно признала Настя, убирая  посуду  в  раковину.  -
Если хочешь  продолжать  у  меня  ночевать,  завтра  поедешь  и  купишь  еще
чего-нибудь такого же вкусненького. Это далеко отсюда?
   - Далеко, на Новослободской.
   - Ну вот и съездишь, чего на работе зря сидеть.
   - Мать, ты нахалка, -  возмутился  Коротков.  -  Я,  между  прочим,  твой
начальник. Кто тобой руководить будет, если я  за  едой  буду  целыми  днями
разъезжать?
   - Ой, и правда, - Настя испуганно всплеснула руками. - Я  забыла  совсем,
что ты начальник. Прости, родной. Тогда давай  я  перед  тобой  отчитаюсь  о
проделанной работе. Хочешь?
   - Хочу, - с отчаянием готового к смерти камикадзе ответил Юра. - Вот сядь
и отчитайся, что  ты  сегодня  полезного  сделала  по  убийству  водителя  в
Сокольниках.
   Настя села напротив него, закурила.
   - Я, любезный  начальник,  пришла  к  выводу,  что  человек  не  в  силах
переломить ход событий, если этот ход предначертaн свыше.
   Коротков вытаращил глаза и чуть не  поперхнулся  соком,  который  пил  из
высокого стакана.
   - Ты чего несешь, подруга?
   -  А  того.  Я  сегодня  провела  немало  времени  в   обществе   Натальи
Александровны Вороновой и поняла, что убийством члена  ее  съемочной  группы
нам все равно пришлось бы заниматься, не сегодня -  так  завтра,  или  через
месяц, или через два. Но все равно пришлось бы.
   - Это как же тебя понимать?
   - Понимаешь, Юрик,  если  бы  не  убили  водителя  Тимура,  то  убили  бы
кого-нибудь  другого.  Например,  актрису  Ирину  Савенич.  Или   сценариста
Нильского. Или саму Воронову. Или еще кого-нибудь мужского пола. Дело в том,
видишь ли, что исчезнувшая Яна Нильская безумно, до истерик и на потеху всей
съемочной группе ревновала своего мужа Руслана к актрисе Савенич.
   - Этого обрубка? - Коротков в изумлении вскинул брови.  -  Он  же  ей  до
пупка не достает.
   - Кому это - ей?
   - Да Савенич. Она здоровенная, как я не знаю кто, выше меня даже.
   - Удивил, - усмехнулась Настя, - я тоже выше тебя. А откуда, кстати, тебе
это известно? Ее же не было в Сокольниках, когда ты туда с группой  выезжал,
она в тот день не снималась.
   - Все-то ты знаешь, умная  больно,  -  обиделся  Юра.  -  Тебе  разве  не
сказали, что  через  час  после  приезда  опергруппы  Савенич  примчалась  в
Сокольники? Ей Воронова позвонила, и она тут же прилетела.
   - Зачем?
   - Моральную поддержку оказывать. Воронова с Савенич  -  не  разлей  вода,
подружки, едр„на матр„на. Одной тридцать,  другой  полтинник,  двадцать  лет
разницы, вот ты мне объясни, что между ними может быть общего?
   - Не преувеличивай. Вороновой всего сорок шесть,  а  Савенич  -  тридцать
один. Там длинная история, они в одной коммуналке много лет жили, у  Савенич
родители  были  проблемные,  отца  посадили,  мать  спилась,   Воронова   ее
фактически  с  самого  рождения  пестовала.  Ничего  удивительного,  что   в
стрессовой ситуации Воронова первым делом Ирине позвонила. И  точно  так  же
ничего удивительного, что  Савенич  тут  же  приехала.  Они  всю  жизнь  так
прожили. А отсюда знаешь какой вывод?
   - Знаю, - буркнул Коротков, наливая себе еще сока из литрового пакета.  -
Что бы ни случилось, Воронова будет ее покрывать. Или Савенич Воронову,  что
сути дела не меняет.
   - Злой ты, Юрик, - вздохнула Настя. - И недоброжелательный.
   - Ага, зато ты у нас образец доброты и мягкосердечия.
   Ты вообще к  чему  ведешь-то?  К  тому,  что  Яна  Нильская  могла  убить
соперницу?
   - Элементарно. Мне Воронова знаешь  что  сказала?  Что  Яна  закрутила  с
водителем Тимуром исключительно из ревности, потому что дошла  до  ручки.  А
когда женщины доходят до ручки, знаешь, что бывает?
   - Представляю, - хмыкнул Коротков. - То есть если бы ситуация  продолжала
развиваться, она бы рано или поздно укокошила либо соперницу, либо неверного
мужа. А мне говорили, что она маленькая такая, хрупкая...
   - Солнце мое, для того, чтобы взвести курок и нажать на спусковой крючок,
не обязательно быть Шварценеггером. Вполне достаточно иметь одну руку  и  на
ней пять пальцев. А для того, чтобы нанять исполнителя, даже  рук  можно  не
иметь. Яна Нильская, по отзывам  очевидцев,  девушка  очень  темпераментная,
даже излишне. И очень энергичная. И  очень  эмоциональная.  И  способная  на
необдуманные и неожиданные поступки.
   - Красиво... - Юра  задумчиво  поковырял  чайной  ложечкой  в  розетке  с
вишневым вареньем, выбирая ягоды.
   - А почему ты сказала, что могли  убить  и  Воронову  тоже?  За  что  Яне
Нильской убивать режиссера?
   - Потому что Яна Нильская была убеждена, что, во-первых, у ее мужа  роман
с Ириной Савенич, а во-вторых,  что  Воронова  их  покрывает  и  создает  им
условия для интимных встреч.
   - Это кто ж тебе такое сказал? - изумился он. Да сама Воронова и сказала.
   - А ты и поверила, да?
   - Юра, Воронова показалась мне нормальной  теткой,  умной,  порядочной  и
разбирающейся в людях. И муж у нее, кстати, тоже очень приятный.  Мне  Гмыря
велел понюхать, как относится муж Вороновой к съемкам и не  пыт