в первую очередь?
   - А уйти никак нельзя?
   - Никак, -  Настя  покачала  головой,  пряча  улыбку.  -  Таково  условие
эксперимента.
   - Тогда я буду думать о  том,  как  мне  выжить  в  этой  запертой  хате.
Проверю, есть ли продукты, работает ли телефон. Если что-то сломано  -  буду
думать, как починить имеющимися подручными средствами.
   - А если мебель не нравится или обои не того цвета?
   - Да и хрен с ними! Все равно же  я  уйти  не  могу,  так  чего  внимание
обращать на ерунду. Ну и что из всего этого следует? К чему эти вопросы?
   - Юра, - она сделала паузу, доставая  сигареты  из  сумки,  -  я  сегодня
виделась с Заточным. Ты знаешь, что его снимают?
   - Слышал, что вроде собираются, но приказа пока нет. А что?
   - А то. До сегодняшнего дня я была уверена, что в любой момент могу  уйти
к нему,  если  Афоня  меня  уж  совсем  достанет.  Дверь  была  не  заперта,
понимаешь? А сегодня я вдруг узнала, что все  не  так.  Дверь,  оказывается,
заперли, никуда уйти я не могу, и мне придется думать,  как  выжить  в  этой
запертой хате.
   - Вот только не надо меня цитировать, - ехидно заметил Юра. - Я пока  еще
не классик. Стало быть, ты, подруга, меня обманула? Клялась, что  никуда  не
уйдешь в ближайшее время, не бросишь меня одного, а сама  стреляла  глазками
по сторонам в  поисках  теплого  местечка.  А  я-то,  дурак,  поверил  тебе,
понадеялся!
   - Юрик, я никуда не собиралась уходить, я же дала тебе слово. Но  умом-то
я понимала, что мне есть куда уйти. Ты  вникни!  Пока  человек  думает,  что
дверь не заперта, что он  в  любой  момент  может  ее  открыть,  как  только
захочет, он видит в окружающем больше плохого, чем хорошего. У  него  взгляд
критический, он не боится выискивать  недостатки,  потому  что  знает:  если
количество недостатков превысит некую критическую массу, он встанет и уйдет.
Ты вспомни свои слова, вспомни! Я спросила, что может заставить тебя принять
решение уйти или остаться, а ты мне что ответил?  Что  тебе  может  одно  не
понравиться, другое, третье... Ты же не назвал ни одной причины, по  которой
ты можешь захотеть остаться. Ты даже не подумал о том, что в помещении могут
оказаться какие-то достоинства,  нет,  ты  заговорил  сразу  о  недостатках.
Юрочка, человек так устроен, понимаешь?  Когда  есть  осознание  собственной
свободы,  свободы  выбора,  обостряется  критичность,  это  нормально,   это
естественно.  Когда  свободы  нет,  человек  вынужден  приспосабливаться,  и
критичность ему мешает.  Чтобы  выжить,  он  должен  стараться  не  замечать
недостатков и акцентировать достоинства, может быть, даже придумывать их или
сильно преувеличивать. Вот примерно то же самое  происходит  сейчас  с  моим
отношением к Афоне.
   - Ладно, я понял. Смотри только не переборщи, а то у тебя Афоня, не ровен
час, лучше Колобка окажется.
   - Не беспокойся, - рассмеялась Настя, - Афоне это не грозит.  И  все-таки
мне страшно интересно, откуда у него такие источники. Прямо завидно, честное
слово! Даже у тебя таких нет, а ты в Москве двадцать лет проработал.
   - Двадцать три, - поправил он.
   - Тем более. Между прочим, куда мы едем?
   - К тебе.
   - А ужинать что будем?
   - Сейчас купим чего-нибудь по дороге.
   Настя посмотрела на часы - почти восемь вечера. День еще не кончился, а у
нее такое ощущение, что  уже  должен  быть  вечер  понедельника,  ведь  утро
воскресенья было так давно...

***

   При плотном графике съемок каждый  выходной  день  был  у  Ирины  Савенич
наполнен массой обязательных мероприятий. Надо  убрать  квартиру,  выгладить
белье,  которое  в  течение  недели  стиралось  в  машине,  сделать  закупку
продуктов,  которых  должно  хватить  до  следующего   выходного,   посетить
массажиста, косметолога и парикмахерскую.  Это  было  программой  на  каждый
выходной, но, кроме того, накапливались и другие долги - перед  друзьями,  с
которыми надо было повидаться, поздравить с днем рождения и вручить  подарок
или   просто   обсудить   что-нибудь   животрепещущее;    перед    покойными
родственниками и близкими, за чьими могилами Ирина ухаживала уже много  лет;
даже перед машиной - красным "Фордом",  который  тоже  требовал  внимания  и
ухода, а порой и ремонта, особенно после нанесения очередных боевых  шрамов,
регулярно появляющихся на сверкающих боках и крыльях.
   От природы безалаберная и несобранная, Ирина распоряжалась своим временем
по меньшей мере нерационально. Но выходные дни - это  святое,  выходные  она
полностью посвящала тому, чтобы в остальные дни не думать ни  о  чем,  кроме
работы и  удовольствий.  Она  даже  свидания  на  выходные  не  планировала,
ухитряясь втискивать личную жизнь в недолгие часы между съемками и сном.
   Сыщик из МУРа после проведенной вместе ночи нравился  ей  еще  больше,  и
Ирине пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не поддаться  на  его
предложение  провести  это  воскресенье  вместе.  Он  загодя  знал,  что   в
воскресенье  съемок  не  будет,  и,  видимо,  очень  рассчитывал  на  славно
проведенный день где-нибудь на природе. Ей было жаль его разочаровывать,  но
принцип  есть  принцип.  Обязательные  мероприятия   потому   и   называются
обязательными, что пропускать их нельзя.  Для  актрисы  внешность  не  самое
последнее  дело,  а  выкроить  два  часа  на  косметолога,  столько  же   на
парикмахера и еще час на массаж в дни съемок ей никак не удается.
   Покончив к полудню с уборкой и неглаженым бельем, Ира отправилась в поход
за красотой. Около семи вечера она, выйдя из салона красоты,  снова  села  в
машину, каждой клеточкой отмассированного тела ощущая свежесть  и  бодрость,
не без удовольствия взглянула в зеркало на порозовевшее и  подтянутое  лицо,
прикоснулась руками к густым упругим кудрям и подумала,  что  день  проведен
правильно.   Сейчас   она   поедет   по   магазинам,    заполняя    багажник
низкокалорийными  продуктами,  которыми  ей  приходится  питаться,  дабы  не
растолстеть.  Плохо,  когда  свободный  от   съемок   день   приходится   на
воскресенье, в воскресенье далеко  не  во  все  магазины  завозят  товар,  и
приходится тратить на поиски того, что нужно, куда  больше  времени,  чем  в
будни. Но ничего не поделаешь.  Ирина  бодро  улыбнулась  своему  отражению,
спрятала в сумочку зеркало и повернула ключ в замке зажигания.
   Поиски продуктов шли с переменным успехом, но к девяти часам  ей  удалось
найти все, что она планировала, включая немецкий черный хлеб грубого помола,
макароны из обдирной муки, печенье и конфеты для диабетиков и зеленый  салат
нескольких сортов. Сейчас  самое  время  позвонить  Наташе,  если  у  них  с
Русланом готовы диалоги для ближайших съемочных дней,  то  можно  заехать  и
забрать текст. При всем своем легкомыслии  к  работе  Ира  относилась  очень
серьезно, особенно если снималась у Вороновой. Она  еще  не  была  настоящей
звездой и, стоя на площадке рядом с известными на всю  страну  актерами,  не
могла себе позволить плохо знать роль, иначе это немедленно сказалось бы  на
репутации Натальи: тут же нашлись бы охотники поговорить о том, что Воронова
снимает Иру исключительно по дружбе, потому что эта Савенич слова доброго не
стоит как актриса и работать совсем не  умеет.  Такого  Ирина  допустить  не
могла. Если все остальные актеры, занятые в  сериале,  получали  текст  роли
накануне съемки, а иногда и перед самым ее началом, то Ира, пользуясь  своей
близостью к режиссеру и сценаристу, старалась получить новый кусок  сценария
раньше всех, чтобы как можно лучше подготовиться и не ударить в грязь лицом.
   - Натулечка, - защебетала она, когда в трубке послышался голос Натальи, -
это я. Как дела?
   - Где ты?
   - В машине. Проезжаю метро "Парк культуры".
   - Можешь приехать?
   - Уже еду. А что у тебя голос такой странный? Что-нибудь случилось?
   - Все в порядке. Приезжай быстрей.
   Наталья бросила трубку, оставив Иру в полном  недоумении.  Почему  Наташа
так с ней разговаривает? Разве Ира чем-то провинилась? Да нет  же,  внезапно
поняла Ирина, это все из-за Андрея  и  Янки.  Опять  на  целый  день  уехали
вдвоем. В пятницу отрывались, в субботу, а  теперь  и  в  воскресенье  тоже.
Совесть же надо иметь хоть какую-нибудь! Какой жене  это  понравится,  когда
муж целые дни проводит с молоденькой милашкой. Конечно, на Наташу это совсем
не похоже, она такая разумная, выдержанная и с  бухты-барахты  ревновать  не
кинется, но вот Руслан - этот может  и  сам  завестись,  и  Наташу  завести.
Наверняка он начал психовать и Наталью  этим  заразил.  Ничего,  сейчас  Ира
приедет и всех их построит, сначала Руслана - за то, что  не  справляется  с
эмоциями и дергает Наташу, потом саму Наташу -  за  то,  что  слушает  этого
психованного дурака, а потом, когда Янка явится домой, и ей мозги вправит.
   Вот и знакомый дом. Дом, где она родилась и прожила большую часть  жизни.
А вот Наташины окна на втором этаже, свет горит, створки  открыты.  Ира  два
раза нажала на кнопку в центре руля, машина издала два отрывистых сигнала. В
окне появилась взлохмаченная голова Наташиного сына Алеши. Ира помахала  ему
рукой:
   - Открывай дверь, я уже иду!
   Она вихрем взлетела на  второй  этаж,  дернула  на  себя  тяжелую  дверь,
ворвалась в квартиру. Первое, что она увидела,  был  бледный,  как  полотно,
Руслан с плотно сжатыми губами, стоящий посреди холла  с  большой  сумкой  в
руках.
   - Что у вас тут? -  Ира  нахмурилась  и  пытливо  посмотрела  сначала  на
Руслана, потом заглянула в открытые двери, ведущие в комнаты.
   Откуда-то доносились Наташины шаги, твердые, чуть  тяжеловатые,  быстрые.
Хлопали дверцы шкафов. Такое впечатление, что кто-то срочно куда-то уезжает.
Но кто и куда? Неужели Янка дожала Руслана, и они собираются возвращаться  в
Кемерово? Вот мерзавка!
   - Андрей Константинович в милиции, - произнес Руслан.
   - Почему? Что случилось?
   - У него в машине нашли пистолет,  такой  же,  из  какого  убили  Тимура.
Следователь сказал, что не выпустит его  до  тех  пор,  пока  экспертиза  не
скажет, тот это пистолет или нет. Если не тот, тогда его отпустят.
   - А если тот?
   - Тогда арестуют. Пока его  только  задержали,  следователь  сказал,  что
можно до десяти дней...
   Вышла Наташа, сосредоточенная, серьезная. Но никакой  паники  в  ее  лице
Ирина не увидела. Наташа даже не побледнела, во всяком случае, выглядела она
куда лучше, чем Руслан. Ира решила, что  Руслан,  наверное,  что-то  не  так
понял, и лучше спросить  у  Натальи.  Сейчас  она  все  внятно  объяснит,  и
окажется, что ничего страшного не произошло.
   - Натулечка, что происходит? Руслан сказал...
   - Все правильно, Ириша, - Наталья поцеловала  ее  в  щеку,  как  целовала
всегда при встрече. - Андрюша в милиции. У нас много дел, и без тебя  мы  не
справимся. Сейчас надо ехать к следователю, взять у него  ключи  от  машины,
потом передать Андрюше вещи, его же задержали в брюках и светлой рубашке,  я
приготовила ему спортивный костюм, кроссовки и теплый свитер на тот  случай,
если в камере сыро и холодно. Туалетные принадлежности,  еда...  Я  уже  все
собрала. Потом надо будет поехать туда, где осталась машина, и перегнать  ее
сюда. Руслан поедет с нами, он пригонит машину. И еще по дороге  надо  будет
обязательно заехать к Гольдманам, у них сегодня годовщина свадьбы,  двадцать
пять лет, я должна непременно поздравить  их.  Это  ненадолго,  максимум  на
полчаса.
   - Господи, Наташка! - ахнула Ира. - У тебя  мужа  арестовали,  а  ты  про
какую-то  годовщину  говоришь!  Что,  твои  Инна  с  Гришей  без   тебя   не
перебьются?
   Наталья быстро оглядела содержимое сумки,  что-то  мыcленно  прикинула  и
кивнула:
   - Все, можно ехать. Пошли. Алеша, мы уехали! Закрой за нами!
   Она буквально вытолкнула из квартиры Иру и Руслана ц быстро пошла вниз по
лестнице.
   - Инна и Гриша Гольдманы - мой самые близкие друзья, - негромко  говорила
Наталья на ходу, не оборачиваясь и  словно  даже  не  интересуясь,  идет  ли
следом за ней Ирина и слышит ли ее. - И то, что  случилось  с  Андрюшей,  не
имеет к ним никакого отношения и  не  должно  влиять  на  их  праздник.  Это
случилось у меня, у Руслана, отчасти - у тебя, но никак не у Инны с  Гришей.
Портить им серебряную свадьбу я не собираюсь. А оттого, что я начну рвать на
себе волосы и устраивать всеобщий траур, ситуация с  пистолетом  быстрее  не
разрешится.
   Ира молча открыла машину, завела двигатель. Только сейчас  до  нее  стало
доходить, что Наташино видимое спокойствие, ее собранность, четкость и ясное
понимание того, что нужно  делать,  куда  ехать  и  что  везти,  -  все  это
результат многочисленных тренировок. Сколько раз она точно так же  ездила  в
милицию,  когда  Иру  задерживали  и  запихивали  в  "обезьянник"  вместе  с
алкашами, бродягами, наркоманами и буйствовавшими хулиганами... Сколько  раз
возила  ей  теплые  вещи  и  еду,  объяснялась  с  милиционерами,   просила,
унижалась, носила им водку, сигареты и  дефицитные  продукты,  которые  умел
доставать Андрей Константинович. Да,  это  было  давно,  больше  десяти  лет
назад. Но ведь было же, было...

***

   С утра настроение у Виктора  Слуцевича  было  отменным  Еще  накануне  он
убедился, что трюк сработал и соглядатай отстал от  него.  В  воскресенье  в
первой половине дня он тоже не появился,  и  сей  факт  еще  раз  подтвердил
Виктору, что eгo расчет  оправдался.  На  четыре  часа  дня  было  назначено
свидание с Юлей, и он с удовольствием предвкушал совместный обед  в  любимом
ресторане "Трюм" и последующие за ним интимные утехи у себя в квартире.
   Однако после полудня удачное течение дня дало сбой.
   Встреча с Юлей была назначена в "Трюме", и Виктор  специально  пришел  на
час раньше, чтобы не спеша и  со  вкусом  выпить  пива  с  крупными  сочными
креветками. Каково же было его разочарование, когда его  встретили  закрытые
двери и пустой зал. Ни столов, ни официантов... Вывешенное в окне объявление
извещало о том, что ресторан прекратил свое существование и в скором времени
на этом месте откроется новый бутик.
   Стараясь заглушить раздражение, он решил  пройтись  по  магазинам,  чтобы
убить оставшееся до свидания время. Но злость на рестораторов, лишивших  его
возможности регулярно потреблять  хорошее  нефильтрованное  пиво,  оказалась
такой сильной,  что  мешала  Виктору  получать  удовольствие  от  созерцания
дорогих элегантных вещей. Промаявшись до четырех часов, он снова  подошел  к
"Трюму", чтобы встретить Юлю. Девушка опоздала  на  двадцать  минут,  и  это
только добавило раздражения.
   Следующий удар Виктор получил  примерно  через  час,  когда  приступил  к
поеданию  феттучини  в  "Пицца-Хат"  на   Тверской,   рядом   с   гостиницей
"Националь".
   - Если мы собираемся ехать к  тебе,  то  ешь  быстрее,  -  заметила  Юля,
отказавшаяся от горячего и ограничившаяся только салатом. -  У  нас  сегодня
мало времени.
   - Почему? - нахмурился Виктор. - Разве ты не останешься?
   - Сегодня не могу. У родителей серебряная свадьба, я  обязательно  должна
быть дома.
   - Могла бы еще вчера предупредить! - вспыхнул он. - Что я тебе,  мальчик,
которого можно ставить перед фактом в последнюю минуту?
   Юля сидела  с  непроницаемым  лицом.  Она,  казалось,  даже  внимания  не
обратила на его вспышку.
   - Тебя что-то не устраивает? Если ты не хочешь, мы можем вообще к тебе не
ехать. Я ни на чем не настаиваю.
   - Я хочу, чтобы ты осталась, - зло сказал Виктор. - До утра.
   - Зачем?
   Он растерялся. Вопрос был совсем простым, но именно в силу своей простоты
не имел ответа.
   - Я так хочу.
   Ничего лучшего он придумать не мог.
   - Витя, ты, конечно, не мальчик, с этим я не спорю. Но и я не девочка  по
вызову, которую ты можешь держать у себя столько, сколько ты сам захочешь. Я
не лезу в твою жизнь и не задаю  тебе  никаких  вопросов,  так  и  ты,  будь
любезен, считайся с тем, что у меня есть своя жизнь. Я не отказываюсь  ехать
к тебе, но я пробуду у тебя ровно  столько,  сколько  смогу.  И  ни  минутой
дольше.
   Виктор постарался взять себя в руки. Он ведет себя как полный идиот  или,
точнее, как Юрка Симонов, бесшабашный самодур,  огребавший  шальные  деньги,
руководствовавшийся только собственными сиюминутными желаниями,  не  знавший
отказа у женщин и не считавший нужным думать о  них  как  о  самостоятельных
личностях. Виктор Слуцевич,  успешный  менеджер  риэлторской  фирмы,  прочно
стоящий на ногах в финансовом отношении, свободный от брачных уз, элегантный
поклонник классического стиля, никогда не вел бы себя подобным образом.
   - Извини, - примирительно буркнул он, торопливо орудуя ножом и вилкой.  -
Не сердись, детка, у меня сегодня что-то настроение паршивое. Кофе будешь?
   Юля улыбнулась и лукаво подмигнула:
   - Кофе можно и у тебя выпить. Не будем терять время. Через  час,  лежа  в
постели и судорожно сжимая горячую узкую девичью спину, Виктор напрочь забыл
и о своем плохом настроении, и об обиде на Юлю, которая не захотела остаться
на ночь. Он думал только о том, что судьба послала ему идеальную  подругу  в
лице этой  малоразговорчивой  и  нелюбопытной  девушки.  Виктору  Слуцевичу,
человеку без прошлого, нужна именно такая любовница: ничего  не  спрашивает,
ничем не интересуется, ни во что не лезет и не пытается вникать. А  живущему
внутри Слуцевича Юрке Симонову до головокружения, до озноба и дрожи в  руках
хочется обладать чтим тонким худощавым телом с длинными ногами,  смугловатой
кожей, изящной талией и  неожиданно  пышной  грудью.  Ему  всегда  нравились
именно такие женщины, он заводился от одного взгляда на них. Особенно если у
них были длинные темные волосы. Тренькнул будильник  -  Юля  завела  его  на
двадцать минут десятого. Девушка тут же высвободилась из объятий  Виктора  и
направилась в ванную.
   - У тебя любовь по часам? - он снова попытался обидеться.
   - У меня любовь по уму, - спокойно откликнулась Юля. - Если мои  родители
будут знать, что моя личная жизнь не нарушает жизнь нашей семьи, они, в свою
очередь, не будут нарушать мои планы. Хочешь  жить  мирно  -  не  провоцируй
агрессию. Закон сосуществования.
   Виктор откинул простыню и тоже встал. Нужно одеться и отвезти Юлю  домой.
Собственно, она на этом не настаивала, просто сказала, что должна быть  дома
не позже десяти, и если поедет на метро, то  выходить  из  дома  Виктора  ей
придется в девять. Если же он отвезет ее  на  машине,  то  можно  выйти  без
двадцати десять. Разумеется, он тут же предложил свои  услуги.  Удивительная
девчонка! Такая юная, а если  пристально  понаблюдать  за  ней  -  настоящая
старушка. Все-то у нее по графику, по все расписанию,  всегда  точно  знает,
что можно и что нельзя. Никакой романтики, никакого порыва. Просто  механизм
какой-то в потрясающей сексуальной упаковке.
   - Детка, а ведь я даже не знаю твоей фамилии, - неожиданно сказал Виктор,
когда они уже ехали в машине.
   - Ну и что? - она равнодушно пожала плечами. - Я твоей  фамилии  тоже  не
знаю.
   - Слуцевич. Виктор Анатольевич Слуцевич,  -  церемонно  представился  он,
одной рукой держа руль, а другой  изображая  жест,  которым  при  знакомстве
снимают шляпу.
   - А я - Гольдман, Юлия Григорьевна, - уголки ЮлиНых губ слегка дрогнули в
скупой улыбке. - И что теперь? Нам будет слаще спать вместе, если  мы  будем
знать паспортные данные друг друга?
   Ее слова показались ему слишком уж циничными для девушки двадцати  одного
года от роду. Впрочем, Виктор уже не в первый раз ловил  себя  на  том,  что
современные столичные девицы как небо от земли отличаются от тех девушек,  с
которыми он имел дело лет восемь-десять назад у себя на родине.
   - Просто представил себе, что будет, если мы поженимся. Ты станешь  Юлией
Слуцевич. Красиво звучит, правда?
   - Юлия Гольдман тоже звучит красиво. Почему ты решил, что мы поженимся?
   - Ну... я так просто, предположил. А что, это совсем невозможно?
   - Все возможно, - она