шинке стучать.
   Глядя на радостно возбужденную старуху, Настя не нашла в себе сил от-
казать ей. Понятное дело, хочет похвастаться преуспевшим в жизни  учени-
ком. Какие еще радости могут быть у одинокой пожилой женщины?
   - Я приведу себя немного в порядок...
   - Вы чудесно выглядите, Настюша, румянец - словно только что  с  про-
гулки. Идемте.
   Войдя в номер к соседке, Настя невольно изумилась. На столе в вазе  -
виноград, гранаты, яблоки. Рядом бутылка коньяку, коробка дорогих  шоко-
ладных конфет, в тарелочке - нарезанный лимон. Но больше всего ее  пора-
зил огромный букет роскошных хризантем, розово-кремовые лепестки которых
с внутренней стороны отливали терракотовым. А с кресла встал ей навстре-
чу крупный привлекательный мужчина. Классически строгое восточного  типа
лицо с темными миндалевидными  глазами  обрамлялось  светло-каштановыми,
почти русыми волосами. Этот диссонанс делал его  мужественную  внешность
мягче, обаятельнее...
   - Дамир, - представился он, и Настя успела заметить какой-то непонят-
ный отблеск на его лице, словно бы он удивился тому, чему удивляться  не
положено, но вовремя спохватился.
   - Анастасия. - Голос ее сделался глуховатым, негромким, а улыбку Нас-
тя быстренько позаимствовала из арсенала одной французской звезды.
   Дамир поцеловал ей руку, и под его теплым взглядом лед внутри  у  нее
начал таять. Господи, как хорошо, что она пришла сюда! А ведь чуть  было
не отказалась.
   Регина Аркадьевна достала чистую рюмку,  налила  коньяк  и  протянула
Насте. Та сперва удивилась, что спиртное разливает пожилая хозяйка, а не
мужчина, и тут же поняла, что рука ее до сих пор в руке Дамира,  а  сама
она стоит как соломенное чучело с блаженной улыбкой на лице. Смутившись,
она отняла руку, но от рюмки отказалась.
   - Вы совсем не пьете? - удивилась старуха.
   - Не люблю коньяк.
   - А что вы любите?
   - Вермут. Лучше мартини.
   - Я это учту, - сказал Дамир таким тоном, что Настю бросило в жар.
   Дамир Исмаилов, как было рассказано в дальнейшем, родился и  вырос  в
Городе, у Регины Аркадьевны учился с шести лет и подавал большие  надеж-
ды, но, закончив музыкальное училище, поступил не в  консерваторию,  как
все ожидали, а в институт кинематографии.  Теперь  он  работает  на  не-
большой частной киностудии режиссером,  свободно  творит  все,  что  ему
взбредает в голову, смело экспериментирует, и иногда плоды такого  свое-
образного творчества даже получают какие-то там призы  на  каких-то  там
фестивалях. Небрежность, с которой говорил Дамир о фестивалях и  призах,
показалась Насте не то чтобы наигранной, а как бы неоправданной: на  что
же существует киностудия, если  выпускает  экспериментальные  некассовые
фильмы?
   - А меня это не волнует. - Дамир весело улыбнулся. - Студия принадле-
жит на паях двум психам, которые искренне считают,  что  их  талантливых
детей не оценили в мире кинобизнеса, и готовы снять с себя все до нитки,
только чтобы выходили фильмы, в которых их  ненаглядные  чадушки  играют
главные роли. У богатых, знаете ли, свои причуды. Денег у них - море,  а
откуда они их берут - не моя забота. Вы согласны?
   - А в чем смысл экспериментирования?
   - Это сложно объяснить на словах...  Короче  говоря,  я  пытаюсь  ис-
пользовать свое музыкальное образование и сам  пишу  музыку  к  фильмам,
стараясь, чтобы она выражала именно то, что я хочу сказать как режиссер.
   Когда Настя спохватилась, был второй час ночи. Она не смогла  припом-
нить, когда еще ей было так хорошо в компании совершенно незнакомых  лю-
дей. Виноград был сладок, кофе -  крепок,  старуха,  вопреки  опасениям,
оказалась прекрасной собеседницей, живой, остроумной, лихо пила коньяк и
заразительно смеялась. Глаза Дамира обволакивали Настю, его  взгляд  был
уже не теплым, а обжигающим, и ей казалось,  что  она,  отогревшись  под
этим взглядом изнутри, начала плавиться снаружи, у нее нет  ни  рук,  ни
ног, и вообще непонятно, как она сможет встать с кресла.
   - Настя, не хотите прогуляться перед сном? - спросил Дамир,  выгляды-
вая в окно. - Там, между прочим, полная луна. Очень красиво.
   - Давайте, - согласилась она, пожалуй, несколько более поспешно,  не-
жели позволяли приличия. От старухи это не укрылось, и она заговорщичес-
ки подмигнула Насте.
   - Вы на машине, Дамир? - спросила Настя, медленно идя через озаренный
лунным светом парк.
   - Нет.
   - Как же вы будете добираться? Городской транспорт уже не ходит, а на
такси надежда слабая.
   - А разве я не сказал? Я же купил путевку на неделю. Прямо сегодня  и
купил. Утром прилетел из Новосибирска, наша студия там находится, загля-
нул домой к Регине Аркадьевне, соседка говорит - она в санатории.  Прим-
чался сюда, а Регина мне и посоветовала здесь поселиться.  А  что?  Ком-
форт, прекрасная кормежка, а главное - Регина рядом. Я ведь, собственно,
к ней приехал. Хочу показать ей кое-какие наработки.
   - Похоже, вы до сих пор продолжаете у нее  учиться,  -  тихо  сказала
Настя, плотнее закутываясь в шарф.
   - Регина - гений, - очень серьезно ответил Дамир. - Чудовищная судьба
и потрясающая стойкость. Она ведь хромая с детства. Хорошее лицо, дивные
волосы, а во всю щеку - отвратительное родимое пятно. Талантлива она бы-
ла невероятно. Специалисты слушали ее записи и шалели от  восторга.  Как
только она появилась перед ними на сцене - все, конец. Это ведь были со-
роковые годы. Артист должен быть божеством, в  него  должны  влюбляться,
тогда на концерты будут ходить. А кто будет покупать билеты, чтобы  слу-
шать хромоножку с изуродованным лицом? О том, что  люди  должны  слушать
музыку в исполнении талантливой пианистки, и думать никто не хотел.  Как
же, зрелищность и грандиозность сталинских времен! Поэтому Регина поста-
вила крест на исполнительстве и занялась преподаванием. Она и здесь зас-
тавила говорить о себе. Гений есть гений. Она умела за  пять  минут  де-
сятью словами и тремя аккордами объяснить ученику то, что другие педаго-
ги вдалбливали неделями, месяцами. Если у ребенка  есть  хоть  крошечная
искорка, хоть малюсенькая крупинка  способностей,  под  Регининым  руко-
водством расцветал дивный цветок. Дети ее обожали, родители боготворили.
И новый удар! Ее не пустили вместе с учениками в Польшу, на  международ-
ный конкурс юных исполнителей. То есть все участники  конкурса  приехали
со своими педагогами, а два человека из нашего Города -  с  инструктором
горкома партии.
   - Господи, как чудовищно, - вырвалось у Насти. - Но почему?
   - А как вы думаете? Могла ли в шестидесятые годы  бедная  учительница
музыки по фамилии Вальтер поехать в загранкомандировку? Тут и  обсуждать
нечего. Хуже всего  другое.  Нашелся  идиот,  который  счел  необходимым
объяснить ей, почему ее ученики поедут с человеком из горкома,  а  не  с
ней. Но поскольку мужества сказать антисемитскую правду у него не хвати-
ло, он ей сказал, что, дескать, внешность у нее  непредставительная.  На
конкурсе, когда объявляют исполнителя, обязательно представляют  педаго-
га, который должен встать и поклониться публике и жюри. Как же, мол,  вы
с вашей ногой да с вашим лицом...
   - И что было дальше?
   - А дальше Регина поставила цель и начала ее добиваться. Набрала  до-
полнительных учеников, стала не зарабатывать, а  буквально  заколачивать
деньги, света не видела. Наконец взяла отпуск за свой счет и  поехала  в
Москву. Лицо ей привели в порядок, не полностью, конечно, но стало  зна-
чительно лучше. Если специально не приглядываться, то и не заметишь. А с
ногой вышло совсем плохо. Четыре операции, одна за другой, чтото  у  них
там не заладилось, а может,  просто  ошиблись  в  чем-то.  Короче,  если
раньше Регина просто хромала, то после лечения стала ходить с палкой. Ей
тогда было уже почти сорок. На личной жизни можно было ставить крест.  А
имей она побольше денег, обратись к врачам лет на десять  пораньше,  все
могло быть по-другому. И семья была бы, и дети. А так - одна как перст.
   - Но ведь у нее и сейчас есть ученики, - возразила Настя, - да  и  вы
ее не забываете.
   - Не надо преувеличивать мое благородство, Настенька. Я езжу к Регине
не как к учительнице, которой по гроб жизни благодарен, а  как  к  гени-
альному музыканту. Если хотите, пойдемте ко мне в номер,  я  вам  проде-
монстрирую, что я имею в виду.
   - Уже поздно, - слабо запротестовала Настя.
   Дамир шагнул под фонарь и, оттянув рукав куртки, посмотрел на часы.
   - Двадцать минут третьего.  Действительно,  поздновато.  Знаете  что,
Настя, давайте будем называть вещи своими именами. Я вообще за честность
и простоту. Вы не возражаете?
   - Попробуйте, - еле слышно произнесла  Настя  онемевшими  губами.  Ей
стало тошно.
   - Во-первых, предлагаю перейти на "ты".
   Идет?
   Она кивнула, ненавидя себя в душе.
   - Во-вторых, я официально заявляю вам, то есть тебе, что ты не просто
нравишься мне, ты очень мне нравишься, я нахожусь на грани  влюбленности
и, безусловно, хотел бы, чтобы мы сейчас отправились ко мне в номер.  Но
пусть будет так, как хочешь ты. Если ты считаешь, что сегодня еще  рано,
я готов подождать до завтра, или до послезавтра, или до  любого  другого
дня в течение ближайшей недели, пока не  улечу  обратно  в  Новосибирск.
Только не надо путать одно с другим. Я привез с собой аппаратуру, потому
что приехал к Регине за советом. Я приехал работать.  Если  я  приглашаю
тебя к себе, чтобы показать свою работу, то я приглашаю тебя  именно  за
этим. Я, Настя, не мальчик, который приглашает девочку в  подвал  послу-
шать магнитофон, а в итоге девочка жалуется, что  ее  изнасиловали.  Мне
уже почти сорок. И я не нуждаюсь в дешевых трюках, чтобы уложить в  пос-
тель понравившуюся мне женщину.
   "Уж это точно. Ты их укладываешь не только в постель, но и на пол,  и
на стол, и вообще на что подвернется. Как жаль. Боже мой, как жаль!  Все
в тебе хорошо, Дамир, кроме одного: ты врешь. А я этого не люблю".


   Глава 4
   ДЕНЬ ПЯТЫЙ

   Женя Шахнович разбудил Алферова и Добрынина задолго до завтрака.
   - Итак, отчитываемся, - провозгласил он. - Я сразу признаюсь, у  меня
- полный провал. Считайте, что каждый из  вас  разбогател  на  пятьдесят
штук. Что у тебя, Паша?
   Довольно усмехаясь, Добрынин в деталях доложил о своих вчерашних  по-
хождениях. В обществе вытащенной  на  жеребьевке  дамы  он  провел  куда
больше шести часов, познакомившись с ней перед самым обедом  и  расстав-
шись незадолго до рассвета, благо та жила, в одноместном номере.  Шахно-
вич заставил его в деталях пересказать все их разговоры,  чем  вызвал  у
Павла нескрываемое раздражение.
   - Поздравляю. Павел получает свои честно  заработанные  двести  штук.
Николай?
   Алферов неопределенно пожал плечами.
   - Она какая-то... не такая. Не знаю... Даже разговаривать  не  хочет.
Посоветовала мне крышу починить.
   - Чего? - изумленно переспросил Добрынин.
   - Сходить к психиатру, вот чего. Не дело вы, ребята, затеяли.  Мы  же
какими-то придурками выглядим, когда лезем знакомиться.
   - Во-первых, не мы, а ты, - возразил Паша. - Я лично  себя  прекрасно
чувствую, и придурком меня никто не считает. А вовторых, ты злишься, по-
тому что ничего не выиграл. Спорим, я эту твою белесую  в  шесть  секунд
сделаю?
   - Напоминаю, что повторная ставка - двести, - добавил Женя. - Ну как,
Паша, берешься за номер пятьсот тринадцатый?
   - Кто не рискует - тот не пьет шампанское! - широко улыбнулся  Добры-
нин.
   Что-то с этой Каменской не так, говорил себе Шахнович, бегая по  всем
корпусам санатория "Долина" и выполняя не только заявки на ремонт элект-
ропроводки, но и ремонтируя любую электротехнику, от телефонов до  теле-
визоров. Во-первых, откуда-то пошли слухи, что она работает на МВД, хотя
сам-то Женя отлично знал, что ей даже одноместный номер давать не  хоте-
ли. Елена Свирепая (как называли администраторшу за глаза  молодые  сот-
рудники) по обыкновению сцыганила взятку, так что никто за Каменскую  из
МВД не просил. Откуда же поползли эти слухи? Женя знал, что иногда люди,
которые хотят, чтобы о них поменьше знали и не лезли к ним с  расспроса-
ми, напускают на себя таинственность, вроде как они из  милиции  или  из
органов безопасности. Раньше, во всяком случае, такое  частенько  случа-
лось. Неужели сама Каменская где-то кому-то намекнула, что она из "орга-
нов", чтобы к ней не приставали? А то, что она хочет,  чтобы  к  ней  не
лезли, - несомненно. Интересно почему? Анастасия  Каменская  из  пятьсот
тринадцатого номера была первым за четыре месяца человеком, чье  поведе-
ние Женя Шахнович объяснить не мог. И это заставляло его думать, что на-
конец-то он нащупал ниточку к решению задачи, ради которой он уже четыре
месяца по заданию своего шефа работает здесь "на все руки мастером".
   - У нас возникло осложнение. Один из заказчиков категорически требует
девушку не из нашего контингента. Ему понравилась одна из тех, кто отды-
хает в санатории. Никакому убеждению не поддается. Да и глупо надеяться,
что его можно убедить, вы сами понимаете, кто такие наши заказчики. Сре-
ди них нет и не может быть психически полноценных.
   - Что будем делать?
   - Срочно ищите похожий типаж. Может, удастся его обмануть. Он же  ви-
дел ее с большого расстояния, лицо в деталях разглядеть не мог. Да там и
нечего особенно разглядывать, лицо на редкость невыразительное. Непонят-
но, что он в ней нашел. Рост сто семьдесят пять  -  сто  семьдесят  семь
сантиметров, вес приблизительно шестьдесят шесть  -  шестьдесят  восемь,
бюст - восемьдесят, талия шестьдесят четыре - шестьдесят восемь, бедра -
сто. Волосы светло-русые, пепельного оттенка, длина - чуть выше середины
спины, чтооы лопатки прикрывали. Вот  такие  примерно  параметры.  Глаза
светлые. Особых примет нет. Я вам ее покажу, надо  будет  сделать  фото,
чтобы потом подбирать грим. Действовать придется очень быстро, пока  за-
казчик не заподозрил подвох.
   - А с ней самой никак нельзя договориться?
   - Исключено.
   - Почему?
   - Заказ категории "Б". Ты же знаешь, как тщательно мы  выбираем  кон-
тингент для этой категории. Никто не должен потом ее искать.
   - Понятно. С другими заказами все в порядке? Или тоже сложности?
   - Ну... У одного из заказчиков появились дополнительные пожелания, их
довольно трудно выполнить, но я знаю, как это можно сделать.  Мне  нужно
еще дня два-три, и можно снимать. С третьим заказчиком проблем нет,  как
всегда. У него два заказа, один категории "Б", второй -  категории  "В".
Можно снимать прямо сегодня.
   - Сценарии?
   - Готовы, все четыре.
   - Декорации, костюмы?
   - Готовы.
   - Озвучание?
   - Музыкальное сопровождение готово, остальное - после съемки.
   - Отлично. Какие предложения по графику работы?
   - Начинаем завтра, делаем по очереди два заказа Ассанова. За это вре-
мя решаем проблему Марцева, должны успеть. Заказ узбека  -  в  последнюю
очередь. Типаж вообще-то самый обычный, быть того не может, чтобы за че-
тыре дня мы не нашли никого похожего. В нашем  банке  данных  -  десятки
женщин...
   - Но не забудьте про категорию.
   - Я помню.
   - Работаем в сложных условиях, проблемы сразу  с  двумя  заказчиками.
Если все сделаем благополучно и вовремя, предлагаю наградить Семена пре-
мией. Кто "за"? Единогласно. Все свободны, кроме Котика.
   Рыхловатый улыбчивый массажист Костя, по прозвищу Котик,  пересел  со
стула, на котором сидел во время совещания, на мягкий диван, согнул ноги
в коленях и свернулся клубочком. Он говорил, что так ему легче думается,
и в самые ответственные моменты принимал позу спящего кота, чем и заслу-
жил свое прозвище.
   - Что ты выяснил о Каменской?
   - Ничего. Самое главное - она сама ничего ни о ком не выясняет. Ходит
на процедуры, переводит свой детектив. Ни с кем  знакомиться  не  хочет.
Она мне напоминает дрессированного фокстерьера.
   - Поясни.
   - Дружелюбна, приветлива, а глаза мертвые. И хватка железная.
   - Насчет глаз - могу согласиться. А почему ты думаешь, что хватка же-
лезная? В чемто проявилась?
   - Ни в чем. Просто чувствую.
   - Котеныса, я ценю твое чутье и плачу тебе за него  огромные  деньги.
Однако сегодня я молю Бога, чтобы ты ошибся. И запомни, никто -  ни  Да-
мир, ни Семен - не должен знать то, что знаем мы с тобой про  Каменскую.
Иначе они ударятся в панику и натворят черт-те чего. Дамир - натура  ар-
тистичная, тонко чувствующая, у него, как у всех художников,  мозги  на-
бекрень, а значит, реакция может оказаться неадекватной. О Семене и  го-
ворить нечего. Он блестящий организатор, слов нет, но не забывай, что он
уже лет десять в розыске за тяжкое преступление и живет по фальшивым до-
кументам. А это - десять лет постоянного,  ежедневного  напряжения.  Он,
возможно, привык к нему и не  замечает,  но  оно  накапливается,  и  как
только ситуация станет угрожающей, может прорваться,  и  Семен  сотворит
какую-нибудь глупость. Ты можешь поручиться за него, если он узнает, что
у нас под боком человек из МВД?
   - Вы правы, не могу.
   - И я не могу. И все-таки, Котик, спроси свое  чутье:  что  Каменская
здесь делает? Она по нашу душу явилась?
   - Похоже, что да.
   - Ну и ладно. Мы все равно ей не по зубам. Куда ей до нас...
   Было уже почти десять утра, а Настя Каменская все еще валялась в пос-
тели. Вчерашний день прожит, может быть, и не зря, думала она, но  лучше
бы все-таки она провела его по-другому. От ночной прогулки с  Исмаиловым
остался неприятный осадок, и Настя пыталась разобраться, чем он  вызван.
Обстоятельства были очевидны: он приехал не вчера, он не кинулся, "ломая
ноги", прямо с самолета с цветами и подарками к  старенькой  учительнице
музыки. Он прилетел гораздо раньше, по крайней мере уже позавчера он был
здесь, тискал в запертом кабинете физкультурницу  Катю  и  показывал  ей
оригинальный браслет на часах. "Как будто каслинское литье",  -  сказала
Катя. А вчера Настя увидела этот браслет, когда он под фонарем во  время
прогулки смотрел, который час. Казалось бы, мелочь, но  из  этой  мелочи
моментально выросли новые вопросы, и чем дальше, тем все более  неприят-
ные.
   Если Дамир Исмаилов относился к своей  учительнице  как  к  одинокому
несчастному человеку, то понятно, что он ни за что не  признается,  что,
приехав в санаторий, первым делом навестил подружку, а до  старухи  оче-
редь дошла только на следующий день, да и то к вечеру. В  этом  сценарии
расклад получался такой: Дамир - дешевый бабник, старуха - доверчивая  и
обманутая. Место самой Насти в этом сценарии определяется просто: Регину
Аркадьевну жалеем, Дамира посылаем подальше.
   Однако же во время прогулки кареглазый Дамир с восторгом рассказывал,
что Регина Аркадьевна - гений, что он показывает ей все свои работы, со-
ветуется, дорожит ее мнением. Тут он, пожалуй,  не  врал.  Настя  хорошо
помнила невольно подслушанные на балконе слова старухи и необычно  жест-
кий тон. Это не был тон учителя. Это был скорее  тон  экзаменатора,  на-
чальника. Но если взаимоотношения Дамира и Регины Аркадьевны носят дело-
вой характер и лишены сентиментальности, то зачем ее обманывать? Не  все
ли равно, в таком случае, днем раньше он явился  в  санаторий  или  днем
позже, к ней первой он примчался с цветами  и  подарками  или  предвари-
тельно побывал в двух-трех койках?
   Кутаясь в теплое одеяло и предаваясь размышлениям, Настя не  обратила
внимания на неприятный холодок, несколько раз возникавший где-то  в  об-
ласти желудка, - верный признак того, что она  заметила  что-то  важное,
над чем стоило поразмышлять. Холодок появлялся не  только  тогда,  когда
она вспоминала прошлый вечер. Что-то еще во вчерашнем дне  должно  вызы-
вать беспокойство. Что-то такое, что случилось задолго до появления  Да-
мира. "Нет, - решительно сказала себе она, - я не на работе, я  отдыхаю.
Просто я погрузилась в детективный роман, и из-за этого мне всюду  мере-
щатся крысы. У меня нет никакого повода для  беспокойства.  Пусть  Дами