я
представить себе стройную подтянутую фигуру женщины, стоящей перед  зер-
калом в одних джинсах и надевающей бюстгальтер. Перед его мысленным взо-
ром появились заведенные за спину руки, соединяющие разъемы  пластмассо-
вых застежек, отражающаяся в зеркале упругая красивая грудь, туго стяну-
тые джинсами "стретч" мускулистые бедра. Женщина была несомненно  краси-
ва. Но еще более несомненным было то, что она не  вызывала  у  Платонова
никаких "посторонних" мыслей. "Неудивительно, - подумал Дмитрий. - В та-
ком дерьме, в каком я оказался сейчас, мне еще  бывать  не  приходилось.
Хорошо еще, что я сохраняю способность что-то соображать. На секс у  ор-
ганизма сил уже нет".
   Он машинально продолжал прислушиваться к доносящимся из  ванной  зву-
кам. Сочный звук открывающегося  замка  на  магнитной  присоске  -  Кира
что-то достает из зеркального шкафчика, висящего на стене. Сухое  шурша-
ние, происхождение которого так и осталось для  Платонова  невыясненным.
Щелчок металлической заколки, которой Кира убирает  в  узел  на  затылке
свои тяжелые густые волосы.
   Наконец она вышла в прихожую и стала одеваться. Глядя на ее  задумчи-
вое и немного грустное лицо, Платонов внезапно ощутил прилив нежности  к
этой тихой женщине, взвалившей на себя огромную и  опасную  ношу  помощи
попавшему в беду сыщику. Под влиянием порыва он шагнул к ней,  обнял  за
плечи, прижался щекой к ее волосам.
   - Возвращайся скорее, хорошо? - шепотом попросил он. - Я буду  тоско-
вать без тебя.
   - Хорошо, я постараюсь, - так же шепотом ответила она.
   Дмитрий почувствовал, как напряглась ее спина, словно она хотела отп-
рянуть от него, но огромным усилием воли сдерживалась.
   - И будь осторожна, Кира.
   - Хорошо, я постараюсь, - повторила она.
   - Кира, я дурак, я все делаю неправильно, - произнес Платонов  неожи-
данно для себя. - Когда ты вернешься сегодня вечером, все будет  по-дру-
гому. Я тебе обещаю. Все будет подругому.
   Он и сам не понимал, о чем говорил сейчас, он не знал, что именно де-
лает неправильно и что именно будет по-другому, просто  он  инстинктивно
чувствовал, что должен это сказать, а уж о том, как выполнить обещанное,
он подумает. У него впереди целый день.
   - Мне надо идти, иначе я не успею на поезд, - сказала Кира, делая шаг
назад.
   Платонов резко притянул ее к себе и медленно и нежно поцеловал в  гу-
бы.
   - Иди, - тихо сказал он с улыбкой, - но помни: я  тебя  жду.  Я  тебя
очень жду. Возвращайся быстрее. И береги себя, пожалуйста.
   Оставшись один, Дмитрий бесцельно послонялся по  квартире,  посмотрел
телевизор, потом взял себя в руки и начал обдирать обои в кухне. С энту-
зиазмом взявшись за работу, он быстро вынул посуду и прочую кухонную ут-
варь из навесных и напольных шкафов, отодвинул холодильник, отнес в ком-
нату все, что можно было. Стены оказались на удивление хорошими, шпакле-
вочных работ не требовали, и он решил, что, пожалуй, успеет к  возвраще-
нию Киры наклеить новые обои.
   Методично намазывая полосы обоев клеем,  прикладывая  их  к  стене  и
разглаживая тряпкой, Платонов думал о том, сколько же  еще  времени  ему
придется провести в этой квартире, пока обстановка не разрядится. Он  по
опыту знал, что комбинация с кусочками информации - самая верная,  самая
безопасная, но именно поэтому и самая медленная, и надо набраться терпе-
ния и ждать. Можно позвонить и сказать все, от начала до  конца,  только
одному человеку и не ожидать мучительно, пока несколько человек  догада-
ются собраться вместе и сложить из мозаики картинку. Но всегда есть риск
ошибиться, доверить бесценную информацию тому, кто тебя предаст, из  ко-
рысти ли, по злобе, по глупости, но все равно предаст. Информация  попа-
дет к преступникам, а не к сыщикам, и преступники найдут тебя и заставят
замолчать задолго до того, как оперативники только заподозрят  неладное.
Если же дробить информацию и давать ее  разным  людям,  то  всегда  есть
шанс, и немалый, что даже если кто-то из них окажется предателем, то ос-
тальные, собравшись вместе и поняв, что  какого-то  кусочка  мозаики  не
хватает, все же до истины докопаются. Только на это нужно время,  потому
что ни один более или менее опытный сыщик, которому позвонила  неизвест-
ная женщина и передала информацию от находящегося в розыске преступника,
не побежит немедленно по коридорам с истошным криком: мне позвонили! мне
сказали! Он и шепотом об этом, скорее всего, никому не скажет. Он  будет
молча жевать эту информацию, в попытках ответить  в  первую  очередь  на
вопрос: а почему позвонили именно мне? Ведь этот преступник меня не зна-
ет, мы с ним не знакомы, так почему он решил довериться именно мне?  По-
чему? Не потому ли, что о других он знает что-то такое,  что  заставляет
его сомневаться? Тогда и мне нужно некоторое время  помолчать,  присмот-
реться к окружающим, прежде чем рассказывать, что беглый убийца  и  взя-
точник вступил со мной в контакт.
   К вечеру позавчерашнего дня, четверга, генералу Заточному еще не зво-
нили ни Каменская, ни Сережа Русанов. Думают, примериваются,  осторожни-
чают. Первым, конечно, позвонит Серега, просто потому, что он лучше зна-
ет Ивана. От Каменской трудно ожидать, что она  сообразит  обратиться  к
Заточному. Она, скорее всего, расскажет о звонках Киры или Русанову, или
своему начальнику, а уж от них ниточка потянется к Заточному. Сам Серега
Русанов, конечно, ни за что не расколется Каменской, что ему звонила Ки-
ра и что он получил от Платонова документы по золотосодержащим  отходам.
Он скажет об этом только Заточному, только ему одному, потому что инфор-
мация взрывоопасная и обращаться с ней нужно крайне осторожно.
   Платонов уже давно понял, что Уральск-18 обложили административно-фи-
нансовой блокадой, потому что все заводы в этом, еще в недавнем  прошлом
закрытом и засекреченном, городке имели отношение к оборонке, а  значит,
работали со стратегическим сырьем  и  драгоценными  металлами.  Какая-то
сволочь в правительственных сферах нажала на кнопку и перекрыла финанси-
рование этих заводов, заморозила их счета, объявив убыточными, и рабочие
теперь не получают зарплату, а администрация, чтобы помочь людям, готова
идти на любые сделки, зачастую закрывая глаза на их сомнительность.
   В  преступной  группе,  выдаивающей   деньги   из   многострадального
Уральска, должны быть люди из Центробанка, а также человек, выдающий ли-
цензии на вывоз стратегического сырья и драгметаллов из  страны.  Навер-
ное, должен быть и крупный чиновник из Таможенного комитета, а если  эти
люди еще и обладают непомерной жадностью, то привлекли к себе на  службу
и налоговую полицию. С такой солидной бандой шутки шутить опасно, и  ин-
формацию надо скрывать ото всех до тех пор, пока не будет полного набора
доказательств, от которых уже невозможно отпереться.
   Разгладив тряпкой последнюю полосу обоев, Платонов отступил  на  нес-
колько шагов в прихожую и полюбовался на результаты своего труда.  Кухня
стала светлее и наряднее, обои лежали ровно, а проступающие темные влаж-
ные пятна через несколько дней высохнут и исчезнут.
   Быстро собрав обрезки обоев и грязные тряпки в  огромный  пластиковый
мешок для мусора, Дмитрий вынес его поближе к входной  двери,  тщательно
вымыл пол в кухне и полез в душ отмываться. Стоя под горячей  водой,  он
вдруг вспомнил про странные шуршащие звуки, доносящиеся из ванной, когда
Кира открывала зеркальный шкафчик. Он протянул руку, открыл правую двер-
цу и увидел на полочках аккуратно расставленные баночки с кремами. Опре-
деленно, шуршать здесь было нечему. За средней дверцей полочек не  было,
там стояли высокие флаконы с шампунем, жидким мылом, баллон с лаком  для
волос и гель для душа. Платонов открыл левую дверцу, еще  раз  про  себя
отметив, что не ошибся, определяя по звуку, что Кира открывает дверцы на
магнитных присосках. Его взгляду предстали маленькие коробки с  "Тампек-
сами", женскими прокладками "СагеГгее" и большая коробка  с  прокладками
"Силуэт". Дмитрий на миг испытал острое чувство неловкости,  как  бывает
всегда, когда соприкасаешься с чем-то  очень  интимным.  Ему  захотелось
посмотреть, может ли шуршать содержимое этих коробок, но он с удивлением
понял, что не может заставить себя даже прикоснуться  к  ним.  Почему-то
все, что связано с гинекологией, вызывает у среднестатистического мужчи-
ны, если он не врач, странную смесь ужаса и брезгливости.  Платонов  про
себя усмехнулся, осторожно закрыл дверцу шкафчика и  состроил  сам  себе
дурацкую рожу, глядя на отражение в зеркальной  поверхности.  Тоже  мне,
Эркюль Пуаро акустики, весело подумал он.
   Семнадцатилетний Володя Трофимов  выволок  из  электрички  велосипед,
стащил его с платформы по деревянным ступенькам и весело  начал  крутить
педали. Он любил ездить на дачу к деду, где был огромный участок с  тен-
нисным кортом, бассейн и где ему предоставлялась полная свобода. Дед был
крупным воротилой, Володя это прекрасно знал, недаром же и  в  городской
квартире, и на даче всегда маячили два-три телохранителя, а оба  автомо-
биля имели бронированные стекла и мощные движки. Когда-то, когда мальчик
учился в восьмом классе, один из подручных деда услышал, как  кто-то  из
одноклассников, обращаясь к Володе, назвал его Трофимом, что было вполне
нормальным, так как школьные прозвища чаще всего переделывались из фами-
лий. Отозвав Володю в сторонку, он сказал:
   - Скажи своим дружкам, чтобы придумали тебе другую кликуху.
   - Почему? - удивился Володя.
   - Потому что Трофим - это имя. С большой буквы. Его  заслужить  надо.
Твой дед его носит. Понял?
   Володя тогда сделал вид, что понял, но с тех  пор  стал  внимательнее
присматриваться к деду и его окружению. Отца своего мальчик помнил  пло-
хо, его убили, когда Володе было шесть лет. Когда  через  несколько  лет
мать собралась снова выходить замуж, дед сказал невестке:
   - Хочешь уйти из моей семьи - скатертью дорога, но внука оставишь  со
мной. Тебе одной его не вырастить, а чтобы сын моего Николая рос рядом с
чужим мужиком, с отчимом, я не допущу. Решай.
   Мать помучилась некоторое время, но замуж все-таки вышла, и с тех пор
мальчиком безраздельно владел дед, великий и могущественный Илья Никола-
евич Трофимов, которого все называли просто Трофимом.
   От станции до дедовой дачи было почти десять километров, и  Володя  с
удовольствием думал о предстоящей быстрой езде сначала по широкой  доро-
ге, а потом по узенькой тропинке, с обеих сторон обрамленной  деревьями.
Снег давно сошел, и хотя земля все еще была мокрой, на велосипеде вполне
можно было проехать. На даче он поплавает в  бассейне,  позанимается  на
тренажерах, потом его накормят вкусным сытным обедом, а когда  стемнеет,
он зайдет за Наташей и они отправятся гулять до тех пор, пока ее родите-
ли не уснут. А там... Он сладко зажмурился от предвкушения.
   Володя занимался тяжелой атлетикой и в свои семнадцать лет имел столь
мощный торс, что со спины его можно было принять за  двадцатипятилетнего
мужчину. Осознание власти и могущества своего деда давно стерло  детскую
наивность и неуверенность с его лица, и отказа у девушек и женщин он  не
знал. Наташа, приезжавшая на дачу с родителями каждую субботу,  была  на
пять лет старше его, но кого это волнует! Ни Трофиму, ни ее  старомодным
родителям и в голову не приходит, что между десятиклассником  Володей  и
заканчивающей институт студенткой может быть что-то, кроме  трогательной
детской дружбы. Трогательная дружба,  разумеется,  когда-то  была,  дети
вместе плавали в бассейне и играли в теннис, ездили наперегонки на вело-
сипедах и смотрели до полуночи фильмы ужасов по видику.  Но  однажды  на
смену "ужастикам" и "страшилкам" пришла крутая черная порнуха. Двадцати-
летняя Наташа завелась с пол-оборота, и Володя, у которого аж  в  глазах
потемнело от желания, с одного взгляда понял, что она готова сейчас  от-
даться первому встречному и ей совершенно наплевать, сколько  ему  будет
лет, пятнадцать или семьдесят пять. У него  уже  был  довольно  солидный
опыт сексуального общения и с одноклассницами, и с  девушками-спортсмен-
ками, вместе с которыми они выезжали на лагерные сборы, так  что  страха
перед близостью со взрослой Наташей  Володя  не  испытывал.  Все  прошло
очень хорошо, и вот уже два года он регулярно ездил на дачу, стараясь не
пропускать ни одной субботы.
   Широкая дорога кончилась и перешла в тропу шириной метра  в  полтора,
окаймленную деревьями. Володя Трофимов подумал, что уже через месяц  го-
лые ветки покроются нежной листвой, а через два зелень станет  сочной  и
такой густой, что вовсе не обязательно будет дожидаться,  пока  Наташины
родители уснут, и можно будет заниматься любовью среди бела  дня,  найдя
местечко поукромнее...
   Если бы нашелся ангел, готовый отвечать на глупые вопросы  следовате-
лей, он бы рассказал, что Володя Трофимов умер с мыслью о любви.
   На этот раз понедельника ждать  не  пришлось.  Трофим,  обеспокоенный
тем, что внук что-то слишком долго добирается до дачи, послал одного  из
охранников навстречу мальчику, велев прихватить кое-какие инструменты на
случай, если окажется, что сломался велосипед. Уже  через  час  охранник
вернулся, принеся страшное известие. А через четыре часа Трофим,  попро-
щавшись с работниками милиции, вошел в дом, заперся в кабинете и  позво-
нил Виталию Николаевичу Кабанову.
   - Я знаю, что у тебя на днях был человек, - начал он, стараясь  гово-
рить спокойно и ничем не выдать обрушившееся на него горе.
   - Был, - подтвердил Кабанов.
   - Он изложил тебе свою просьбу?
   - Да.
   - Ты взялся ее выполнить?
   - Да.
   - Хорошо. Теперь слушай меня, Паровоз. Слушай внимательно, потому что
второй раз я повторять не буду. Этот снайпер сегодня убил  моего  внука.
Милиция его найти не может, а Ты, Паровоз, его знаешь. Сроку тебе -  три
дня. Пусть выполнит задание и исчезнет с лица земли. Если через три  дня
эта мразь еще будет жива, менты узнают, что снайпер твой человек, и тог-
да тебе конец. Ты понял меня. Паровоз?
   - Я тебя понял, Трофим.
   - Вот и ладно. Три дня. Не забудь.
   Трофим положил трубку на рычаг, но вдруг осознал, что не  может  раз-
жать обхватившие ее пальцы. Все тело  его  словно  свело  судорогой,  он
скрипнул зубами, стараясь удержать рвущийся из  горла  хриплый  стон,  и
рухнул лицом на полированную поверхность большого письменного стола.
   Снайпер застрелил внука самого Трофима! Такого никто не ожидал. Этого
нельзя было предвидеть. И все-таки злость и страх были столь велики, что
Виталий Николаевич, сознавая собственную неправоту  и  несправедливость,
обрушился с упреками на своего помощника Геннадия Шлыка.
   - Я же говорил тебе, что пока прекращать! Я  говорил!  Говорил!  Надо
было остановить это сразу, после первого же  трупа,  это  ты  все  время
твердил, что нужно подождать! Вот, пожалуйста, дождались. Ты хоть  пони-
маешь, чем это нам грозит?
   Шлык подавленно молчал. Сказать ему было нечего.
   - Откуда Трофим узнал, что у меня есть связь с этим стрелком? От  те-
бя? Говори, сукин ты сын, ублюдок недоделанный, это ты Трофиму  стучишь?
Чем он тебя взял? Деньгами?
   - Побойтесь Бога, Виталий Николаевич, вы же никогда в моей преданнос-
ти не сомневались. От добра добра не ищут, сами знаете.
   - Мало ли чего я знаю! - бушевал Кабанов. - Я и другое знаю: я  много
в своей жизни дел наворочал, но всегда сухим выходил, потому что с  мок-
рыми не вязался. На мне ни одной смерти нет, ни одного трупа. И вот Тро-
фим узнает, что у меня есть контакт со снайпером, присылает ко мне чело-
века - и все, я в одну секунду сделался соучастником. Так мало того, те-
перь еще Трофим требует, чтобы я убрал этого снайпера. Ты понимаешь, что
будет дальше? Дальше либо мне тюрьма в подарок от ментов, либо пожизнен-
ная кабала у Трофима, который знает, что на мне висит труп, а эта кабала
еще почище государственной тюрьмы будет. А если задание снайперу не  пе-
редавать и потом его не трогать, то через три дня Трофим меня  достанет.
И никуда я от него не денусь. Моей власти не хватит на то, чтобы за  три
дня свернуть все дела, купить билет, получить визу и  свалить  отсюда  к
чертовой матери. Да и бессмысленно это, в  любой  цивилизованной  стране
Трофим меня найдет, у него свои люди по всему свету разбросаны.
   Он умолк, потирая ладонями лицо и то и дело отирая выступающий на шее
пот. Геннадий по-прежнему молчал, думая о том, что доказать его связь  с
Трофимом невозможно. Сам он никогда  не  признается,  а  Трофим  его  не
сдаст. Конечно, Паровоз будет его подозревать, ну и черт с  ним,  никуда
не денется, выгнать - Трофима побоится, убить - рука не поднимется.  Так
и останется все по-прежнему.
   - Завтра утром устрой мне встречу с вольным стрелком, - сказал  Каба-
нов, немного успокоившись. - Времени у нас  воскресенье,  понедельник  и
вторник. Значит, до утра среды. К среде все должно быть кончено. Снайпе-
ра мы, конечно, уберем, это несложно, а вот как сделать, чтобы он  успел
задание выполнить за это время - другой вопрос.
   - Не думайте вы об этом, Виталий Николаевич, для вас  важнее  Трофима
никого нет. Не успеет снайпер убрать парочку в квартире - да  и  черт  с
ним. Ликвидируем его, наказ Трофима выполним, а там пусть как хотят.
   - Тоже верно, - согласился Кабанов. - Парочка в квартире - не моя пе-
чаль, не я за них гонорар получать должен. Налей-ка мне рюмку, Геннадий.
   Кира вернулась засветло, Платонов даже еще не успел  начать  беспоко-
иться за нее. Увидев оклеенную  новыми  обоями  кухню,  она  восторженно
всплеснула руками.
   - Как хорошо! Правда, Дима? Красота какая!
   Он собрался было начать выполнять данное ей утром обещание о том, что
с сегодняшнего вечера все будет по-другому, поэтому подошел сзади и  об-
нял ее, словно ненароком коснувшись груди под свободным  толстым  свите-
ром. Из его намерения, однако, ничего не вышло, потому что Кира рассмея-
лась и выскользнула из его сомкнутых рук.
   - Платонов, почему у тебя прилив нежности случается тогда, когда  мне
нужно бежать? Утром я из-за этого чуть на электричку не опоздала.
   - А сейчас куда ты торопишься? - спросил он недовольно и смущенно.
   - В душ. Я же тебе говорила, я после дачи всегда  грязная  и  потная.
Попробуй потаскай две десятикилограммовые сумки быстрым шагом, я посмот-
рю, сколько ты без душа протянешь.
   Она закрыла за собой дверь в ванную и щелкнула задвижкой. Снова  раз-
далась череда знакомых звуков - "молния" на джинсах, заколка,  магнитная
присоска, шуршание, вода, падающая из душа на дно ванной. Сегодня, одна-
ко, шум воды, беспрепятственно падающей вниз, раздавался дольше  обычно-
го. Платонов представил себе, как Кира, уже раздевшись, вдруг обессилен-
но присела на край ванны. Ей стало плохо?
   Он подошел к двери и прислушался. Стонов, кажется, нет. Плачет?  Тоже
не слышно.
   - Кира! Все в порядке? - громко крикнул он.
   - В порядке, - тут же отозвалась она.
   Ему показалось, что голос ее прозвучал прямо у него над ухом.  Навер-
ное, Кира стоит у самой двери и разглядывает себя в зеркале. Может быть,
пробует новую прическу? Или озабоченно рассматривает недавно появившиеся
морщинки возле глаз? Ах, эти женщины!
   Наконец характер шума изменился, Кира встала под душ, и Платонов  ус-
покоился. Он думал о находящейся в нескольких метрах от него  обнаженной
ослепительно красивой женщине и не подозревал о  том,  что  часы  начали
отсчитывать последние трое суток, отведенные ему "заказчиком".


   Глава одиннадцатая

   В ночь с субботы на воскресенье, с восьмого на девятое апреля,  Настя
проснулась в четвертом часу и уже не смогла уснуть.  Еще  с  вечера  она
приняла снотворное, надеясь, что мозг сможет отдохнуть хотя бы  семь-во-
семь часов, но ничего из ее затеи  не  вышло.  Снотворное  подействовало
лишь около половины первого, а в четверть четвертого сердце начало гулко
колотиться о грудную клетку и глаза открылись сами с