и бесполезно циркулирующую по черепной коробке.
   - Хоть бы его нашли побыстрее, - почти простонала она.
   - Зачем? - насмешливо поддел ее Коротков. - Ты же уверена, что это не он.
   - Я не уверена. Я сказала, что мне кажется.
   - Ну, мне-то ты голову не дури. Когда тебе кажется, ты вообще молчишь.  А
если говоришь, что кажется, значит, уверена.  Тебе  напомнить,  что  я  твой
начальник? Или сама сообразишь,  что  с  начальством  надо  делиться  своими
соображениями?
   - Ох, Юра, я уже ничего не соображаю. Давай до завтра отложим,  ладно?  Я
еще поварю в голове до утра, а завтра обсудим.
   - Ну как знаешь, - вздохнул он. - Счастливо тебе.
   В подъезде было темно, единственная лампочка, на свет которой можно  было
рассчитывать, горела только на третьем этаже, да и то тускло.  Настя  нажала
кнопку,  и  из  лифтовой  шахты  донесся  гул,  смешанный   со   скрипом   и
периодическим звяканьем. Дом был старый, да и лифт не  моложе.  "Вот  сейчас
откроется дверь подъезда, и он войдет, - как-то отстранение подумала она.  -
И  ткнет  меня  ножом.  Или  застрелит,  как  несчастную  Старостенко.  Юра,
наверное, уже уехал. Он тоже уверен, что Шутник - это Горшков, и  нужна  ему
именно Таня, а вовсе  не  я.  Никто  мне  не  поможет".  От  этой  мысли  ее
зазнобило, даже голова слегка закружилась.
   Но дверь не открылась, и никто в подъезд  не  вошел.  Настя  благополучно
добралась до своей квартиры, торопливо закрыла за собой дверь, привалилась к
ней спиной. Ну вот, она уже дома. Сегодня еще ничего не случилось. Почему-то
в квартире темно и тихо. Неужели Лешка уже спит? Или его вообще нет? Она  не
успела удивиться, потому что вспомнила, что  мужа  действительно  не  должно
быть дома. Он еще утром предупредил, что проведет два  дня  в  Жуковском,  у
родителей. Какие-то срочные дела в институте, где он заведовал лабораторией.
   Она едва успела расшнуровать ботинки,  как  зазвонил  телефон.  С  трудом
протиснувшись между штабелями со стройматериалами и  едва  не  развалив  их,
Настя схватила трубку.
   - Настя? Извини, что поздно. Это Зарубин.
   - Да, Сережа, слушаю тебя.
   - Похоже, он снова...
   Сердце ее на мгновение замерло, потом быстро заколотилось.
   - Кто?
   - Дядька лет около шестидесяти, во всем новом.  Документов,  правда,  при
нем нет. И рядом с трупом рыбка с куколкой.
   - А ты... как узнал?
   - Так на моей территории труп. В районе трех вокзалов.
   Ты приезжай завтра с утречка. Приедешь?
   - Приеду.
   Ну вот. Столько разговоров было о том, чтобы остановить его, не допустить
новых убийств, а толку-то... Плевал этот убийца  на  все  их  умопостроения,
разговоры, предположения, попытки его остановить.  Он  делает  свое  дело  в
соответствии с придуманным им  и  только  ему  известным  планом.  Знать  бы
только, сколько еще смертей в этом плане намечено.
   Отдельное поручение
   Начальнику 2-го отдела УУР
   ГУВД г. Москвы
   полковнику милиции
   Гордееву В. А.
   В моем производстве находится уголовное дело N  5817  по  факту  убийства
гражданки Старостенко Н. М. В порядке ч. 4 ст-119 УПК РФ и на основании п. З
ст-7, п. 2 ст. 11 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности"
прошу  провести  необходимые  оперативно-розыскные   мероприятия   с   целью
установления местонахождения гр. Горшкова Александра Петровича  и  отработки
его на причастность к совершению убийства гр. Старостенко Н. М.
   Согласно имеющимся данным, гр. Горшков А. П., 1969 г. рождения,  уроженец
г. Луги Ленинградской области,  ранее  проживал:  г.  Ленинград,  7-я  линия
Васильевского острова, д. 11, кв. 4. В 1987  г.  был  осужден  Ленинградским
городским судом по ст. ст. 120,206 ч. З УК РСФСР к 7 годам лишения  свободы.
В период отбывания  наказания  в  учреждении  УЩ  321/6  им  было  совершено
преступление, предусмотренное  ст.  108  ч.  1  УК  РСФСР,  за  которое  ему
назначено наказание в виде 4 лет лишения свободы. После освобождения  в  мае
1998 г. отбыл в г. Кимры  Тверской  области,  но  на  место  предполагаемого
жительства  не  прибыл,  ГОВД  г.  Кимры  в  отношении  его  информацией  не
располагает.
   Старший следователь
   Щелковской районной прокуратуры мл. советник юстиции Кричевец Г. В.


   Глава 6
   КАМЕНСКАЯ

   День выдался пасмурный и оттого темный и какой-то грустно-тихий. Словно и
нерабочий, настолько малолюдны были  улицы,  расположенные  между  Казанским
вокзалом и Елоховским собором. Тело мужчины без документов  было  обнаружено
во 2-м Басманном переулке, метрах в пяти от поворота на Новорязанскую улицу.
Переулок, на взгляд Насти, был совершенно выдающимся с точки зрения удобства
для преступников. В конце его располагался троллейбусный парк, и не вышедшие
на линию  машины,  вместо  того  чтобы  мирно  спать  на  территории  парка,
отчего-то стояли вдоль тротуара,  создавая  своеобразные  баррикады  по  обе
стороны проезжей части. Таким образом люди, идущие  по  Новорязанской,  мало
что могли видеть из происходящего во 2-м Басманном. А если добавить к этому,
что здания в переулке были нежилыми, то  надеяться  на  свидетелей  было  бы
неоправданным оптимизмом. Угловой дом под номером  21  тоже  был  нежилым  и
вообще находился на ремонте, а за  ним  располагался  замечательный  дворик,
который по безлюдности мог спорить разве что с пустыней Гоби. В  нем  стояли
два фургона-прицепа, на одном из которых  красовалась  упоительно  грамотная
предупреждающая надпись "Стопов поворотов нет". Судя  по  некоторым  видимым
признакам, пустынность дворика не оставалась незамеченной теми, кто  изнемог
в поисках ближайшего туалета.
   Зарубин оделся явно не по  погоде  и  теперь  беспрестанно  поеживался  и
подпрыгивал, чтобы согреться. Насте, наоборот, было тепло и уютно в  пуховой
куртке с застегнутым высоко  на  горле  воротником,  и  она  с  нескрываемым
сочувствием поглядывала на малорослого Сергея, который напоминал несчастного
воробышка.
   - Х-хочешь, ф-фокус покажу? - предложил он, клацая зубами от холода.
   - Валяй.
   Зарубин набрал в грудь побольше воздуха и заорал:
   - Помогите!
   Настя испуганно схватила его за руку.
   - Ты что, очумел? Сейчас народ набежит.
   - Посмотрим, - глубокомысленно заявил оперативник и  усмехнулся,  скривив
замерзшие губы.
   Народ не набежал. Через пять-семь секунд на углу появился мужчина, шедший
по Новорязанской улице в сторону  вокзала.  Он  кинул  рассеянный  взгляд  в
переулок, скользнул глазами по Насте и  Сергею  и  невозмутимо  прошествовал
дальше.
   - Отсюда кричали, я тебе точно говорю, - послышался возбужденный  девичий
голос с той стороны, куда удалился прохожий. - Из переулка. Пошли быстрее.
   Зарубин потянул Настю за руку.
   - Давай сюда быстренько, - шепнул он, увлекая  ее  в  пространство  между
двумя стоящими троллейбусами.
   Голоса приблизились.
   - Да нет здесь никого, тебе показалось. Видишь, пусто, -  теперь  говорил
юноша.
   - Но кричали же...
   - Ну пошутил кто-то. Ты что,  не  понимаешь?  Три  вокзала  рядом,  шпана
всякая шляется, алкаши, бомжи. Напились и орут. Пойдем.
   Парочка тоже удалилась. Больше не подошел никто. Зарубин вышел на тротуар
и многозначительно ткнул пальцем в воздух.
   - Поняла, Настасья Павловна? И так здесь всегда. Спрятаться можно хоть во
дворик, хоть между троллейбусами, если пожар. А можно и вовсе не  прятаться,
а спокойно выйти на Новорязанскую и пойти в собор помолиться за упокой  души
невинно убиенного. Покойничек тут не меньше полутора  часов  пролежал,  пока
его не нашли.
   - А кто нашел? - поинтересовалась Настя.
   - Те, кто до сортира не добежал, - хмыкнул Сергей. - Поздненько  ввечеру.
Снимки посмотришь?
   - Откуда у тебя? - удивилась  Настя.  -  Неужели  у  вас  эксперты  такие
добрые?
   - Добрых экспертов не бывает, бывают сообразительные опера. Кто может мне
запретить пользоваться собственным фотоаппаратом?
   - Когда ж ты успел и пленку  проявить,  и  фотографии  напечатать?  Ночью
трудился?
   - Ну прямо щас, - фыркнул он, - бегом бежал  ночью-то  не  спать.  Тут  в
десяти минутах ходьбы магазин "Кодак", за полчаса все делают. Пока  ты  сюда
ехала, я им пленку сдал. На, любуйся.
   Настя, сгорая от любопытства, схватила пакет с фотографиями.  На  цветных
глянцевых  снимках  запечатлено  тело  мужчины,  лежащего  лицом  вниз.  Она
недоуменно подняла глаза.
   - Слушай, неужели такие приличные мужики ходят по улицам без документов?
   - С чего ты взяла, что он приличный?
   - Одежда... Не рвань, не старье. И волосы пострижены аккуратно. Может, он
живет где-то поблизости и выскочил на  минутку  в  магазин?  -  предположила
Настя.
   - Ты, прежде чем выдумывать, остальные  снимки  посмотри.  Тогда  у  тебя
вопросов еще больше будет, - пообещал Зарубин, дуя на руки.
   На других фотографиях тело уже перевернули, и можно было разглядеть лицо.
Чисто выбритое,  отечное,  болезненное,  оно  никак  не  могло  принадлежать
человеку, ведущему здоровый образ жизни. Да, верно говорят, как ни одевайся,
а вся твоя жизнь на лице написана, даже если ты уже умер.
   Вот еще одна фотография. Лежащая на земле записка, рядом с  ней  денежные
купюры. Три по сто долларов. Текст записки предельно лаконичен: "Это  деньги
на мои похороны. Надеюсь, вы постесняетесь  их  присвоить".  Буквы  крупные,
округлые, стоящие отдельно одна от другой.
   - Ничего себе! - протянула Настя.  -  Это  как  же  понимать?  Совершенно
одинокий бездомный бродяга чистенько оделся, побрился, помылся  и  пошел  за
смертью, словно за сигаретами в киоск? Если бы у него был дом и семья, он не
носил бы деньги на похороны с собой. Согласен?
   - Угу, - буркнул Сергей, высунув нос из сложенных ладоней.  -  Ты  дальше
смотри, там немного уже осталось.
   На последних фотографиях крупным планом были изображены игрушечные  рыбка
и человечек. При этом человечек был наполовину засунут рыбке в пасть, только
ноги наружу торчали.
   - А этот шедевр монументальной скульптуры  находился  непосредственно  на
теле  усопшего,  -  прокомментировал  Зарубин.  -  Все,  Настасья,  если  ты
насмотрелась на место происшествия, пошли куда-нибудь, а то я  прямо  сейчас
сдохну от холода.
   Через три минуты они уже пили нечто горячее  под  высокопарным  названием
"кофе черное" в крошечной забегаловке, расположенной тут же рядом. Столов  в
забегаловке не было, их заменяла  тянущаяся  по  всему  периметру  помещения
панель. Предполагалось, что посетители, взяв у  стойки  свою  еду,  могут  и
постоять, причем стоять они будут лицом к стене, а друг к другу либо спиной,
либо в лучшем случае боком. Что ж, может, оно  и  неплохо.  Кроме  продавца,
Насти и Зарубина,  здесь  не  было  ни  души.  Отпив  несколько  глотков  из
пластикового стакана, Сергей вновь подошел к прилавку и стал изучать меню.
   - Съем-ка я, пожалуй, пару сосисок с жареной картошкой и  салатик,  какой
тут у тебя посвежее, -  обратился  он  к  стоящему  за  прилавком  чернявому
пареньку.
   - Салаты все свежие, - гордо ответил паренек. - Вам какой?
   - Ну давай тогда один картофельный  и  один  с  креветками,  -  милостиво
согласился Зарубин.
   Он принес тарелку с сосисками и картофелем и две упаковки с салатами и  с
жадностью накинулся на еду.
   - Пора жениться, кажется, - деловито сообщил он  Насте  результаты  своих
размышлений, - а то завтраком никто не кормит. Семейные мужики  спокойно  до
двух-трех часов дня работают, пока не проголодаются, а я уже  к  одиннадцати
утра не человек, за корку хлеба родину продам. А ты поесть не хочешь?
   - Нет, спасибо,  -  отказалась  она,  прихлебывая  маленькими  глоточками
довольно противный на вкус "кофе черное".
   - Зря. Здесь меню обширное, не смотри, что заведение невзрачное. Пельмени
аж трех видов, котлеты, гамбургеры, опять же  сосисочки  мои  любименькие  с
картошечкой. А салатов вообще чертова уйма, штук: пятнадцать разных. И  цены
вполне человеческие. Если я рядом  бываю,  всегда  сюда  заскакиваю  поесть.
Быстро, вкусно, дешево. - Зарубин слегка повысил голос, явно стараясь, чтобы
его услышал паренек за прилавком. - Жаль только,  вчера  не  зашел.  Тут  за
углом мужика вчера грохнули, милиции понаехало выше крыши.
   - А тебе-то что? - презрительно бросила Настя, вступая в игру. -  Милиции
давно не видел? Или покойников?
   - Много ты понимаешь! - возмутился  Сергей.  -  Быть  в  гуще  событий  -
первейшая заповедь любого журналиста. А вдруг его бы грохнули как раз в  тот
момент, когда я мимо проходил бы? А потом я тихонечко  наблюдаю  за  работой
приехавших стражей порядка и  вижу  своими  глазами,  что  половина  из  них
пьяные, что им нужно делать, они не понимают  и  матерятся  чаще  чем  через
слово. И выдаю материальчик  -  пальчики  оближешь.  А  еще  лучше,  если  я
выступаю  свидетелем,  а  меня  начинают  подозревать,  задерживают,   грубо
допрашивают, может быть, если повезет, даже  бьют  и  отправляют  в  кутузку
вместе с убийцами и ворами. Вот тогда я бы им все выдал, сукам! Я бы  их  на
всю страну ославил, гадов, за то, что они меня...
   - Уймись, - недовольно сказала она, - я эту историю слышала сто пятьдесят
раз. Давно забыть пора, а ты все планы мести вынашиваешь.
   - Я на тебя посмотрю, когда с тобой так... - кипятился оперативник.
   - Со мной так не будет и быть не  может.  Потому  что  я  умная  взрослая
женщина, а ты пацан зеленый и дурак.  И  потому  вечно  влипаешь  во  всякие
неприятности. Пойди лучше сосиску мне принеси, она, кажется, и в самом  деле
не противно пахнет.
   Боковым зрением поглядывая на паренька за стойкой, Настя видела,  что  он
уже горит желанием поделиться впечатлениями, но  не  хочет  и  не  может  (и
правильно делает) вмешиваться в разговор посетителей; За такое в  два  счета
вылететь можно. Вокзал - место особое, а  уж  территория,  на  которой  этих
вокзалов целых три, просто-таки отдельное государство  со  своими  законами,
парламентом  и  силовыми  ведомствами.  На   вокзалах   есть,   естественно,
пассажиры, то есть те, кто сначала очень хочет уехать, а потом ждет  поезда.
Соответственно этому там работают те, кто подсовывает поддельные  билеты,  и
те, кто изымает багаж. А также те, кто помогает скоротать  время  до  поезда
при помощи разнообразных игрищ азартного или сексуального плана. Кроме того,
на вокзалах существуют не только те, кто уезжает, но и  те,  кто  приезжает.
Для  обслуживания  этой  категории  населения  предназначены  носильщики   и
водители транспортных средств, которым "милостиво разрешено" за определенное
вознаграждение  топтать  своими  грязными  ботинками  территорию  вокзала  и
зарабатывать  честным  трудом  деньги.  Есть  и  совсем   особая   категория
приезжающих пассажиров, которых непременно надо  встречать,  ибо  они  везут
"товар", причем встречать так, чтобы это как-то  не  бросилось  в  глаза  ни
посторонним, ни тем  более  милиции.  Ну  и  разумеется,  на  вокзалах  есть
постоянные жители-обитатели, с которыми тоже нужна строгость. И понятно  при
таком раскладе, что случайный человек ни на самом вокзале,  ни  вокруг  него
работы себе  не  найдет,  все  места  давно  заняты  людьми  проверенными  и
доверенными, которые будут вести себя подобающим образом и в случае чего  не
стукнут куда следует.
   Именно поэтому глупо и непрофессионально было бы подъезжать к  мальчишке,
стоящему за стойкой в привокзальном кафе, с удостоверением  оперработника  и
суровым мужественным лицом российского стража порядка. Даже если парень и не
знает ничего такого, о  чем  следует  молчать,  он  в  разговоры  все  равно
вступать не станет, ибо жестко  проинструктирован.  В  контакты  с  милицией
вступать  могут  только  те,  кому  доверено  и  поручено,   а   не   каждый
встречный-поперечный. И уж тем паче не пацан лет двадцати.
   Зарубин попросил для Насти сделать сосиску в гриле и приготовился  ждать,
облокотившись на прилавок. Паренек, конечно же,  не  утерпел  и  пустился  в
разговоры о вчерашнем происшествии. Суеты, по его словам,  особой  не  было,
вечером по Новорязанской народу ходит еще меньше, чем днем, в  основном  те,
кто  завязан  с  вокзалом.  Но  народ  из   кафешки,   натурально,   повалил
полюбопытствовать,  более  того,  те   прохожие,   которые   останавливались
посмотреть, потом заходили сюда погреться, так что в смысле  торговли  вечер
удался. Зарубин, играя жадного до  глупостей  журналиста,  задавал  вопросы,
видимой  целью  которых  было  выяснить,   не   появлялся   ли   здесь   его
конкурент-журналист,  который  как-то  всегда  ухитряется  приносить  свежие
криминальные новости из  района  трех  вокзалов,  может,  он  тут  постоянно
пасется? Внешность журналиста, как  ее  описывал  Сергей,  отчего-то  сильно
напоминала внешность Горшкова, по крайней мере Татьяна предполагала, что  он
спустя столько лет мог бы выглядеть именно так. Однако искомую фигуру парень
за стойкой не припомнил.
   Потрепавшись для приличия еще какое-то время, пока Настя жевала горячую и
вполне приятную на вкус сосиску, они ушли.
   - Рыбка скушала человечка, -  бормотала  Настя  вполголоса  по  дороге  к
метро. - Акула, что ли? Какая еще рыбка может сожрать человека?  На  что  он
намекает, этот интеллектуал недобитый? На то, что он акула преступного мира?
   - Или на то, что рыбки только с виду кажутся безобидными, а на самом деле
- ух! - предположил Зарубин. - Может, у него с детства комплекс из-за  того,
что его всерьез никто не принимает, все  считают  его  мягким  увальнем  или
вовсе никчемным существом. Но он совершенно сдвинутый, ты согласна?
   - Угу, - промычала она задумчиво. - Покажи мне фотографии еще разочек,  я
там, кажется, одну штуку недоглядела.
   Войдя в метро, они спустились на платформу и  сели  на  скамейку.  Сергей
достал пакет с фотографиями и протянул Насте.
   - Только аккуратней, - попросил он  вполголоса,  -  нечего  народ  пугать
видом мертвеца.
   - А мне труп не нужен.
   Она быстро перебрала снимки и вытащила тот, на котором  была  запечатлена
записка. Спрятав остальные фотографии в  пакет,  она  долго  вглядывалась  в
слова: "Это деньги на мои похороны... "
   - Сержик, я, конечно, не  эксперт,  но  вот  эту  букву  "д"  и  вот  эту
горбатенькую запятую я уже видела. На том самом плакатике.

   ДОЦЕНКО

   Просто уму непостижимо, почему это не случилось раньше!  Стасов  уже  два
года как привез жену и ее родственницу из Питера, а он, Миша Доценко, только
вчера познакомился с Ириной. Два года потеряны  безвозвратно,  счастье  еще,
что за эти два года Ира не  наделала  глупостей  и  не  выскочила  замуж  за
какого-нибудь  прохвоста.  В  том,  что  все  потенциальные  женихи   Ирочки
Миловановой были бы прохвостами,  Доценко  не  сомневался.  Судьба  мудра  и
дальновидна, она сохранила эту прелестную молодую женщину для него, да и его
самого уберегла от женитьбы на ком-то другом.
   Уже через час после ухода из дома Стасова Миша Доценко  отчетливо  понял,
что хочет жениться на Ире. Правда, он не  был  сторонником  скорых  решений,
оттого и ходил до сих пор в холостяках, однако же и с утра намерение создать
с Ирой семью громко заявило о себе.
   - Мама, - спросил он, внимательно оглядывая накрытый к завтраку  стол,  -
если молодая женщина умеет печь пироги  с  десятью  разными  начинками,  это
показатель?
   - Безусловно, - твердо ответила старенькая Мишина мама, пряча усмешку,  -
это яркий показатель того, что ты созрел для женитьбы. А что еще умеет  твоя
избранница?
   Миша юмора не оценил, поскольку голова его была занята мыслями об Ирочке,
и при этом нужно было освободить краешек сознания, чтобы сделать  правильный
выбор: сначала съесть омлет, а потом салат, или наоборот,  сначала  отведать
овощей, а уж потом отдать должное  блюду  из  яиц.  Поэтому  на  насмешливый
вопрос матери он принялся отвечать вполне серьезно:
   - Ты знаешь, по-моему, она умеет все. Она уже много лет ведет хозяйство у
своей родственницы, а теперь и ребенка ее нянчит.
   -