со стола бумаги и поднялась.
   - Ничего у нас не получается пока, Юрик. Ладно,  поехали  к  Колобку,
авось под влиянием алкоголя что-нибудь в голову придет.
   Печка в машине работала исправно, и, несмотря на суровый мороз, води-
тель и пассажир сидели без перчаток и в расстегнутых пальто.
   - Что ж, поздравляю с первым выпуском, - говорил пассажир,  полуобер-
нувшись в сторону водителя. - Насколько я знаю, он прошел  успешно.  Как
планируете осуществлять второй набор?
   - С этим проблемы, Виталий Аркадьевич. Мой заместитель настаивает  на
другом принципе отбора кадров. И систему подготовки отстаивает другую. У
меня нет аргументов, которые позволили бы не согласиться с ним.
   - Как это нет аргументов? - удивился пассажир. - Разве успешная  под-
готовка первой группы специалистов - это не аргумент?
   - К сожалению, нет. Пока нет, - уточнил водитель. - Они только  сдали
выпускной экзамен, а как они будут работать в полевых условиях  -  неиз-
вестно. Хотелось бы надеяться, что провалов не будет.
   - А что предлагает твой зам?
   - Зеленин против того, чтобы готовить людей в  условиях  казармы.  Он
считает, что этим нарушается процесс социализации. Как  только  человека
изымают из общества, из обычной повседневной жизни, он  якобы  перестает
быть адекватным. Я не сторонник такой позиции, но мой заместитель  много
лет занимался наукой, и мне трудно с ним спорить. Он начинает  приводить
такие доводы... Короче, я хотел вас просить, чтобы вы вынесли свое реше-
ние по этому вопросу.
   - Да какое ж тебе решение еще нужно? Ты - начальник. Ты  -  руководи-
тель. Зама своего не можешь к порядку призвать? Тогда грош тебе цена как
начальнику.
   - Виталий Аркадьевич, не все так просто. У Зеленина сильная поддержка
в ваших кругах. Вспомнит, это не я его нашел, это вы мне его  рекомендо-
вали. И сказали, что Зеленин - кандидатура вашего шефа.  Я  был  бы  вам
признателен, если бы вы утрясли этот вопрос с ним.
   - Хорошо, я поговорю. Но тебе хочу сказать: не дело  это,  когда  на-
чальник боится своего замести геля. Должно быть наоборот. Остановись  на
углу, дальше я пешком пройду.
   Виталий Аркадьевич тяжело вынес свое Крупное тело из машины и  пошел,
не оглядываясь, в сторону большого здания на Краснопресненской  набереж-
ной. Через двадцать минут он уже сидел в своем кабинете, обшитом дубовы-
ми панелями.
   - Почту посмотрите, Виталий Аркадьевич? - спросила хорошенькая секре-
тарша.
   - Оставь, - царственно кивнул он.  -  И  сделай  мне  чаю,  замерз  я
что-то. Из гаража не звонили насчет машины?
   - Звонили. Трамблер надо менять. Обещали к вечеру сделать.
   - Ну и хорошо, - снова кивнул он. - А то мне уж неловко знакомых зат-
руднять, просить, чтоб подвезли.
   Секретарша вышла, а Виталий Аркадьевич минуту подумал и  снял  трубку
аппарата прямой связи.
   - Василий Валерианович, - официально произнес он, - разрешите зайти?
   Вообще-то Василий Валерианович был для него просто Васей, но  Виталий
Аркадьевич знал привычку своею шефа разговаривать по  громкой  связи.  И
если в эту минуту в кабинете у Васи кто-то был, совсем не  нужно,  чтобы
он узнал о неформальных  отношениях  двух  сотрудников  аппарата  прави-
тельства.
   Василий Валерианович, высокий, худой, с длинным морщинистым  лицом  и
очками в тяжелой оправе, встретил  его  дежурной  улыбкой.  Он  улыбался
всегда, даже когда был зол, даже когда пребывал в ярости. Улыбка у  пего
была какая-то кривая. Впрочем, лишь немногие знали,  что  это  следствие
перенесенного несколько лет назад микроинсульта.
   - Мне надо поговорить с тобой кое о чем, - начал Виталий  Аркадьевич,
усевшись в неудобное, слишком жесткое для него кресло - Первый этап  за-
кончен, нора переходить ко второму. И здесь возникли некоторые проблемы
   - Какого рода проблемы?
   - У Стоянова не получается взаимодействие с твоим протеже  Зелениным.
У них разные концептуальные подходы к методам реализации  проекта.  Надо
бы снять разногласия, Вася, не ожидая, пока они  передерутся  Скажи,  ты
этому Зеленину что-нибудь должен?
   - Естественно, - процедил сквозь зубы Василий Валерианович.  -  Иначе
разве стал бы я его рекомендовать. Какие разногласия нужно снимать?  Они
деньги не поделили, что ли?
   - Не в деньгах дело, Вася. Они получают одинаково. Дело  в  подходах.
На первом этапе мы позволили Стоянову реализовать тот подход, который он
сам предлагал. Теперь Зеленин настаивает на том, чтобы подход к комплек-
тованию команды и методам подготовки был изменен Стоянов...
   Виталий Аркадьевич замялся. Ему не хотелось кривить душой перед Васи-
лием, слишком давно и хорошо они знали друг друга, чтобы играть  в  кош-
ки-мышки. Но и подставлять под удар Стоянова, свою креатуру, он  не  хо-
тел.
   - Да, так что Стоянов? - нетерпеливо переспросил Василий.
   - У меня такое впечатление, - осторожно начал Виталий  Аркадьевич,  -
что Стоянов согласен со своим заместителем. Понимаешь? В глубине души он
согласен. Признает правоту Зеленина. Но вслух заявить об этом не  может.
Ну, ты же сам понимаешь мужские игры. Нельзя соглашаться с заместителем,
который стоит в оппозиции. Это неправильно с управленческой  точки  зре-
ния. Поэтому Стоянов хочет, чтобы ему приказали. Тогда он сумеет  сохра-
нить лицо.
   - Ишь ты, - хмыкнул Василий - И кто же возьмет на  себя  труд  отдать
приказ. Ты хочешь, чтобы это сделал я?
   - А кто же еще" Конечно, ты. Зеленин - твой человек.  Мое  слово  для
него ничего не значит.
   А Стоянов - твой, - возразил Василий.
   - Но руководишь проектом ты. Это была твоя идея, твое детище.  И  ты,
Вася, должен принять решение, каким  делать  второй  набор.  Таким,  как
предлагает Зеленин, или таким, как предлагает Стоянов.
   Василий Валерианович, до этого задумчиво прохаживавшийся по  простор-
ному кабинету, остановился и присел на краешек длинного стола.
   - Виталий, я понимаю, чего ты хочешь. Ты боишься брать  на  себя  от-
ветственность, потому что не являешься профессионалом в том деле,  кото-
рое мы затеяли. Но и я в нем не компетентен. Именно поэтому мы поставили
Стоянова и Зеленина, которые хорошо знают дело. Разобраться, кто из  них
прав, мы с тобой не можем.
   - Но и загубить второй набор мы не имеем права, - вставил Виталий Ар-
кадьевич.
   - Вот именно, - кивнул Василий. -  Поэтому  решение  нужно  принимать
стратегическое. Я имею в виду, что каким бы ни был второй набор,  мы  не
должны ставить под удар саму идею проекта. Не забывай, я  его  придумал,
но деньги под него дают другие. Не будет финансирования, не будет и про-
екта. Зеленин - не просто мой человек. Он рекомендован мне теми, кто фи-
нансирует наше дело. И если Стоянов будет с ним воевать, нам  это  боком
выйдет.
   - Но Стоянова тоже нельзя отдавать, - возразил Виталий Аркадьевич.  -
У него есть выходы на самый верх, ты это прекрасно знаешь.
   - Знаю.
   Василий Валерианович снова принялся расхаживать по кабинету.
   - Поэтому я предлагаю тебе вот что...
   Через несколько минут Виталий Аркадьевич заметно повеселел.  То,  что
предлагал его давний приятель, было сложной,  многоходовой  комбинацией,
но позволяло решить проблему, которая еще недавно казалась ему почти не-
разрешимой.
   Первый удар был нанесен в челюсть, и  Никита  сразу  почувствовал  на
прикушенном языке вкус крови. Он не успел ничего сказать, когда последо-
вал второй удар, за ним - третий. Теперь его били в живот. Двое  держали
его за руки, а третий методично наносил удар за ударом.
   - Ну как? - поинтересовался один из тех, кто держал Никиту. - Хватит?
Или продолжим?
   Никита молча кивнул. На большее у него сил не хватало.
   - Чего киваешь-то? Продолжать, что ли?
   - Нет, - с усилием выдавил он. - Не надо. Я скажу.
   Его тут же усадили на диван. Двое уселись рядом, по  обеим  сторонам,
чтобы успеть схватить его, если начнет дергаться. Третий,  тот,  который
его только что бил, деловито открыл большую сумку, вытащил оттуда снача-
ла небольшой диктофон, потом видеокамеру. Диктофон  поставил  на  столик
рядом с диваном, а камеру водрузил на плечо.
   - Начинай. Сначала представься, назови свое имя и фамилию, год рожде-
ния и адрес. Потом будешь отвечать на вопросы.
   - Мамонтов Никита... - пробормотал он невнятно.
   - Четче! Громко и внятно. Еще раз.
   Никита собрался с силами. Он не понимал, чего от него хотели эти  лю-
ди. То есть он понимал, конечно, они с самого начала заявили,  чего  хо-
тят, но он не представлял себе, зачем им это нужно. Если бы они были  из
милиции... Но нет, не похоже. С милицией он уже имел дело.
   - Мамонтов Никита, семьдесят первого года рождения, живу в Москве  по
адресу...
   - Вот, уже лучше, - шепотом похвалил его тот, что сидел слева.
   - Ты привлекался по делу об убийстве на Павелецком вокзале?
   - Да.
   - В каком году это было?
   - В прошлом.
   - Конкретнее, - потребовал тот, что стоял перед ним с камерой.
   - В девяносто пятом.
   - Значит, уже в позапрошлом, - уточнил тот, что сидел справа. Он тоже
говорил шепотом.
   - А, ну да, в позапрошлом, - послушно согласился Никита.
   Почему же тебя не посадили?
   - Доказательств не было.
   - Расскажи, как было дело. Подробно.
   - Мы должны были встретить поезд...
   - Кто это - мы? Я же сказал: подробно.
   Никита рассказывал о совершенном полтора года назад убийстве, прокли-
ная все на свете, но в первую очередь - себя, свою слабость.  Он  боялся
боли, он никогда не участвовал в драках, и при помощи силы из него можно
было веревки вить. Тогда, в девяносто пятом, ею много  раз  допрашивали,
но допросы он вынес легко. Он был неглупым парнем, обладал  хорошей  па-
мятью и смекалкой, поэтому в показаниях не путался, твердо стоял на сво-
ем, быстро поняв, что прямых  доказательств  у  следствия  нег  и  менты
только ждут от него ошибки, уцепившись за которую, его  будут  раскручи-
вать. Он такой возможности им не дал, и его  отпустили  с  миром,  а  то
убийство так и осталось нераскрытым. От  корешей  он  наслушался  всяких
страстей про то, как в милиции бьют, и понимал, что если его ударят хотя
бы два раза, он расколется. Но его почему-то не били. И это его спасло.
   А вот сегодня явились эти трое, заломили руки и стали  избивать.  Ему
было очень больно и очень страшно. И он рассказал им все.

   * * *

   Настя очень боялась, что прощальный вечер у Гордеева получится груст-
ным, но ее опасения, к счастью, не оправдались.  Тон  задал  сам  Виктор
Алексеевич, который много шутил, в основном на тему: кот из дому -  мыши
в пляс.
   - Знаю, знаю, - приговаривал он, - рады до смерти, что я  наконец  от
вас уйду и перестану приставать со своими завышенными требованиями.  Вот
уж вам свобода будет с новым-то начальником.
   Новый начальник тоже был здесь, шутки Гордеева охотно  поддерживал  и
вообще показал себя обладателем живою и тонкою юмора. Рюмки  не  боялся,
пил наравне со всеми, но видимых признаков опьянения не обнаруживал.
   Поскольку, кроме жены Гордеева, Надежды Андреевны, Настя была в  этой
компании единственной женщиной, она рьяно взялась  помогать  хозяйке  на
кухне. В один из таких моментов, взявшись вымыть тарелки  перед  подачей
горячего, Настя осталась на кухне одна. Перемыв  посуду,  она  собралась
было уже выйти в комнату, но неожиданно передумала. Навалилась тоска,  в
горле встал противный ком, к глазам подступили слезы, и она  присела  за
кухонный стол, налила себе стакан воды из-под крана и закурила. Да и  от
шума захотелось отдохнуть.
   - Вы опять прячетесь? - раздался у нее за спиной голос Мельника.
   Она обернулась и сделала приветливое лицо Барин стоял  рядом  с  ней,
держа в руках рюмку и бокал.
   - Давайте выпьем, Анастасия Павловна, - сказал он, протягивая ей  бо-
кал. - Это мартини. Меня предупредили, что ничего другого вы не пьете
   Нить ей не хотелось, тем более с Барином. Но и отказываться неприлич-
но. Настя взяла бокал и вопросительно посмотрела на начальника.
   - За что будем пить?
   - За нас с вами.
   - То есть?
   - За нас с вами, - повторил Мельник с улыбкой. - За то, чтобы у меня,
вашего нового начальника, и у вас, лучшего аналитика  Петровки,  получи-
лось плодотворное сотрудничество. Я знаю, что вы пользуетесь заслуженным
авторитетом среди коллег, и от вашего отношения ко мне зависит и отноше-
ние ко мне всех остальных. Поэтому наши с вами деловые отношения  должны
стать добрыми и строиться под знаком взаимопонимания. За это я  и  прошу
вас выпить вместе со мной.
   Ну что  ж,  подумала  Настя,  по  крайней  мере  откровенно.  Он,  со
свойственным ему мужским шовинизмом, считает женщину в любом деле  самым
слабым звеном, поэтому и видит ее в качестве самой легкой добычи.  Пере-
манив в свой стан сначала ее, потом взявшись за других сотрудников, мяг-
ких и не строптивых по характеру, он постепенно переведет  количество  в
качество,  заручившись  поддержкой   большинства,   после   чего   и   с
меньшинством справится.
   Она слегка приподняла бокал и выпила мар" и  ни,  не  чокаясь  с  на-
чальником. Надо было бы улыбнуться, но нас "роения нет...  Барин  осушил
рюмку одним "лотком.
   - Что ж вы пьете не чокаясь, как за упокой души? - пошутил он.
   - Извините, я далека от этих правил, - сдержанно ответила Настя.
   Мельник поставил рюмку возле раковины и открыл духовку. Слабый  запах
запеченного мяса сразу стал сильным, разлившись по всей кухне.
   - По-моему, готово - сказал он. - Позвать Надежду Андреевну, или сами
справимся?
   - Я все сделаю.
   - Я вам помогу, - с готовностью откликнулся Барин,  снимая  с  крючка
рукавички из толстого сукна. - Женщина с такими руками не должна таскать
горячие тяжелые противни. Я вам, кстати, еще с утра  хотел  сказать,  да
все случая подходящего не было. У вас удивительно красивые руки, Анаста-
сия Павловна.
   Настя с удивлением посмотрела на начальника, потом перевела глаза  на
свои руки.
   - Вы что, ухаживаете за мной? - спросила она.
   - Почему вас это удивляет? Разве другие мужчины за вами не ухаживают?
   Настя с неудовольствием подумала, что Барин прибегает к старым  деше-
вым приемам, а у нее нет практики, она к  таким  ситуациям  не  очень-то
привычна. За ней действительно редко ухаживали, да что там редко,  почти
никогда. Конечно, мужчины оказывали ей знаки внимания, но это, как  пра-
вило, бывало связано с работой, с теми делами, которыми она  занималась.
Однажды ей подарили огромную охапку роз, но цветы прислал  представитель
мафии, чтобы уговорить ее помочь в  раскрытии  тяжкого  преступления.  В
другой раз ей прислали прямо домой букет  гладиолусов  в  большой  хрус-
тальной вазе, но это тоже была мафия, только уже другая, которая, наобо-
рот, хотела заставить ее отказаться от расследования. Несколько  раз  ее
приглашали в рестораны, иногда она принимала приглашения, иногда отказы-
валась, но опятьтаки это было связано с необходимостью  встретиться  или
поговорить с нужными по работе людьми. И комплименты  Настя  чаще  всего
слышала не от искренних поклонников (каковых у нее, в сущности, и не бы-
ло никогда), а от людей заинтересованных, желающих расположить ее к  се-
бе.
   - Нет, - сказала она спокойно, но все же не сумев скрыть раздражения,
- мужчины за мной не ухаживают. Вероятно, им известно, что у  меня  есть
муж, конкурировать с которым им не под силу, поэтому и не пытаются.
   - Вот как?
   Барин пододвинул себе табурет и уселся рядом с Настей, совсем близко.
Так близко, что коленом касался ее бедра.
   - И чем же так опасен ваш супруг? Он чемпион мира по кикбоксингу?
   - Владимир Борисович, я не намерена обсуждать с вами своего мужа. Ес-
ли вам интересна формальная сторона вопроса, возьмите  в  отделе  кадров
мое личное дело, там все написано.
   - А если меня интересует неформальная сторона?
   - Неформальную сторону я обсуждаю только с самыми близкими людьми.  И
пожалуйста, господин начальник, не надо смотреть на меня так многозначи-
тельно. Я уже давно вышла из того возраста, когда  такие  взгляды  могут
произвести впечатление.
   Мельник расхохотался. Смеялся он от души, весело, заразительно.
   - Вы очаровательны, Анастасия Павловна! Почему  вам  всюду  мерещится
подвох? Неужели вас кто-то так сильно испугал в этой жизни, что вы гото-
вы в самых невинных вещах видеть гадость и попытку вам навредить? Будьте
проще. И сами увидите, что вам станет легче жить. Вы даже не  замечаете,
что своей хронической подозрительностью обижаете людей, которые не хотят
вам ничего дурного.
   Он положил ладонь поверх Настиной руки, лежащей на  столе.  От  такой
фамильярности она оторопела. Ладонь у Мельника была теплой, но Насте,  у
которой из-за плохих сосудов руки почти всегда были холодными, она пока-
залась горячей грелкой.
   - Между прочим, вы собирались заняться мясом, - напомнила Настя, рез-
ко вставая и отходя чуть в сторону.
   Мельник тоже поднялся и снова взялся за суконные  рукавички.  Вытащив
из духовки противень, он ловко переложил большой кусок запеченного  мяса
на разделочную доску и принялся отрезать одинаковые по размеру и толщине
ломти и раскладывать их на стоящем здесь же блюде.  Он  стоял  спиной  к
Насте, и она собралась было уже незаметно выйти из кухни, когда се оста-
новил голос Барина:
   - Анастасия Павловна, я ждал вас сегодня в шесть часов с докладом, но
вы не соизволили прийти, хотя были на месте. Должен ли я расценивать это
как акт демонстрации, или вы просто забыли?
   - Я заходила к вам ровно в шесть, но вас не было на месте.
   - Я был у генерала и вернулся в десять минут седьмого.
   - Но я же не могла знать, что вы с минуты на минуту вернетесь.  Дверь
в ваш кабинет была заперта, и я с чистой совестью ушла к себе,  подумав,
что если я вам нужна, вы меня сами вызовете.
   - Скажите, в вашем отделе принято считать такое оправдание  достаточ-
ным?
   - В нашем отделе никому никогда не  приходилось  оправдываться  перед
начальником по такому поводу, - сухо ответила Настя. - Виктор Алексеевич
хорошо понимал, что сыщик не может спланировать свой день с  утра  таким
образом, чтобы ровно в шесть явиться с докладом. Работа  такая  специфи-
ческая. Чтобы явиться ровно шесть, он должен в три часа вообще закончить
работать по раскрытию преступления, сидеть в кабинете и писать  бумажки.
Потому что если он в половине пятого найдет свидетеля, за которым полме-
сяца гонялся, и сумеет его разговорить, то в четверть шестого  ему  при-
дется сказать: извините, гражданин, душевная у нас с вами беседа получа-
ется, но я вынужден отложить ее до завтра, потому что у  меня  начальник
самодур.
   Мельник повернулся к ней, держа в руке нож. На лице его было написано
любопытство, как у энтомолога, разглядывающего невиданное доселе насеко-
мое.
   - Вы что, совсем не боитесь начальников?
   - Нет. Совсем не боюсь. Я больше десяти лет проработала с Гордеевым и
привыкла к мысли, что хороший начальник - тот, которого уважаешь,  а  не
тот, которого боишься. И потом, я не боюсь, что меня выгонят.
   - Совсем не боитесь? - вздернул брови Мельник. - Уверены в своей  не-
заменимости?
   - Не в этом дело Пока я работала у Гордеева, мысль об уходе  вызывала
у меня ужас. И я действительно боялась сделать что-нибудь не так,  нару-
шить какую-нибудь инструкцию и оказаться уволенной.  А  теперь  мне  все
равно. Поймите меня правильно, Владимир Борисович. Я не  хочу  вас  оби-
деть, но мне безразлично, у какого начальника  работая,  если  этот  на-
чальник не Гордеев. Поэтому я и вас не боюсь. Не сработаемся - уйду.
   - К Заточному? Или в ваших запасниках есть еще какиенибудь генералы?
   Вот это уже был удар ниже пояса.  Сидел  тут,  понимаешь  ли,  глазки
строил, коленками прижимался, про мужа расспрашивал, делал вид, что  ни-
чего о Насте не знает, а сам, оказывается, неплохо  подготовился,  спра-
вочки навел и даже сплетен подсобрал с миру по нитке.
   Настя попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить правильно и  при
этом не сказать глупую д