лились.
   - А кто тебе сказал?
   - Они сказали, кто ж еще.
   - Видно, тебя неплохо подготовили к разговору со мной, даже  аргумен-
тами заранее вооружили. Только вот откуда они  знали,  что  я  в  группе
главная? От тебя, Ларцев?
   - Нет, честное слово, не от меня. Я сам удивился, откуда они знают.
   - Ну хорошо. - Она с трудом поднялась с дивана. - Пойду кофе сварю, а
то голова совсем не соображает.
   Ларцев тут же вскочил и шагнул к двери.
   - Я пойду с тобой.
   - Зачем? Я Чистякова в свои дела не впутываю, можешь не беспокоиться.
   - Я пойду с тобой, - упрямо повторил  Ларцев.  -  Или  ты  останешься
здесь.
   - Да ты в своем уме? - возмутилась Настя. - Ты что, мне не веришь?
   - Не верю, - твердо сказал Ларцев, но в лицо ей посмотреть  не  осме-
лился.
   - Интересно получается. Ты примчался ко мне на ночь глядя  просить  о
помощи, а теперь выясняется, что ты мне не доверяешь.
   - Ты все еще не понимаешь. - Чем дальше, тем с большим трудом он  го-
ворил. Казалось, каждое слово причиняет ему невыносимую боль. - Я не  за
помощью пришел. Я пришел заставить тебя сделать  то,  что  они  требуют,
чтобы вернуть мою дочь. Ты поняла? Заставить, а не просить. О каком  до-
верии ты говоришь, когда у тебя в голове только одни задачи, которые  ты
так любишь решать, а  у  меня  -  беспомощный  напуганный  ребенок,  моя
единственная дочь, оставшаяся без матери. Мы не союзники, Анастасия,  мы
с тобой - противники, хотя, видит Бог, мне больно от этого. Если ты пос-
меешь сделать хоть чтонибудь, что может повредить Наде, я  найду  способ
остановить тебя. Навсегда.
   С этими словами Ларцев достал пистолет и продемонстрировал Насте пол-
ностью снаряженную обойму. Настя поняла, что он уже на грани срыва, коль
угрожает оружием ей, своему товарищу  по  работе,  к  тому  же  женщине.
"Нельзя его злить, - подумала она. - Я, идиотка, разговариваю с ним  как
с равным, как с коллегой, как с человеком, способным  здраво  и  логично
рассуждать. А он - просто помешанный, убитый горем несчастный отец".
   - Ну что ты говоришь, Володенька, подумай сам, - мягко сказала она. -
Если ты меня убьешь, тебя посадят, и тогда Надя уж точно попадет в детс-
кий дом. Каково ей будет расти не только без матери,  но  еще  и  с  от-
цом-убийцей?
   Ларцев впился взглядом ей в лицо, и Насте стало не по себе.
   - Меня не посадят. Я убью тебя и твоего Чистякова так, что меня никто
никогда не разоблачит. Можешь не сомневаться, я это сумею.
   Дверь осторожно приоткрылась, в комнату заглянул Леша.
   - Ребята, может, вам кофе...
   Взгляд его рассеянно скользнул по фигуре Ларцева и замер,  остановив-
шись на сжатом в опущенной руке пистолете.
   - Что это? - недоуменно, но вовсе не испуганно спросил он.  Оружия  в
Настиной квартире он никогда не видел.
   - Это, Лешенька, пистолет системы "Макаров", табельное оружие  майора
Ларцева, - с трудом скрывая  раздражение  нелепостью  ситуации  ответила
Настя, стараясь говорить как можно спокойнее. Она не хотела пугать  Лешу
и в то же время пыталась дать Ларцеву шанс, подхватив легкий тон,  пере-
вести все в шутку и выйти из  того  состояния  полубезумного  оцепенения
мысли, в котором он пребывал.
   - И... зачем это здесь?
   Настя перевела взгляд на  Ларцева,  надеясь,  что  он  сейчас  скажет
что-нибудь смешное и разрядит обстановку. "Ну  же,  -  мысленно  просила
она, - скажи Леше, что ты учил меня правильно держать оружие, или что ты
описывал мне в красках подробности какого-нибудь  задержания,  улыбнись,
убери пистолет, тебе же самому противно, тебя воротит от всей этой ужас-
ной ситуации, так вот тебе открытая дверь, выйди из нее с честью".
   Но Ларцев стоял с каменным лицом, глядя куда-то в стену, поверх  Нас-
тиной головы. Она поняла, что его "заклинило". "Черт бы его взял, ведь и
вправду может выстрелить, - с отчаянием подумала Настя. -  А  умирать-то
не хочется..."
   - А это майор Ларцев нам угрожает, - спокойно сказала она. - Если  мы
с тобой не будем его слушаться, он нас застрелит. Я  правильно  излагаю,
майор?
   Ларцев медленно кивнул. Насте показалось,  что  в  глубине  его  глаз
что-то дрогнуло. Или ей только почудилось?
   - И что мы должны делать, чтобы он нас не застрелил? - деловито осве-
домился Леша, как если бы речь шла не о шантаже и смерти, а о  том,  как
обращаться с водопроводным краном, чтобы он не сломался.
   - Мы должны сидеть дома и ни с кем не встречаться. Звонить можно,  но
разговаривать только на нейтральные темы.
   - Что может быть слаще тюремной камеры, если делишь ее с любимой жен-
щиной! - усмехнулся Леша. - И надолго нам такое счастье привалило?
   - Дней на пять. Пяти дней хватит, майор? - обратилась она к  Ларцеву.
- Успеют твои друзья за пять дней замести все следы?
   И снова в глубине зеленых Володиных глаз  почудилось  Насте  какое-то
движение, на этот раз она ощутила его более явственно и поняла, что наш-
ла верный тон, что еще немного - и Ларцев очнется, придет в себя и  пос-
мотрит на ситуацию трезвыми глазами. Пока это не  произойдет,  он  может
выстрелить в любую секунду, среагировав на малейшее движение и  даже  на
посторонний звук, на внезапный телефонный звонок.  Самое  главное  -  не
сбиться с найденного тона. Только бы Лешка не ляпнул чего-нибудь!
   - А за хлебом можно сходить? - продолжал выяснять Чистяков, словно  и
не было рядом смертельной опасности, а была просто необходимость немного
изменить режим.
   - Нельзя, Лешенька. Из квартиры выходить не нужно, - терпеливо объяс-
няла Настя, не сводя глаз с Ларцева.
   - А мусор вынести? - иногда профессор Чистяков  проявлял  просто-таки
чудеса дотошности. А Настин друг юности Лешка, рыжий, лохматый, рассеян-
ный и чудной, ее первый мужчина и самый близкий человек, бывал порой  на
удивление прозорлив и догадлив.
   - Мусор вынести можно, - великодушно разрешила Настя, продолжая  сле-
дить за Володей. "Поддается, - обрадовано думала она, - поддается".
   - Нет, я все-таки не понимаю, как же без хлеба? - сердито сказал  Ле-
ша. - В магазин я сегодня сходил, к Новому году  купил  кучу  продуктов,
так что пять дней мы нормально продержимся, но хлебом-то я не запасся на
такой срок. И молоком, между прочим, тоже. Я без хлеба и молока не могу,
ты же знаешь, Настасья. Ты попроси своего майора, может, он сделает поб-
лажку?
   "Перебор, - быстро подумала она. - До сих пор  Леша  делал  все  пра-
вильно. Ситуацию надо довести до абсурда, тогда она перестанет  казаться
серьезной. А вот насчет поблажки - это уже ерничество. Как бы Ларцев  не
взбрыкнул".
   Ларцев упорно смотрел в стену. Настя смотрела на Ларцева.
   Леша Чистяков смотрел на Настю. И он заметил, как непроизвольно дрог-
нули ее губы, готовые недовольно скривиться.
   - Ладно, ребята, - миролюбиво произнес Леша, будто ничего  особенного
и не произошло. - Я в ваши дела не лезу. Раз надо - значит надо, чего  ж
тут обсуждать. Работа у вас специфическая, мне все равно ее  не  понять.
Только вы мне объясните, при чем тут табельное оружие майора Ларцева.
   - А при том, - тихо ответила Настя, - что майор Ларцев  считает  меня
безмозглой и бездушной тварью. Его дочь похитили, и возвращение  девочки
полностью зависит от моего, то есть от нашего с тобой, поведения.  И  он
думает, что я могу сделать что-нибудь такое, что может повредить  ребен-
ку. Он думает, что для меня чужой ребенок - это пустой звук, потому  что
своих детей у меня нет и отцовских чувств мне не понять. Он считает, что
я могу наплевать на одиннадцатилетнюю девочку.
   Леша перевел напряженный взгляд на Ларцева.
   - Ты что, действительно так считаешь?
   Ларцев не шелохнулся. Он стоял боком к Леше, и о том, что  происходит
с ним, Чистяков мог судить только по Настиному лицу, на котором,  как  в
зеркале, отражались малейшие изменения мимики их ночного гостя. По тому,
как затрепетали крылья ее носа, как внезапно запали щеки и четче обозна-
чились скулы, он понял, что настал момент наивысшего  напряжения.  Нужен
последний толчок, после которого Ларцев либо выстрелит, либо  опомнится.
Толчок должен быть легким, незаметным, но безупречно точным. И этот тол-
чок должен сделать он, Чистяков. Сейчас он - на манеже. На него  смотрит
весь зал, и он должен произнести реплику,  после  которой  зрители  либо
взорвутся аплодисментами за эффектно законченную репризу, либо забросают
его гнилыми помидорами за скучный и безлико исполненный номер.
   - Ну и дурак же ты, майор! - в сердцах сказал  Леша,  вложив  в  свои
слова как можно больше искренности.
   Настино лицо сразу смягчилось, и он понял, что попал  точно  в  цель.
Ларцев вышел из оцепенения, спина расслабилась,  голова  опустилась.  Он
ссутулился и в один миг будто постарел лет на десять.
   - Обещай мне, что ты сделаешь все как надо. Обещаешь?
   - Ну конечно. Конечно, обещаю, - мягко ответила Настя. - Не волнуйся.
Пойдем на кухню, там теплее.
   В молчании они пили кофе с печеньем и думали об одном и том же. Когда
часы показали ровно два, Настя, встретилась глазами с Ларцевым. Оба мед-
ленно поднялись и пошли в комнату, где стоял телефон. Через минуту оглу-
шительно прозвенел звонок.


   Глава двенадцатая

   Сорокашестилетний   Евгений   Морозов   считал   себя    неудачником.
Большинство его ровесников уже стали подполковниками, а то и полковника-
ми, а он так и засиделся в капитанах, не получив даже майорской  звезды.
Основным его занятием был розыск без  вести  пропавших  людей,  а  также
скрывшихся от следствия и суда подозреваемых и обвиняемых. Работа  каза-
лась ему серой и безрадостной, он уже  давно  расстался  с  надеждой  на
продвижение по службе и скучно и безынициативно "дорабатывал" до пенсии.
В последние годы он начал пить, понемногу, но регулярно.
   Настю Каменскую он невзлюбил сразу, с самого первого дня их  совмест-
ной работы. Во-первых и в-главных, его приводила  в  бешенство  мысль  о
том, что он должен работать бок о бок с этой пигалицей,  которая  младше
его больше чем на десять лет, а уже дослужилась до майора. Да не  просто
работать, а подчиняться ей! Большего удара его самолюбию нельзя было на-
нести. Во-вторых, он не понимал и не признавал методов ее работы.  Заумь
какая-то: архивные дела, книжки на иностранных языках, бесконечные  доп-
росы-передопросы, скрипичный ключ и прочая муть. Его, Морозова,  в  свое
время учили работать по-другому, не сидеть с умным видом  на  диване,  а
брать ноги в руки и искать, искать, искать... Не зря же служба,  которой
он посвятил свою жизнь, называется "уголовный розыск". Вот  именно,  ро-
зыск, а не что-нибудь другое. А один из главных методов его работы назы-
вается личным сыском. И ни про какие аналитические методы он и слыхом не
слыхивал, да и знать о них не хотел.
   Злость на девицу с Петровки, 38 привела капитана Морозова  к  плодот-
ворной идее раскрыть убийство Вики Ереминой  самому.  Самостоятельно.  В
одиночку. Назло всем. В отделении милиции, где он работал, недавно  отк-
рылась вакансия, заняв которую можно было быстро получить звание майора,
а еще через четыре года - подполковника. Это был хороший шанс,  и  упус-
кать его было бы глупо. Нужно добиться успеха, яркого, громкого, утереть
нос сыщикам из МУРа. Тогда и начальник отделения будет доволен, он  тоже
недолюбливает элиту из ГУВД. Но посвящать начальника в свои планы  Моро-
зов пока не собирался.
   Когда поступило заявление об исчезновении Ереминой, он, по  обыкнове-
нию, сильно не напрягался. Молодая, красивая, пьющая, незамужняя - како-
го рожна ее искать? Протрезвеет, натешится очередным хахалем, да и  вер-
нется домой, никуда не денется. Уж сколько раз в его многолетней практи-
ке такое бывало. Однако когда Вику нашли задушенной  на  75-м  километре
Савеловской дороги, Евгений взглянул на это дело другими глазами. В пер-
вую же неделю после обнаружения трупа он добросовестнейшим образом отра-
батывал Савеловскую железную дорогу, разговаривал с милиционерами,  про-
чесывал все электрички в поисках постоянных  пассажиров,  которые  могли
обратить внимание на броскую красавицу. Морозов по опыту знал, что люди,
не пользующиеся пригородными электричками регулярно, не имеют  обыкнове-
ния разглядывать соседей по вагону. Постоянные же пассажиры часто "шарят
глазами" в поисках "своих", знакомых, жителей своего городка или  посел-
ка, чтобы скоротать время в пути за ничего не значащими разговорами.
   Упорная кропотливая работа принесла  некоторые  результаты.  Морозову
удалось отыскать двоих мужчин, видевших в электричке Еремину в сопровож-
дении каких-то "качков". Оба пассажира обратили на девушку внимание, по-
тому что она и ее спутники заняли купе, в котором обычно ехали они сами.
Эти пассажиры были из Дмитрова, жили по соседству, работали в Москве  на
одном предприятии и в одну смену и уже много лет ездили в столицу и  об-
ратно одними и теми же поездами, почему-то обязательно во втором  вагоне
от головы электрички, во втором купе справа по ходу движения.  Многолет-
ние привычки порой оказываются сильнее любых резонов. Дошло до того, что
они специально приезжали на вокзал загодя, чтобы занять свое место. Но в
этот раз их опередили, и это было так непривычно, что поневоле  запомни-
лось.
   В дороге они исподтишка разглядывали непонятную компанию,  вполголоса
обсуждая, что общего может быть у такой красивой, холеной, дорого одетой
девушки с надменным лицом и каким-то  больным,  обращенным  внутрь  себя
взглядом с этими "качками" без признаков интеллекта на  гладко  выбритых
лицах. "Качки" неоднократно пытались заговорить с ней, но красавица  от-
вечала односложно или вообще отмалчивалась. Иногда  девушка  выходила  в
тамбур с сигаретой, и один из парней непременно  ее  сопровождал.  Через
полтора часа, покидая в Дмитрове электричку, друзья-пассажиры  пришли  к
выводу, что девушка едет куда-то по делу, а "качки - ее  личная  охрана.
Хотя непонятным оставался тот факт, что она едет в поезде.  Если  у  нее
хватает денег на охрану, то уж машина-то должна быть...
   Итак, было установлено, что Вика Еремина в сопровождении трех молодых
мужчин ехала в электропоезде Москва - Дубна в воскресенье,  24  октября.
Поезд отошел от станции Москва - Савеловская в 13.51, на платформу "75-й
километр" прибыл в 15.34. Труп Вики нашли через неделю, время  наступле-
ния смерти датировали 31 октября - 1 ноября. Нужно было установить,  где
же она находилась целую неделю.
   Как раз в этот момент Морозову сообщили, что он включен в оперативную
группу, возглавляемую Каменской. Он был далеко не новичком в деле  пост-
роения отношений с людьми в нужном для себя ключе. Отношения с Настей не
стали исключением. Евгений постарался сделать все, чтобы  отбить  у  нее
всякое желание общаться с ним, и это ему вполне удалось. Настя не  обре-
меняла его поручениями, и он мог свободно распоряжаться своим  временем,
чтобы работать по убийству Ереминой. Те же задания,  которые  ему  дава-
лись, он выполнял тщательнейшим образом, только вот о результатах докла-
дывал Насте весьма своеобразно. Нет, он не искажал  полученную  информа-
цию, упаси Бог. Он просто недоговаривал, а то и вовсе скрывал ее, "отда-
вая" в Настино распоряжение лишь те сведения, которые не нужны были  ему
самому для разработки собственной версии. Она, например, так и не  узна-
ла, что Морозов нашел очевидцев Викиной поездки в электричке,  установил
точное время этой поездки и даже  составил  весьма  подробные  словесные
портреты ее попутчиков. Официально считалось, что  "отработка"  маршрута
ничего не дала.
   Пока Настя вместе с Андреем Чернышевым опрашивала друзей  и  знакомых
Вики Ереминой, пока разбиралась в сложных взаимоотношениях, связавших ее
с Борисом Карташовым и с супругами Колобовыми, пока выясняла, кто  и  за
что избил Василия Колобова, и делала массу других необходимых вещей, все
это время капитан Морозов изучал поселки вокруг 75-го километра, показы-
вал Викину фотографию, описывал внешность "качков" и пытался найти  мес-
то, где могла бы жить Еремина в ту пресловутую  неделю.  И  когда  Насте
удалось выяснить, что Вика каким-то образом попала на Савеловский вокзал
и случилось это, скорее всего, в воскресенье, 24 октября, с момента  по-
ездки прошло столько времени, что  отрабатывать  маршрут  повторно  было
бессмысленно. В это время Морозов уже нашел дом, где,  по  свидетельству
жителей одного из поселков, жила девушка в обществе молодых  людей.  Де-
вушку видели только один раз, когда она приехала. Больше она местным жи-
телям на глаза не попадалась. Но зато Евгений познакомился с продавщицей
из поселкового магазина, которая, как могла, припомнила, что и  в  каких
количествах покупали временные жильцы "дяди-Пашиного" дома. По всему вы-
ходило, что было их никак не меньше троих, и среди них одна женщина.
   Добрался Морозов и до дяди Паши, Костюкова Павла Ивановича,  сдавшего
дом на месяц. Сам он жил в соседней Яхроме, в семье дочери,  нянчился  с
внуками, а дом с удовольствием сдавал в любое  время  года  и  на  любой
срок. Из разговора с хозяином дома выходило, что ни  один  из  "качков",
ехавших с Викой в поезде и затем живших вместе с ней в  поселке  Озерки,
не был тем человеком, который договаривался о сдаче дома внаем. Тот,  по
словам Павла Ивановича, был человеком  солидным,  лет  около  пятидесяти
(может, чуть моложе, но уж точно "за сорок"), вызывающим доверие. За дом
заплатил вперед и не торговался, хотя хитрый дед сразу заломил  непомер-
ную цену, чтобы потом, когда, поторговавшись, он делал солидную уступку,
у нового жильца возникало чувство, что он все-таки добился своего и  вы-
гадал на арендной плате.
   Как добраться до загадочного арендатора, Морозов не знал.
   Документов Костюков, у своих жильцов не спрашивал, если  они  платили
вперед. Конечно, это было нарушением, но в местной милиции Павла  Ивано-
вича хорошо знали и смотрели на непрописанных жильцов сквозь пальцы, тем
более что в летнее время старик все делал строго по закону.  Но  осенью,
когда дороги развезло, ехать из Яхромы на 75-й километр, чтобы  оформить
жильцов по всем правилам, ему ой как не хотелось. Однако все свои  дела,
связанные с домом, Костюков непременно  фиксировал  в  толстой  школьной
тетрадке, из которой и узнал Морозов, что договор о сдаче дома в Озерках
сроком на 1 месяц с 24 октября, воскресенье, по 23 ноября, вторник,  был
заключен в субботу вечером, 23 октября.
   А дальше Евгений положился на удачу и очертя голову ринулся  прочесы-
вать автомобильную трассу, соединяющую Москву и Яхрому. Он  надеялся  на
то, что человек, снявший дом Костюкова, приехал на машине. В этом случае
надежда, хоть и слабая, но была бы. Если же  он  прикатил  в  Яхрому  на
электричке, тогда пиши пропало. Всю неделю, пока Каменская была за  гра-
ницей, он, проклиная мокрый снег, ветер, хлюпающую грязь  под  ногами  и
непроходящий насморк, метр за метром шел по Дмитровскому шоссе, останав-
ливаясь у каждого поста ГАИ с одним-единственным вопросом: о  водителях,
задержанных за нарушения или остановленных для проверки  в  субботу,  23
октября.
   Ему давали толстые папки с подшитыми в них протоколами за октябрь,  и
Евгений тщательно выписывал все данные  о  водителях,  остановленных  на
посту в тот день. Он не искал когото конкретного,  потому  что  понимал,
что за рулем мог быть и сам "арендатор", и кто угодно другой. Более  то-
го, Морозов был абсолютно уверен, что если уж этот человек приехал в Ях-
рому на машине, то с ним непременно должен был быть один  из  тех  "кач-
ков", которые на следующий день поселились в Озерках вместе с  Ереминой.
А как же иначе? Жители поселка видели новых жильцов, но ни один из  сви-
детелей не припомнил, чтобы они спрашивали дорогу к дому Костюкова.
   Это означало, что дорогу-то они уже знали. Стало  быть,  за  день  до
этого, заплатив за дом и получив ключи, "арендатор" должен был поехать в
Озерки, найти тот дом и показать своему попутчику, чтобы назавтра стран-
ная к