сына
домой, но та отговаривалась, ссылаясь на  стесненные  жилищные  условия:
они жили в однокомнатной квартирке. Когда  муж  получил  от  своего  ве-
домства огромную трехкомнатную квартиру, оттягивать  Колино  возвращение
причин не нашлось, и Вера Григорьевна сдалась.
   Та семейная идиллия, о которой мечтал мальчик, трясясь в вагоне поез-
да Киев - Москва, продолжалась ровно неделю. В течение этой недели  Вера
Григорьевна облизывала сына, подкладывала ему  в  тарелку  самые  лучшие
куски и сокрушалась, что он такой худенький,  озабоченно  обсуждала,  не
различаются ли школьные программы на Украине и в. Москве и  не  окажется
ли Коля отстающим. Одним словом, всячески изображала заботливую и  любя-
щую мать. Через неделю все кончилось, и Коля даже в свои двенадцать  лет
понял, что самое главное для матери - это она сама,  ее  удобства  и  ее
собственные желания. Была бы ее воля, она бы развелась и со  вторым  му-
жем, а с Ирочкой поступила бы так же, как поступила в свое время  с  Ко-
лей. Но при разводе пришлось бы разменивать квартиру, а этого ей не  хо-
телось - уж больно она была большая, да еще в самом центре  Москвы.  Все
знакомые от зависти с ума посходили.
   Зато с Олегом Петровичем, мужем матери, отношения  у  Коли  сложились
очень хорошие. Олегу было совестно за поведение жены, и он изо всех  сил
старался искупить ее вину: проводил с детьми много времени, водил  их  в
цирк и в зоопарк, Ирочке покупал куклы, с Колей занимался спортом. А че-
рез три года погиб. Только тогда Коля и узнал, что Олег Петрович работал
в Комитете государственной безопасности.
   Вера Григорьевна горевала недолго, в конце концов все получилось так,
как она хотела: квартира осталась ей, пенсию на Ирочку она получала  со-
лидную, а главное - теперь никто больше не упрекает ее в  том,  что  она
плохая мать и не заботится о своих детях. Коле шел шестнадцатый  год,  и
он остро ощущал, что мешает матери, путается под ногами, занимает  целую
комнату, да вдобавок быстро растет и потому много ест  и  ему  постоянно
требуется новая одежда и обувь. Ирочку Вера Григорьевна  отдала  в  шко-
лу-интернат для детей сотрудников МИДа. К МИДу она никакого отношения не
имела, но на работе покойного мужа похлопотали, и отныне  Ира  постоянно
находилась в этом интернате среди детей, родители которых уехали в  дли-
тельную загранкомандировку, и домой являлась только на выходные.
   Николай старался как можно  меньше  бывать  дома,  радостно  принимал
приглашения школьных приятелей пойти к ним в гости или поехать на  дачу,
записался во все мыслимые и немыслимые кружки и секции, чтобы  было  чем
себя занять вне дома, а не болтаться по улице: страх перед бездельем был
накрепко привит все той же мудрой бабушкой,  вырастившей  его.  Закончив
десять классов, Коля Саприн, кроме серебряной медали, имел первый разряд
по легкой атлетике, знал очень прилично английский язык и  чуть  хуже  -
немецкий, играл на электрогитаре и ударных и умел массу других нужных  и
полезных вещей. А на вопрос, кем он хочет быть, отвечал не  задумываясь:
"Хочу работать в КГБ, как Олег". И дело здесь было не в романтике,  а  в
том, что покойного мужа матери он понастоящему  полюбил,  очень  к  нему
привязался и хотел стать похожим на него.
   И снова помогли бывшие сослуживцы Олега Петровича. Николай поступил в
Высшую школу КГБ и через четыре года надел лейтенантские  погоны  с  но-
венькими сверкающими звездочками. Карьера его продвигалась вполне успеш-
но, пока не грянул путч 1991 года. Под сокращение он не попал,  считался
молодым и перспективным, имел за плечами  несколько  удачно  проведенных
операций за рубежом, но с новым руководством Николай сработаться не  су-
мел, и его "вежливо попросили".  Приобретенные  профессиональные  навыки
позволили ему найти собственную "экологическую нишу", в которую регуляр-
но капали солидные деньги. Он стал специалистом по деликатным  поручени-
ям.
   Как только появились первые доходы,  Саприн  первым  же  делом  купил
квартиру и съехал от матери, чему та была несказанно и нескрываемо рада:
у нее появился очередной кандидат в мужья, намного моложе  ее  самой,  и
постоянное присутствие взрослого сына ее нервировало. Николаю было жалко
Ирочку, которой уже исполнилось к тому времени двадцать  три  года.  Она
тоже собиралась замуж, но прособираться могла бы еще  лет  сто:  о  том,
чтобы привести мужа в квартиру к матери, и речи быть не могло,  никакого
зятя в заботливо свитом гнезде  Вера  Григорьевна  не  потерпела  бы.  К
счастью, вопрос с замужеством сестры решился благополучно: родители  же-
ниха согласились разменять свою квартиру, чтобы отселить молодых. Спустя
год Ира со своим Леонидом отбыли в Израиль, а оттуда - в США. И вот  тут
произошло нечто такое, после чего Николай Саприн, до тех пор относивший-
ся к матери просто холодно, стал ее ненавидеть.
   Узнав о планируемом отъезде дочери. Вера Григорьевна выразила желание
ехать следом за ней. Договорились, что первыми поедут молодые,  у  семьи
Леонида в США были родственники и знакомые. Когда они  хотя  бы  немного
обоснуются, к ним приедет Вера Григорьевна с мужем. Родители Леонида то-
же собирались уезжать, но жить в США им не  хотелось,  они  предпочитали
остаться в Израиле, где тоже были родственники.
   - Давай мы с мужем пропишемся в вашей квартире, -  предложила  дочери
Вера Григорьевна, - а нашу большую трехкомнатную  в  центре  пока  будем
сдавать, это будет выгоднее. Если вы сейчас продадите свою квартиру,  то
получите за нее тысяч семьдесят-восемьдесят, а если мы с Сашенькой  пока
в ней поживем, то нашу трехкомнатную можно будет сдавать за две-три  ты-
сячи в месяц, я узнавала, большие квартиры в черте Садового кольца стоят
очень дорого. Таким образом, за год мы  получим  дополнительно  тридцать
тысяч долларов. Поди плохо? Через годикдругой вы встанете на ноги, вызо-
вете нас, мы продадим обе квартиры и привезем вам деньги за вашу кварти-
ру, за нашу и еще эти тридцать тысяч.
   Предложение показалось разумным, Ирочка и ее муж с  ним  согласились,
прописали Веру Григорьевну в своей квартире и отбыли в  дальние  страны.
Спустя почти год Ира позвонила матери и сказала,  что  ей  срочно  нужны
деньги.
   - Мамуля, продавай быстрей нашу квартиру и приезжай. Мы покупаем дом,
нужно вносить за него деньги.
   - Но, видишь ли, это так скоро не делается,  -  возразила  Вера  Гри-
горьевна.
   - Что не делается? - не поняла Ира. - Квартиру продать - три  дня,  я
же знаю.
   - А анкеты, паспорта, визы? Это не так просто.
   - Но, мама, деньги нужны как можно скорее.
   Я пришлю тебе приглашение, оформи туристическую визу  и  приезжай  на
недельку. Потом вернешься, закончишь все формальности, и вы приедете уже
окончательно.
   - Не знаю, не знаю, - задумчиво проговорила Вера Григорьевна.  -  Все
это так неожиданно... Через несколько  дней  Вере  Григорьевне  позвонил
мужчина с приятным голосом, представился знакомым  Ирочки  и  Леонида  и
сказал, что привез приглашение.
   - Я знаю, что с билетами на самолет большие проблемы, их нужно  поку-
пать чуть ли не за полгода, но у меня очень хорошие возможности  в  этом
плане, так что я вам помогу с билетом на любой день. Ира очень  просила,
чтобы вы привезли деньги как можно скорее, им  нужно  оплатить  хотя  бы
первый взнос за дом. Если у вас проблемы с посольством, я все улажу.
   Вера Григорьевна приглашение взяла, но от помощи вежливо отказалась.
   Через две недели Ира позвонила брату.
   - Послушай, что происходит? - зло спросила она. - Мать, вообще, соби-
рается везти наши деньги или как? Я не могу добиться  от  нее  членораз-
дельного ответа.
   - Я разберусь, - коротко ответил Николай, повесил трубку и помчался к
матери, с которой не виделся с того самого дня, как они все вместе  про-
вожали Иру и ее мужа в Шереметьеве.
   Разговор с Верой Григорьевной его ошеломил.
   - Я не собираюсь никуда ехать, - заявила она. - Мне не нужна  никакая
Америка, я прекрасно проживу и здесь.
   - Живи, - согласился Николай, пока еще не понимая, к чему ведет мать.
- В чем проблема? Продай Иркину квартиру, отдай ей деньги, а  тебя  туда
никто силком не тянет.
   - Продай! - передразнила мать. - А где я буду жить?
   - Как это где? - опешил он. - У тебя же роскошная трехкомнатная  хата
в самом центре.
   - Но прописана-то я у Иры, а не в трехкомнатной.
   - Ну так пропишись обратно.
   - Не указывай мне! - внезапно рассердилась мать. - Это не твое  дело.
Она уехала, у нее своя жизнь, у меня - своя. Я не обязана оплачивать  ее
дом. Пусть его родители деньги дают.
   - Мать, как ты можешь? - возмутился Николай. - Вы же  договорились...
Она рассчитывала на эти деньги. В конце концов, эту квартиру они получи-
ли благодаря родителям Леонида, у него все права на нее, а  не  у  тебя.
Так нельзя.
   - Убирайся! - взвизгнула Вера Григорьевна. - О ней ты думаешь, а  обо
мне хоть раз в жизни подумал?
   Николай хлопнул дверью и отправился разыскивать Александра,  третьего
мужа своей матери. К вечеру он уже все понял. Вера Григорьевна старалась
для своего Сашеньки, который хотел иметь собственный дом в ближнем  Под-
московье, большой, кирпичный, со всеми удобствами. Одним словом,  такой,
в каких принято жить на Западе.  На  строительство  этого  дома  и  идут
деньги за сданную огромную квартиру. Впоследствии планировалось  продать
квартиру Ирины, большую трехкомнатную обменять на маленькую  с  солидной
доплатой, тысяч эдак в пятьдесят, и таким образом полностью расплатиться
за дом и обстановку. А уезжать Вера Григорьевна и не собиралась с самого
начала, все это и было задумано для того, чтобы обеспечить строительство
и оборудование роскошного дома в пригороде.
   Вернувшись домой, Саприн тут же позвонил сестре и все  ей  рассказал.
Ира разрыдалась.
   - Я беременна... Мы не хотели заводить ребенка, пока у нас  не  будет
своего дома, пока у Лени не уладится с работой. И вот с  работой  все  в
порядке, мы подыскали дом, а она... Что же" мне делать, Коля?
   - Подожди, Иришенька, подожди, не плачь.
   Какой у тебя срок? Может быть, еще не поздно? Я ее дожму,  я  вытрясу
из нее эти деньги, но на это нужно время.
   - Ох, Коля... Аборт делать поздно, уже четыре месяца.
   Саприн понимал, что силой действовать нельзя, а через суд  ничего  не
добьешься, мать прописана в квартире и никто не может заставить ее  сде-
лать то, что она обещала. Для того чтобы вынудить Веру Григорьевну  про-
дать квартиру и вернуть деньги дочери, нужно проводить длительную и тща-
тельно разработанную комбинацию, вплетая в нее и шантаж,  и  ревность  к
молодому мужу, и страх разорвать отношения с дочерью, и  многое  другое.
На такие комбинации действительно нужно время, а его-то как раз и нет.
   Он еще несколько раз пытался поговорить с матерью, но  результат  был
один и тот же. И Саприн понял, что старается напрасно. Ничего у него  не
выйдет.
   Он очень хотел помочь сестре, но не знал, как это сделать. Выход  был
только один: как можно скорее заработать как можно больше денег и отдать
ей. Он знал, что Ира и ее муж  живут  в  квартире,  которую  снимают  на
деньги добрых родственников. Деньги, конечно, нужно будет отдать, но это
терпит. Беда в том, что работа, которую нашел Леонид, требует, чтобы они
жили совсем в другом месте, в другом городе, где нет дешевых меблирашек.
А на то, чтобы арендовать приличный дом, денег им никто не даст. Если же
отказаться от этой работы, то придется согласиться с  тем,  что  ребенок
родится у безработных родителей, чего позволять тоже  никак  нельзя.  До
родов оставалось всего два месяца, Ира была на грани отчаяния, и Николай
взялся за это сомнительное дело с убийством  Вероники  Штайнек-Лебедевой
только потому, что Шоринов хорошо за него заплатил. А теперь вот еще Та-
мара... Если он сможет ее найти и устранить, то получит еще деньги. Это-
го будет вполне достаточно, чтобы ребенок его сестренки родился  в  нор-
мальных условиях, в хорошей клинике, откуда  его  привезут  в  маленький
уютный домик счастливые родители. Если бы не это, если бы не его  подлая
и жадная мать, он бы никогда не взялся за такое дело. Послал бы подальше
Шоринова, и дело с концом. Пусть ищет других исполнителей...
   Нынешняя болезнь свалила Николая как  нельзя  более  некстати.  Дорог
каждый день, ему нужно искать Тамару, чтобы покончить с ней, получить от
Шоринова обещанные деньги и отправить их сестре. Часть денег  -  гонорар
за Веронику и кое-какие собственные сбережения - он все-таки успел пере-
вести Ире через российское отделение Дойчбанка, на первый взнос  за  дом
ей должно хватить. Но хорошо бы успеть получить и второй гонорар,  чтобы
рожала его единственная сестра не абы где и чтобы на приданое маленькому
хватило.
   Мысль о Тамаре заставляла Николая Саприна  болезненно  морщиться.  Во
время двух последних поездок в Австрию он регулярно спал с  ней,  но  не
потому, что она ему безумно нравилась, вовсе нет, просто так нужно  было
для дела. Николай знал, что обладает броской красотой и, если будет всю-
ду появляться один, на него станут обращать внимание  как  женщины,  что
естественно, так и мужчины этих женщин. Будут обращать внимание, а  зна-
чит - запоминать. А этого ему совсем не хотелось. За одиноким  красавцем
наблюдают десятки глаз. За красивым мужиком, рядом  с  которым  красивая
женщина, не наблюдает никто: женщинам не обломится,  а  мужчинам  он  не
опасен. Но еще существуют горничные, которые всегда могут точно  опреде-
лить, что парочка делала на этих белоснежных простынях - мирно спала или
с упоением занималась любовью. И еще есть нечто  неуловимое,  что  сразу
позволит опытному взгляду отличить пару просто знакомых от пары любовни-
ков или супругов. И никакое актерское мастерство здесь не Поможет.  Если
ты не спал с женщиной, ты не сможешь вести себя с ней так, чтобы все ок-
ружающие считали вас любовниками. Черт его знает, почему. Может, кому-то
это и удается, но Саприн точно знал, что у него это не получится.
   Тамара приглашение в постель приняла как нечто естественное и не нуж-
дающееся в объяснениях, особо не старалась, было видно, что "отрабатыва-
ет" по привычке. Но Саприну понравилось. Понравилось по одной-единствен-
ной причине. В самый острый момент она переставала стонать и хрипло вык-
рикивала: "Я тебя люблю!" Николай понимал, что за этими словами на самом
деле ничего не стоит, просто у Тамары такая особенность. Некоторые куса-
ются, некоторые плачут. Есть такие, которые начинают говорить  нецензур-
ные слова. Одни молчат, другие царапаются. А  Тамара  говорит:  "Я  тебя
люблю". Но слова эти звучали неземной музыкой. Беда  Николая  Саприна  в
том, что он ни разу в жизни не слышал от женщины  этих  волшебных  слов,
хотя женщин в его жизни было более чем достаточно. Вот как-то  не  везло
ему на искренние признания, а может, он сам к таким признаниям не распо-
лагал - сдержанный, холодный, ироничный, всегда готовый поддеть,  скрыт-
ный, порой надменный. И даже те женщины, которые его действительно люби-
ли, никогда не говорили ему об этом. И пока он не услышал заветную фразу
от совершенно чужой ему переводчицы, он и не предполагал, как сильно хо-
чется ему слышать такие слова. Всегда хотелось.
   Тамара была спокойной и деловитой партнершей по работе, свободно  го-
ворила по-немецки, непринужденно употребляя идиомы и обнаруживая  знание
местного фольклора. Но акцент все-таки был,  от  него  невозможно  изба-
виться, если не живешь в стране долгое время, и Саприн с Тамарой выдава-
ли себя за чехов, а в паспортах, которые они  предъявляли  в  мотелях  и
гостиницах, стояли чешские имена и фамилии. Она не была ни болтливой, ни
капризной, но беседу могла поддерживать ровно столько, сколько нужно, не
выказывая ни малейшего раздражения, скуки или усталости.  Одним  словом,
Тамара Коченова обладала настоящим профессионализмом  секретаря-перевод-
чика, которого нанимают для сопровождения в поездках по стране. Она лег-
ко переносила отсутствие комфорта, многочасовое сидение в грязных  аэро-
портах без всяких перспектив улететь в ближайшее время, умела быть неза-
метной и необременительной, безошибочно улавливая  момент,  когда  нужно
"появиться", напомнить о себе, вмешаться, помочь. Если клиент  прозрачно
намекал, не делала вид, что не понимает, мило улыбалась и спокойно сооб-
щала, что постель в комплекс переводческих  услуг  не  входит  и  потому
должна оплачиваться отдельно. Клиенты не возражали, такой  расклад  всех
устраивал.
   Саприну было искренне жаль, что Тамара испугалась и сбежала. Как про-
фессионал, он понимал, что ее нужно найти и устранить. Но если бы  Шори-
нов не менял свои решения по сто раз на дню, можно было бы  сделать  все
по-другому - умнее и безопаснее. Они с Тамарой вылетели в Австрию,  имея
указания обратиться к конкретным лицам, получить у них  платежные  доку-
менты и закончить операцию с Вероникой Штайнек к обоюдному  удовольствию
сторон. По дороге Николай проинструктировал Тамару, объяснил ей,  что  и
как они будут делать, как будут подстраховываться от  возможного  обмана
со стороны Вероники, как следует проверять папку с отобранными из архива
листами. Приехав в Австрию и выполнив первую часть задания,  он,  как  и
было договорено, связался с Шориновым, а тот  велел  закончить  операцию
совсем по-другому. Назначил цену, дал на разгон дополнительно два дня  -
Николаю нужно было достать оружие, изучить местность, продумать план.  И
совершенно непонятно, что теперь делать с Тамарой. Ехать  на  встречу  с
Вероникой без нее - вызвать массу вопросов, на которые нет ответов. Ведь
он только что дотошно объяснял Тамаре ее роль в комбинации:  она  должна
будет проверять папку, а потом, по приезде в Вену, заходить вместе с ни-
ми в банк и вести себя так, чтобы окружающие принимали ее за подругу Ве-
роники. Чтобы ни у кого в памяти не отложилось, как  мужчина  и  женщина
снимали крупные суммы денег, а другая женщина тут же открывала  счет  на
эту сумму. Пусть все запомнят, что мужчина снимал деньги и отдавал  двум
молодым женщинам. И как после всех этих объяснений он скажет ей, что по-
едет на встречу с Вероникой без нее? Как он объяснит ей изменение  своих
планов? Тамара достаточно умна, чтобы сообразить: от нее пытаются что-то
скрыть. А дальше начнется праздник разгулявшегося  воображения,  и  один
Бог знает, чего она может напридумывать. Нет уж, лучше пусть увидит сво-
ими глазами и не выдумывает лишнего. Как знать, может быть,  она  сочтет
себя соучастницей и будет бояться разоблачения. А может быть,  и  вообще
подумает, что миллион долларов - это такие деньги, за обладание которыми
просто грех не убить. Ну ведь большие же деньги-то, пьяному ежику  и  то
понятно. Саприн знал Тамару Коченову не очень хорошо, но  вполне  доста-
точно, чтобы понимать, что она не является образцом девственной  чистоты
и невинности. Собственно говоря, именно по этому признаку ее и подбирали
люди Шоринова. Он поехал на встречу с Вероникой вместе с Тамарой,  ни  о
чем ее не предупредив, но и  не  ожидая  никаких  катастрофических  пос-
ледствий. И вдруг Вероника приехала не одна, и пришлось убивать еще одну
женщину и ребенка. Это было самое плохое  -  ребенок,  мальчик  лет  пя-
ти-шести. На этом и мужики порой ломаются, а уж женщины-то...
   Самообладание и спокойствие Тамары его неприятно удивило. То  ли  она
еще более равнодушна, цинична и безнравственна, чем он думал,  и  смерть
ребенка не выбила ее из привычной колеи, то ли она испугалась  за  себя,
став свидетелем и понимая, что от нее постараются избавиться. Ее бегство
из машины возле Катиного дома недвусмысленно свидетельствовало о втором,
а вовсе не о первом. Это означало, что она собирается спрятаться и будет
искать возможность улизнуть из  Москвы.  Поэтому  действовать  следовало
быстро, а тут эта болезнь дурацкая! Целых два дня он не может встать. Ну
ничего, решил Николаи, надо принять ударную дозу всяких  там  эфферал