енную  папку,  в  которую  были
подшиты все ориентировки о розыске пропавших или скрывшихся. Полистав ее
несколько минут, с шумом захлопнул.
   - Нет такой. А зачем тебе?
   - Только что был звонок по 02. Лиц,  интересующихся  местопребыванием
Коченовой Тамары Михайловны, просят позвонить. Номер продиктовали.
   Девушка протянула Кудину бумажку с номером телефона.
   - Давай! - Кудин сладко зевнул и потянулся. - Разберемся. Иди на мес-
то, не отлынивай.
   Но до конца смены разбираться ему было некогда.
   Начало рабочего дня - самое время для  того,  чтобы  обнаружить,  что
ночью угнали машину, или ограбили магазин, или в кустах  лежит  человек,
кажется, мертвый, или кто-то вечером ушел и до утра не  вернулся.  Кудин
сунул бумажку в карман кителя и до конца работы о ней не вспоминал.
   Сдав в десять часов город новому дежурному, он переоделся в гражданс-
кое и не спеша двинулся через внутренний двор к воротам, когда навстречу
ему попался Игорь Лесников.
   - Привет! - бросил на ходу Игорь. - Как сутки?
   - Обычно, - вяло отмахнулся Кудин. - Всех убили, никого не  посадили.
Сами живы - и слава Богу! Тебе счастливо день отработать.
   - Спасибо! - крикнул Игорь уже на бегу.
   - Эй, погоди! - вдруг спохватился Кудин. - А Анастасия будет сегодня?
   - Нет. Она же отстранена, ты забыл?
   - Забыл. Ну ладно, тогда потом.
   После, спустя несколько часов Игорь Лесников уже не вспомнит,  почему
он не побежал дальше к подъезду, а остановился. Это не было ни  озарени-
ем, ни голосом интуиции, ни подсказкой свыше.  Просто  капитан  Лесников
был очень серьезным человеком.  И  кроме  того,  он  дважды  испытал  на
собственной шкуре, что такое служебное расследование, поэтому  переживал
за Каменскую больше всех. После полковника Гордеева, разумеется.
   - Вася, - окликнул он Кудина, - а что Каменская? Зачем она тебе?
   - Да звонок с утра был какой-то странный. Я хотел ей сказать, она  же
у вас обожает всякие загадки разгадывать. Может, ей для умственной  гим-
настики пригодилось бы.
   - Что за звонок?
   - Да ерунда, Игорь.
   - Что за звонок, Вася?
   - Мол, если кто интересуется Тамарой Коченовой, чтоб позвонили. Теле-
фончик оставили...
   Юрий Оборин сидел в квартире Раисы Васильевны и учил ее девятнадцати-
летнюю дочку Светлану карточной игре под названием "джокер".
   - А что мне сносить? - огорченно спрашивала девушка. - Мне все  карты
нужны, ненужной ни одной нет.
   - Нужно уметь жертвовать, - смеялся Юрий. - В этом вся хитрость игры.
Отдавать ничего не хочется, но нужно обязательно. Твоя задача  -  снести
такую карту, при которой жертва будет минимальна.
   - Так я какую ни положу - ты сразу заберешь и выложишь свою  комбина-
цию. Хитрый какой!
   - А ты рискуй. Если боишься, что я заберу, постарайся всунуть мне как
можно больше лишних карт. Тогда я выложу комбинацию, которая пойдет  мне
в плюс, а на руках останется балласт, который  пойдет  в  минус.  Думай,
рассчитывай. Карты - это не игра, карты - это жизнь. Поэтому в  них  так
полезно играть.
   Он не успел закончить свою нравоучительную  сентенцию,  как  зазвонил
телефон. Светлана сняла трубку, потом протянула ее Оборину.
   - Кажется, это тебя.
   - Алло, - произнес Оборин сразу севшим от волнения голосом.
   - Вы звонили нам по поводу Тамары Коченовой? - услышал он.
   - Да-да. Видите ли...
   - Представьтесь, пожалуйста, - перебили его.
   - Моя фамилия Оборин.
   - Юрий Анатольевич?! Господи, наконец-то! Где вы? Мы вас ищем уже ко-
торый день...
   Михаил Владимирович Шоринов с трудом сдерживал дрожь,  которая  то  и
дело сотрясала его. Оборин смылся из клиники, причем таким способом, ко-
торый недвусмысленно говорил: он догадался. Может, не обо всем, но дога-
дался. И что же теперь? Мало того, что они потеряли  обещанные  Эдуардом
Петровичем деньги, так они еще и Оборина потеряли. Впрочем, не они.  Он.
Только он, Шоринов. Потому что сидящий перед ним с нахальной усмешкой на
лице Саприн хочет свою долю получить во что бы то ни стало. Считает, что
Шоринов сам во всем виноват, так пусть расплачивается.
   Ольга в панике, звонит каждые полчаса,  спрашивает,  не  появился  ли
Оборин. Почему же все сорвалось? Ведь все шло так гладко.  Оборин  "клю-
нул" на Ольгу, влюбился, сам захотел лечь в клинику и лежал там в полное
свое удовольствие, писал диссертацию и медленными верными шагами двигал-
ся к траурному концу. Все было так хорошо. Что же случилось? Какой бес в
него вселился?
   - Михаил Владимирович, - говорил между тем Саприн, - я жду, когда  вы
отдадите мне деньги. Мы же с вами договорились, что я  выхожу  из  игры.
Мне надоели ваши дурацкие выверты. И искать Оборина я не буду.
   - Да получишь ты свои деньги, - раздраженно  ответил  Шоринов.  -  Ты
только о деньгах и думаешь. Подумал бы лучше,  как  нам  теперь  выпуты-
ваться.
   - Вам, - спокойно поправил его Саприн. - Вам, а не  мне.  Мне,  между
прочим, ничего не угрожает. Никто меня за убийство не разыскивает, пото-
му что в России об этом убийстве ничего не  известно.  Не  забывайте,  я
взялся за Тамару только потому, что мне нужны деньги, а вовсе не потому,
что спасал свою шкуру. А теперь вы мне надоели, и я не хочу больше помо-
гать вам выкручиваться. Вас жадность губит, Михаил Владимирович,  отсюда
все ваши неприятности. Короче, давайте тридцать пять тысяч, и я  уберусь
отсюда.
   - У меня нет таких денег, - вздохнул Шоринов. - Ты что, шутишь? Я при
себе такие суммы не держу.
   - Катя! - неожиданно крикнул Саприн. - Иди сюда, пожалуйста.
   Из кухни прибежала Катя, которая в  одиночестве  пила  кофе,  оставив
мужчин наедине с их непонятными проблемами.
   - Катюша, Михаил Владимирович хочет, чтобы я рассказал тебе...
   - Выйди отсюда!!! - заорал Шоринов, не владея собой. - Убирайся!
   - Ты что, Дусик? - недоуменно спросила Катя. - Вы же сами меня звали.
   - Я сказал: вон! Иди на кухню.
   Лицо Кати как-то незаметно изменилось, в одно мгновение превратившись
из удивленно-обиженного в холодное и жесткое.
   - Я тебе не собака, - с тихой яростью сказала она. - Дай мне денег, я
поеду к своим. Завтра у отца день рождения, нужно купить продукты. Я  не
хочу, чтобы вы свои разборки у меня на нервах устраивали.
   Шоринов вытащил бумажник и швырнул ей несколько  стотысячных  розовых
купюр. Купюры разлетелись по полу. Саприну стало неловко, он нагнулся  и
принялся их собирать.
   - Не надо, Коля, - спокойно сказала Катя. - Дусик не тебя хочет  уни-
зить, а меня. Не лишай его этого удовольствия.
   Саприн подчинился, молча протянув ей уже собранные купюры  и  покорно
сев на место. Он видел, как Катя, стоя на коленях, собирает разбросанные
по полу деньги, и чувствовал, как его охватывает непонятная и доселе  не
испытанная боль. Боль поднималась откуда-то из груди, наплывала на  гла-
за, лоб, затылок, мешала дышать. Боже мой, он так ее любил!
   Катя собрала наконец все деньги, достала из шкафа брюки  и  свитер  и
вышла из комнаты.
   - Михаил Владимирович, - твердо произнес Саприн, -  извинитесь  перед
ней. Вы ведете себя похамски. Так нельзя, она не виновата в ваших непри-
ятностях.
   - Обойдется, - бросил Шоринов. - Не барыня.
   За те деньги, которые я ей даю, может и потерпеть. Думай  лучше,  где
Оборина искать.
   - Сами обойдетесь, - злобно прошипел Николай.  -  Редкая  вы  сволочь
все-таки.
   Он резко поднялся и вышел в прихожую, где Катя уже застегивала  курт-
ку. Лицо ее было белым и словно неживым.
   - Катюша, - мягко начал он, - прости нас. Я не должен  был  позволять
ему кричать на тебя, но...
   - Да пошел ты, козел! - бросила она ледяным  тоном  и  изо  всех  сил
хлопнула дверью.
   Василий Викторович Голубцов встал в самом радужном настроении, принял
душ, побрился, позавтракал и уселся за работу. Работал он  редактором  в
одном крупном издательстве, рукописи брал на дом и на службу являлся  не
чаще одного раза в неделю. Он был неплохим стилистом, поэтому ему давали
на редактирование переводные любовные романы, от которых  его  постоянно
тошнило. Он неоднократно просил хоть какие-нибудь боевики или  триллеры,
но старший редактор был непреклонен, объясняя, что авторы боевиков пишут
примитивно и просто, поэтому их и переводить несложно. А любовный  роман
- штука тонкая, автор обычно претендует на некоторую литературность, по-
этому после переводчика текст нужно  тщательно  редактировать.  Голубцов
вздыхал, но только до того момента, как приходилось расписываться в  ве-
домости за гонорар. Платили в издательстве более чем прилично. А главное
- была масса свободного времени, которое можно было потратить на зараба-
тывание денег самыми разными способами.
   Он успел отредактировать почти десять страниц, когда телефонный  зво-
нок заставил его закрыть папку с рукописью и начать одеваться. Позвонила
жена, которая с утра уехала навестить свою мать, и с ужасом в голосе со-
общила, что у тещи Голубцова сломался телевизор и старая женщина в пани-
ке, потому что смотрит все утренние, дневные и вечерние сериалы, и прос-
то невозможно представить, как она проживет без этого хотя бы один день.
Зная капризный и несносный характер  любимой  тещи,  Василий  Викторович
безропотно собрался ехать. Он отвезет в Крылатское, где живет теща,  не-
большой цветной телевизор, который летом они используют на  даче,  а  на
зиму забирают в город. Тещин же "ящик" быстренько отвезет в  мастерскую,
где работает знакомый мужичок, который сделает все в лучшем виде.  День,
конечно, пропал, но с престарелыми родственниками нужно считаться.
   Одевшись, он положил телевизор в огромную сумку, в которой при  жела-
нии мог бы поместиться средних размеров подросток, спустился  вниз,  за-
пихнул сумку на заднее сиденье машины  и  отправился  в  путь  от  улицы
Большие Каменщики в район Крылатского. Настроение у него было по-прежне-
му хорошим, Василий Викторович вообще был оптимистом и во всем умел  на-
ходить положительные стороны.
   Недалеко от проспекта маршала Жукова он не успел проехать на  зеленый
свет, хотя ему очень хотелось прорваться через перекресток. Он уже  соб-
рался было нахально проскочить на красный, но справа на большой скорости
стал выезжать "КамАЗ", и Голубцов  резко  затормозил,  больно  ткнувшись
грудью в руль. Выматерившись про себя, он дождался  зеленого  сигнала  и
рванул вперед. Подъезжая к следующему перекрестку, где тоже горел  крас-
ный свет, он собрался было остановить машину и  начал  жать  на  тормоз,
когда загорелся зеленый. Непонятная тревога кольнула Голубцова, что-то в
поведении машины ему не понравилось, но он шел в потоке  и  на  раздумья
времени не было. На следующем перекрестке он снова не успел на  зеленый.
Но машина почему-то не остановилась. Пешеходы  вышли  на  перекресток  и
спокойно отправились на противоположную сторону, слева и справа  поперек
его пути двинулись ряды машин, а автомобиль Голубцова несся вперед,  как
будто тормозов у него  не  было.  Впрочем,  теперь  это  соответствовало
действительности. После резкого торможения несколько минут назад  забла-
говременно и заботливо поврежденный Дроздецким механизм вышел из  строя.
От страха Василий Викторович ослеп и оглох, судорожно крутя руль и пыта-
ясь объехать возникающие на его пути препятствия, но усилий этих хватило
только на несколько секунд. Перед лобовым стеклом  мелькнуло  искаженное
ужасом женское лицо, потом раздался визг, скрежет  и  грохот.  Все  было
кончено.
   День, который начался так хорошо, повернулся совсем другой  стороной.
С самого утра Настю обрадовал Игорь Лесников, сообщив, что нашелся  Обо-
рин. А буквально через два часа стало известно, что в  районе  проспекта
маршала Жукова произошла страшная авария, в  которой  пострадало  больше
десятка человек. В том числе Василий Викторович Голубцов,  свидетель  по
делу об убийстве депутата Самарцева, и некая Екатерина Мацур,  любовница
Шоринова. Настя с грустью вспомнила шутку Лесникова о случайностях,  ко-
торые помогают хоть иногда раскрывать преступления, и подумала,  что  не
менее часто эти самые случайности раскрывать  преступления  мешают.  Без
Голубцова доказать ложь Дроздецкого и Славы Дружинина практически невоз-
можно. Они оба будут молчать, понимая, что теперь им ничего не угрожает.
Нужно будет очень долго и упорно трудиться, чтобы  расколоть  Дружинина.
Но вряд ли удастся.
   К вечеру она вдруг почувствовала невероятную усталость. "Надо  закан-
чивать, - думала она, - у меня больше нет сил тянуть этот  воз,  у  меня
иссякает фантазия, у меня пропал кураж. Я больше не хочу заниматься этим
делом.  Пусть  Денисов  через  своего  друга-банкира  добивается,  чтобы
австрийские власти потребовали выдачи Саприна. Пусть делают  что  хотят.
Если Денисов и его австрийский друг сработают достаточно грамотно, у нас
будут основания разговаривать и с Саприным, и с  Шориновым.  А  так  все
бесполезно. Против врачей у нас все равно ничего нет. Не доказать".
   В одиннадцать вечера позвонил брат Александр.
   - Настюша, Тришкан отправился на свидание. Мне ехать за ним?
   - Обязательно. И как только они встретятся, немедленно звони.
   Через двадцать минут Саша позвонил снова.
   - Я стою возле кинотеатра "Урал".
   Настя и Алексей подхватились и вприпрыжку сбежали по лестнице вниз.
   Разговор с Виктором был тяжелым как никогда. Арсен не стал  открывать
ему свои карты. Зачем? Парень все равно не понимает самого главного.  Он
не понимает смысла, он не понимает интереса. Поэтому и принятого Арсеном
решения он не поймет.
   - Что по Каменской? Что ты сумел выяснить? - спрашивал он,  изо  всех
сил делая вид, что всерьез интересуется ответом, хотя прекрасно понимал,
что ответ будет прежним: за ней ничего нет.
   Ему захотелось подразнить Виктора.
   - Я чувствую, что она поддается, - говорил он,  доверительно  понижая
голос. - Она с каждым днем делается все мягче. Я уверен, еще немного - и
она сама захочет встретиться со мной. Так что готовься, Витенька,  скоро
у тебя будет новое начальство. Но я, разумеется, не брошу вас на  произ-
вол судьбы, буду помогать советами и вообще...  У  нее  опыта,  конечно,
нет, но она девочка способная, она быстро научится.
   Он видел, как Виктор скрипел зубами, и посмеивался про себя.
   - Вам первое время трудно придется, - продолжал Арсен как ни в чем не
бывало. - Проверка показала, что с кадрами у нас совсем плохо, надо про-
водить кардинальную перестройку, чтобы люди заработали  как  следует.  С
информацией тоже все неладно. Моя вина - доверился помощникам,  недогля-
дел. Но вы с Каменской молодые, сильные, вы сможете вдвоем все наладить.
Я чувствую, нет, я уверен, что под ее руководством  организация  оживет,
засверкает новыми красками, заиграет. Не  грусти,  Витенька,  сейчас  мы
проходим полосу кризиса, но свежая кровь свое дело сделает.
   Ему казалось, что Виктор хочет убить его прямо здесь за такие  слова.
И испытывал какое-то странное усталое удовлетворение.
   Он допил свой коньяк и поднялся.
   - Сегодня я ухожу первым. Пойду исполню вечерний романс нашей  девоч-
ке. А ты посиди минут пятнадцать, потом пойдешь.
   Арсен надел плащ, аккуратно застегнул его на все пуговицы и вышел  на
улицу. Было совсем темно, но он хорошо знал, где здесь  поблизости  есть
телефон. Зайдя в будку, он опустил в прорезь жетон и набрал номер. Длин-
ные гудки удивили его. Первый час ночи, где она гуляет? Может быть, спит
и не слышит? Или любовью с мужем занимается и поэтому не снимает трубку?
   Дверь будки открылась, и он услышал за спиной тихий вкрадчивый голос:
   - Меня нет дома, вы напрасно звоните.
   Он даже не нашел в себе сил резко обернуться. Медленно повесил трубку
на рычаг и только потом повернулся всем корпусом.
   - Это вы, - констатировал он. - Что ж, я рад. Вы оказались даже  хит-
рее, чем я думал. Вы все-таки меня выследили.
   - Не буду скрывать, это  вышло  случайно,  -  ответила  Каменская.  -
Только благодаря вашему Тришкану. Без его ошибок я бы до вас никогда  не
добралась. Отдаю вам должное.
   Они так и стояли: он - в телефонной будке, она - на тротуаре. И рядом
никого не было.
   - Вы не можете меня арестовать, - сказал Арсен. - У вас  против  меня
лично ничего нет.
   - А я и не буду пытаться вас арестовывать. У меня действительно ниче-
го нет против вас. Мое знание никому не нужно, если оно  не  подкреплено
доказательствами. Вы обещали мне убийцу Карины Мискарьянц. Вы не забыли?
   - Я помню. Но должен вам сказать, что наш торг не окончен. Я теперь и
без вас знаю, кто и зачем послал ваши фотографии в ГУВД. Так что эта ин-
формация никакой ценности не имеет. Более того, я принял меры, чтобы ва-
ша докладная, которой вы пытались меня напугать, не принесла моим  людям
ощутимого вреда. Предлагайте что-нибудь другое.
   - Хорошо. В обмен на убийцу Карины могу рассказать вам, что произошло
у вашей конторы с Денисовым. Ведь вы же  не  можете  этим  не  интересо-
ваться.
   - Вы правы, - сказал Арсен и в этот момент услышал приближающиеся ша-
ги. Самые обычные шаги. Но он слишком хорошо их знал.
   - Рассказывайте, - произнес он спокойно, хотя внутренним зрением  уже
увидел все, что произойдет через секунду.
   Он видел себя лежащим на мокром осеннем тротуаре, видел бледное  лицо
Каменской, склоненное над собой, видел всепоглощающую тьму и яркий  при-
зывный свет где-то вдалеке.
   - Говорите же, - повторил он.
   Мощный удар толкнул его назад. Он сильно ударился головой  о  висящий
на стене телефонный аппарат и только потом ощутил жгучую,  непереносимую
боль в груди, услышал чей-то крик и топот чьих-то ног. Каменская подхва-
тила его, не давая упасть, и он жалкой тряпкой повис у нее на руках. По-
том Арсен почувствовал, что его держат более сильные  руки  и  осторожно
укладывают на тротуар.
   - Все, девочка, - просипел он. - Конец.
   - Кто убил Карину? - слышал он ее голос. - Скажите мне.  Вы  обещали.
Кто ее убил?
   - Нет, - произнес он чуть слышно. - Нет. Не скажу.
   Он собрал все силы, чтобы улыбнуться ей. Что ж,  то  последнее  дело,
которое он себе наметил, у него не получилось. Но и у нее ничего не  по-
лучится.
   Он лежал на мокром осеннем тротуаре, видел  бледное  лицо  Каменской,
склоненное над собой, потом устало и облегченно закрыл  глаза  и  увидел
всепоглощающую тьму и яркий призывный свет где-то вдалеке.
   - Давайте знакомиться. Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович...
   Саприн поднял на него усталые глаза и молча кивнул. Вот  и  кончились
самые долгие и самые страшные сутки в его жизни.
   ...Утром Катя ушла, хлопнув дверью, и Николай почувствовал себя  сов-
сем скверно. Ему было стыдно и за себя, и за Шоринова. Стыдно и  против-
но. Он же понимал, что все это из-за него. Если бы тогда Шоринов не  уз-
нал, что он ночевал у Кати, у них не испортились бы отношения и Дусик не
стал бы ее унижать, да еще при посторонних. Швырнуть ей деньги  и  смот-
реть, как она собирает их, ползая на коленях... Гадость какая! Мерзость!
   Вернувшись в комнату, он быстро подошел к рассевшемуся на диване  Шо-
ринову и грубо схватил его за руку.
   - Все, Михаил Владимирович, хватит дурака валять. Давайте деньги, и я
с вами расстанусь. Пока похорошему.
   Видно, лицо его было искажено злобой до такой  степени,  что  Шоринов
счел за благо не конфликтовать. Он открыл шкаф, в котором висела  Катина
одежда, сдвинул вешалки с платьями в сторону и нагнулся над вделанным  в
стену маленьким сейфом.
   - На, живоглот! - Он протянул Саприну пачку стодолларовых купюр. - За
горло меня берешь, а помощи от тебя никакой. Знал бы, что ты  такой,  не
стал бы с тобой связываться.
   Николай не ответил. Демонстративно пересчитал деньги, сунул их в  бу-
мажник и ушел, не попрощавшись. Спустился вниз, сел в машину и уже  соб-
рался было отъезжать, когда увидел, как из гастронома  напротив  выходит
Катя в своей белоснежной длинной куртке, неся в руках две полиэтиленовые
сумки с продуктами. Ему очень хотелось выскочить из машины и подбежа