ва-
ет Леру поговорить с дедушкой. И ведь все правда, ни слова лжи.
   Да, все это было правдой. За одним маленьким исключением. Зотов  знал
о кассетах еще тогда, когда живы были родители  Леры  Немчиновой.  И  не
просто знал, он был инициатором их создания. Он был работодателем Немчи-
новых, он приобщил их к наркотикам и заставлял делать компрматериалы  на
ответственных чиновников и их жен. Когда дед Немчинов убил  сына  и  не-
вестку, лавочка закрылась. И вот теперь, спустя  десять  лет,  материалы
потребовались кому-то. Вероятно, тому, кто еще тогда, десять лет  назад,
командовал Зотовым. Ситуация изменилась, люди, на которых был сделан ма-
териал, снова в игре, и кому-то понадобилось средство, чтобы ими  управ-
лять. Или же кто-то, кто знает, что такие материалы  есть,  хочет  точно
знать их судьбу. Вопрос задается Зотову, и это выглядит как задание: уз-
нать. И узнать достоверно. Но достоверно знает только  один  человек  на
свете, Василий Петрович Немчинов. И нужно  найти  способ  задать  вопрос
ему, но так задать, чтобы ни он, ни кто бы то ни было другой не догадал-
ся, что Зотов имел и имеет к этому хоть  малейшее  отношение.  И  задать
этот сакраментальный вопрос должен человек, которому Немчинов ответит, а
не пошлет подальше. И ответит правду. Такой человек есть - внучка  Лера.
Сам Зотов спросить, естественно, не может, ибо предполагается, что к ис-
тории с кассетами он никаким боком не причастен.
   И тогда задумывается комбинация простая, но безотказная. Некто  начи-
нает звонить Игорю и шантажировать его. Делается это в  расчете  на  то,
что слабый и беспомощный Игорек тут же побежит жаловаться своему настав-
нику, а уж тот посоветует Лерочке поговорить с дедом, он найдет слова  и
аргументы, чтобы убедить строптивую девушку. Он обо всем  узнает  только
от Игоря и, таким образом, останется в стороне.
   Однако накладочка вышла. Игорь решил проявить самостоятельность и жа-
ловаться не побежал. Он вместе с неопытной, по уши влюбленной Лерой  за-
думал чудовищную глупость и нанял Сашу Барсукова. Зотов нервничал, он не
понимал, почему Игорь молчит, почему не просит о  помощи.  И  он  сделал
рискованный шаг, припугнув певца необходимостью женитьбы на Стелле.  Это
сработало, Игорь раскололся. Дальше все пошло более или  менее  успешно,
Зотову удалось уговорить Леру, он был человеком чрезвычайно умным и  су-
мел найти способ быть убедительным.
   А когда к нему пришла Каменская с расспросами о взаимоотношениях отца
и сына Немчиновых, Вячеслав Олегович сделал все возможное,  чтобы  заро-
нить в ней сомнения в причинах убийства. Он плел что-то о давнем  семей-
ном конфликте, изо всех сил стараясь  подвигнуть  милиционеров  к  тому,
чтобы вернуться к старой истории и разобраться  со  странным  поведением
деда Немчинова. Более того, когда Каменская вновь пришла к нему вместе с
другим оперативником и стала спрашивать о кольце, он с готовностью выло-
жил им все, что было можно.  Он  надеялся,  что  милиция  займется  этим
вплотную и выяснит судьбу кассет. Пусть хотя бы так, но узнать  то,  что
его интересует. Какая разница, кто первым добьется результата, Лера  или
милиция, лишь бы было чем отчитаться перед тем, кто дал задание.
   И все могло бы получиться. Если бы новоявленный глуповатый Моцарт  не
взбунтовался, пытаясь защитить свою скудную  честь,  и  не  убил  своего
Сальери.
   Задание было обычным для таких случаев: отработать все связи  Зотова.
И не только сегодняшние, но и, что особенно важно, давние,  те,  которые
были десять и более лет назад. Работа шла, как обычно, по записным книж-
кам, по лицам, присутствовавшим на похоронах. Опрашивались обе жены уби-
того, его сослуживцы по Управлению культуры, коллеги по прошлой работе в
филармонии, даже сокурсники. Коле Селуянову повезло, ему достался наряду
с трудными один из легких участков - выяснить, какие  рестораны  посещал
покойный, и поговорить с персоналом. Так всплыла фигура Николая Степано-
вича Левченко.
   Другим "везунчиком" оказался Юра Коротков, на которого  повесили  об-
ластную филармонию. Там-то и сказали ему, что у Вячеслава Олеговича сло-
жились добрые отношения с водителем служебной автомашины, которая возила
директора. Отношения сложились, как всем было известно, на почве  помощи
в обслуживании и ремонте автомобиля Зотова, который в технике разбирался
плохо и ничего не мог починить сам. Где  сейчас  работает  этот  парень,
никто не знал, но имя, фамилию и домашний адрес дали без разговоров. Бе-
лозеров Сергей Иванович.
   Найти его было несложно, он ни от кого не прятался и  исправно  ходил
на службу в частный автосервис. Едва услышав его голос, Коротков мыслен-
но перекрестился. Хорошо все-таки, что современная техника достигла  та-
кого высокого уровня, даже недорогой диктофончик  сумел  записать  голос
без искажений.
   Белозеров оказался мужиком крепким и долго держался, делая  вид,  что
ничего не понимает. Что плохого в его дружеских  отношениях  с  Зотовым?
Нет, никому не звонил. Ничего не знаю. Ну ладно, звонил,  и  что?  Слава
попросил. Почему не помочь другу? Не знаю, кому звонил, Слава дал  номер
и попросил позвонить. Один раз. Только один раз. Ну ладно, два. И что?
   И так до бесконечности. Белозеров упирался до  последнего,  сыщики  и
следователь Ольшанский кряхтели и потели, и между предыдущим "и что?"  и
последующим "ну ладно" проходил не один час. Иногда ночь, иногда  сутки.
Допросы нельзя вести бесконечно, с одиннадцати вечера до семи утра подс-
ледственный должен отдыхать, это святое и охраняется прокуратурой и кон-
венцией по правам человека. Сыщикам тоже нужен  отдых,  кроме  того,  им
нужно время для сбора дополнительных улик, при помощи которых можно  пы-
таться протолкнуть упрямого Белозерова к следующему "ну ладно".
   Наконец Сергей Иванович устал.
   - С женой поможете? - безнадежно спросил он. - Ребята маленькие  еще,
одни не справятся.
   - Поможем, - с облегчением пообещал Коротков.
   Да, все было так, как и предполагали Юра с Настей. Зотов  не  обратил
особого внимания на мальчишку, которого видел в загородном  доме  Игоря,
но лицо запомнил. И был чрезвычайно удивлен, заметив его рядом с собой в
самом центре Москвы. Мальчишка явно прятался, старался не попадаться  на
глаза, но делал это неумело и неловко.
   - Слава мне показал его и велел разобраться. Что-то ему  не  понрави-
лось. Ну я мальчишку выследил да и взял за горло.  Он  глупый  был  еще,
сразу дал понять, что знает чего-то. Выставиться передо мной хотел,  на-
верное. Дело было поздно ночью, на улице никого. Вот и все.  Диктофон  у
него был, так я забрал на всякий случай и Славе отдал.
   - Сергей Иванович, а кто такой Левченко? - спросил Юрий.
   - Левченко? - несказанно удивился тот. - Неужто и до него докопались?
Или так спрашиваете, ради интереса?
   Коротков зевнул и сладко потянулся.
   - Ради интереса я, Сергей Иванович, сейчас домой пошел бы спать,  по-
тому как загоняли вы меня, словно лошадь на  мексиканском  родео.  Через
два дня Новый год, мне в аккурат в этом году дежурить выпало, а  у  меня
еще ни елки для сына нет, ни подарков. Так что ради интереса  мне  вооб-
ще-то есть чем заняться. А ради службы приходится спрашивать про Левчен-
ко.
   - Степаныч у них главным был.
   - В чем главным?
   - Да в компре той, которую они лепили.  У  него  прямо  целое  произ-
водство было вместе со сбытом, деньжищи такие делал -  страшно  предста-
вить. Несколько точек организовал таких, как у Немчиновых, потом у  него
еще были специальные люди, их "болталами" называли.  Они  знакомились  с
теми, кого им указывали, и провоцировали на всякие антисоветские  выска-
зывания, а сами записывали. Потом запись продавали. Мастера были  -  что
ты! И не захочешь, а генсека мудаком назовешь и сам не заметишь. Левчен-
ко в таких делах спецом был, Слава рассказывал, что Степаныч с  середины
семидесятых компрой промышлял. Бардаки-то уже позже появились, когда ви-
даки пошли.
   - Понятно, - протянул Коротков. - Значит, Левченко был главным, а Зо-
тов - старшим по бардакам?
   - Не совсем так. Зотов только за Немчиновых отвечал, над другими бор-
делями свои старшие были.
   - Ну а вы? Тоже участвовали?
   - Меня Слава малолеток подбирать поставил. Вы не думайте, я никого не
запугивал и не принуждал, все по доброй воле было. Не нравится -  уходи,
никто не держит.
   - Ну и как, многие уходили?
   - Да прямо-таки, уйдут они! Радовались, что так легко можно  подзара-
ботать. Некоторые даже уходить не хотели, когда я их отпускал,  просили,
чтобы еще работу дали. Что с них взять, бродяжки бездомные.
   - Игоря Вильданова тоже вы нашли?
   - А то кто же? Я. Слава как увидел его у Немчиновых, так  прямо  весь
затрясся. Мальчишка и правда забавный был, все время пел  что-то.  Слава
сказал, что такие одаренные раз в сто лет рождаются. Велел  предупредить
его, когда буду эту партию отпускать.
   - Предупредили? - спросил Юра.
   - Конечно. За два дня. Слава специально приехал, караулил у  платфор-
мы, смотрел, как ребятки разъезжаются. Не хотел он, чтобы  Игорек  знал,
что он к бардаку причастен. У Немчиновых-то он во время этих... ну,  ме-
роприятий никогда не светился, в закутке сидел да  в  щелочку  наблюдал,
так что Игорь его там и не видел. Чистеньким в его  глазах  хотел  быть,
чтобы авторитет свой поддерживать. Потому сейчас так все  и  обернулось.
Не мог Слава взять да и попросить Леру поговорить с дедушкой. Потому что
Лера - она ж нормальная девчонка, она обязательно спросит, а откуда  вы,
дядя Слава, про кассеты знаете? Ниоткуда он знать этого не мог, потому и
крутился как уж на сковородке, чтобы ему хоть  кто-нибудь  официально  о
них сказал. Уж не знаю, почему так вышло, а только звонил я Игорю,  зво-
нил, стращал, пугал, а он все таился от Славы.
   - Что, Зотов сильно нервничал?
   - Места себе не находил. Время идет, Левченко его дергает, а дело  не
двигается. Скажите, а вы правда Степаныча привлечете? Или  так,  впустую
воздух сотрясаем?
   - Не знаю, - честно признался Коротков. - Доказательства трудно будет
собирать. Вот вы нам все рассказали, а Левченко от  всего  отопрется,  и
как быть? Вы хоть раз задумывались над тем, почему вам известно  о  Лев-
ченко, а вы до сих пор живы? Не задумывались? Да  потому,  что  Левченко
вас не боится, он знает, что доказать ничего невозможно, а то, что  мож-
но, - за то не сажают. Он не глупее нас с вами, а осторожнее раз в  сто.
Надо веские доказательства искать, а ведь столько лет прошло... Не знаю,
Сергей Иванович, удастся ли, а врать не хочу.
   - Я так и думал, - горько вздохнул Белозеров.  -  Что  при  советской
власти, что при демократии - все одно,  на  стрелочниках  отыгрываетесь.
Меня посадить - много ума не надо, а у меня жена больная и двое детишек.
Вы вот попробуйте такого, как Степаныч, посадить. Только вряд ли вы  за-
хотите. А если и захотите, так он откупится, у него денег  столько,  что
можно все ваше министерство вместе с прокуратурой и  судом  с  потрохами
купить.
   Коротков внезапно разозлился.
   - Каким бы ни был Левченко, он никого не убил. А  вы  человека  жизни
лишили и, между прочим, не подумали ни о нем самом, ни о его семье.  По-
чему же вы требуете, чтобы вас жалели? Давайте лучше вместе Сашу  Барсу-
кова пожалеем. Не хотите?
   Лицо Белозерова стало замкнутым и отчужденным,  и  Юра  пожалел,  что
сорвался на демагогию. Не надо было... Но он так устал.
   Настя Каменская спала, обняв мужа за шею и  уткнувшись  лицом  в  его
плечо. Ей снился странный и яркий сон. В этом сне с  кинематографической
точностью воплотилось все, что ей рассказал Василий  Петрович  Немчинов.
Она видела, как он приехал на дачу, слышала, как он разговаривал с сыном
и его женой. Сын пребывал в состоянии нетерпеливого  ожидания  очередной
дозы и не мог ни о чем думать,  кроме  героина,  поэтому  легко  впал  в
ярость и в запале выкрикивал в лицо отцу страшную правду.
   Она видела, как Немчинов стрелял, как падали тела  сына  и  невестки.
Она видела, как он бродил по дому в поисках кассет. Он хотел найти их  и
уничтожить, чтобы никто больше не узнал о грехах его семьи. Он знал, что
где-то вмонтирована записывающая аппаратура, но ничего в видеотехнике не
понимал. Поэтому решил сжечь дом. Что сможет найти - то найдет, а что не
сможет - пусть будет уничтожено огнем. Главное - спасти семью от позора,
спасти Лерочку, внучку любимую, спасти ее будущее.  Кто  причастен,  тот
будет молчать, это Василий Петрович хорошо понимал. А  больше  никто  не
должен ничего узнать.
   Он набрал полную сумку видеокассет, поджег дом и ушел в лес. Дошел до
болота, сел на пень и стал методично разбивать камнем кассеты и  бросать
в трясину. Когда последняя кассета была уничтожена, он посмотрел в  сто-
рону своей дачи и увидел дым, который  поднимался  высоко  над  вековыми
елями.
   Настя видела во сне, как губы его прошептали:
   "Requiem aeternam dona eis, Domine".
   Даруй им. Господи, вечный покой.



   Маринина А. Б.
   За все надо платить

   Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1998
   OCR Палек, 1998 г.


   ГЛАВА 1

   Ручка легко бежала по листу бумаги, испещренному формулами и  крошеч-
ными, нарисованными без линейки графиками  и  диаграммами.  Герман  Мис-
карьянц работал уже девять часов без перерыва, но усталости не  чувство-
вал. Мысль текла ровно, может быть, излишне торопливо, и он, чтобы  пос-
петь за ней, писал с сокращениями, заменяя отдельные  слова  стенографи-
ческими символами, которые сам же и придумывал на ходу. На тумбочке воз-
ле кровати стояли тарелки с давно остывшей едой - обедом, который  ровно
в два часа приносила медсестра Олечка. Теперь она придет только в  семь,
эти тарелки заберет, новые, с ужином, оставит и слова не скажет, не  по-
сетует на то, что Мискарьянц целый день ничего не  ел.  Разговаривать  с
пациентами, когда они работают, строго запрещалось. Вернее,  запрещалось
отвлекать пациентов от работы. А уж если они сами  захотят  перекинуться
несколькими словами с персоналом, тогда - пожалуйста. Но только если са-
ми. В противном случае - ни-ни. Работа для людей, находящихся в  отделе-
нии, - это святое. Это самое главное. Для этого они и лежат здесь.
   В последние дни Герман Мискарьянц стал чувствовать себя немного хуже,
появилась неприятная слабость в ногах, кружилась голова при  ходьбе,  но
зато работалось ему на удивление хорошо. Его лечащий врач Александр  Ин-
нокентьевич оказался прав: здесь, в отделении, созданы все  условия  для
плодотворной работы, а все, что ей мешает, осталось за толстой  стальной
дверью. Дома. На работе. На улице. Одним словом - ТАМ. А здесь - тишина,
покой, вкусная калорийная пища, глубокий  сон,  витамины.  Единственное,
чего, может быть, не хватало Мискарьянцу, это прогулок. Но Александр Ин-
нокентьевич объяснил ему, что главное для работы - это возможность  сос-
редоточиться, отсутствие отвлекающих моментов. Поэтому и живут  пациенты
в отдельных одноместных палатах, чтобы не мешать друг другу.  Поэтому  и
гулять не ходят. Люди же все разные, один помолчать любит, а другой, на-
оборот, разговорчив не в меру, суетлив, вот и будет допекать  своим  на-
зойливым вниманием и общением тех, кто гуляет по  парку  одновременно  с
ним. Мискарьянц тогда согласился с врачом и вполне  удовлетворялся  тем,
что дышал свежим воздухом, распахнув настежь окна.
   Вероятно, все-таки он чем-то болен, поэтому и работа  не  ладилась  в
последние месяцы. Не случайно он стал чувствовать себя хуже. Но это сей-
час неважно, сейчас главное - закончить наконец программу, принципиально
новую программу защиты компьютерной информации, которую так ждут  в  де-
сятках банков. Компьютерный центр, в котором работал Мискарьянц, уже по-
лучил сотни заказов под этот программный продукт, прибыль ожидается  ог-
ромная, а у Германа работа застопорилась. Застряла на одном  месте  -  и
все. Ни в какую. Как говорится, ни тпру ни ну. Начальство подгоняет, за-
казчики обрывают телефон, мол, мы вам сделали предоплату, а где  обещан-
ная программа? Герман начал нервничать, но от этого  работа  быстрее  не
стала двигаться, даже наоборот. Будто ступор какой-то нашел на него. Вот
тогда ему и посоветовали обратиться к Александру Иннокентьевичу Бородан-
кову, заведующему отделением в одной из московских  клиник.  Как  оказа-
лось, не зря посоветовали.
   Герман хорошо помнил свой первый визит к Бороданкову. Александр Инно-
кентьевич оказался приятным, чуть полноватым человеком в очках с толсты-
ми стеклами и с крупными, хорошей формы, холеными руками.
   - Наверное, я зря вас побеспокоил, - смущенно начал Мискарьянц,  -  у
меня ничего не болит, жалоб нет никаких" просто...
   - Просто вы чувствуете, что с вами что-то не так? - пришел ему на по-
мощь врач.
   - Да-да, - обрадованно подхватил Герман. - Понимаете, я стал хуже ра-
ботать. Если совсем честно говорить, то я стал плохо работать. Если бы я
был писателем или, к примеру, композитором, я бы сказал, что у меня нас-
тупил творческий кризис. Но я математик, программист, у  меня  не  может
быть кризисов, а вот...
   Он как-то по-детски развел руками, словно ребенок, разбивший чашку  и
не понимающий, как это она могла упасть, если только что стояла на самой
середине стола.
   - Вы не правы, Герман, - ласково сказал Бороданков.  -  Творчество  -
это совсем не обязательно искусство. Любое создание нового - творчество.
А вы устали. Да-да, голубчик, я это отчетливо вижу. Вы просто очень  ус-
тали, вы истощили себя непомерной нагрузкой, слишком интенсивной работой
и невниманием к своему здоровью. И вот результат.
   - Значит, вы полагаете, что я чем-то болен? - испугался Герман.
   - Я этого не утверждаю, но и не исключаю. Давайте  вернемся  к  вашим
проблемам. Что вас беспокоит больше всего? Самочувствие? Или что-то дру-
гое?
   - Меня беспокоит работа, которую я никак не могу закончить. А я  дол-
жен сделать это в кратчайшие сроки. И я подумал, что,  может  быть,  мне
мешает какая-то болезнь...
   - Хорошо, я понял. У нас с вами два пути. Первый: вы ложитесь на обс-
ледование, и врачи выясняют, что же это за хворь вас гложет. Мы этим  не
занимаемся, у нас другой профиль, но я с удовольствием порекомендую  вас
в клинику мединститута, там прекрасные специалисты по диагностике и  са-
мая современная аппаратура. По моей протекции вас туда положат, у меня в
этой клинике множество знакомых. Обследование займет не меньше двух  ме-
сяцев...
   - Нет-нет, - испуганно замахал руками Герман. - Об этом и  речи  быть
не может. Вы что! Я должен закончить программу самое большее за две  не-
дели.
   - И есть второй путь. Я кладу вас к себе. Лечить вас я не буду, в том
смысле, какой вы привыкли вкладывать в слово "лечить". Я создам вам  ус-
ловия для нормальной работы и назначу курс  общеукрепляющей  терапии.  В
основном витамины. Ну и легкое успокоительное на ночь, чтобы мозг  отды-
хал. Правильно составленная диета. Полный покой. Вам, наверное, сказали,
что мои научные исследования лежат в области психотерапии, и  вы  теперь
ожидаете, что я, подобно некоторым известным  специалистам,  посажу  вас
перед собой и начну внушать вам, что вы гениальный  математик,  что  вам
ничто не мешает закончить работу и вообще вы ее уже закончили, так что и
волноваться не о чем. Верно?
   Бороданков легко и весело рассмеялся, подняв. руки и пошевелив в воз-
духе крупными длинными пальцами.
   - Так вот, голубчик, это не так. Я буду заходить к  вам  один  раз  в
день, вечером, и справляться о вашем самочувствии. Этим наше  общение  и
будет ограничено. У меня есть собственная теория, я назвал ее  "медицина
интеллектуального труда". Поэтому у меня в отделении лежат люди, которые
хотят лечиться не от болезни, а от проблем, возникающих в области интел-
лектуальной деятельности.
   - Значит, я не один такой?
   - Ну что вы, голубчик. У меня в отделении тридцать палат, и  все  они
постоянно заняты.
   При мысли о том, что