вато улыбнулась. - Я же честно
призналась, что готовить почти совсем не умею. Давайте я  буду  картошку
чистить, здесь хоть испортить ничего нельзя.
   - Годится. Вот вам фартук, вот нож, вот кастрюля, а картошка  в  этой
сумке.
   Анна встала возле раковины и принялась за дело, а Миша  тем  временем
занимался мясом, пытаясь вспомнить, что и какой последовательности в та-
ких случаях делала мама.
   - Аня, а как же так получилось, что вы готовить не умеете? -  спросил
он, нарезая мясо толстыми ломтями для отбивных. - Вас мама от  всей  до-
машней работы освободила?
   - Нет, что вы, я же сказала, что дома все делаю. Просто меня от  при-
роды нет к этому способностей. Я стараюсь, а все равно ничего не получа-
ется. То недосолю, то  переперчу,  те  недожарю.  Должно  быть  какое-то
чутье, а у меня его нет. Так мама говорит.
   - Нет, Аня, дело не в отсутствии природного чутья, а любви. Это я вам
точно говорю. Пока вы живете с мамой, ваше чутье дремлет, потому что ма-
ма все равно приготовлю поесть. А когда вы будете стоять перед необходи-
мостью накормить любимого мужчину, и накормить вкусно, чтобы он  вас  не
разочаровался, а, кроме вас самой, приготовить  еду  будет  некому,  вот
тогда все у вас получится. Внутренние ресурсы сразу мобилизуются и  все,
что до той поры в вас дремало, проснется и активизируется.
   - Вы думаете?
   Она оставила в покое картошку и повернулась к Мише.
   - Уверен.
   - И мужчина обязательно должен быть любимым, иначе ничего не получит-
ся?
   - Достаточно, если он будет вам нравиться. Важно; чтобы вы не захоте-
ли его разочаровать.
   - Значит, если я попробую приготовить ужин для вас, меня  обязательно
получится?
   Да, дама из федерации нисколько не передергивала, рассказывая об Анне
Лазаревой. Девушка уже готова приступить к выяснению отношений и к  раз-
даче авансов на будущее. Сейчас она вцепится Мише в горло и начнет доби-
ваться каких-то намеков на душевное расположение и готовность  развивать
отношения. Ладно, ничего не поделаешь, придется поддерживать  игру,  сам
же первый начал.
   - А что, я вам нравлюсь? - спросил он.
   - Нравитесь. Иначе я не пошла бы к вам в гости.
   - Тогда вперед, Анечка. Я  самоустраняюсь  от  кулинарного  процесса,
чтобы, не нарушать чистоту эксперимента. Попробуем?
   - Неужели рискнете? - лукаво улыбнулась Аня. - А вдруг я вас обманула
и вы мне совсем не нравитесь? Тогда ваши продукты будут переведены  нап-
расно, есть то, что я приготовлю, вы все равно не сможете.
   - Рискну, пожалуй. Поскольку я сам готовить тоже не умею, то хуже  не
будет. А вдруг моя теория верна? Тогда у меня  есть  шанс  устроить  пир
посреди рабочей недели.
   - Ну что ж... Люблю отчаянных мужчин.
   Она снова занялась картошкой. Миша уселся за  кухонный  стол  и  стал
внимательно наблюдать за ней, попутно выдавая какой-то  отработанный  до
автоматизма треп про любовные романы. Мужчина, хорошо знающий и  с  удо-
вольствием читающий такого рода литературу, - огромная редкость,  и  До-
ценко после длительных размышлений выбрал себе именно такое хобби,  хотя
от любовных романов его тошнило. Но женщины  ловились,  что  называется,
влет. Причем ловились даже те, которые сами этих романов не любили и  не
читали. Ловились просто в силу необычности ситуации. Можно в принципе не
любить собак, но не обратить внимания на собаку с двумя головами  невоз-
можно. Вот уже два года Миша Доценко покупал и тщательно, с карандашом в
руках, изучал любовные истории, написанные  зарубежными  писательницами,
искал и отмечал сходства и различия, старался запомнить названия и имена
персонажей. "Хобби" оказалось очень полезным, и чем  больше  становилось
число женщин, которых ему удалось расположить к себе и выяснить с их по-
мощью ценную для раскрытия преступлений информацию, тем менее острым де-
лалось отвращение к этим книжкам. Это было почти так же, как когда-то  в
детстве с творогом. Маленький Миша, занимаясь в спортивной секции,  нес-
колько раз ломал то руку, то ногу, причем в  ситуациях,  в  которых  его
друзья отделывались обыкновенными ушибами. Врач тогда сказал Мишиной ма-
ме, что у мальчика наблюдается недостаток кальция, и это ведет  к  повы-
шенной хрупкости костей. Надо пить специальные препараты и есть побольше
продуктов, содержащих кальций, главным образом - сыр  и  творог.  Творог
Миша терпеть не мог, давился, но мама заставляла... Через год оказалось,
что кости стали прочнее и уже не ломаются при каждом падении. Через  два
года Миша смог возобновить занятия спортом, а ненавистный творог продол-
жал есть и по сей день. В конце концов, не такой уж он  противный,  если
приносит очевидную и ощутимую пользу.
   Забивая эфир рассуждениями о героях и  героинях  зарубежных  любовных
романов, Миша Доценко отмечал про себя ловкость и точность движений сво-
ей гостьи. Врет она все насчет того, что не умеет готовить, вдруг  поду-
мал он. Все она прекрасно умеет. Это же  ловушка,  обыкновенная  ловушка
для мужиков. Ай да Анечка! Да, ты действительно вешаешься на шею  каждо-
му, кто окажет тебе внимание, и в твоем арсенале за много  лет  скопился
богатый выбор приемов. Но ты далеко не так проста, как показалась с пер-
вого взгляда.
   - ...Кстати, этот роман был экранизирован, на мой взгляд, очень  неу-
дачно. Вы видели фильм "Сияющая пропасть любви"? Его показывали где-то в
середине декабря.
   - Нет, - ответила она, не оборачиваясь.
   - Неужели не видели? Может, просто запамятовали? Там Ричардсон играет
роль Майкла.
   - Нет, не видела. Хороший фильм?
   - Не очень. Книга намного лучше...
   Так, первую проверку ты, Анечка Лазарева, не прошла. Доценко готовил-
ся к знакомству с девушкой очень серьезно, заранее продумывая, как и  на
чем будет пытаться ее подловить. В частности, тщательно изучил телевизи-
онные программы тех вечеров, когда были совершены семь  убийств,  запом-
нил, какие передачи и фильмы тогда шли. Американский фильм "Сияющая про-
пасть любви" показывали как раз в тот вечер и в то время, когда было со-
вершено четвертое убийство. Если бы Анна видела его, это можно  было  бы
рассматривать как алиби. Конечно, предстояло бы еще проверить,  действи-
тельно ли она видела фильм именно в декабре и именно по телевизору, а не
на видео, но это могло бы, по крайней мере, стать отправной точкой.
   - Миша, где у вас перец?
   - В шкафчике, справа от вас. Все остальные специи тоже там.  Аня,  вы
спортом занимались?
   - Баскетболом, - коротко ответила она.
   - И успешно?
   - Вполне.
   - Давно бросили спорт?
   - Два года. На какой сковородке вы мясо жарите?
   Доценко понял, что от разговоров о спортивной карьере Анна  уклоняет-
ся. Что ж, вполне естественно, если ей это  неприятно.  Ну-ка  проверим,
действительно ли так уж неприятно.
   - А почему вы ушли из спорта?
   - Старая стала. В какую миску салат резать?
   Доценко поднялся и достал из кухонного шкафа красивую пластиковую са-
латницу.
   - Пожалуйста. Сколько же вам лет? Или об этом неприлично спрашивать?
   - Двадцать девять. Миша, давайте не будем об этом, ладно? Вы  остано-
вились на экранизациях.
   - Да, хорошо, что вы напомнили. Я как раз хотел спросить  вас  кое  о
чем как эксперта, потому что мне все-таки трудно влезть в женскую шкуру.
Вы читали "Твой нежный образ"?
   - Читала.
   - Тогда скажите мне, может ли такое быть,  чтобы  женщина  из-за  од-
ной-единственной любовной неудачи начала ненавидеть весь  мир.  Когда  я
читал роман, мне это показалось несколько... ну, натянутым,  что  ли.  Я
уверен, что на свете нет ни одной женщины, которая хотя бы раз не потер-
пела неудачу в любви. Все через это проходят, но если бы изза этого  на-
чинались такие страшные психологические ломки, в  мире  царила  бы  одна
сплошная ненависть. А ведь это не  так.  Большинство  женщин  совершенно
нормальны и спокойны. Во всяком случае, нам, мужчинам, так  кажется.  Но
возможно, что мы и ошибаемся. Что вы скажете по этому поводу, Анечка?
   Возникла пауза. Анна перевернула на сковородке мясо, тщательно вымыла
под краном помидоры, огурцы и зелень петрушки и укропа, приготовила раз-
делочную доску, потом как-то  преувеличенно  долго  выбирала  подходящий
нож. Молчание затягивалось, и это Мише Доценко  совсем  не  понравилось.
Наконец она заговорила.
   - Я ничего по этому поводу не скажу. Некоторые и десять любовных неу-
дач переносят легко. А некоторые из-за одной-единственной голову теряют.
Это очень индивидуально. У кого какая психика.
   Она вскрикнула, отбросила нож в раковину и поднесла палец ко рту.
   - Черт, порезалась.
   Доценко вскочил и принялся искать бинт и йод. Анна стояла  белая  как
полотно, капля крови упала на светлый линолеум.  Миша  ловко  забинтовал
порезанный палец и усадил ее за стол.
   - Посидите спокойно, я сам салат сделаю. Очень больно?
   - Нет, просто испугалась, - она попыталась улыбнуться. - Не  переношу
вида крови.
   Руки у нее тряслись, лицо по-прежнему было бледным, бескровным. Миха-
ил резал овощи и размышлял над ее странным поведением. Он своими глазами
видел, как ловко Аня управлялась с ножом. Даже на руки почти не  смотре-
ла, движения были точными, словно механическими. Как же  она  ухитрилась
порезаться? Неужели затронутая им тема была для нее настолько  болезнен-
ной, что она потеряла самообладание? Или специально полоснула  ножом  по
пальцу, чтобы отвлечь его и уйти от обсуждения вопроса? Если так, то по-
ступок явно не из разряда нормальных. Когда-то Мишу учили: телесная  це-
лостность - одна из самых больших ценностей, существующих на уровне под-
сознания. Любая  хирургическая  операция  наносит  человеку  психическую
травму, которую он может не осознавать, не чувствовать.  Даже  небольшой
порез - это нарушение целостности. И одно дело, если  это  происходит  в
результате несчастного случая или оплошности, и совсем другое, когда че-
ловек намеренно режет себя ножом. Пожалуй,  о  некоторых  отклонениях  в
психике Анны Лазаревой говорить все-таки можно.
   Было уже около полуночи, когда Доценко довел Аню до подъезда ее дома.
Ужин прошел в теплой спокойной обстановке. Мясо оказалось приготовленным
весьма удачно, девушка получила свою порцию комплиментов и похвал, поре-
занный палец больше не болел и был благополучно забыт.  Доценко  предус-
мотрительно старался не провоцировать гостью и не выводить  разговор  на
опасные темы, а то еще чего доброго опять за нож схватится.  Весь  вечер
беседа их строилась вокруг книжных романов, не  затрагивая  романов  ре-
альных. Анна была несколько взбудоражена, но это  казалось  Мише  вполне
естественным, поскольку флирт всегда будоражит и волнует.
   Чем ближе они подходили к дому на  Ясеневой  улице,  тем  напряженнее
становилась Лазарева. Миша понимал, что она ждет от него каких-то  слов,
может быть, обещаний, вопросов о следующей встрече, но никак не мог выб-
рать правильную линию поведения. Конечно, девица подозрительная. За  ми-
нувший вечер он успел в первом приближении проверить  ее  на  пребывание
дома в период еще двух убийств, первого и шестого, как бы  между  прочим
задавая вопросы, касающиеся соответствующих телепередач и фильмов.  Ока-
залось, что в интересующие его периоды времени Анна телевизор не смотре-
ла, и это было, с одной стороны, против нее, но с другой, еще ни  о  чем
не говорило. Совсем не обязательно таращиться в "ящик", если сидишь  до-
ма. И трясущиеся руки... И порез...
   Как же вести себя с ней? Закреплять  знакомство  и  договариваться  о
следующем свидании? Или вежливо дать понять, что первая встреча будет  и
последней?
   Когда до подъезда осталось всего несколько  шагов,  Доценко  решился.
Анну надо разрабатывать дальше, пока что ясности никакой.  И  даже  если
она окажется ни при чем, с ней можно будет поработать в плане  получения
информации о других баскетболистках, имеющих некоторые странности в  по-
ведении. Дамочка из федерации знает, конечно, много, но, во-первых,  на-
верняка не все, а во-вторых, нельзя быть слишком назойливым,  это  может
вызвать подозрения.
   - Я каждый день могу найти вас там же, где сегодня? - спросил он.
   - Кроме вторника и субботы. А вы собираетесь меня искать?
   - Обязательно. Любовь - огромная проблема, а мы с вами  только-только
начали ее обсуждать.
   - Тогда я буду ждать.
   Она приблизила свое лицо к его лицу, явно ожидая поцелуя, но  Доценко
решил не форсировать события и слегка отступил.
   - Надеюсь, мне не придется ждать слишком долго, - сказала  она  почти
шепотом.
   - Ни в коем случае, - ответил он весело и громко. -  Иначе  я  просто
умру от голода. Пока мама в больнице, кормить меня  некому,  кроме  вас.
Тем более что у вас это получается отменно.
   - Вот видите, - она продолжала говорить очень тихо,  словно  призывая
его подойти поближе, - значит, ваша теория верна. Кстати, вы не  боитесь
остаться голодным в те дни, когда я не работаю на "Профсоюзной"?
   - Боюсь. И вам придется дать мне свой телефон, чтобы я не боялся.
   Он записал телефон Анны, который уже и без того  знал  со  вчерашнего
дня.
   - Все, Анечка, спасибо вам за вечер, я побегу, а то меня в  метро  не
пустят.
   Она все-таки решила не отпускать его без поцелуя,  но  Доценко  ловко
подставил щеку, сделав вид, что рассчитывал только на это. Он уже отошел
довольно далеко от ее дома, но, поворачивая  за  угол,  оглянулся.  Анна
стояла на тротуаре и смотрела ему вслед.


   Глава 5

   Прошло уже пять дней, а Владимир Борисович Мельник все еще знакомился
с делами оперативного учета, которые  велись  его  новыми  подчиненными.
Часть дел он уже вернул, остальные держал пока у себя, периодически  вы-
зывая то одного, то другого сотрудника для дачи объяснений.  Дошла  оче-
редь и до Короткова.
   - Юрий Викторович, я ознакомился с  вашими  материалами  по  делу  об
убийстве на Павелецком вокзале. Там, конечно, много недоработок и  явной
халтуры, но сейчас мы не будем на этом останавливаться. Качество  работы
вашего отдела будет предметом специального обсуждения, я  об  этом  всех
предупреждал. Сейчас речь идет только об этом  несчастном  Мамонтове.  В
материалах дела действительно нет ничего, что позволило  бы  утверждать:
Мамонтов был вашим источником. Но в нем нет и ничего опровергающего этот
тезис. Как же мне прикажете понимать публикацию в газете?
   - Владимир Борисович, я просил вашего разрешения на встречу с  журна-
листом, подготовившим материал, но вы мне запретили.
   - И правильно запретил. Сначала я должен был сам  убедиться  в  вашей
искренности. Надеюсь, вы мой запрет не нарушили?
   Коротков усмехнулся. Если бы в сутках было семьдесят два часа, он  бы
мог плевать на запреты начальника с высокой колокольни. Но поскольку ча-
сов этих было все-таки только двадцать четыре, то в них нужно  было  ус-
петь уложить выполнение хотя бы того, что начальник  поручал  и  за  что
строго спрашивал. А о том, чтобы успеть сделать то, что начальник делать
запретил, и мечтать нечего. При Колобке-Гордееве оперативники сами  пла-
нировали время и последовательность действий, при Мельнике же был введен
новый порядок, согласно которому каждый сотрудник должен был  утром  по-
дать начальнику план работы на день. Начальник план утверждал и  вечером
ждал доклада об исполнении по каждому пункту. И где только он этих  глу-
постей набрался! Ведь сам, кажется, из оперативников вырос. А такое впе-
чатление, что в розыске никогда не работал и не знает, как трудно сыщику
заранее распределять свое время.
   - Запланируйте на завтра встречу с этим Баглюком, и пусть он вам даст
объяснения, откуда взялась информация о вашем сотрудничестве с  Мамонто-
вым.
   - Товарищ полковник, никаких объяснений он мне не даст, вы  сами  это
прекрасно понимаете. Он и не обязан ничего мне объяснять, у нас  свобода
прессы. Объяснений от него может потребовать только суд, если  мы  обра-
тимся с иском к газете о защите чести и достоинства.  Ну  и  его  журна-
листское начальство, само собой. А больше никто. Если вы  позволите  мне
хотя бы минимальную предварительную разработку Баглюка...
   - Хорошо, - перебил его Барин. -  Только  не  увлекайтесь  чрезмерно,
время идет. Мы не можем позволять газетчикам думать, что им все сойдет с
рук и что они могут безнаказанно поливать  нас  грязью.  Было  бы  очень
кстати, если бы Баглюк оказался в чем-нибудь замешан. Тогда можно нанес-
ти ответный удар, не вступая с ним в контакт. Намерите на него  побольше
компрматериалов, а я, со своей стороны, найду человека с  бойким  пером,
который напишет разгромное опровержение и протолкнет его в печать. Скажу
вам больше, Коротков: я вполне допускаю, что вы продолжаете меня обманы-
вать насчет Мамонтова. Мне все-таки кажется, что он  состоял  у  вас  на
связи, но пусть это останется на вашей  совести.  Сегодня  задача  номер
один - пресечь на корню использование непонятно как  добытой  информации
для расшифровки нашей агентуры. Сами у себя мы потом  как-нибудь  разбе-
ремся и выясним, каким образом сведения о Мамонтове попали в  прессу,  а
вот у журналистов надо раз и навсегда отбить охоту публиковать такую ин-
формацию. Вам задание понятно?
   - Понятно, Владимир Борисович.
   - Тогда завтра утром жду вас с планом мероприятий. Пока я не посмотрю
план и не завизирую его, ничего не предпринимайте, ни одного шага. Уж не
знаю, к каким принципам работы приучал вас Гордеев, но  только  вижу  я,
что ничего хорошего из этих принципов не выходит.  Извольте  теперь  пе-
рестраиваться и начинать работать по моим принципам.
   Коротков вышел из кабинета начальника и по сложившейся давно привычке
отправился не к себе, а к Анастасии. Они были  очень  дружны  уже  много
лет, и Юра просто не представлял себе, как  это  можно,  получив  "новую
вводную", не поделиться в первую очередь с Каменской.
   - Ася, наш Барин наконец созрел и решил объявить войну прессе, - зая-
вил он прямо с порога.
   - Долго же он зрел, - неодобрительно откликнулась Настя. - У  общест-
венности уже почти сложилось впечатление, что он забыл о статье и о том,
что должен как хороший начальник отстаивать честь мундира.
   - Ну, он настоящий русский Барин, долго запрягает, зато потом гонит -
не поспеешь следом. Завтра утром я должен представить ему план мероприя-
тий по разработке Баглюка. Не хило, да?
   - А он что же, заранее уверен, что за журналистом что-то есть?  Зачем
его разрабатывать?
   - В этом есть смысл. Ведь наша задача в чем? Выяснить в  первую  оче-
редь, откуда он получил эту идиотскую дезу про Мамонтова. А Баглюк...
   - Погоди, Юрик, - Настя болезненно поморщилась и потерла  переносицу.
- Ты абсолютно уверен, что это была деза? Мамонтов не был твоим источни-
ком, но как ты можешь быть уверен, что он не работал с кем-то другим?
   - Да потому, что он за помощью ко мне побежал, а не к своему  курато-
ру! Был бы он у кого-то на связи, разве стал бы он мне  звонить?  Кто  я
ему? Сват-брат? Я - опер, который работал Мамонтова по делу об  убийстве
на вокзале, не более того. И вынужден был признать,  что  улик  на  него
нет. Поэтому следователь его отпустил. Мамонтов прекрасно  знал,  что  я
уверен в его виновности или по крайней мере причастности, я от него это-
го и не скрывал. И по идее он должен был бы шарахаться от меня, как черт
от ладана. Если уж он позвонил мне, значит, никого больше у него нет.
   - Разумно, - согласилась она. - Если только он не  сделал  этого  под
чьим-то нажимом. Представь себе, что кто-то  затеял  игру  против  тебя.
Причем игру жестокую, заранее обрекая несчастного парня на смерть.  Тебя
фактически вытащили к трупу. То есть ты, как нормальный опер, не дождав-
шись Мамонтова, должен был поехать к нему, чтобы выяснить, что  происхо-
дит. Ты и поехал. А там тебя ждало красивое  и  еще  не  остывшее  место
преступления. И твое счастье, что ты туда не сунулся. А то бы  отмывался
потом до второго пришествия.
   - Да я и так отмываюсь. Барин все равно мне не  верит,  считает