жики.
   - Ага, а то ты много шпионов видел. Они точно такие же, как мы, с ви-
ду вполне нормальные. Две руки, две ноги, одна голова. Впрочем, ты прав,
они действительно не шпионы. Они гораздо  хуже.  Знаешь,  что  эти  нор-
мальные мужики сделали? Они сфотографировали моего хозяина во время  од-
ной секретной встречи. И теперь мой хозяин хочет узнать, кто это сделал.
А у твоего брата Никиты из-за этого будут большие неприятности.
   - Это почему? - повернулся ко мне Толик. - Не он же снимал. Его вооб-
ще сейчас в городе нет.
   - Это ты моему хозяину объясняй, а не мне.  Аппаратура  чья?  Никиты.
Вот и весь сказ. И если ты мне сейчас не скажешь, кому ты ее  давал,  то
будет считаться, что фотографировал твой брат. С ним мой хозяин и  будет
разбираться. Видишь, как все просто.
   - Да откуда ж я знаю, кто они! - в отчаянии воскликнул Толик. -  Я  у
них документы не спрашивал. Пришли, денег предложили... Ну я и дал. Чего
такого-то?
   - Вот так прямо с улицы пришли? - усомнился я. - Они же  должны  были
откуда-то знать, что у Никиты есть аппаратура. Может, это его знакомые?
   - Может. - Он пожал плечами. - Я их в первый раз видел.
   - Они к вам домой приходили?
   - Не, на улице подошли, когда мы с ребятами тусовались.
   - И ребята их видели?
   - Не. - Он отрицательно мотнул головой. - Поймали меня одного,  когда
я за сигаретами бегал.
   - Ну и какие они из себя? Сколько их было?
   - Двое. Один вроде как постарше, пожилой уже. А другой  примерно  как
Никита. А деньги теперь отдавать придется? А то я уже почти  все  истра-
тил.
   - Много денег-то дали? - поинтересовался я.
   - Двести долларов рублями.
   - И все уже истратил? Ну и темпы у тебя, Анатолий. Даже я живу скром-
нее.
   Парнишка из бледного стал пунцовым. Видно, привык, что дома мать веч-
но ворчит по поводу отсутствия денег, и понимал, что  тратит  неожиданно
свалившееся богатство непростительно глупо, но ничего не мог с собой по-
делать. Мнение компании для него дороже. В науке это  называется  "рефе-
рентная группа". Да и как он объяснял бы матери,  откуда  у  него  такие
деньги? Будь он поумнее да посильнее, он оставил бы этот без малого мил-
лион на карманные расходы и перестал бы тянуть каждый день деньги у  ма-
тери. Но Толик Гущин не был ни умным, ни сильным.
   - И ты этих мужиков больше ни разу с тех пор не видел?
   - Почему, видел.
   - Где?
   - Да здесь, на набережной. Здесь кого хочешь можно  встретить.  Прямо
Бродвей.
   - Когда ты их видел?
   - Позавчера, что ли. Или вчера. Не помню точно.
   - Они тебя узнали?
   - Не-а. Они между собой разговаривали, а я их со спины видел.
   - И что, ты их со спины узнал? Никогда не поверю, - убежденно  сказал
я, сам внутренне сжимаясь.
   Если Толик не врет и он действительно узнал одного из них  со  спины,
значит, есть четкая примета. Господи, хоть бы не промахнуться!
   - Ну и не верьте. А я его точно узнал. Он ходит как аршин проглотил и
поворачивается всем корпусом, будто деревянный.
   - Инвалид, что ли?
   - Ну... Вроде того. Не инвалид, а как будто покалеченный.
   - Ты про которого говоришь? Про молодого или того, который постарше?
   - Про пожилого.
   - Сегодня их не видел здесь?
   - Нет, сегодня не видел.
   - Ладно, Анатолий. Поверю тебе на слово. А ты, если хочешь жить  спо-
койно, прими совет: увидишь их еще раз - виду  не  подавай,  что  узнал.
Сразу глаза в сторону и спиной поворачивайся. Понял? Твое счастье,  если
я их быстро найду. А уж если нет, придется братца твоего Никиту за жабры
брать, пусть доложит, кому он про свою аппаратуру рассказывал.
   Удар попал в цель. Мальчишка брата боялся, это было очевидно.  И  ему
очень хотелось, чтобы я нашел этих деятелей как можно скорее, пока Ники-
та не вернулся из Магнитогорска. Но я решил на него не давить. Пусть ду-
мает, что он сам такой сообразительный.
   - А если я их увижу, вам сказать?
   - Да где ж ты меня найдешь? - усмехнулся я.
   - Ну... - Он растерялся. - Хотите, я к вам домой прибегу,  если  что.
Вы где живете?
   - На Первомайской, дом восемь. Знаешь, где это?
   Он кивнул. Лицо его приобрело нормальный оттенок, глаза горели  охот-
ничьим азартом. Вот оно то, что позволит ему чувствовать себя не послед-
ним человеком в своей компании. Конечно, сейчас он прибежит к  ним  и  с
пеной у рта будет взахлеб рассказывать, какое важное и ответственное по-
ручение ему дали. Дядька с Первомайской, 8 выслеживает двоих  преступни-
ков. И он ему помогает.
   - И еще одно, Анатолий. Ты в своих друзьях полностью уверен?
   - Да, а что?
   - Не может так случиться, что среди них есть тот, кто навел этих дво-
их на тебя? Ты сейчас ребятам все расскажешь про наши с  тобой  дела,  а
кто-то из них побежит к тем двоим и доложит, что ты  их  выдал.  Не  бо-
ишься, что так выйдет?
   - Я что, больной - всем рассказывать? - презрительно скривился Толик.
- Они же не знают, откуда у меня деньги.
   - А в самом деле, откуда? Что ты им сказал?
   Толик смутился:
   - Ну... Это не важно. Но я не говорил, что это за аппаратуру. Те  му-
жики меня предупреждали, чтобы я не трепался. В  смысле,  чтобы  Никитке
потом никто не стукнул. Он мне строго-настрого запрещает его  вещи  тро-
гать.
   - Балда ты, Толя, - в сердцах произнес я. - Можно подумать, этим  му-
жикам так уж важно, чтобы тебе от брата не влетело. Да  плевать  они  на
это хотели. Они за себя опасаются. Поэтому ты язык  придержи,  понял?  А
ребятам своим скажи, что я к тебе насчет одной девушки подходил, которая
с Никитой встречалась. Вроде как я ее жених и хочу  понять,  серьезно  у
нее с Никитой или нет. А ты мне и объяснил, что  опасаться  мне  нечего,
потому как у Никиты есть невеста, к которой он в данный момент и  уехал.
Все понял?
   Глядя вслед удаляющемуся Толику Гущину, я думал о том, что такие сла-
бые забитые пацаны становятся легкой добычей для тех, кто хочет  их  ис-
пользовать. Я имел в виду не только себя.
   Было уже совсем темно, когда я встретился с человеком,  которому  ос-
тавлял послание в телефонной будке.  Он  оказался  прямой  противополож-
ностью шеф-повару: худой, поджарый, подвижный и легкий. В темноте  я  не
смог сразу точно определить его возраст, но, судя по голосу, он был  да-
леко не первой молодости. К Коле Щипанову он относился чуть ли не благо-
говейно, поэтому сразу выразил готовность сделать для меня все, что нуж-
но.
   - Я в этом городе всю жизнь прожил, кроме тех лет, что сидел,  конеч-
но, - сказал он. - Меня каждая собака знает. Это, с  одной  стороны,  не
очень хорошо, но зато ведь и я каждую собаку знаю.
   Интересно, подумал я, сколько раз он сидел благодаря Коле Щипанову? У
меня в Москве был такой человек: я ухитрился  упрятать  его  за  решетку
пять раз подряд. Когда на шестой раз его поймал другой сыщик,  так  чуть
ли не смертельная обида была. "У вас, Владислав Николаевич, рука легкая,
я после вас всегда срок хорошо мотаю. А после этого опера со мной в  ко-
лонии обязательно что-нибудь случится. Давайте я  вам  явку  с  повинной
сделаю, расскажу пару эпизодов, про которые никто не знает, чтобы счита-
лось, что это снова вы меня упекли. А я вам за это отслужу верой и прав-
дой", - заявил он, находясь под следствием в шестой раз.  Сколько  прес-
туплений я раскрыл благодаря этому рецидивисту - не перечесть.  Конечно,
и у него были свои принципы, воров и мошенников он не сдавал никогда, но
насилия и душегубства не признавал, поэтому по тяжким преступлениям  ин-
формацию поставлял добросовестно. Похоже, мой нынешний знакомец был  как
раз из таких. Но спрашивать об этом у чужого агента было неприличным.
   К себе на Первомайскую я возвращался голодным, как волк,  потому  что
целый день мотался по городу и ничего не ел. В желудке  грустно  плеска-
лась одинокая банка пива, которую я выпил на набережной, ожидая момента,
когда можно будет заговорить с Толиком Гущиным. Было уже  поздно,  но  я
был уверен, что заботливая Ирочка оставила мне какой-нибудь еды.  И  еще
меня грела мысль о том, что в доме на Первомайской  меня  ждет  Татьяна.
Чудеса все-таки иногда творятся с человеческой психикой!  Сейчас,  когда
я, едва не потеряв ребенка, встал на тропу войны, моя влюбленность в Та-
ню делалась сильнее с каждым часом, хотя по всем законам жанра мне долж-
но быть совершенно не до нее. И что я в ней нашел, не понимаю. Вернее, я
прекрасно понимал, что именно нашел в ней, но до сих пор мне и в  голову
не приходило, что эти качества могут быть для меня важными. Да  что  там
важными - жизненно необходимыми. Поистине, чудны дела твои, Господи!
   Метров за двести до дома номер 8 я почувствовал, что в один из  расс-
тавленных мной капканов кто-то попался. Звук шагов за спиной преследовал
меня по меньшей мере минут десять. Я то убыстрял ход,  то  замедлял,  но
звук оставался все время одинаковым, не делался ни тише,  ни  громче,  а
это означало, что идущий за мной человек четко соблюдал  дистанцию.  Что
ж, значит, день прошел не зря.
   Во дворе я увидел картинку из серии "ждут солдата с фронта". За  нак-
рытым столом сидели Татьяна, Ирочка и Юра Мазаев и  напряженно  молчали.
Перед ними стояли чистые тарелки и нетронутые блюда с едой.  И  несмотря
на повисший сзади "хвост", я на мгновение расслабился, чувствуя, как  на
лице расплывается идиотская улыбка. Они меня ждали. Они за меня волнова-
лись.
   - Владик!
   - Дима!
   - Слава! - сказали они в один голос, а Ирочка почему-то расплакалась.
   - Мы так волновались, - всхлипывала она. - Ты сказал, что придешь  не
поздно... Мы с восьми часов сидим как на иголках,  а  сейчас  уже  почти
одиннадцать.
   - Ерунда, - громогласно заявил я. - Что такое одиннадцать  часов  для
отпускного периода! Детское время. Сейчас поедим и пойдем гулять.
   - Ты еще не нагулялся? - насмешливо спросила Таня. - Чем же  ты  весь
день занимался?
   Ноги у меня гудели, я сидел на скамье за столом, и мысль о том, чтобы
встать и кудато идти, казалась мне непереносимой. Но мне нужно было обя-
зательно вытащить на свет Божий своего соглядатая, поэтому  я  продолжал
громко нести всякую чушь о том, как полезно гулять перед сном, а особен-
но полезно дышать морским воздухом.
   - В конце концов, я вас силком не тащу, - сказал я, скорчив обиженную
мину. - Вы как хотите, а мы с Таней пойдем к морю. Пойдем, Танюша?
   При этих словах я изо всех сил наступил на ногу сидящему рядом Мазае-
ву. От неожиданности Юра сморщился и крякнул.
   - Да уж, пожалуйста, идите вдвоем, поворкуйте, голубки, - ехидно  от-
ветил он. - А мы с Ирочкой уже достаточно взрослые, чтобы гулять,  взяв-
шись за руки. Мы и здесь найдем, чем заняться.
   Я собрался было расхохотаться, как полагалось по сценарию,  но  натк-
нулся на холодный взгляд Татьяны и осекся. Она не понимала моего  замыс-
ла, и мое поведение казалось ей дурацким и пошлым. Протянув  руку  через
стол, я взял Танины пальцы и поднес к губам, преданно глядя ей в  глаза.
Ее лицо смягчилось, губы дрогнули в чуть заметной улыбке. Я точно  знал,
что в густой бархатной темноте южной ночи, всего в нескольких метрах  от
нас кто-то стоит и внимательно слушает каждое произнесенное нами  слово,
поэтому не сказал больше  ничего,  только  поцеловал  нежные  прохладные
пальцы женщины, на которой собирался жениться.
   Без нескольких минут двенадцать Татьяна спустилась из своей комнаты в
широкой свободной юбке и тонком нежно-сиреневом свитере, и  мы  отправи-
лись гулять, помахав рукой Ирочке и Юре Мазаеву.
   - Ты обиделась? - робко спросил я Таню, крепче  прижимая  к  себе  ее
теплый округлый локоть.
   - Нет. Но я не люблю, когда меня держат за "болвана",  особенно  если
мои карты вполне позволяют вистовать.
   - Ты играешь в преферанс? - удивился я. - Откуда такая терминология?
   - Дима, но я же следователь, - усмехнулась она, - а не базарная  тор-
говка. Я не гоню самогон, но знаю, как это делается. Точно так  же,  как
знаю технологию хищений в химической промышленности, хотя по профессии я
не химик и не вор.
   - Сейчас проверим, - весело сказал я. - Я пришел к уголовнику  Жорику
и велел ему узнать, у кого есть аппаратура для ночной съемки. Шесть пик.
   - Ты хотел найти человека, который нас с тобой щелкнул во время  неп-
ристойного прелюбодеяния в саду. Шесть треф.
   - Я пришел к уголовнику Жорику. Шесть треф здесь.
   - Ты хотел поставить в известность о своих намерениях местную уголов-
ную среду. Шесть бубен.
   - Я нашел человека, у которого такая аппаратура есть, и выяснил,  что
его младший братишка-балбес кому-то ее одалживал  за  приличные  деньги.
Шесть червей.
   - Ты проинформировал о своих намерениях среду полукриминальных  мало-
леток. Шесть без козыря.
   - По дороге домой я понял, что за мной кто-то тащится. Семь пик.
   - И ты предложил нам пойти погулять, чтобы  выманить  его  за  собой.
Семь треф.
   - Я не просто предложил вам пойти погулять. Семь треф здесь.
   - Ты предложил мне пойти с тобой. Ты хочешь, чтобы  Юра  Мазаев  тебя
прикрыл. Семь бубен. Сдавайся, Стасов. У тебя красные масти слабые, а на
восемь треф ты не потянешь.
   Я рассмеялся и крепко прижал Татьяну к себе.
   - Таня, а если я сделаю тебе предложение, ты его примешь?
   - Какое предложение?
   - Брачное.
   От неожиданности она споткнулась.
   - Ты с ума сошел, Дима. Мы знакомы всего неделю. Откуда такие  бредо-
вые мысли?
   - Так что, ты мне отказываешь, что ли?
   - А ты согласишься переехать в Питер?
   - Запросто.
   - А как же Лиля? Ведь если ты уедешь из Москвы, ты будешь  видеть  ее
совсем редко.
   - Тогда я заберу тебя в Москву.
   - Да ну? В коробку упакуешь и отправишь в грузовом вагоне?
   - Опять не годится? Тогда я заберу Лилю в Питер. Так пойдет?
   - А как твоя Маргарита к этому отнесется?
   - Плохо, конечно, - вздохнул я. - Но в конце концов, нет неразрешимых
проблем, есть неприятные решения. Я что-нибудь придумаю.
   - Ну думай, думай. Когда придумаешь, тогда и вернемся к этому  разго-
вору.
   Перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы дошли до  моря.  Здесь
был не городской пляж, а просто прибрежная полоса рядом с железной доро-
гой. Сегодня я уже был в этом месте, осматривался и прикидывал, к какому
месту лучше всего "подтащить" "хвост", буде он появится, чтобы  на  него
удобно было напасть сзади. Такое место я присмотрел и теперь целенаправ-
ленно вел туда Татьяну.
   Достигнув заранее намеченной точки, я остановился, обнял Таню  и  ти-
хонько сказал ей на ухо:
   - А теперь давай разговаривать какие-нибудь глупые разговоры. С  виду
должно быть похоже, что мы обсуждаем что-то очень серьезное, но ни одно-
го слова не разобрать. Если здесь есть кто-то третий, он должен все вни-
мание переключить на нас с тобой.
   - И о чем будем говорить?
   - Да без разницы. Хочешь - читай стихи наизусть. Или прозу.
   - Ладно. Домовой, страдающий зубной болью, - начала Татьяна. - Не ка-
жется ли это клеветой на существо, к услугам которого  столько  ведьм  и
колдунов, что можно безнаказанно поедать сахар целыми бочками?
   - Что это? - удивился я.
   - Александр Грин, "Словоохотливый домовой". Мне продолжать или ты хо-
чешь чтонибудь другое?
   - Нет-нет, другое не надо. Продолжай, пожалуйста, - попросил я заинт-
ригованно. Затеять оперативную комбинацию, стоять в первом часу ночи  на
пустынном морском берегу, знать, что  тебе  в  затылок  дышит  невидимый
враг, и при этом слушать сказку про домового - в этом что-то было.
   - Но это так, это быль, - снова заговорила  Татьяна  мягким  ласковым
голосом. - Маленький грустный домовой сидел у холодной плиты, давно  за-
бывшей огонь. Мерно покачивая нечесаной головой, держался он за обвязан-
ную щеку, стонал жалобно, как ребенок, и в его мутных красных глазах би-
лось страдание. Шел дождь. Я зашел в этот заброшенный дом, чтобы  переж-
дать непогоду, и увидел его, забывшего, что надо исчезнуть...
   В кустах за моей спиной раздался треск, послышалось тяжелое дыхание и
шум борьбы. Через несколько секунд перед нами стоял Юра Мазаев, а  рядом
с ним - тот самый мускулистый бугай Леха, предводитель пацанов,  которых
я видел сегодня на набережной. Чего-то в этом роде я и ожидал. Юра креп-
ко держал Леху за волосы.
   - Подсматриваешь, значит? - угрожающе спросил я.
   Мускулистый юнец сопел, но хранил гордое молчание.
   - Или подслушиваешь? - уточнил Мазаев.
   Леха по-прежнему молчал, набычившись и глядя куда-то в сторону.
   - Какого рожна ты за мной таскаешься? Кто тебя послал?
   - Никто, - буркнул он. - Я здесь гуляю. Не запрещено.
   Руки у меня чесались вмазать ему как следует и вытрясти из его гнилой
башки мозги вместе с интересующими меня сведениями. Но  я  понимал,  что
делать этого нельзя. Может, этому Лехе и не пятнадцать лет,  как  Толику
Гущину, но уж точно меньше восемнадцати. И если я сейчас дам себе  волю,
то завтра на Первомайскую улицу приедет белая машина с голубой  полосой,
и меня обвинят  в  нанесении  телесных  повреждений  несовершеннолетнему
Алексею Тютькину, или Пупкину, или как там его фамилия. Тото радости бу-
дет: подполковник милиции избил малолетку! Ай, как некрасиво.  Уголовное
дело  возбудят  сей  же  момент,  а  меня  -  в  камеру.  Конечно,  злой
дядька-подполковник может сказать, мол, не знал он, что Леха несовершен-
нолетний, на нем же не написано, а мускулы-то вон какие,  прямо  Шварце-
неггер в молодые годы, да и росточком его природа не обделила, а в  тем-
ноте лица не видно. Но умный Леха тут же в ответ заявит следователю, что
нехороший драчун-милиционер видел его при дневном свете на набережной, и
тому есть не меньше десятка свидетелей, так что обманываться насчет воз-
раста потерпевшего обвиняемый никак не мог.  Интересно,  мальчишку  про-
инструктировали на этот счет или нет?
   - Будешь молчать - буду бить, - лаконично предупредил я. -  А  бью  я
больно.
   - Малолетку избить - много ума не надо, - пробурчал  Леха  уже  более
уверенно.
   Так и есть, его проинструктировали. Теперь в случае чего  он  заявит,
что предупредил меня о своем возрасте. Вот сукин сын! И кто  же  это  им
так лихо управляет?
   - Ну да, а на побегушках быть у твоего инвалида  -  нужен  гигантский
интеллект, - брякнул я наугад. - Кто нас фотографировал? Ты?
   - Не знаю я ничего. Отпустите, - заныл Леха.
   Можно было бы потратить время на то, чтобы попробовать его расколоть,
но я понимал, что в нынешних условиях дело это скорее всего дохлое. Что-
бы "колоть", надо или знать о человеке и его окружении достаточно много,
или иметь возможность применять некорректные методы. Был бы  я  в  Моск-
ве... Но я был здесь, в этом южном городе, где у меня не  было  ни  зна-
комств, ни связей, ни источников информации. Зато здесь были люди, кото-
рым я почему-то очень не нравился. И почему бы это? Ведь  я  практически
совсем не вмешивался в раскрытие убийств на кинофестивале, а если и  пы-
тался что-то сделать, помогая Сереже Лисицыну,  то  ничего  стоящего  не
раскопал и ничего умного не подсказал. Чем же я им так мешаю? И не прос-
то мешаю, я стою у них, как кость в горле, иначе разве они стали бы  по-
кушаться на восьмилетнюю девочку...
   - Отпусти его, Юра, - сказал я дрожащим  от  возбуждения  голосом.  -
Пусть катится к чертовой матери. Будет нужен - я его из-под земли доста-
ну.
   Интерес к мускулистому Лехе у меня пропал, потому что я  наконец  по-
нял, что так беспокоило меня, когда я думал о Лиле. И почему же я раньше
этого не вспомнил?


   Глава 11

   Всю ночь я не сомкнул глаз, мысленно подгоняя часы, чтобы скорее нас-
тупил рассвет. В семь утра я осторожно,  стараясь  не  разбудить  сладко
спящую Татьяну, вылез из кровати,  оделся  и  помчался  на  переговорный
пункт, благодаря судьбу за то, что у Алика Борзенкова на даче есть теле-
фон. Покупая жетоны и набирая длинный телефонный номер, я снова и  снова
вызывал в памяти тот день, когда мы впервые пригласили Юру Мазаева  раз-
делить наше застолье. Юра болтал с кокетливой Ир