о, но у него есть женщина, ко-
торую он любит, а вот встречаться им негде. Ну и так далее. Сами понима-
ете. Разумеется, Катерина разжалобилась и дала согласие.
   - Но ведь Романовская сошла со сцены очень давно, - заметила Настя. -
Я точно помню, в восемьдесят втором, когда я закончила университет,  она
уже не выступала. Когда же это все произошло?
   - Намного раньше. Году, наверное, в семьдесят четвертом  -  семьдесят
пятом, когда Леночка была в зените славы. Вы правы, в начале восьмидеся-
тых она уже не выступала, спилась окончательно, срывала концерты, не яв-
лялась на записи. Ее первое время пытались как-то  вытянуть,  покрывали,
придумывали уважительные причины, но после смерти Брежнева, когда начали
менять аппарат ЦК, карьера ее супруга накрылась, и с ней  перестали  во-
зиться.
   Выходит, таинственный врач встречался с Галиной Терехиной лет пятнад-
цать. Ничего себе! Но это означает, что в принципе все дети Галины могли
быть и его детьми. Все четверо, а не только Наташа. Хотя,  конечно,  тот
факт, что интерес он проявляет к ней одной, говорит скорее в пользу  то-
го, что остальных детей Галина родила все-таки от  мужа.  Как  же  найти
этого неуловимого "дядю Сашу"? Остается последняя надежда - Елена  Рома-
новская и ее врач-венеролог. Только они могут назвать его имя.
   Найти врача, который лечил когда-то известную певицу Елену  Романовс-
кую от венерических болезней, можно было только через саму  Романовскую.
Ибо пытаться установить его имя, исходя из круга друзей  доктора  Швайш-
тейна, умершего в сорок девятом году, было делом абсолютно  безнадежным.
Вернувшись на работу после визита к Семену  Федоровичу  Родченко,  Настя
заглянула в кабинет, который занимали Юра Коротков и Коля Селуянов.  Юра
был в бегах, а Коля сосредоточенно строчил какой-то документ, то и  дело
заглядывая в разложенные на столе блокноты и отдельные листочки с  запи-
сями.
   - Коленька, я пойду к Колобку докладываться, а  ты  найди  мне,  будь
добр, Елену Романовскую.
   - Отчество у твоей Елены имеется? - скептически осведомился Селуянов.
- Или она - плод непорочного зачатия, как принято в приличных библейских
семьях?
   - Имеется, - улыбнулась Настя. - Но я его не  знаю.  Зато  знаю,  что
двадцать пять лет назад она была знаменитой  эстрадной  певицей.  Сейчас
ей, должно быть, лет пятьдесят пять - шестьдесят. Поищешь? Да, и  муж  у
нее в ту пору был сотрудником аппарата ЦК.
   - Замечательная примета, - хмыкнул Николай. - Аська, зачем ты пошла в
сыщики? Тебе нужно было заниматься археологией. Так и тянет тебя в древ-
ней истории покопаться. Ладно, поищу. А что мне за это будет?
   - Я тебе булочку куплю в буфете, - пообещала  Настя.  Через  полчаса,
отчитавшись перед полковником Гордеевым, она снова  зашла  к  Селуянову.
Тот по-прежнему строчил свой документ, и в кабинете, казалось, ничего за
полчаса не изменилось, кроме чайника, который тридцать минут назад уныло
стоял на полу, а теперь весело шипел на тумбочке.
   - А булочка? - вопросительно поднял брови Селуянов. - Я уже и  чайник
поставил.
   - А Романовская? - передразнила его Настя. - Авансом не подаю.
   - Обижаешь, подруга. Я сроду авансы не клянчил. Между  прочим,  а  на
что ты, собственно, рассчитывала, занимаясь археологическими раскопками?
Археологи, насколько мне известно, обычно находят скелеты. Так что я те-
бе труп нашел.
   - Коля! - в отчаянии простонала она, обессиленно усаживаясь на  стул.
- Скажи, что ты пошутил. На эту Романовскую была вся моя надежда.
   - Ну извини, - Николай развел руками, - не  угодил.  Но  я  старался.
Нет, правда, Ася, Елена Романовская упала с лестницы,  будучи  в  сильно
нетрезвом состоянии, в котором она пребывала  без  перерывов  уже  много
лет, и сломала себе шею. Так что пить вредно, имей это в виду.
   - Когда это произошло?
   - Не так чтобы давно, ты совсем чуть-чуть опоздала.  Спохватилась  бы
раньше, застала бы ее в живых.
   - Колька, ты прекратишь свои дурацкие шуточки или нет? У меня дело об
убийстве висит, а тебе все хиханьки.
   - Одно, что ли, дело-то висит? - осведомился он. - Насколько я  знаю,
у тебя таких "висяков" как минимум штуки три. И  у  каждого  из  нас  не
меньше. Так что не надо трагедий. Работаем  дальше.  Елена  Владимировна
Романовская скончалась две недели тому назад. Жила одна,  муж  давно  ее
бросил в связи с ее беспробудным  пьянством,  взрослая  дочь  живет  от-
дельно.
   - Адрес дочери? - устало спросила Настя.
   - Ася, она живет не просто отдельно, а ОЧЕНЬ отдельно. Так  отдельно,
что тебе ее не достать. Я, конечно, могу напрячься и раздобыть для  тебя
ее адрес, но имей в виду, эта улица находится в Сиднее.  Туда  самолетом
часов шестнадцать лететь.
   - Вот невезуха. И давно она в Австралии?
   - С восемьдесят девятого года. Удачно вышла замуж и  отбыла  подальше
от сумасшедшей мамочки-алкоголички. С тех пор в Россию ни разу не приез-
жала, я проверил.
   - Спасибо тебе, Коленька, ты настоящий друг. Жаль только, что все об-
ломилось.
   Лицо у Насти было таким расстроенным, что добродушный весельчак Селу-
янов мгновенно проникся сочувствием.
   - А что ты у нее узнать-то хотела? Может, как-нибудь подругому попро-
буем выяснить?
   - Ох, Коля, я должна была узнать у нее фамилию врача, который  больше
двадцати лет назад ее обследовал.
   - Ну так в чем проблема? Существуют же медицинские карты и все  такое
прочее.
   - Все происходило в частном порядке и строго конфиденциально. Общест-
венность не должна была знать, что мадам певица  систематически  лечится
от гонореи и трихомоноза. А к нужному мне врачу ее направил на  обследо-
вание именно венеролог. Так что никаких медицинских карт там и в  помине
не было и быть не могло. Оплата наличными по курсу конъюнктурных  услуг.
И я хотела узнать у Романовской либо фамилию того  врача,  либо  фамилию
венеролога, который ее к нему направил.
   - Ну давай поищем венеролога, - предложил Селуянов, который  был  рад
любой возможности увильнуть от составления ненавистных рутинных бумаг. -
Что о нем известно?
   - Он был приятелем доктора Швайштейна, умершего в сорок девятом году,
и длительное время поддерживал знакомство с вдовой, Екатериной  Бенедик-
товной Анисковец.
   - Которая тоже умерла, - подхватил он. - Весело.  Подозреваю,  что  и
венеролог твой давно скончался. В нашей замечательной стране мужики дол-
го не живут, а ведь ему уже должно быть лет восемьдесят, а то и  больше.
У тебя есть список знакомых Анисковец?
   - Есть.
   - Спорим на бутылку, что я тебе через два дня установлю фамилию вене-
ролога?
   - Сам же говорил, что пить вредно.
   - А кто сказал, что я буду пить? Я выиграю у  тебя  бутылку,  принесу
домой и бережно поставлю в шкаф. Нехай себе стоит, пока не  понадобится.
Мало ли, гости придут или подарить кому-нибудь надо будет.
   - Ты гнусный вымогатель. Ты же тоже работаешь по делу Анисковец,  так
что выполнять мои поручения - твоя прямая обязанность.
   - Аська, с тобой невозможно! Ты готова убить самый романтический  по-
рыв. Мне стимул нужен, а не работа по обязанности. Если мы с тобой  пос-
порим, у меня стимул появится. А так - скучно.
   - Ага, тебе все веселье подавай. Ладно, уговорил, ставлю тебе  бутыл-
ку, только найди его, пожалуйста. Я в этом  деле  совсем  увязла,  время
идет, а ничего не сдвигается. Колобок уже начал косо на  меня  посматри-
вать, тоже понять не может, почему все застряло. Заколдованное дело  ка-
кое-то, ни одной приличной версии. Мифический врач - единственная зацеп-
ка. Они еще немного поторговались насчет объема обещанной бутылки и мар-
ки коньяка, и Настя пошла к себе. Настроение у нее испортилось. Надежда,
вспыхнувшая в ней во время разговора с Родченко, таяла на глазах.  Рома-
новская умерла. Врачвенеролог наверняка тоже умер. Она уже  не  сомнева-
лась, что через два дня Коля Селуянов именно это ей и скажет.  Анисковец
убита. Оборваны все ниточки, которые могли бы привести к этому человеку,
встречавшемуся много лет с Галиной  Терехиной  и  теперь  навещающему  в
больнице ее детей, прикрываясь наверняка вымышленным именем. К человеку,
который после длительного перерыва вновь начал бывать у Екатерины  Бене-
диктовны, причем совсем незадолго до ее необъяснимой гибели.
   Романовская умерла смертью обычной для сильно  пьющего  человека.  Но
очень уж вовремя. Не постарался ли и здесь неуловимый доктор дядя  Саша?
Настя поежилась, представив себе, что кропотливую работу по опросу  зна-
комых и соседей погибшей, только что проведенную по факту смерти Аниско-
вец, придется повторить по делу Романовской. Времени на это нужна  уйма.
Сил - тоже. А нет ни того, ни другого.
   Сестра Марфа везла Галину Терехину в инвалидной коляске по  огромному
парку, окружающему дом инвалидов. Они гуляли уже давно, но если час  на-
зад сияло солнце, то теперь набежали облака и подул сильный холодный ве-
тер. Галина зябко повела плечами.
   - Холодно, - капризно сказала она. - Давай вернемся.
   - Еще рано. Тебе нужно побольше бывать на воздухе, - возразила  мона-
хиня.
   - Но я замерзла.
   - Я принесу тебе что-нибудь теплое.
   - Ну хорошо, только побыстрее, а то я простужусь. Сестра Марфа поспе-
шила в здание. Поднявшись на второй этаж, она открыла комнату  Галины  и
стала перебирать вещи в шкафу в поисках теплой кофты и косынки на  голо-
ву. Внезапно за спиной послышался  шорох.  Монахиня  обернулась.  Увидев
знакомое лицо, она собралась было улыбнуться и поздороваться, но мужчина
стремительно подошел к ней, и через мгновение сильные пальцы  сомкнулись
вокруг ее шеи. Хрипя и хватая ртом воздух, женщина успела понять  только
одно: она сейчас умрет.
   Настя любила, когда дома ее ждал муж. Правда, случались моменты, ког-
да она возвращалась домой в таком скверном расположении духа,  что  сама
мысль о неизбежных разговорах за ужином казалась непереносимой и застав-
ляла ее болезненно морщиться. Но бывало такое нечасто. Алексей,  знающий
ее много лет, еще со школьной скамьи, всегда умел точно  чувствовать  ее
настроение и вовремя умолкать.
   Сегодня расположение духа у Насти было далеко не самым радужным, но и
не настолько тяжелым, чтобы не радоваться встрече с мужем, который после
возвращения из командировки провел несколько дней у родителей в  Жуковс-
ком и только теперь приехал в Москву.
   Леша встретил ее надсадным кашлем и душераздирающим хлюпаньем в носу.
Глаза покраснели, нос распух, и весь его облик являл собой живое  вопло-
щение страдания. В отличие от Насти болел он редко, состояние простужен-
ности было для него непривычным и оттого раздражающим.
   - Батюшки, - ахнула Настя, увидев любимого супруга. -  Где  это  тебя
так?
   - В самолете, наверное, - натужно прохрипел Алексей. - Уже  четвертый
день маюсь, самый разгар. Чем ты лечишься обычно?
   - Ничем, ты же знаешь. Жду, пока организм сам справится,  нечего  его
баловать. Но тебе мои методы не подходят, тебя действительно надо интен-
сивно лечить. А у меня и нет ничего от простуды,  -  растерянно  сказала
она. - Что ж ты мне на работу не позвонил, не предупредил, я бы в аптеку
заскочила. А теперь поздно уже, все закрыто.
   - Ладно, до завтра перебьюсь, утром сам схожу. Пошли ужинать.
   После ужина Настя заставила мужа попарить ноги с  горчицей,  засунула
ему в уши марлевые  тампоны  с  натертым  луком  -  испытанное  народное
средство от насморка, а ступни намазала скипидарной мазью, натянув свер-
ху теплые носки. Сама она никогда такое лечение не пробовала, но ей  го-
ворили, что должно помочь.
   - Ты специально меня мучаешь, - страдальчески сипел Леша, дергая  но-
гами, когда она натирала ему ступни остропахнущей мазью: он ужасно боял-
ся щекотки. - Ты хочешь, чтобы я умер. Инквизиторша. Тебе нужно было ро-
диться в средневековой Испании.
   - Извини, промахнулась на пять веков, но я не нарочно. Лежи спокойно.
Твоей смерти я не хочу. Кто меня кормить будет, если не ты?
   - Корыстная эгоистка, - ворчал он.
   Зато когда мучениям пришел конец, он завернулся в одеяло и почти сра-
зу же сладко заснул. Настя на цыпочках вышла на кухню. Спать ей  еще  не
хотелось, и она решила сначала помыть оставшуюся после ужина грязную по-
суду, а потом почитать. За последние несколько недель ей удалось  купить
десятка полтора книг, которые ее заинтересовали, но времени открыть хотя
бы одну из них пока так и не нашлось. Однако ее сладким мечтам  о  тихих
полуночных посиделках с книжкой в руках не суждено  было  сбыться.  Едва
она успела закончить мыть посуду и вытереть  руки  полотенцем,  как  ти-
хонько заверещал телефон, предусмотрительно установленный Настей на  ми-
нимальную громкость.
   - Не разбудил? - послышался в трубке бодрый голос Короткова,  который
этой ночью дежурил.
   - Пока нет.
   - Тогда послушай сказочку на ночь, чтоб спалось слаще. Сердце  у  нее
заныло от недоброго предчувствия. У Юры не было привычки  звонить  ночью
по пустякам.
   - Сестра Марфа убита. Задушена. Прямо в комнате Галины Терехиной.


   ГЛАВА 7

   Ира Терехина никогда не вдумывалась в смысл фразы о том, что  человек
быстро и легко привыкает к хорошему, но долго и трудно  отвыкает.  В  ее
жизни была только одна крутая перемена, когда она  из  вполне  довольной
жизнью девочки из большой семьи вдруг превратилась в сироту  и  осталась
однаодинешенька в интернате. Но это было так давно, что боль уже  как-то
подзабылась. После этого ей жилось всегда трудно, и привыкать к хорошему
просто случая не было.
   Уже почти неделя, как Олег ежедневно появляется в "Глории" и терпели-
во ждет, пока она закончит работу, потом провожает ее домой. Два раза он
поднимался вместе с ней в квартиру и на цыпочках проходил в ее  комнату,
а примерно через час уходил так же бесшумно. Ира очень боялась  потрево-
жить немолодого добропорядочного жильца и, кроме того, не хотела  созда-
вать прецедент. В пятницу, как сказал Олег, они пойдут к какому-то заме-
чательному врачу, который взялся посмотреть Иру и определить возможность
ее лечения. Но до пятницы было еще два дня.
   Она не привыкла думать о том, "а что будет, если... ".  Пока  жила  в
семье, в этом как-то необходимости не было, да и мала она была  еще  для
таких мыслей. Потом, закончив школу и оказавшись предоставлена самой се-
бе, она твердо решила, что, как и в какой последовательности  она  будет
делать. Работать столько, сколько нужно, чтобы собрать деньги на лечение
Павлика. Снова работать, чтобы собрать деньги на памятник папе. И  ника-
ких "если" и "вдруг". Олег Жестеров сразу же стал частью этих планов, но
частью не решающей и не главной. Он честно предупредил,  что  жена  ждет
ребенка, через три месяца рожать. Стало быть, он так и  будет  приходить
по вечерам в "Глорию", ждать, пока Ира закончит мыть посуду и полы,  по-
том провожать ее домой, иногда (но, конечно же, не каждый  день)  подни-
маться к ней. И так будет всегда.
   После работы на рынке Ира прибежала домой, приняла душ, наскоро пере-
кусила и помчалась в больницу. В последний раз ей показалось,  что  Пав-
лик, ее обожаемый Павлик, плохо выглядит. Мальчуган был  грустным  и  со
слезами на глазах рассказывал о замечательных игрушках, которые родители
приносят другим детям. Ира поинтересовалась в магазинах,  сколько  стоят
такие игрушки, и с унынием поняла, что "не потянет".  Надо  было  срочно
чем-то отвлечь братишку, видеть его слезы она не могла. Но пока у нее не
было возможности предложить ему новую игрушку, поэтому она решила купить
хотя бы фруктов и конфет побольше. Если Павлик будет щедро угощать сосе-
дей по палате, то, может быть, они не пожадничают и дадут  ему  поиграть
их замечательными красивыми конструкторами и электронными штуковинками.
   У ворот больницы стояли две милицейские машины с мигалками, но Ира не
обратила на них внимания. Больница была огромной и одной из самых лучших
в городе, здесь было знаменитое на всю страну отделение травматологии  и
ортопедии, поэтому милиция частенько доставляла сюда раненых. Но у входа
в корпус детского отделения ее остановил какой-то мужчина с  хмурым  ли-
цом.
   - Заворачивай, дочка, обратно. Сегодня туда не пускают.
   - Как это не пускают? - возмутилась Ира. - Мне к брату нужно. У  меня
там брат и две сестры. Пустите.
   - Я же сказал тебе, нельзя. Завтра придешь.
   - Почему это завтра? Сейчас приемные часы, с пяти до восьми. Я всегда
в это время хожу. Дайте мне пройти. Мужчина устало вздохнул  и  легонько
развернул Иру спиной к входу. Только теперь она заметила, что в сторонке
стоит приличная толпа родителей, которые пришли навестить своих  детишек
и которых тоже не пустили. Самые предприимчивые бродили вокруг  корпуса,
пытаясь по памяти установить расположение палаты, где лежит их  чадо,  и
найти нужное окно. Остальные, сбившись в плотную группу, терпеливо ждали
чего-то.
   - Ты не одна такая. Вон вас сколько, - сказал мужчина с хмурым лицом.
- Если хочешь, подожди. Когда будет можно, всех пропустят. Но лучше при-
ходи завтра, чтоб наверняка. Ира покорно отошла к толпе.
   - Чего случилось-то? - по обыкновению не очень вежливо вступила она в
беседу. - Почему не пускают?
   - Там медсестру убили, - тут же охотно объяснили ей. - Милиции понае-
хало - жуть. Всех посторонних выгнали, никого не пускают.
   На Иру это сообщение особого впечатления не произвело. Вот если бы ей
сказали, что убили кого-то из детей, она бы с  ума  сошла  от  ужаса:  а
вдруг это кто-то из ее младших? Но  раз  все  дело  в  медсестре,  тогда
пусть. Плохо только, что к Павлику не пускают. Он так ждет ее, она  ведь
обещала прийти сегодня. Потолкавшись в толпе и послушав вполуха разгово-
ры, Ира решила все-таки подождать. В конце концов, еще  только  половина
седьмого, до окончания разрешенного для посещений времени целых  полтора
часа. А потом ведь можно и поскандалить, потребовать, чтобы время  посе-
щений продлили до девяти или даже до десяти, раз уж такие непредвиденные
обстоятельства случились. Отсюда до "Глории" добираться минут  тридцать,
если бежать бегом и если с автобусом повезет, так что до половины  деся-
того она может побыть здесь. К этому времени наверняка милиция уедет,  и
можно будет попытаться увидеть брата или хотя бы передачу передать.
   Она отошла от толпы и нашла укромную, никем не занятую лавочку в гус-
тых зарослях дикой малины, которой почему-то  здесь  было  очень  много.
Усевшись на скамейку, Ира скинула старенькие стоптанные туфельки,  чтобы
ноги отдохнули, и принялась всматриваться в царящую вокруг корпуса  суе-
ту, чтобы вовремя уловить момент, когда милиция отвалит,  и  ринуться  к
входу. Пока из дверей никто не выходил, все  больше  входили.  Входящие,
видно, знали хмурого мужчину, караулившего дверь, потому что  останавли-
вались и здоровались с ним за руку. Улыбались, перекидывались неслышными
ей шутками и беспрепятственно проходили внутрь. Наконец начали выходить.
Первыми вышли люди в белых халатах с носилками, на которых лежало накры-
тое простыней тело. И тут Ире впервые стало не по себе. Она живо  вспом-
нила, как точно так же выносили из квартиры тело отца. Он тоже был  нак-
рыт с головой. Ей тогда объяснили, что с головой накрывают, если человек
умер. Если живой, то несут с открытым лицом. Вид тела на носилках заста-
вил ее поежиться. Хоть ей эта медсестра и никто, но все  равно  страшно.
Два часа назад ходила, наверное, по отделению, градусники разносила, ле-
карства детишкам давала. Может быть, даже к Павлику подходила.  Интерес-
но, которая это сестричка? Всех сестер в отделении Ира знала и различала
их по отношению к ее младшим. Одна очень любила малышей и  была  с  ними
ласковой, другая была строгой и серьезной, третья  вообще  считала,  что
детей нельзя баловать, даже тяжело больных, а то они от рук  отбиваются.
Будет жалко, если убили как раз ту медсестру, которая ласкова с  малыша-
ми. Павлик так привязался к ней! Она одна  умеет  успокоить  его,  когда
мальчик плачет...
   На улицу из здания вышли