гази-
ны. На плите, на маленьком огне, стояли четыре большие кастрюли.
   - Я как увидела твое кухонное хозяйство, сразу поняла, что ты  ходишь
вечно голодным. Решила приготовить тебе еду хотя бы на неделю, - поясни-
ла Валя, заходя в кухню следом за ним. - Вот в этой  кастрюле  суп,  вот
здесь - жаркое из баранины с картошкой.
   Здесь тушеное мясо с овощами, гарнир сделаешь на свой вкус,  макароны
или рис. Здесь - рыба, я ее пожарила и  положила  немного  потушиться  в
сметанном соусе. Ты сейчас что будешь?
   - Жаркое. Нет, мясо. Нет, рыбу, - заметался Селуянов, чувствуя голод-
ное головокружение. - Все. Мне кажется, я могу съесть все. Давай  начнем
с супа, а там поглядим.
   Они съели по тарелке супа. Потом поглядели. Только не на выбор вторых
блюд, а друг на друга. Одновременно молча встали и  отправились  в  пос-
тель.
   Утром Николай Селуянов впервые за много-много лет  понял,  что  такое
проснуться счастливым.
   Трижды в день на стол полковнику Гордееву ложились  сводки  наружного
наблюдения за Михаилом Ларкиным. Вел себя Ларкин как-то непонятно и бес-
системно, ходил по улицам, магазинам, особенно крупным, но ничего не по-
купал. Заходил в дешевенькие забегаловки, пил отвратительный  полуостыв-
ший кофе, вяло жевал предлагаемые посетителям  образцы  кулинарного  ис-
кусства, снова ходил по улицам. Никакой географической направленности  в
этих хождениях не было. Сначала наружники заподозрили было,  что  Михаил
Давидович крутится возле определенного места, может быть,  ищет  возмож-
ности с кем-то встретиться или подобраться к тайнику, все-таки ходьбу-то
свою он начал после визита контрразведчика Минаева, так что и  шпионские
страсти полностью исключать нельзя. Однако подозрение это никакого подт-
верждения не нашло. Ларкин то ездил в Сокольники, то в парк Горького, то
на ВДНХ, то на ярмарку в Коньково или  на  Петровско-Разумовскую.  А  то
вдруг начинал избегать людных мест, тихо бродил  по  аллеям  Бульварного
кольца, подолгу засиживаясь на лавочках. Короче говоря, ничего не понят-
но.
   Прошло четыре дня, и Михаил Ларкин прекратил хаотические передвижения
по городу. Наружники зафиксировали его встречу, очень короткую, с  моло-
дым человеком лет двадцати семи-тридцати, после которой Ларкин с видимым
облегчением отправился домой, в Графский переулок. Молодой человек был в
тот же день "отработан", но сведения о нем не вызвали у Гордеева  и  его
сотрудников ничего, кроме тихого удивления. Виталий Князев торговал  го-
рячими сосисками и пивом в палатке, расположенной в переулке  неподалеку
от станции метро "Новокузнецкая". Наплыв народу  небольшой,  в  основном
покупатели одни и те же - высмотрели как-то раз палатку, рядом с которой
стоят несколько столиков со стульями, и место не шумное, транспорт  мимо
не ездит, и сосиски горячие, и пиво холодное,  и  даже  салатик  овощной
обязательно есть. К Князеву ходили  перекусать  работники  расположенных
поблизости учреждений, обменивались парой слов с продавцом,  перекидыва-
лись шутками друг с другом. Что общего могло быть у такого парня с  Лар-
киным?
   Решили подождать, авось прояснится. Но ничего не прояснялось.  Ларкин
снова засел дома. Значит, короткая двухминутная беседа с  Князевым  была
венцом его длительных блужданий по городу. Что же в этом сосисочнике та-
кого необыкновенного?
   Сауляк вернулся в Москву и на всякий случай позвонил Минаеву прямо из
аэропорта. Как знать, может быть, ему нельзя возвращаться ни в  одну  из
двух квартир - ни в ту, где он прописан как Сауляк,  ни  в  ту,  которая
оформлена на имя Кустова, вернувшегося из Бельгии после разрыва с очаро-
вательной женой.
   - Хорошо, что вы приехали, - обрадованно сказал Минаев.  -  Вы  здесь
очень нужны. Поезжайте домой, в ту квартиру, которая числится за вами по
настоящим документам, и никуда не выходите некоторое время. Вы не должны
выходить из квартиры, пока я не скажу.
   - Почему?
   - Потому. Это не телефонный разговор, Павел Дмитриевич. Поезжайте до-
мой, запирайтесь в квартире и сидите тихонько. Трубку телефонную не сни-
майте, если будут звонить. И сами никому не звоните. Послезавтра ровно в
двенадцать часов дня выходите из дома. В двенадцать ноль пять возле  ап-
теки мимо вас проедет машина, белые "Жигули", и  чуть-чуть  притормозит.
Вы должны будете в нее сесть, вас привезут ко мне. Если вы сделаете  все
четко, никто не сможет сесть вам на хвост, а попытки такие будут, это  я
вам гарантирую.
   Павел не стал задавать больше никаких вопросов, послушно  поехал  до-
мой, в проезд Черепановых, где в одной из старых панельных  девятиэтажек
была его квартира. Он чутко прислушивался к себе и понял, что обрадовал-
ся сигналу Минаева и вызову в Москву. Все опять становилось как  прежде:
у него появился руководитель, который будет отдавать приказания  и  ста-
вить перед ним задачи, а его, Сауляка, дело - эти задачи  выполнять  как
можно лучше. Минаев и раньше, сразу по возвращении Павла из колонии, пы-
тался взять над ним руководство, но тогда ситуация была немного  другая.
Тогда у Павла была собственная задача, которую он считал необходимым вы-
полнить во что бы то ни стало, поэтому он и корчил из себя строптивого и
неуступчивого, не признающего ничьего верховенства.  На  самом  деле  то
время, которое прошло после  выполнения  задания  Минаева  и  ликвидации
убийц Булатникова, далось Павлу ох как тяжело. Он привык подчиняться. Он
привык, что за него все решают. Над ним и рядом с ним всегда  был  стра-
тег, который определял задачи на перспективу, а Павел должен был эти за-
дачи наилучшим образом выполнить, что он и делал всю  свою  сознательную
жизнь, начиная от безусловного и беспрекословного подчинения отцу  и  до
выполнения требований режима в колонии. И только эти последние недели...
Сауляк не склонен был идеализировать сам себя и теперь  отчетливо  пони-
мал, что строить свою жизнь самостоятельно он не может.  Ему  нужен  на-
чальник, руководитель. Ему нужен хозяин. И он будет служить ему как вер-
ный пес. Черт с ним, пусть это будет даже Минаев. Нужно только закончить
то дело, которое он начал, уже немного осталось, а потом  можно  перехо-
дить в полное подчинение Антону Андреевичу. И все опять станет  четко  и
понятно, как было раньше.
   В пустой квартире в проезде Черепановых не было  даже  хлеба:  уезжая
отсюда, он еще сам не знал, когда вернется, поэтому старательно выбросил
все, что может испортиться или  заплесневеть,  вымыл  и  отключил  холо-
дильник. По дороге из аэропорта Павел кое-что прикупил, чтобы перебиться
пару дней, а там видно будет. Все равно послезавтра ему придется ехать к
Минаеву, а оттуда - как знать! - куда еще? Может быть, на другую кварти-
ру, записанную на имя Кустова, а может быть, и совсем  в  другое  место.
Все зависит от того, что такое тут  стряслось,  из-за  чего  Минаев  так
срочно вызвал его в Москву.
   Придя домой, Павел первым делом принял ванну, потом постелил на диван
чистое белье и лег в постель. Почти все  время  он  чувствовал  огромную
слабость и непроходящую потребность прилечь. Он знал, что это не связано
с каким-либо заболеванием, здоровье у него было отменное, если  не  счи-
тать холецистита, который периодически давал очень  неприятные  обостре-
ния. Сауляк был невероятно вынослив, мог подолгу ходить  и  бегать,  мог
сутками обходиться без еды и сна. Но применение гипноза забирало у  него
все силы. Природа поскупилась, одаривая его способностями к  воздействию
на людей, и достижение даже слабенького результата требовало от него не-
вероятного напряжения, после чего Павел чувствовал себя совсем больным.
   Лежа в постели, он обводил глазами комнату  и  радовался,  что  сумел
сохранить собранную родителями библиотеку. Это сейчас можно купить любую
книжку, даже самую модную, без всяких проблем. А  тогда,  тридцать-сорок
лет назад, хорошие книги и подписные издания доставались далеко не  каж-
дому. В те годы, которые семья провела за границей, им каждый месяц  че-
рез посольство передавали тоненькую  книжечку  -  несколько  скрепленных
вместе листочков белой глянцевой бумаги, на которых были отпечатаны наз-
вания и цены новых книг, вышедших в разных советских издательствах.  Это
называлось "Белый список". Отец ручкой отмечал интересующие его  издания
и возвращал книжечку в Россию. За годы службы в Венгрии  и  Чехословакии
он собрал по "Белому списку" огромную библиотеку. Перед  тем  как  спря-
таться в колонию, Павел позаботился о том, чтобы библиотека  осталась  в
надежных руках. Он оформил опеку над знакомым стариком библиофилом, заб-
рал его из коммунальной квартиры, битком забитой беженцами и  лимитчика-
ми, и прописал к себе. Он знал, что оставляет квартиру и книги под хоро-
шим присмотром. И молился только о том, чтобы старик за эти два года  не
умер. Старик, спасибо ему, дожил до освобождения Павла, и генерал  Мина-
ев, пока Сауляк приходил в себя на его даче, быстро все  устроил.  Павла
прописали обратно в эту квартиру - поскольку  опека  была  оформлена  по
всем правилам и на его иждивении находился старик, Сауляку, хоть и суди-
мому, легко разрешили московскую прописку. Антон Андреевич позаботился о
жилье для старика, и старая квартира в проезде Черепановых  снова  стала
безраздельно принадлежать Павлу.
   Он собрался было уже откинуть одеяло, чтобы встать и взять  какую-ни-
будь книгу, но передумал. Слишком их много, хороших книг, чтение которых
приносит успокоение и забвение. Не время сейчас. Сперва он разберется  с
той проблемой, которая внезапно возникла у  Минаева.  Потом  доведет  до
конца начатое дело. Потом все войдет в привычную колею, Антон Андреевич,
встав на место Булатникова, будет давать ему задания, а он будет их  вы-
полнять, поручая отдельные звенья комбинации Ларкину, Гарику или  Карлу.
Риты нет больше. Жаль. Кто же ее убил? И почему?
   Павел машинально полез в карман куртки за блокнотом, где у  него  был
записан телефон Анастасии. Может быть, убийца Риты уже  найден?  Ах  да,
Минаев не велел пользоваться телефоном. Ладно, можно подождать. Какая-то
странная полоса началась в его жизни. Все приходится откладывать на  по-
том. Позвонить насчет Риты - потом. Читать  любимые  книги  -  потом.  И
жить, наверное, тоже потом.
   И когда же оно наступит, это расплывчатое "потом"?
   Ко второй встрече Михаила Давидовича Ларкина  с  торговцем  сосисками
Виталием Князевым оперативники готовились так,  как  в  свое  время  вся
страна готовилась к юбилею Октября. Встреча состоялась, длилась она  три
с половиной часа и проходила в Графском переулке,  в  квартире  Ларкина.
Через два часа после встречи на стол полковника Гордссва легли две  кас-
сеты - видео и магнитофонная. Технику для записи собирали с миру по нит-
ке, а за "люльку" строителей, при помощи которой всю эту технику  присо-
бачивали, пришлось просто платить наличными, выскребая из карманов деся-
титысячные купюры.
   На экране видеоплеера Ларкин вполне мирно беседовал с Князевым. Прав-
да, беседа была какой-то однобокой - говорил в основном Ларкин, а.  Кня-
зев лишь изредка подавал короткие реплики. Зато наблюдать за самим  Кня-
зевым было очень интересно. У него была довольно живая мимика, в  начале
беседы с лица не сходила дурашливая ухмылка, он то и дело хихикал, стро-
ил Ларкину рожи и подмигивал. И вообще  производил  впечатление  полного
придурка. Постепенно дурашливость  исчезла,  лицо  разгладилось,  Князев
больше не хихикал и не кривлялся. Он сидел в  кресле  напротив  Ларкина,
расслабленно положив руки на подлокотники, полуприкрыв глаза и мерно ки-
вая в такт словам Михаила Давидовича. Потом Князев медленно встал и  лег
на диван, вытянувшись на спине. Со стороны казалось, что он спит, но  он
периодически поднимал то одну, то другую руку и делал какие-то  непонят-
ные жесты, после чего Ларкин одобрительно кивал, и Князев опускал  руку.
И так на трех кассетах.
   Потом поставили видеозапись сначала и включи - ли магнитофон,  стара-
ясь хотя бы приблизительно совместить звук и  изображение.  Полчаса  шел
разговор ни о чем. На экране Князев ухмылялся и подмигивал, а из  магни-
тофона доносились фразы типа:
   - У такого классного парня, как ты, наверное, нет проблем с  девушка-
ми. Да?
   - Уж конечно. Все мои.
   - Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, Виталий. Ты  мне  кажешься
парнем надежным и ловким, с тобой можно иметь дело. Тебе  я  доверяю,  а
другим - нет.
   - Уж это точно. - Снова ухмылка и подмигивание.
   - И если мы с тобой договоримся, то можем сделать хорошие деньги.  Ты
мне поверь, у тебя большой выбор знакомых девушек, а у меня  есть  идеи,
как сделать так, чтобы они принесли нам с тобой большой и  красивый  до-
ход. Ну как, согласен?
   - А то!
   Примерно минут через тридцать текст Ларкина слегка видоизменился, хо-
тя тематика осталась той же.
   - Если ты будешь меня слушаться, у нас все будет хорошо.  Просто  от-
лично. Ты должен довериться мне, ты должен поверить,  что  я  хочу  тебе
добра, и ты должен меня слушаться во всем. Потому что только я знаю, что
для тебя правильно, а что нет. И если ты станешь послушным орудием в мо-
их руках, мы вместе сделаем невозможное. Мы станем самыми сильными и бо-
гатыми, и все будут нам подчиняться. Но для этого ты  должен  меня  слу-
шаться. Ты должен забыть все, что внутри тебя есть твоего  собственного,
личного, ты должен забыть все свои мысли и ощущения и довериться мне...
   Князев уже не паясничал, сидел спокойно и изредка кивал в такт. Потом
он лег на диван, а Ларкин продолжал:
   - С этой минуты ты будешь  слушаться  только  меня.  В  твоей  голове
больше не будет ни одной мысли, которую ты придумал  сам.  В  ней  будет
звучать мой голос, и он будет давать тебе приказания, а ты будешь их вы-
полнять...
   И еще через час:
   - Завтра ты должен будешь убить человека, который в определенное вре-
мя выйдет из определенной квартиры. Это необходимо для того, чтобы мы  с
тобой могли начать наше дело и стать самыми сильными  и  богатыми.  Этот
человек может нам с тобой помешать, и его непременно надо убить,  прежде
чем мы начнем наше дело. Завтра ты поедешь к дому девятнадцать в проезде
Черепановых, найдешь корпус три, поднимешься  на  пятый  этаж  и  будешь
ждать. Ровно в двенадцать из квартиры на пятом этаже выйдет мужчина...
   - Проезд Черепановых, девятнадцать, корпус три  -  адрес  Сауляка,  -
почти закричала Настя. - Он что, приехал? И Ларкин собирается его  убить
руками этого ухмыляющегося идиота?
   Гордеев резко выключил магнитофон и сорвал  телефонную  трубку.  Нес-
колько минут в его кабинете стоял такой крик, что впору было  уши  зажи-
мать.
   - Твои люди спят на ходу! - орал он генералу Коновалову. - Ты для че-
го выставил посты на всех вокзалах и аэропортах?  Чтобы  они  там  девок
клеи - ли? Сауляк приехал, его дружки об этом знают, я об этом  знаю,  а
ты - нет. Хотя ты должен был знать в первую очередь. Твое счастье, Алек-
сандр Семенович, что у меня в кабинете женщина сидит, а то ты бы не  та-
кое от меня сейчас услышал. Вся операция чуть было не провалилась  из-за
твоих бездельников! Как вы могли его пропустить, я тебя спрашиваю? Фото-
графия у каждого на руках, обе фамилии известны, а он  прошел  мимо  вас
как мимо столбов. Я откуда знаю? А это не твое дело,  Александр  Семено-
вич. Ты и той информацией, которую я тебе дал, распорядиться как следует
не смог. Я тебе своего лучшего сотрудника дал в бригаду, она  такую  ог-
ромную работу для тебя проделала, а все для чего? Чтобы ты все  провалил
на последнем этапе, потому что не обеспечил выделение нормальных  толко-
вых ребят на транспортные точки? Да плевать я хотел на то,  что  это  не
твои люди, а Щуплова. Ты лично должен был проконтролировать, каких ребят
Щуплов дает. Ты что же, все заповеди сыщицкие позабывал в  своем  теплом
кресле?
   Настя понимала, что имеет в виду ее начальник. Дело, которое принима-
ешь и ведешь с самого начала, над которым думаешь день и ночь, теряя ап-
петит и сон, в конце концов становится твоим собственным настолько,  что
ты никого к нему не подпускаешь, не проверив предварительно надежность и
добросовестность человека. Такое расследование - это творение, плод  мук
и радостей, как книга для писателя или картина для художника. Разве  мо-
жет так быть, чтобы писатель с легким сердцем бросил книгу,  не  дописав
три последние главы и перепоручив это первому встречному? Мол, как напи-
шет, так и ладно. И если уж так случится, что  писатель  по  объективным
причинам не может сам дописать эти три последние главы, тогда он  непре-
менно выберет самого способного  литератора,  долго  и  тщательно  будет
разъяснять ему замысел книги и подробно перечислять, что должно быть на-
писано в тех последних главах. Все, что сможет, надиктует,  а  остальное
тысячу раз перечитает и перепроверит. И в оперативной  работе,  если  по
вымученному и выстраданному тобой делу приходится какой-то кусок  работы
поручать другому, ты не жалеешь ни сил, ни времени, чтобы все  ему  рас-
толковать, предупредить о возможных ошибках  и  осложнениях.  И  ревниво
вглядываешься в этого человека, пытаясь понять, не разрушит  ли  он  то,
что ты с таким трудом и так долго выстраивал. Конечно, у генерала  Коно-
валова нет возможности давать указания генералу Щуплову, дескать,  этого
сотрудника ставить на задание, а этого - нет. Щуплов  сам  в  своем  ве-
домстве хозяин. Но ведь можно было послать своих ребят на вокзалы и пос-
мотреть, как работают щупловские орлы, не дремлют ли, не валяют ли дура-
ка. И, заметив непорядок, написать докладную, потребовать  усилить  дис-
циплину, выделить других сотрудников, более опытных. Да мало ли способов
контролировать, чтобы партнер не завалил твою операцию! А генерал  Коно-
валов контролировать не стал, и именно об этом сейчас, багровея от  гне-
ва, кричал в телефонную трубку Виктор Алексеевич Гордеев.
   А Настя, почти полностью отключившись от резкой телефонной  перебран-
ки, думала о дурашливом Виталии Князеве и интеллектуально  недостаточном
Кирилле Базанове. И чем больше думала, тем яснее  становилось  все,  что
произошло за последний месяц. Но это было так  чудовищно!  И  совершенно
невероятно...
   Павел Сауляк знал цену не только минутам, но и секундам. И если Мина-
ев рассчитал время, когда белые "Жигули" должны будут  подхватить  Павла
возле аптеки, то нарушать график не следовало. Без пяти  двенадцать  он,
полностью одетый, стоял в прихожей. Из кухни еле слышно доносилась музы-
ка - он оставил включенным радио, чтобы услышать сигналы точного  време-
ни. С шестым сигналом он повернул замок и открыл входную дверь.
   И сразу что-то произошло. Он даже не понял, что именно.  На  лестнице
почему-то оказалось слишком много  незнакомых  людей,  что-то  хлопнуло,
щелкнуло и жужжало. Павел инстинктивно зажмурился и снова открыл  глаза.
На один пролет ниже трос дюжих парней держали четвертого, руки  которого
были скованы наручниками. Чуть выше, на ступеньках, стояли еще  двое,  в
руках у одного из них Павел заметил пистолет с глушителем. На один  про-
лет выше стояли еще двое с видеокамерой на плече. Таким образом,  проис-
хождение звуков Павел понял: хлопоквыстрел из  пистолета  с  глушителем,
щелчок - наручники, жужжание - камера. А в целом. Что здесь происходит?
   - Сауляк Павел Дмитриевич? - обратился к нему  тот  оперативник,  что
стоял чуть выше задержанного. - Мы только что задержали человека,  кото-
рый пытался вас застрелить. Вы хотите дать показания сейчас и здесь  или
проедете с нами на Петровку?
   Проехать на Петровку? Давать показания? А как же белые "Жигули",  ко-
торые должны отвезти его к Минаеву? Он бросил взгляд на часы.  Если  бе-
жать бегом, то можно еще успеть к тому моменту, когда машина будет  про-
езжать мимо аптеки. Но кто ж ему позволит сбежать отсюда...
   Тут же возник второй вопрос: его пытались убить? Кто? Впрочем, вопрос
был в известной мере риторическим. Полтора месяца на